Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна

Аннотация

Еще вчера я была Машей Семеновой, как говорится, просто Марией, а уже сегодня княжна Софья Вяземская — наследница немалого состояния. Девица знатная, симпатичная, да только пустышка. Магии ноль, здоровье слабое, характер не просматривается даже в зачаточном состоянии. Одним словом, позор рода Вяземских, недостойная колдуна, которого прочит мне в мужья император.

Вот только я — не княжна и терпеть обиды не стану. Вернусь домой во что бы то ни стало! Главное, пока буду искать дорогу обратно, сохранять с мужем дистанцию. В теории проще простого, ну а на практике…

Впрочем, не надо нам практики.

Еще бы как-то объяснить это Андрею… И совладать со своим непокорным сердцем.

В тексте есть: вынужденный брак, властный герой, неунывающая героиня

Глава первая, в которой я воюю с принцем и получаю дворянский титул Меня кто-то самым бесстыдным образом лапал. Кажется, этот некто перепутал мою грудь с тестом, которое нуждалось в срочном замешивании, а меня в целом со сладкой конфетой. Почувствовав, как по щеке скользнул чей-то горячий язык, я распахнула глаза и в изумлении уставилась на облизывающего меня наглеца. Вернее, на наглую галлюцинацию, потому что откуда на кухне взяться блондину, одетому, как актер на съемках исторического фильма? — Ну что же ты, Софушка, так жмешься-то? Будь пораскованнее. Покажи своему императору, на что способна. Софушка? Император? Ничего себе фантазия разгулялась! А все от недосыпаний и хронической усталости. — Когда это ваше высочество уже успели стать императором? — коротко рассмеялся кто-то справа. Скосив взгляд, пришла к выводу, что масштабы галлюцинации поражают. Меня и поражают. Кухни не было, не было стола, за которым я спокойно пила чай под анекдоты Валентины. Зато имелось еще несколько мужчин в странной одежде, обступивших кушетку, на которой я сидела. Точнее, уже лежала, придавливаемая к подушкам мощным телом первой обнаруженной мной галлюцинации. Или все-таки не галлюцинации? — Умолкни, Шуйский. Видишь, мы с барышней общаемся, — с дьявольской улыбкой на губах сказало его-потенциально-воображаемое-высочество, при этом не сводя с меня глаз. Тоже дьявольских. — Мне нравится твой страх, Софушка. — Он демонстративно втянул носом воздух возле моего лица. Маньяк. — Сладко пахнешь. Продолжай дрожать, это возбуждает. Подавшись ко мне, глюк провокационно куснул меня за мочку уха, и я решила, что хватит ему возбуждаться. Хорошего, как говорится, понемногу, в умеренных дозах. Чтобы не приедалось. — Я тоже не откажусь… понюхать нашу красавицу, — донеслось уже слева, и вся комната наполнилась громким мужским смехом. — Я первый, — ухмыльнулся «дьявол», отчего я напряженно сглотнула. Грубые мужские пальцы сжали мою грудь, которую и без них что-то успешно сжимало. Опустив взгляд, обнаружила на себе корсет и еще больше заволновалась. Не нравится мне все это… Не дожидаясь, пока меня снова укусят, оближут или продолжат тискать, от души врезала принцу коленкой. Кажется, попала куда надо, потому что запала у его высочества заметно поубавилось. Он охнул, весь аж сжимаясь, а смешки и подбадривания вдруг резко оборвались. — Будут еще желающие? — Отпихнув нахала, приняла сидячее положение и обнадеживающе добавила: — Коленок на всех хватит. Обвела притихшую компанию взглядом. Один, два, три, четыре… А вот и пятый. Заметила в дальнем углу гостиной, будуара или бог его знает где я оказалась, еще одного участника наглого подкатывания. Он стоял, облокотившись на крышку рояля, и с ленивым интересом, а может, и полным его отсутствием наблюдал за происходящим. «А рояль красивый», — мелькнула мысль за мгновение до того, как его величество грубо схватил меня за плечо. — Держите ее! — прорычал, опрокидывая меня обратно на подушки. А вот это уже не наглые подкатывания, а возмутительная попытка изнасилования! — Я буду кричать! — выпалила в царственную рожу, борясь с желанием еще и в нее плюнуть. — Ничего не имею против, Софушка, — ухмыльнулась царственная рожа, а когда я снова попыталась его лягнуть, чертово высочество рыкнуло: — Да держите же! Компания в нерешительности переглянулась, но послушалась. Меня обступили двое, схватили за плечи, чтобы этому уроду было проще избавлять меня от одежды. — Сейчас посмотрим, что скрывается под этим нарядным платьицем. Я задохнулась от страха и возмущения, когда мерзавец за считанные секунды разорвал блестящую ткань корсажа. — Помогите! — закричала, всхлипнула и тут… случилось неожиданное. Незнакомец с роялем (вернее, уже без рояля) схватил его высочество за шкирку (парочка помощников сама отскочила) и одним рывком оттащил его от меня, как оборзевшего котяру от хозяйской туфли, в которую тот еще не успел нагадить, но явно собирался. Пауза. А может, уже и занавес. На какое-то время вокруг повисла такая тишина, что даже стало немного страшно. — Пошутили и хватит, — первым нарушил молчание пятый из этой странной компании. — Я сам буду решать, когда мне хватит, Воронцов! — сбрасывая его руку и оправляя мундир, процедил принц. — Ты пьян, — все так же невозмутимо заметил мой спаситель. — Но не настолько, чтобы не доставить девушке удовольствие, — рассмеялся высочество, получив поддержку в виде слабых, неуверенных смешков. — Пойдемте, княжна, проведу вас к вашей гувернантке, — подал мне руку мужчина, и я, все еще пребывая в шоке от всего случившегося, послушно вложила в нее свои пальцы. Господи, пусть это все-таки будут галлюцинации! Но прикосновения незнакомца были такими же реальными, как и убойная хватка венценосного чудовища. — Андрей, играешь с огнем, — донесся до меня тихий шепот одного из дружков. — Она уйдет, когда я этого захочу, — преградил нам дорогу королевский отпрыск. Достал, честное слово. — А у тебя, Воронцов, будут большие неприятности, — припечатал он с угрозой. — Вернемся к этому разговору, когда проспишься. — Воронцов прижал меня к себе крепче, этим жестом показывая, что не даст в обиду. Собрав в кулак ошметки ткани, кое-как прикрыла верхние прелести некой Софьи. К слову, там было что прикрывать, и тонкая нижняя сорочка положения не спасала. Ну, может, хватит? Самое время просыпаться. Увы, вместо того, чтобы вернуться на свою маленькую уютную кухню к остывшему чаю, я услышала, как распахнулись двери и в комнату вошли мужчины в мундирах. Пополнение? Первый, самый импозантный, обвел присутствующих мрачным взглядом и прогремел на весь зал: — Что здесь происходит? Я вас спрашиваю! Вот и мне хотелось бы знать то же самое. — Дочка?! — Один из вошедших застыл на пороге, глядя на меня большими круглыми глазами. Как это называется? С чайное блюдце? Или скорее уже с крышку кастрюли. Секунду спустя его чуть полноватое лицо побагровело, всё и сразу, резко контрастируя с рыжими волосами и роскошными, залихватски закрученными кверху усами. — Дочка? — А вот это уже прозвучало вопросительно-грозно. Мне не понравилось, как он ко мне обратился. К моим родителям этот «мундир» определенно не имел никакого отношения и на папу моего не тянул даже с большой натяжкой. Если это все-таки сон, то очень, очень странный. Пугающе яркий и такой реальный… Справившись с шоком, мужчина (он же не-папа), быстро ко мне подошел. Буквально выдернул из рук вступившегося за меня незнакомца, заботливо набросил на плечи мундир, в ткань которого я и вцепилась одеревеневшими пальцами. Когда он вообще успел его снять? Впрочем, неважно; главное, вовремя. Не очень-то приятно ощущать на себе с десяток пристальных мужских взглядов. Теперь мои плечи крепко сжимал тот, кто назвался моим отцом. Мне хоть и хотелось возразить, но я решила пока помалкивать. Целее буду. Это в идеале. — Мне кто-нибудь ответит? Что. Здесь. Происходит?! — ледяным тоном, от которого внутри все сжалось, отчеканил самый властный из подоспевшей компании. Я бы ответила, да только язык прирос к небу и колени вдруг задрожали. Чувство такое, будто меня через жернова пропустили и выплюнули, так и не перемолов. Что это? Откат от пережитого? Так я вроде стойкий оловянный солдатик. Все эти сумбурные мысли не помешали мне рассмотреть мужчину, пытавшегося докопаться до истины. Все еще безуспешно. Высокий, широкоплечий, не