— Хочешь похулиганить? — Я поднял бровь.

Она почти потеряла сознание.

— Вы достойны друг друга, — выплюнула она.

— Если бы.

Раздразнить ее было весело, и я не мог позволить ей выбраться отсюда, пока Теннесси не почувствовал себя лучше из-за этой путаницы.

В какой-то момент во всей этой неразберихе ее мужу — бедняге Фреду — хватило здравого смысла вырвать мой чемодан из ее рук и расстегнуть его, обнажив несколько цветочных платьев, туфли на высоких каблуках и украшения, которые я определенно не упаковывала в круиз.

Он присел на корточки, победно размахивая в воздухе горстью бриллиантов.

— Видете? Это ее. На бирке чемодана написано. Рамона Уоррен. Это моя жена.

На секунду я потерял дар речи. Наверное, потому, что я никогда раньше не был в такой ситуации.

Никто никогда не обвинял меня в каких-либо проступках, и я никогда не был пойман со спущенными штанами (по иронии судьбы, кроме того случая, когда меня поймали со спущенными штанами, на первом курсе колледжа с Фелисией Ральф).

Логически я мог сказать, что здесь есть место для ошибки — оба чемодана были темно-синего цвета. Даже я с первого взгляда принял его за свой.

И я определенно должен был расстегнуть свой чемодан и проверить его содержимое — что я бы и сделал, если бы у меня был шанс, который Теннесси отняла у меня, когда заперла меня прошлой ночью.

Но тогда нужно было подумать о других вещах. Например, кто, черт возьми, не читал бирку на чемодане, прежде чем принести его в комнату? Теннесси Тернер, вот кто.

Кроме того, почему Теннесси так переживала из-за обыска в нашей комнате до того, как выяснилось, что чемодан принадлежал этой женщине? Что ей было скрывать? Из того, что я мог сказать, не было никаких секс-игрушек или человеческих фекалий на виду, чтобы сделать быстрый поиск в комнате невыносимо неудобным.

Я повернулся, чтобы посмотреть на свою спутницу. Теннесси взглянула в сторону, в окно, на голубой океан, ее подбородок был вздернут, глаза - два блестящих кристалла.

Она собиралась плакать.

Я повернулся к мистеру и миссис Уоррен.

— Мои извинения.

Женщины-менеджеры начали болтать о ваучерах на бесплатные напитки и о новой системе начисления баллов, которая позволит мистеру и миссис Уоррен получить улучшенный номер, если они снова выберут тот же круиз.

— Держу пари, ты сейчас чувствуешь себя довольно глупо, не так ли, мистер Горячий Шот? — Прекрасная миссис Уоррен топала по покрытому ковром полу со злобной ухмылкой, проходя мимо меня, целеустремленно касаясь плечом моей руки.

— Все, что я испытываю, — это сильное сострадание к моей спутнице, которая совершила человеческую ошибку и заплатила за нее встречей с вашим кислым лицом, — продолжал я спокойно.

Миссис Уоррен фыркнула, уже выходя за дверь. 

— Держи ее на поводке, приятель.

— Это хороший визуальный ряд. Я мог бы, если она в этом заинтересована. — Я получил желаемый эффект, когда миссис Уоррен побледнела до оттенка, предназначенного для стен психиатрических лечебниц. — Значит, мой чемодан у тебя? — спросил я, практичный придурок, которым я был.

— В бюро находок пара чемоданов. Мы проверим, — услужливо сказал один из представителей.

А потом Теннесси и я остались совсем одни.

Она, я и слон в комнате.

***

— Это был несчастный случай, — выпалила Теннесси еще до того, как я обернулся, чтобы посмотреть на нее. Что оказалось непростой задачей теперь, когда я поверил, что она могла украсть чемодан.

Я едва мог смотреть на ее лицо, я был так зол.

Вероятность того, что это была честная ошибка, составляла девяносто девять процентов. Она сделала много честных ошибок. Но эта разница в один процент беспокоила меня.

Теннесси оказалась одержима деньгами. Она попросила меня купить ей платье раньше. Она беспокоилась о том, чтобы приспособиться? Что, если бы она думала, что сможет украсть несколько вещей, прежде чем вернуть чемодан законному владельцу?

— Я тебе верю, — сказал я, потому что это было правильно.

— Нет, ты не веришь. — Она перевернулась через кровать с тяжелым вздохом, несмотря на то, что была покрыта солнцезащитным кремом, потом и днем, полным солнца. — Я вижу это по твоему лицу. Ты думаешь, я сделала это нарочно.