молод, но и старым нельзя назвать. Взгляд пронзительный и глубокий, и такой холодный, что аж мороз по коже. А еще он был смутно похож на лапавшего меня урода. Я даже оглянулась, борясь с желанием показать тому неприличный жест. Да, налицо фамильное сходство. Те же светлые, немного вьющиеся волосы, только у властного «мундира» они были с проседью. Тот же требовательный, властный прищур. Орлиный нос, тонкие, сейчас недовольно поджатые губы. — Да ничего здесь не происходит. Просто… подурачились немного, — весело отозвался его, по всей видимости, отпрыск, выходя вперед и лениво поправляя одежду. — Пошутили, посмеялись… Княжна была не против. Подтвердите? — Подтверждаем, — дружно отозвались его подпевалы. Воронцов, который вырвал меня из лап маньяка, ничего не сказал. Стоял, заложив руки за спину, и казался совершенно спокойным. В отличие от своих явно напуганных приятелей, продолжавших затравленно переглядываться. А вот мужчина у меня за спиной… Ему сейчас явно не доставало сдержанности и хладнокровия. Я чувствовала, как дрожат его пальцы у меня на плечах, как дыхание с шумом вырывается сквозь плотно сжатые зубы. Ну прямо Дарт Вейдер в историческом образе. Я даже немного заволновалась. Как бы удар не хватил «папеньку». Все же не молод, а тут такое… Вроде как с дочкой. — Ваше высочество, как… как… Разве это шутки?! — задыхаясь от плохо сдерживаемого возмущения, воскликнул он. — А на что еще это, по-вашему, похоже? — не собиралось оправдываться высочество. — Сама пришла, сама о поцелуе просила. Ну так один из нас и не выдержал. Не знаю почему, но взгляды всех собравшихся вдруг сосредоточились не на паршивце принце, а на том, в чьих объятиях я обнаружилась после неудачной попытки изнасилования. — Не смотрите на меня. Я… — Воронцов явно растерялся от такого поворота. — Ты, ты, — ухмыляясь, заявило королевское отродье. Ну то есть королевский отпрыск. — Истосковался по женской ласке, бедняга. Воронцов посерел и, наверное, будь при нем пистолет, у его величества на одного наследника стало бы меньше. — Княжна хоть и пустышка, но в очаровании ей не откажешь, — продолжал лыбиться царевич. — Замолчи! — прогремел император. И я, собиравшаяся расставить все точки над «ё», тоже решила пока помолчать. Уж слишком грозно прозвучал королевский приказ. — Князь, отправьте дочь домой. — Ваше император… — начал было «отец», но его попытку высказаться также пресекли. — Это приказ. И пусть ее осмотрят. — Слушаюсь, ваше величество, — низко поклонился «родитель». — Отправьте и возвращайтесь. Будем вместе решать эту проблему. Да на кол принца — и нет никакой проблемы. — Как прикажете, ваше величество. — Князь поклонился во второй раз. А заодно склонил и меня. Надавил на спину, чтобы я опустилась в реверансе-книксене, после чего потащил за собой к выходу. Я продолжала хранить молчание, хотя голова уже готова была взорваться от вопросов. Что? Где? Когда? Вернее, почему… И скользкой змеей в сердце заползал страх. Что, если это не сон, не галлюцинация? Господи, пусть все будет понарошку, а не по-настоящему! — Софья, живее! — раздраженно прикрикнул князь. — Я не… Молчи, Маша. Пока молчи. Сначала надо во всем разобраться. К счастью, по пути так никто и не повстречался. Едва не бегом мы миновали пустынную анфиладу. Гулкую и темную, я даже толком рассмотреть ничего не успела. Больше внимания уделила дурацкой пышной юбке, бежать в которой было ну очень неудобно. Еще и хватка «родителя», чуть ли не волоком тащившего меня прочь из дворца, не давала сосредоточиться на проносившейся мимо картинке. Оказавшись на свежем воздухе, я мысленно проматерилась. Мир вокруг продолжал сходить с ума. Вот вереница карет, запряженных лошадьми самых разных мастей. Стоят, время от времени лениво потрясая гривами под темным звездным небом. Дверцы каждого экипажа украшены гербами, золочеными завихрюшками и разноцветной эмалью. Вот люди в ливреях носятся с факелами, распахивая дверцы перед дамами в пышных платьях и их важными спутниками. Видимо, вечеринка уже закончилась. Не удивительно, что, пока сдавали кросс в этом царстве ампира, нам не встретился ни один расфранченный вельможа. Я даже на всякий случай ущипнула себя и тихонько ойкнула. Больно! Увы, галлюцинация не закончилась. — Идем, — снова потребовал князь и подвел меня к одной из карет. И как я должна в нее залезть? Меня даже немного зазнобило. Прохладный воздух, который в первые мгновения приятно остужал кожу, теперь казался промозглым и вставал комом в горле. На глаза наворачивались слезы. Господи, разбудите меня кто-нибудь! Я домой хочу! Меня запихнули в карету, грубо и нетерпеливо. Усадили на обитую бархатом скамеечку и разъяренно рыкнули: — Как ты могла?! Так опозорить наш род! Следующие слова адресовались сжавшейся от страха и сидящей напротив женщине: — Не спускай с нее глаз! Дама испуганно кивнула, а князь, окатив меня ушатом своего княжеского гнева, с громким хлопком закрыл дверцу, и экипаж тут же пришел в движение. Не знаю, что произошло дальше, но внутри будто лопнул мыльный пузырь. По щекам потекли слезы от обрушившихся внезапно чужих воспоминаний. Своими я их точно назвать не могла. Вот никак! Лично я ни на каком балу не танцевала! И уж тем более не робела под алчными взглядами и от мужского внимания. И не я, точно не я, собиралась сыграть для этого придурка принца на рояле. Голова раскалывалась, тряска кареты только усиливала пронзавшую виски боль. Чужие эмоции переплелись с моими: откровенный ужас и страх, злость и бессильная ярость. Я слышала, как несчастная Софья звала свою тетушку, обязанную следить за ней на празднике. Но вот не уследила… Девушка легко согласилась последовать за принцем, чтобы развлечь его игрой на рояле, да только коснувшись клавиш, тут же была выдернута из-за музыкального инструмента и опрокинута на кушетку. Жадные поцелуи, грубые прикосновения, от которых Софья зашлась в немом крике. Пронзительная боль в сердце, страх, заставивший его остановиться… А потом оно снова забилось, быстро и сильно. Когда в теле княжны оказалась девушка из другого мира. Андрей Воронцов Из музыкальной гостиной его вывели чуть ли не под конвоем. Удивительно, как еще руки за спину не заломили, словно арестованному. Именно таковым Андрей себя сейчас и чувствовал. Будто его загнали в ловушку. Пока шли через залы, поднимались по лестнице, император не проронил ни слова. Мрачный, нахмуренный, опасно сосредоточенный. «Даже страшно предположить, о чем он сейчас думает и к какому решению приведут эти мысли», — подумал молодой князь и с раздражением, плохо скрываемой злостью посмотрел на цесаревича. Тот, растеряв всю свою спесь, с угрюмым видом плелся за отцом, понимая, что его тоже не минует императорский гнев, а может, и наказание. Его величество дураком не был, прекрасно понимал, кто из друзей взял на себя роль того самого шутника, решившего «пошутить» над юной княжной. «Игорю как раз жену ищут. Вот пусть и женится на Вяземской, — мысленно усмехнулся Андрей и тут же с досадой про себя добавил: — Жаль, император действительно не дурак и ни за что не согласится на союз с Вяземскими. Будь их дочь одаренной… А так…» Молодой мужчина с трудом сдержался, чтобы не выругаться вслух. Вечер становился все более скверным. — Проходите! Император первым вошел в кабинет. Дождался, когда его порог переступит цесаревич, одарил мрачным взглядом Воронцова. — Вы двое… — начал он, едва не рыча от ярости, когда двери за ними захлопнулись, отрезая от стражников и прислуги. — Отправить бы обоих на границу простыми солдатами! — Да ничего не было! — воскликнул Игорь, нервным движением расстегивая верхнюю пуговицу мундира. Казалось, наследнику не хватает воздуха. Хотя это ему, Андрею, следовало бы сейчас задыхаться. От медленно сжимающейся у него на шее незримой удавки. — Не было? — вкрадчиво переспросил император, а потом ударил по столу кулаками: — Девчонку, полуголую, видели в объятиях мужчины! Здесь! В Пламенном! Сколько, по-твоему, пройдет времени, пока двор не захлебнется от слухов и приукрашенных сплетен? Девушка обесчещена! — Во-первых, не обесчещена, — с досадой заметил Игорь, после чего, демонстративно зевнув, скучающе добавил: — Во-вторых, какая разница? Она все равно никому не нужна. А так хоть имела шанс испытать наслаждение в руках опытного мужчины. Андрей с сожалением подумал, что зря он ему не врезал, когда была такая возможность. Можно, конечно, и при императоре. Но это станет последним, что он сделает в своей жизни. И на дуэль паршивца не вызвать. Иначе пристрелил бы. Двери распахнулись снова, пропуская Вяземского, все еще пунцового, вспотевшего, с лоснящимися от напряжения щеками и полным ненависти взглядом. По отношению к нему, Андрею. Ненавидеть императорского наследника было бы преступлением. — Отправили? — опускаясь в кресло, хмуро спросил император. — Отправил, ваше величество. Отправил, — пробормотал Вяземский. И не скажешь, что сильный колдун, да еще и из семьи, приближенной к правящей. Это на него князь смотрит чуть ли не с презрением, а на цесаревича даже взгляд поднять не смеет. Чертов царский угодник. — Дело обстоит так, — император Федор Алексеевич сплел перед собой пальцы. — Будем действовать быстро. Пока не пошел слух об этом… досадном инциденте, — его величество скривился, — и честь девицы Вяземской не растоптали злопыхатели. Обойдемся без торжественной помолвки. Скажем, она уже состоялась. Была тихой из-за траура по княгине. Венчание состоится в соборе, через неделю, лично проведу девицу к алтарю, и можно будет вздохнуть спокойно. Нам всем. — Отец, — с лица Игоря сошла краска, на скулах напряглись желваки, — я не стану жениться на этой… — Тебе и не придется! — раздраженно прервал его император. — Софью обнимал не ты, а Воронцов. Вот пусть и спасает честь и доброе имя княжны. Андрей почувствовал, как руки сами собой сжимаются в кулаки. — Ваше величество, при всем моем уважении… — При все твоем уважении ты допустил это, — с нажимом проговорил правитель. — Всем известно, Софья была влюблена в цесаревича… — Не было такого! — выпятив вперед грудь, возмутился Вяземский. — Сама за ним пошла, — не обращая внимания на князя, продолжал Андрей. — Все действительно поначалу выглядело как безобидная шутка. Если бы Игорь не переступил черту дозволенного… — Надо было вмешаться раньше, — ухмыльнулся наследник. — Надо было тебе врезать! — Хватит! — прикрикнул на распаляющихся друзей император и уже спокойнее добавил: — Что случилось, то случилось. Прошлого не изменишь. Но мы можем спасти будущее. — Или угробить. Мое! Всю мою жизнь. — Довольно драмы! — Император резко поднялся и, обойдя стол, встал перед бунтарем, посмевшим воспротивиться его воле. — Это не просьба, а приказ, князь. Вашего императора. — Я не стану на ней жениться, — спокойно и даже холодно возразил Андрей, глядя правителю прямо в глаза, не отводя взгляда. — Мне нужен сильный наследник. Княжна Софья мне такого подарить не сможет. — Ваше величество… — начал было князь, задетый справедливым замечанием Воронцова. Но император жестом заставил его замолчать и сказал по-отечески мягко: — Мне жаль, Андрей, что так вышло, но это уже дело решенное. — Видя, что молодой мужчина собирается возразить, быстро продолжил: — Мне также будет жаль лишить вас ранга. Не хотелось бы, чтобы из капитана-командора вы вдруг превратились в простого офицера. Или, может, забрать у вас титул и земли? Что скажет ваша матушка? А сестры? Немалых усилий стоило Воронцову сдержать себя, сохранить остатки невозмутимости. — Вы обрекаете на погибель сильный колдовской род. — Вы сами себя обрекли, когда допустили это. Император отвернулся и, позвав своего адъютанта, велел тому проследить за подготовкой к свадьбе. — И без сюрпризов, князь. Через неделю вы женитесь, я тотчас пошлю за вашей родней. Не забывайте, что вы это делаете ради своего будущего и будущего своей семьи. Андрею ничего не оставалось, как поклониться. Но прежде, чем он вышел, услышал насмешливые слова Игоря: — Поздравляю, дружище. Ты отхватил себе лакомую пустышку. Глава вторая, про свадьбу, неприличные жесты и разговоры на ступеньках церкви Я всегда легко вставала по утрам. Учеба в университете превратила меня в некую помесь совы и жаворонка: я могла допоздна сидеть над учебниками, а уже в шесть утра, относительно бодрая, жарила яичницу и заваривала кофе. Но сегодня я с трудом вынырнула из кошмара, вдруг ставшего моей реальностью. Другая жизнь, незнакомый дом. Оголенным проводом воспоминания прошлись по сознанию, и меня обожгло чужими эмоциями и желаниями, надеждами и печалями, отозвавшимися в сердце тихой болью. Все эти переживания были мне не знакомы. Надо бы открыть глаза, но как же не хочется! Пока лежу вот так, зажмурившись, остается крохотный шанс, что все случившееся мне просто причудилось. В конце концов такие выверты судьбы случаются только в фэнтези-романах: чтобы душа путешествовала по мирам и захаживала в чужие тела. Я ведь все еще я? — Так, Машуня, пора вставать, — наконец сказала себе и, собравшись с силами, открыла глаза. Твою ж мать. Спальня определенно была не моя. Всё незнакомое. И такое старинное, вычурное… При виде этого пафосного великолепия зыбкая надежда, что проснусь в своей постели, развернулась ко мне задом и так прямо и сказала: «До свиданья, Маша». Не дома я. Совершенно точно не дома. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Мамочки… И как теперь быть? Я вообще увижу когда-нибудь своих родных? Хлюпнула носом, утерла слезы и произнесла первое правило новой жизни: — Не реветь! — Подумав, почему-то шепотом добавила: — И по возможности не паниковать. А ещё… пока что себя не выдавать. Мне нужно было отвлечься, чтобы не скатиться в истерику. Поднявшись, стала осматриваться, параллельно роясь в чужих воспоминаниях. Так, и что мы имеем? Кровать. Огромная, навскидку — пятиспальная. Пять Маш на ней точно поместятся. Да и Софушка, судя по ощущениям, барышня негабаритная. Сунув ноги в мягкие не то туфельки, не то тапочки, стала с интересом оглядываться. Спальня была уютной и просторной, единственный темный элемент — тяжёлые бархатные шторы. Их я и раздвинула, горя желанием познакомиться с внешним миром. Вчера впотьмах это сделать не получилось. Выглянув в окно, увидела ухоженную тропинку, обрамленную цветами. Аккуратно подстриженные кустарники, фруктовые деревья, выкрашенные в белое резные скамейки… Что тут сказать, красиво. Интересно, а княжна у нас симпатичная? Отлипнув от окна, подошла к трюмо на витых ножках и, упав в кресло, уставилась на своё отражение. Из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая девушка. Длинные каштановые волосы — целая копна! В то время как у меня были светлые и короткие и расти категорически отказывались, как бы я их ни удобряла. Глаза у Софушки оказались зелёные с медовыми крапинками, да ещё ресницы, как в рекламе дорогой туши — густые и тёмные. Может, их здесь тоже того, ламинируют? Губки пухлые, сочные, словно барышня-княжна не первый раз обращалась к косметологу и тесно дружила с инъекциями гиалуронки. Я вот тоже подумывала уколоться, но всё боялась, что после этого стану сама на себя не похожа. Оказывается, не гиалуронки надо было бояться, а попадания в чужое тело и другую реальность. А я точно была не в своей, потому что в моем мире и в моей матушке-России магов отродясь не водилось. А здесь были! Это я узнала из обрывочных воспоминаний зеленоглазки. Да уж, Российская Империя, в которой существует магия… Это даже звучит опасно. Звали это тело, ну то есть девушку, Софья-Мария Вяземская. Единственная дочь князя Вяземского, наследница, не обладающая ни каплей магии. Кажется, из-за этого Софушка считала себя ущербной и искренне верила, что стала позором и наказанием для такого древнего рода, как Вяземские. Пустышку никто не желал брать замуж. Особой любви она не видела, скорее вызывала в родителях досаду и раздражение. Я бы даже сказала, они ее стыдились, и Софья это чувствовала. Не удивительно, что выросла одинокой, стеснительной, болезненной и легкоранимой. Большую часть своей жизни она провела в родовой усадьбе, на юго-западе от столицы Московии, в Вязьме. Девочка была предоставлена слугам да нянькам, а отца с матерью видела только по великим праздникам. Усердно молилась, чтобы матушка подарила ей брата, в котором бы и проявилась сила славного рода, но не сложилось. Княгиня Кристина-Виктория Вяземская беременела легко, жаль только, неудачно. Частые выкидыши и как следствие — подорванное здоровье, а как итог — гибель от родовой горячки. К сожалению, и долгожданный малыш долго не прожил. Ни магия, ни лекари помочь ему не сумели. Слишком рано на свет появился, слишком слабым был. Трехлетний траур по княгине завершился совсем недавно. Увы, смерть любимой жены и младенца еще больше отдалили отца от дочери. Князь не собирался вывозить ее в свет и представлять императорской семье. Сначала ссылался на болезненность девочки, потом знакомство со столицей отложилось из-за траура. И если бы не тетушка Татьяна, сестра погибшей княгини, Софья так бы и просидела в тюрьме родных стен до самого замужества, которое рано или поздно непременно бы состоялось. Вяземский искал варианты, хоть и понимал, что пустышку не каждый в жены захочет взять, даже при условии, что за ней пойдет богатое приданое, а в будущем и все княжество Вяземское. Об этом, кстати, не сама Софья думала, ей эти мысли навязывали учителя и слуги, которые не стеснялись обсуждать проблемы хозяина и не щадили чувств юной княжны. А та и рта открыть не смела, глотала обиду за обидой — все терпела. С приездом тетушки на жизненном горизонте Софьи появилась радуга. Татьяна окружила племянницу теплом и любовью, которых ей так недоставало, а со временем убедила князя вывезти дочь в столицу. — Вам, ваше сиятельство, еще не поздно жениться, а там и сильный наследник появится — не отчаивайтесь. Но пока этого не случилось, надобно выдать Софушку замуж. Она хороша, скромна, образована, и еще сможет отхватить знатного жениха. Пусть не старшего в роду, не колдуна, но, уверена, найдется дурак, который позарится на обладание княжеством Вяземским. Устроите будущее дочери и сами со спокойной душой женитесь. Софья подслушала тот разговор, а спустя несколько дней начались подготовки к балу в императорском дворце, который закончился для бедняжки трагедией. Софья исчезла и, кажется, навсегда, а я заняла ее место. Черт его знает, что теперь со всем этим делать. От погружения в чужие воспоминания меня отвлекла громкая дробь каблуков за дверью, а спустя пару мгновений в спальню без стука и приветствий ворвалась та самая Татьяна, что так чаяла презентовать Софью какому-нибудь барону или графу. Вчера по дороге из дворца «тетя» заметно нервничала. Не переставала шептать молитвы и сокрушаться, что все пропало. Я недолго вслушивалась в ее бормотание, мерное покачивание экипажа усыпляло, и я, изнуренная происходящим, сорвалась в беспокойное забытье. В общем, с чужой родственницей мы так вчера и не познакомились. Значит, будем знакомиться сегодня. — Свершилось! — возвестила Татьяна, радостно ко мне подлетая. Уже не девушка — лет тридцать пять точно натикало, — но все равно интересная и симпатичная. Стройная, высокая, в пышной юбке и кипенно-белой блузке с пеной кружев у горла. Каштановые волосы собраны в элегантную прическу, на щеках немного румян, а в ушах и на ажурной манишке бриллианты. Ну или просто прозрачные стекляшки, в чем я очень сомневаюсь. — Что именно свершилось… тетя? — осторожно поинтересовалась я и лишь безнадежно вздохнула, вынужденная подставить сначала одну, а потом и другую щеку для поцелуев расчувствовавшейся мадам. Или, может, барышни? Гражданки? Как их вообще в ту пору называли? Знать бы еще, в какой именно я поре, и почему именно я в нее попала. — Ах ты ж моя умница-разумница! — тем временем продолжала непонятно чему радоваться чужая родственница. — Вчера я боялась, что все, честь моей девочки загублена безвозвратно, а сегодня… Ах, какой замечательный день сегодня! Что-то мне уже боязно. — И что же такого в нем замечательного? — Ты, моя девочка, наконец-то выходишь замуж! — счастливо воскликнула дама-гражданка и, схватив меня за руку, выдернула из кресла, после чего принялась придирчиво оглядывать, будто заподозрила подмену. — Времени очень мало. Очень-очень мало… Какая-то неделя… Столько всего нужно сделать… Платье… Гости… Ну, ничего, справимся! Успеем… Она продолжала бормотать, перескакивая с одной мысли на другую, а я зацепилась за ту, что про мужа, и никак не могла отпустить ее. Всего каких-то пару минут назад думала, что ситуация, в которой оказалась, хуже просто быть не может. Оказывается, может. На горизонте замаячило непонятное замужество. — И кто же мой счастливый избранник? — спросила и задержала дыхание. — Тот, кому хватило наглости попытаться тебя обесчестить! — с готовностью выдала «тетя». Я с трудом сдержалась, чтобы не перекреститься. Она это серьезно? Пусть только сунется ко мне высочество — овдовею мгновенно! — За императорского сына?! — Ну, конечно же, нет, глупая, — ласково пожурила меня «родственница» и ринулась к сундуку, что скромно прятался за ширмой в дальнем углу. — Ты у нас пойдешь за Андрея Воронцова. Хороший род. Богатый, княжеский. Такого, моя голубка, я для тебя даже не чаяла, а вон как все обернулось. — Но он меня не бесчестил. Татьяна махнула рукой, мол, не стоит придираться к деталям. Главное, проблемное чадо уже почти замужем, а там и князь Вяземский сможет с чистой совестью и спокойной душой сосредоточиться на матримониальных планах. — Его величество так распорядился. А приказы его величества не обсуждаются, — произнесла Татьяна наверняка с детства заученную фразу. Нырнув в Софьины воспоминания, я была вынуждена признать, что да, действительно не обсуждаются. Неприятно. Интересно, а этот Андрей Воронцов, князь который, что думает по поводу внезапного прощания с холостяцкой жизнью? — Князь Воронцов знает, что женится? — И знает, и безмерно этому радуется, — оптимистично заявила Татьяна, извлекая из сундука ворох нижних юбок. — Мы все радуемся. Ну да, особенно я. Нахватав кучу тряпья, она перетащила все на кровать. При виде лавандового цвета платья в мелкий цветочек я едва не застонала. Смутно помню, как вчера выпутывалась из бесчисленных слоев ткани, и что-то мне совсем не хочется снова все это на себя напяливать. Почувствовав слабость в ногах, вернулась в кресло и устало продолжила следить за действиями женщины. Все-таки далеко мне еще до свежего огурчика. Я себя сейчас скорее малосольным чувствовала. То ли с телом никак не подружусь, то ли Софья и вправду была слабой и болезной, какой ее все считали. «Тетя» тем временем позвала служанку, смешливую девушку по имени Беляна, и отдала ей распоряжения — во что одеть княжну, как уложить волосы. — Поторопись, — велела ей напоследок. — Князь изволит завтракать с Софьей. В полдень обещал приехать лекарь, а как отдохнешь после обеда, мы с тобой, Софушка, пойдем на вечерню, поблагодарим Многоликого за его к тебе милость. Покомандовав служанкой и расписав мой день по минутам, Татьяна с чувством выполненного долга удалилась, оставив меня один на один со служанкой. Та хорошо знала свое дело, потому что не прошло и получаса, как я уже была готова к встрече с князем. Так и не поняла, правда, с которым. Уж лучше с неродным отцом, чем с этим Андреем. Закончив собираться, следом за Беляной я спустилась на первый этаж и, пройдя через несколько смежных комнат, оказалась в столовой. «Все-таки с неродным отцом», — подумала с облегчением, заметив во главе стола князя Вяземского собственной гордо-надменной персоной. Все же о чем говорить с князем номер два, aka Воронцовым, временно моим женихом, а по сути, чужим, я представляла смутно. Ему в лице меня, точнее Софьи, подложили большую такую хрюшку. Если уж я это понимаю, то мужчина наверняка в данный момент рвет на себе одежду, посыпает голову пеплом и загоняет крест в землю своего рода: жениться на пустышках у колдунов считалось, мягко говоря, моветоном. Мне было искренне жаль парня, и я примерно представляла, чем руководствовался император, отдавая приказ. Наверняка задницу сына прикрывал: будущему правителю никак нельзя жениться на девице без капли магии и уж тем более иметь славу насильника. А заодно бросил кость Вяземскому, устроив судьбу его бесполезной, болезной дочурки с завидным женихом. Софью мне тоже было жалко. Девушка точно не виновата в идиотских играх придурка-принца. К тому же князь Воронцов протормозил, не сразу бросился защищать девушку… И вот результат: мне грозит замужество, а ему женитьба. Пока я философствовала, застыв на пороге, князь хмурился и разглядывал меня, храня молчание. Не сказать, что я девушка робкого десятка, но сейчас, оказавшись в просторной, богато обставленной комнате, под пристальным взглядом «папеньки» замешкалась и даже испытала смущение. Понятия не имею, что говорить. Нет, какие-то мысли были, смутные, сумбурные. Вроде бы надо как-то витиевато поприветствовать родителя (память Софьи подсказывала), однако мне совсем не хотелось перед ним расшаркиваться. Даже выдавить из себя простое «папа» — и то не вышло. Ну вот какой он мне отец? Мой папа никогда на меня так не смотрел. Словно я насекомое, досадная ошибка природы, от которой столько лет мечтал избавиться. Внутри поднималась злость. И за себя, и за Софью. В чем девочка-то виновата? Не она выбирала, у кого родиться, и уж тем более не от нее зависело, одарит ли её Многоликий силой. Неужели так сложно было подарить дочери хотя бы немного любви и заботы? — Доброе утро, — не выдержав, первой нарушила затянувшееся молчание. Кланяться, как было принято, не стала. Хватит и того, что Софья всю жизнь перед ним пресмыкалась. Пусть хоть напоследок получит, что заслужил. Все равно замуж выдаст, отвертеться от свадьбы вряд ли получится. Разве что Воронцов что-нибудь придумает… Усилием воли прогнала упаднические мысли. Не дрейфь, Машка, прорвемся! Бросила по сторонам быстрый взгляд. И здесь все красиво — не придерешься. На стенах шелковые обои с перламутровыми цветами, в центре и по углам резная мебель темного дерева, на столе фарфоровый сервиз, искусно расписанный синими журавлями, — я такие раньше только на картинках в книгах видела. — Вижу, скорое замужество вскружило тебе голову, раз ты забыла о приличиях, — надменно, но не повышая голоса, сказал псевдоотец. У меня от его тона сердце замерло, а колени чуть сами не согнулись в реверансе. «Не сгибаться!» — строго велела им и продолжила стоять прямая как палка. Это как же надо было обращаться с дочерью, чтобы она тебя так боялась? Память тела точно лгать не станет. — Спасибо, батюшка, что поинтересовались моим самочувствием, — даже не попыталась скрыть издевки. — Приятно знать, что обо мне беспокоятся. И так рады меня видеть. — Да как ты смеешь?! — От княжеского кулака, грозно опустившегося на белоснежную скатерть, задрожала посуда с журавлями, а вместе с ней и я. Точнее Софьино тело. Но я быстро взяла себя вместе с телом в руки, прошла за стол и, не теряя времени, вооружилась ножом и вилкой. Чтобы покушать. Но если князь продолжит в том же духе, можем поиграть в дартс. — Смею. После всего, что случилось, — очень даже. Вы не защитили меня и не предупредили, что принца… ну то есть цесаревича стоит опасаться. Если бы не Андрей… — Замолчи! — Растеряв остатки самообладания, его сиятельство перешел на крик. Надулся, побагровел, нервно дёрнул за шейный платок, ослабляя узел. Чтоб вы, батенька, задохнулись. — Не смей наводить напраслину на его высочество! Это все твои женские уловки, Софья. Если бы не твоя сумасбродность, легкомысленность и, как выяснилось, легкодоступность, ты бы не оказалась в одной комнате с несколькими мужчинами! А, ну да, во всем виновата я. От заявления «отца», если честно, слегка обалдела. Он не верит собственной дочери, еще и называет легкодоступной! — Ты наказана. — Больше, чем таким отцом, и наказать сложно, — фыркнула и сняла с ближайшего блюда пузатую крышку, по краям которой вился причудливый узор. Что тут у нас? Яичница с беконом и зеленым горошком? То, что доктор прописал после стрессового разговора. А «папаша» пусть думает, что хочет. Хоть тысячу раз хамкой назовет — все равно. У него дочь от страха умерла, а он принца выгораживает. Козел! — Вон! — Я еще не позавтракала, батюшка, — ответила ему медово. — Вы же не хотите уморить дочь голодом до свадьбы, о которой так долго мечтали? Можно подумать, это он выходит замуж. — Клим! — рявкнул князь, и створки одной из многочисленных дверей, что вели в столовую, тут же распахнулись, являя слугу в тёмных штанах и простой, подпоясанной кушаком рубахе. — Распорядись подать княжне завтрак в ее покои. Немедленно. Не в то время и не в том месте вы, батенька, родились. Вам бы в Германию начала двадцатого века. Стали бы лучшим другом одного небезызвестного недочеловека. — Будет исполнено, барин. — Слуга низко поклонился и быстро покинул столовую, даже не взглянув в мою сторону. — А ты! — суровый отеческий взгляд вонзился в меня. — Чтоб и шагу не смела ступить из комнаты! До самой свадьбы там просидишь! — Да пожалуйста. В вашей душевной компании все равно никакого аппетита, — улыбнулась злыдню и, поднявшись, решительно направилась к тем дверям, через которые вошла. — Позор рода Вяземских! — донеслось мне вслед. Явно привык, чтобы последнее слово оставалось за ним. С трудом удержалась, чтобы за мной не остался последний жест. На выходе я столкнулась с Беляной, ожидавшей, пока княжна позавтракает. Она же и проводила меня, непозавтракавшую, обратно в покои Софьи. Прислуживала мне за столом, я же мрачно жевала и думала о том, что в распорядке дня тетушки наметились сбои. Раз меня заперли, значит, никакого посещения церкви. И я даже не знаю, хорошо это или плохо. Пока ела, терла виски, которые после разговора с князем сильно ломило. К концу завтрака голова так разболелась, что я решила немного полежать до приезда местного лекаря. Удивительно, но уснула мгновенно. Может, этот Вяземский не только колдун, но и вампир энергетический? Сама не поняла, как проспала все на свете. И приход врача, и деликатный осмотр… Разбудила меня Татьяна. Потормошив за плечо, безапелляционно сказала: — Хватит, моя голубка, нежиться в постели. С мужем будешь проводить так время. А сейчас вставай, приводи себя в порядок и поедем благодарить нашего создателя. Приподнявшись на локтях, сонно кивнула, соглашаясь с последними её словами, но только не с теми, что про времяпровождение с мужем. Интересно, как ей удалось уболтать князя выпустить арестантку? Пришлось вставать. Умывшись и пригладив выбившиеся из прически пряди, услышала голос наставницы: — Вот, возьми. Этот цвет тебя освежает. Вручив мне платок кремового шелка, окаймленный нежнейшим кружевом, Татьяна замерла, явно чего-то ожидая, но так ничего и не дождавшись, забрала шелковую прелесть обратно. — Давай лучше я. Вижу, ты, моя голубка, никак не отойдешь от вчерашнего потрясения. И от вчерашнего, и от сегодняшних. Потрясная жизнь теперь у Маши Семеновой. Быстро и ловко упаковав меня в платок, Татьяна удовлетворенно кивнула и повела за собой. Вскоре мы уже садились в коляску, запряженную парой лошадок темной масти. Точнее сказать не берусь, я в лошадях плохо разбираюсь и до вчерашнего дня видела их только в кино и городских парках. Яркое солнце заставляло жмуриться и приятно грело лицо, а обилие цветов и зелени радовало глаз. На какое-то время я даже забыла о проблемах, любуясь красивым особняком князя и тихим садом, а после, когда коляска выехала за кованые ворота, почти пустынными мощеными улочками старой Москвы. Вернее, Московии. Воздух здесь не в пример тому, к которому привыкла, был пьяняще чистым. Легкий ветерок игриво трепал пряди у лица и так и норовил откинуть платок назад. — Помолимся Многоликому и попросим, чтобы одарил тебя счастьем, а князя Воронцова к тебе любовью, — проговорила Татьяна, и ее лицо снова приняло мечтательное выражение. Я лишь натянуто улыбнулась в ответ, совсем не желая счастья в виде любви незнакомого типа. Да, интересного, да, симпатичного, но этого недостаточно, чтобы взять и выскочить за него замуж. Это как с разбегу сигануть в море с обрыва, не зная, выживешь или захлебнешься. Я плаваю плохо, поэтому финал очевиден. Широкая, уходящая в гору дорога привела нас на небольшую, запруженную людьми площадь. В этой части города, в отличие от тихой каштановой улицы, в конце которой облюбовал для себя дом князь, царило оживление. Детвора играла прямо на дорогах, время от времени сгоняемая в подворотни проносящимися экипажами. Яркие вывески над дверями лавок зазывали то к цирюльнику, то в магазин готовых шляпок. Бакалея, кожевник, башмачник, золотых и серебряных дел мастер… На глаза даже попалось одно злачное заведение с незамысловатым названием «Трактиръ». Если бы мне предоставили выбор, я бы лучше туда сходила нервы подлечила, а не на поклон к неизвестному божеству, допустившему переселение душ. У меня к нему одни претензии, а не благодарности за нежданно-негаданно наклюнувшегося жениха. Храм оказался небольшим, но аккуратным, будто сошедшим со страниц исторического журнала. Беленые стены, маленькие башенки, сверкающие на солнце куполами. Самый крупный купол, центральный, был сделан из хрусталя. В его многочисленных гранях отражались отблески вечернего света. По углам от центрального — красный, синий, золотой и серебряный. Интересно, почему именно эти цвета? Явно что-то символизируют. Несколько широких ступеней вели к массивным дверям из дерева. Рядом толпились горожане, ожидая, когда им позволят войти в храм. — Не опоздали, — облегченно улыбнулась Татьяна и, дождавшись, когда кучер подаст ей руку, вышла из экипажа. Следом выбралась и я. Огляделась, чуть приподняла пышные юбки, хотя края все равно уже были в пыли и, словно гусенок за гусыней, последовала за «тетей» к церкви. Горожане с интересом на нас поглядывали, цепляясь взглядами за одежду, причёски, украшения. Поднимаясь по ступеням, я неожиданно запнулась. Почувствовав, что меня что-то удерживает (наверное, зацепилась юбкой), обернулась и увидела сидящую на ступенях сгорбившуюся старуху. Это ее крючковатые пальцы сжимали подол моего платья. — Эмм, бабушка… — Я даже растерялась. Потянула ткань на себя, но хватка у бабульки была железной. — Чужая, — подняв на меня мутные, поблекшие глаза, прошелестела она и уже громче повторила: — Ты здесь чужая! — Отпусти барышню, юродивая, — раздался из толпы грубый мужской бас. — Все в порядке, — качнула головой я, продолжая смотреть на старуху. Темная одежда, старый платок с выгоревшим узором, трость с узловатым набалдашником, лежавшая на ступени ниже. Классическая такая Баба-Яга из народных сказок. Если клюку заменить на метлу, попадание будет в яблочко. — Не место тебе здесь, девка! — прошипела бабулька из сказок, продолжая прожигать меня мутным взглядом. И тут вмешалась Татьяна: — Отстань от нее, сумасшедшая! Отпусти немедленно! Старуха неохотно разжала пальцы и, склонив голову, вернулась к тому, чем занималась до нашего появления: протянув руку, просила милостыню. — Она тебя сильно напугала? — с тревогой спросила не-родственница. — Совсем не напугала, — пожала я плечами и продолжила подниматься по ступеням под приглушенные шепотки. У самого входа в церковь, двери которой уже успели гостеприимно распахнуться, обернулась. Старуха больше на меня не смотрела. Сидела неподвижно, словно окаменела. — Не обращай внимания на эту нищенку. Видно же, что сумасшедшая, — проговорила Татьяна и, высоко вскинув голову, прошествовала прямо к алтарю, богато отделанному серебром и золотом с узорчатой инкрустацией из янтаря, сапфиров и алмазов. Ну или просто похожих на них стекляшек. Внутреннее убранство совсем не соответствовало православному храму. Вместо светлых стен и множества икон, обрамленных в массивные золоченые рамы, фрески с изображениями природы, неба, животных. Не обошлось и без фантастического элемента: русалки, плещущиеся на берегу моря; глазастые деревья, будто простирающие к тебе руки-ветви; охваченные пламенем фигуристые девицы, кружащие вокруг солнца, и сотканные из воздуха худосочные юноши, этакие полупрозрачные духи. Не знаю, что у них за религия и как она уживается с магией, но выглядело все очень интересно. Правда, еще интереснее мне было узнать, что имела в виду старуха, говоря про чужую. Неужели узрела в теле княжны залетную душу? Вскоре служба началась. Служитель Многоликого читал нараспев молитвы, а собравшиеся дружно ему подпевали. Татьяна молилась истово, зажмурившись, прижав ладонь к сердцу. Заметит мое исчезновение или не заметит? Воспользовавшись моментом, когда священник затянул новое песнопение, и «тетя» принялась с еще большим усердием возносить богу хвалу, я тихо, почти на цыпочках засеменила к выходу, бросая по сторонам взгляды. Старухи нигде видно не было, но, возможно, она все еще снаружи. Мне повезло. Бабулька сидела там же, сгорбившаяся и неподвижная. Оглянувшись на оставшийся позади зал, я сбежала по ступеням, а опустившись на нижнюю, спросила: — Бабушка, что вы имели в виду, когда говорили про чужую? Она не ответила. Предпочла сделать вид, что больше я не вызываю в ней ни малейшего интереса. Даже взгляд в мою сторону не скосила, отчего я нетерпеливо воскликнула: — Ну говорите же! Мне очень надо знать, почему вы назвали меня чужой! Старушка чуть слышно усмехнулась и наконец соизволила прошелестеть: — Потому что не ты, девонька, по этой земле ходить должна. Чужая ты здесь. Чужой и останешься, если… — Если? — затаив дыхание, переспросила я. Но нищенка опять замолчала, явно не горя желанием продолжать общаться. Оглянувшись на церковь, из которой в любой момент могла показаться Татьяна, я быстро и с мольбой в голосе заговорила: — Прошу, не молчите. Мне здесь действительно не место, но, может, я могу уйти из этого мира? Уйти в хорошем смысле, — уточнила на всякий случай и, немного подумав, добавила: — Короче говоря, домой вернуться. — Может, и можешь, — неожиданно согласилась бабка, заставив сердце радостно забиться. — И вы знаете как? Бабулька вскинула на меня взгляд: — Знать-то знаю, но не скажу. — Почему?! — За монетку могла бы, — протянула она меркантильно. — Но у меня нет монеток… Не бежать же за деньгами к Татьяне, та явно не поймет моих порывов и внезапного желания заняться благотворительностью. — Значит, и у меня для тебя ничего нет, — категорично отрезала Яга. Вот точно она! Вредная и алчная. Я бросила по сторонам взгляд, снова оглянулась на храм, из которого доносились заунывные песнопения, после чего опустила глаза на руки и решительно стянула со среднего пальца серебряное колечко с голубым камнем. Их у Софьи целая шкатулка, от пропажи одного кольца пустее та не станет. — А если так? Возьмете? — Отчего ж не взять? Возьму, — легко согласилась бабка и так быстро и ловко сцапала украшение, что я даже моргнуть не успела. Деловито повертела его на солнце, наблюдая за игрой света на гранях камня, после чего спрятала кольцо в складках своего балахонистого одеяния. — А теперь говорите! Еще одна усмешка и тихие слова: — Магия тебе нужна, сила немалая. Такая, что сможет провести тебя. — А где ее взять? И… Тряхнув головой, нищенка нетерпеливо перебила: — Но помни! Вернуться сможешь такой же, какой пришла, не запятнав тьмой аль грехом ни душу, ни тело. Не запятнав тьмой аль грехом ни душу, ни тело… — Что это значит? — Чистой тебе надо оставаться, девонька. Не поддаваться плотским страстям и греху сладострастия, не пятнать душу ни злобой желчной, ни черной завистью. С последним все ясно. Кому мне тут завидовать? Я вообще по натуре человек независтливый. И со злостью на некоторых венценосных личностей и чужих родителей уж как-нибудь справлюсь. Что же касается греха сладострастия… — А замужем ведь грехом не считается? — решила разобраться. На всякий случай. Нет, спать с Воронцовым я не собираюсь, но вдруг отвертеться от супружеского долга совсем не получится? — Невинной девицей ты сюда явилась, невинной уйти и должна! — резко заявила нищенка и недобро, как будто обличающе зыркнула на меня из-под нахмуренных кустистых бровей. Засада. Не завидовать, не злиться, сексом не заниматься. Я бы и рада, да только как быть с обстоятельствами непреодолимой силы? Замужеством в смысле. Еще и магия… Где ее вообще искать? — Скажите, бабушка… — Софья! — Наверху лестницы показалась раскрасневшаяся Татьяна. — Ты что здесь делаешь? А-ну живо в храм! — Еще минуту, — попросила я. Но «тетя», как назло, ждать больше не собиралась. Слетев по лестнице, схватила меня за руку, дернула, заставляя подняться, и возмущенно выкрикнула: — Что это ты за моду взяла от меня сбегать? — Мне просто захотелось подышать свежим воздухом. — Я разве разрешала? — А я разве должна была спрашивать? Я тут же прикусила язык, запоздало осознав, что Софья так бы ни за что не сказала. Татьяна нахмурилась, недовольно поджала губы: — Ты мне такой не нравишься. Пойдем! — Сейчас… Я оглянулась, собираясь вернуться к старушке и спросить про магическую силу, но не увидела своей собеседницы. Бабулька исчезла, будто ее и не было. Глава третья, в которой Андрей решает проблему с петлей на шее, а я случайно знакомлюсь с нечистью Андрей Воронцов — Поговори с ним. — О чем? Мысленно чертыхнувшись, Андрей постарался взять себя в руки, чтобы голос звучал как можно спокойнее: — Об абсурдной идее с женитьбой. Цесаревич скосил на него взгляд и спросил с насмешкой, которая так и сочилась из голоса: — Хочешь сказать, его императорское величество не в состоянии принимать здравые решения? Намекаешь на его преклонный возраст или и вовсе считаешь моего отца идиотом? Андрей с удовольствием бы признался, кого именно он здесь считает идиотом, но ссориться с наследником не входило в его планы. Он надеялся, что Игорь, перестав язвить и издеваться, войдет в положение друга и поможет ему избежать этой кары. Назвать по-другому надвигающуюся на него женитьбу у князя язык не поворачивался. — Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Я не могу жениться на Софье. Это… Андрею пришлось прерваться — навстречу, бросая на них застенчивые взгляды и пряча улыбки за кружевными веерами, шли три придворные красавицы. Поравнявшись с наследником, они грациозно опустились в реверансах и, обласканные его взглядом, засеменили дальше. В этот час прогуливаться в парке Пламенного было приятно. Каждая из этих девушек несла в себе искру силы своего рода. А Софья… Кого она ему подарит? Такого же слабого ребенка, какой сама была когда-то? Если вообще сумеет разродиться. Станет не только позором Вяземских, но и его наказанием. — Кто-то на ней в любом случае должен жениться. Может, ты, Шуйский, захочешь принести себя в жертву? — весело поинтересовался у своего адъютанта цесаревич. Алексей от такого предложения нервно вздрогнул. Выдавив из себя улыбку, покачал головой и сказал в тон наследнику: — Кто я такой, чтобы лишать Воронцова столь редкого подарка судьбы? — И то правда, — довольный ответом, с улыбкой согласился цесаревич. Пройдя по аллее, сплетающейся у них над головами множеством зеленых арок, молодые мужчины вышли на открытую площадку, оставив далеко позади белоснежные стены дворца, просторные террасы и мраморные фонтаны, перламутровыми островками разбросанные по зеленому полотну сада. Цесаревич любил по утрам развлекать себя стрельбой из пистолетов. Слуга, их сопровождавший, не теряя времени раскрыл ящик, на крышке которого блестела серебряная монограмма, и с поклоном подал один из пистолетов, уже заряженный, наследнику. — Воронцов, составишь компанию? — Игорь взглядом указал на второй пистолет. — Лучше мне сейчас не брать в руки оружие, иначе вместо мишени я могу случайно попасть в тебя, — раздраженно бросил князь. — Смело, — усмехнулся наследник и, отвернувшись от друзей, прицелился. — Не следовало вообще ее трогать, — не способный успокоиться, продолжал Андрей. — Запоздалые сожаления. Вчера ты не спешил вмешиваться. — Надеялся, что тебе хватит ума остановиться. К счастью для князя, в тот самый момент прогремел выстрел, заглушивший его слова, и пуля врезалась в рассохшееся дерево мишени, выбивая из нее щепки. — Андрей, уймись, — предупреждающе шикнул на друга Шуйский, стоявший рядом и прекрасно все слышавший. — Исправить в любом случае уже ничего нельзя. Разве что… — Что? — вскинулся Воронцов. — Есть у меня связи с заморскими купцами. Может, они что интересного подскажут. Много где бывали, многое знают. Андрей лишь раздраженно покачал головой. Сомнительные связи Шуйского всегда вызывали в нем опасения. — Я долго буду ждать? Лёшка, отомри! — раздался нетерпеливый возглас цесаревича. Повинуясь приказу наследника, Шуйский бросился к нему со вторым пистолетом, а первый передал слуге, чтобы тот его зарядил. — Слышал, ваше высочество тоже скоро женятся, — проговорил Алексей, надеясь разрядить обстановку и хоть немного отвлечь Андрея от мыслей о пустышке. Игорь раздраженно поморщился: — Очередная придворная сплетня, ничем не подтвержденная. В ближайшее время прощаться со свободной предстоит только нашему бедняге-князю. — Но как же? Его величество буквально сегодня говорил, что брак с Шарлоттой Ганноверской — дело решенное. В следующее мгновение Алексей шумно сглотнул. Дуло пистолета, направленного на мишень, вдруг уставилось на него своим черным глазом, заставив испуганно шарахнуться. — Еще одно слово об этой корове, и целиться я буду уже в тебя, — угрожающе щурясь, процедил принц. — Как думаешь, куда попаду? «Только зря потерял время», — с досадой подумал Андрей, наблюдая за тем, как Игорь с явным наслаждением запугивает адъютанта, получая от этого не меньшее удовольствие, чем от стрельбы по мишеням. Достучаться до такого, как цесаревич, было делом совершенно гиблым, бесполезным. Отвернувшись от друзей, Игорь прицелился и выстрелил. — Может, тогда в кабак? — придя в себя, предложил Андрею Шуйский. — Расслабишься немного, зальёшь горе. Заливать горе было не в привычках Андрея, но… Но в этот раз можно сделать и исключение. Андрей и сам не заметил, как ноги привели его к храму Многоликого. Посещение кабака «на полчаса» растянулось на добрую половину дня, а с Шуйским по-другому и не бывало. Молодой князь смутно помнил, когда простился с другом, и теперь тщетно пытался понять, что он тут делает. Его мучила жажда, но он застыл у ступеней храма, разглядывая величественные купола: хрустальный, олицетворяющий магию жизни и смерти, магию равновесия, рубиновый — огненную стихию, сапфировый — водную, серебряный — воздушную и золотой — земли. Неожиданно для себя Андрей испытал восхищение, то самое детское восхищение, когда мир кажется многогранным, необъятным и хранящим в себе столько тайн! Такое, какое испытывал лишь однажды, еще совсем мальчишкой, когда отец впервые привез его в столицу и отвел в храм Многоликого… Сердце защемило от тоски. Он любил отца. И его ранняя кончина до сих пор отзывалась тихой болью в груди. Андрей тряхнул головой, прогоняя непрошенные мысли, и попытался понять, как оказался в этой части города. Много не пил, но голова все равно хмельная. От тяжелых мыслей, от приказа императора, ножом полоснувшего по сердцу. Отец бы в гробу перевернулся, узнай, что его наследника заставляют жениться на пустышке! Запоздалый стыд опалил щеки. Матушка и сестры наверняка уже прибыли в столицу. Как же, императорской милостью маги доставили порталами… Он бы эту милость в пригоршню да раздавил! Хуже петли на шее… А вместе с ней и навязанную невесту! Всего-то стоило опоздать, прийти позже. Что он раньше там не видел? Как фрейлины развлекаются с цесаревичем? Жеманничают, кокетничают, глазки строят да играют в недотрог? И ни капли не стесняются посторонних — невольных свидетелей забав наследника. За десять лет, что были знакомы, Андрей повидал немало, но ему и в голову не приходило, что императорский отпрыск способен на насилие. Когда он превратился в такую скотину? Когда вседозволенность вскружила Игорю голову? Андрей жалел, что понял все слишком поздно и не вмешался сразу, как увидел цесаревича, страстно прижимающегося к княжне. Все могло быть иначе, если бы не его предубеждения в отношении придворных кокеток. Андрей не любил продажных девок, будь они хоть тысячу раз титулованными. Прыгать в кровать к цесаревичу, чтобы извлечь выгоду для себя и своего рода, а затем быть выданной замуж за олуха, у которого и выбора отказаться нет. Таким олухом теперь был он. Трижды идиотом, из-за которого род сильных, могущественных колдунов прекратит существование. И вот этого он себе простить не мог. Будь жив дед Игоря, император Дмитрий-Александр-Смарагд Рюрикович, названный так в честь государя всея Руси, первым открывшего в себе магический дар, он бы сослал внука на границу, защищать родину от хаоситов. И там бы оставил, пока тот уму-разуму не набрался бы. Андрей знал от отца, что покойный император был строгим, жестким, но справедливым как к народу, так и к своей семье. Будучи мальчишкой, он завидовал императорской семье, единственной обладавшей магией всех четырех стихий, в то время как остальные колдовские роды могли похвастаться или одной, или максимум двумя… А потом, повзрослев, понял, что чем больше сил, тем больше ответственности. Как и понял, что царский род вырождается, долгое время не появлялось детей с четырехгранным даром. Нынешний император обладал лишь тремя стихиями, а Игорь владел и того меньше — двумя, как и сам Андрей. — Что ж ты, молодец, не весел, что ж ты голову повесил? — вкрадчивый голос, раздавшийся откуда-то сбоку, заставил Андрея вздрогнуть. — На судьбу злишься, государя проклинаешь? Сухие пальцы коснулись его локтя. Андрей с удивлением вгляделся в лицо старика с кривой улыбкой, сидящего на ступенях лестницы и простершего к нему руку. — А то и проклинай — заслужил! «Сумасшедший», — подумал Андрей и собирался уже отойти, когда старик, погрозив ему заскорузлым пальцем, продолжил: — А ты не балуй да не гневи бога! Не торопись отказываться от дара, милостью божественной тебе ниспосланного. — Какого еще дара? — нахмурился князь. В то самое мгновение зазвонили колокола, и из церкви живым потоком хлынула толпа. Андрей опомниться не успел, как его оттеснили от нищего, и тот затерялся за радугой пышных юбок. Пытался к нему протиснуться, но люди обступили нищего, а когда лестница опустела, старика уже не было. — Может, вообще почудился? — пробормотал Андрей и тут же себя отругал: — Сам виноват, нечего было тащиться с Шуйским в кабак! Кликнув извозчика, скучавшего на козлах двуколки, Андрей нетвердой походкой направился к повозке. Назвал адрес и вдруг почувствовал острое желание обернуться. — Что с тобой происходит, Софья? Ты всегда была мне послушна, а теперь огрызаешься. Я тебя не понимаю! Хмурую девицу в светлом платке и платье в мелкий цветочек Андрей узнал сразу. Его невестушка… Огрызается? Вяземская слыла девушкой тихой, забитой, но вчера в музыкальной гостиной нашла в себе храбрость дать отпор Игорю. Не сразу, но все же сумела проявить характер. Нежный цветочек с колючками? Молодой колдун усмехнулся, наблюдая за тем, как его, прости Господи, невеста следом за теткой спускается по ступеням лестницы. Недовольная родственница продолжала ее распекать, а девчонка у нее за спиной корчила смешные рожицы. Вот тебе и забитая мышка. Забравшись в двуколку, Андрей мрачно приказал: — Поехали! Что там говорил юродивый? Про дар что-то лепетал. Точно сумасшедший! Он по-прежнему считал, что Софья Вяземская — его наказание и погибель. Девушка была пустой, а в будущем пустым станет его род. Маша Семенова Прошло несколько дней. Несколько кошмарных дней, в которые я не раз и не два нарушила завет бабки. Она говорила не злиться? Да это просто анриал! Если честно, я уже зверела от жизни в четырех стенах. От отношения ко мне князя, от вездесущей Татьяны, а заодно и от всей этой предпраздничной кутерьмы. По большому счету мне было плевать, в чем выходить замуж, хоть голой под венец идти. Ну а что? Высказала бы таким образом немой протест. Вдруг Воронцов передумал бы жениться или император в сердцах отправил бы эксцентричную девицу в монастырь замаливать грехи. Всяко лучше, чем ломать голову над тем, как избежать брачной ночи и найти магию. Словно эта самая магия, как морковка на грядке, — дернул из земли, и она вся в твоей власти. Подозреваю, что такое случается только в сказках. Первые дни я мучилась сомнениями: верить словам нищенки или не стоит? В итоге решила, что раз магия здесь не чудо, а обыденная реальность, то почему бы и местной сумасшедшей не иметь дар предвидения? Впрочем, как для сумасшедшей она была уж слишком корыстна. За отданный перстенек я получила по полной программе и от «тетеньки», и от «батеньки». Последний пришел в такую ярость от поступка своей пустоголовой дочери-растеряши, что попытался прописать мне то ли пинок, то ли подзатыльник. Уж не знаю, чего он ко мне кинулся, однако ждать удара не стала и вовремя ушла с траектории его движения без малейших для себя потерь. Чего не скажешь о князе. Бедолага неуклюже запнулся о ковер и полетел носом в пол. Красиво летел, а как бранился! Ну прямо чайка-матершинница. Именно тогда впервые мне почудился чужой смех, но я решила, что это кто-то из слуг не сдержался. Они вечно крутились рядом. Странно, что Татьяна, присутствовавшая при разборе полетов, никак не отреагировала на столь бесцеремонное проявление эмоций. Спустя еще пару дней поняла, что нет, веселилась не прислуга. А если и прислуга, то очень хорошо маскирующаяся. Дальше — хуже. Иногда, чаще в моменты собственной эмоциональной несдержанности, пусть не очень разборчиво, но я выхватывала отдельные слова, которые, правда, никак не складывались во что-нибудь вразумительное. Получалась какая-то ерунда! Я уже не знала, то ли от всей этой предсвадебной суеты схожу с ума, то ли за мной действительно кто-то следит. В довершении ко всему тело княжны оказалось ну очень капризным и проблемным. Для него, для тела, было сущей пыткой стоять перед швеями навытяжку. Должно быть, тем что-то не нравилось, потому что в меня, не переставая, тыкали и тыкали множеством булавок. Еще и Татьяна окрикивала, не позволяя сделать хотя бы короткий перерыв между примеркой нарядов. И словно этого было мало, сознание жалил чужой смех. Все, прощай крыша, привет шизофрения. Понятное дело, Софья с физкультурой не была знакома — кисейная барышня и все такое, — и мне, девушке более чем активной, каждый день наворачивавшей с десяток километров, сейчас приходилось трудно. Не взирая на протесты плоти, я заставляла себя больше двигаться и гулять неподалеку от дома. Чаще через скандал, в сопровождении Татьяны, ведь с домашнего ареста меня так и не сняли. Все только усугубилось после падения князя. Но я не вешала нос и уже неплохо пользовалась новым статусом обреченной. Тьфу ты! Конечно же, обр у ченной! Хотя скорее и то, и другое… Не стесняясь, грозилась «папеньке», что обязательно пожалуюсь всем и каждому, что невесту держали в подвале, без еды и ультрафиолета. Только поэтому она закатила в храме истерику за минуту до венчания и замуж выйти ну никак не может. Просто не в форме. Понимай князь, что это пустые угрозы, быть мне поротой, однако я была сама серьезность, а потому выигрывала битву за битвой. Жаль, в войне за собственную свободу быть мне побежденной. Теперь по утрам и вечерам я делала короткую зарядку. Пусть и понимала, что этого мало, однако тело должно привыкнуть хотя бы к незначительной нагрузке, а потом уже начну заниматься серьезно: утренняя пробежка, поднятие веса, бикрам-йога… М-м-м… В баньке да на лоне природы — самое то для придания себе тонуса. Вот и сейчас я корячилась на полу, пытаясь выполнить хорошо знакомую с детства лягушку или хотя бы нормально прогнуться. Получалось не очень. Этому телу не хватало гибкости, уже не говорю про выносливость. Еще и мышцы безбожно ныли от нагрузок, которые давала себе в прошлые дни. Я злилась, фырчала и упорно выполняла упражнение. Ничего-ничего, мне и приседания поначалу не давались. Аж до головокружения. Дайте время, и легкость поселится в этом теле! Я снова потянулась, изо всех сил желая коснуться стопами хоть какой-то части своего тела, и тут услышала: — Пфууу! Признаться, поначалу решила, что организм решил избавиться от лишнего, и даже покраснела. Хотя чего стыдиться? Что естественно, то небезобразно, но… Это была не я. Замерла в неудобной позе, настороженно прислушиваясь. По идее, в моей спальне никого быть не должно. И дверь я стулом подперла, чтобы никто не вломился в самый неподходящий момент. Однако кроме собственного натужного дыхания ничего не услышала. «Глючит», — решила скорбно и снова с упорством носорога потянулась. — И тут она сломалась, — раздалось откуда-то сбоку. — Кто? — спросила машинально. — Спина, конечно. Это чего, девонька, новый вид пыток? А почему я не в курсе? На удивление ловко вернувшись в исходную позицию, я села на одеяле и стала цепко оглядываться. Что за чертовщина… — Невидимка, отзовись! — потребовала громко и тут, как назло, кто-то с силой рванул за дверную ручку. — Софья! — послышался из-за двери требовательный голос «тетушки». — Ты зачем закрылась? Пора примерять платья! «Опять?» — мысленно застонала, однако тут же опомнилась и возмутилась. — Какие платья? Сначала умываться и завтракать! Я быстро поднялась с пола, чтобы уничтожить следы преступления, ну то есть утренних упражнений. Вернув покрывало с одеялом на кровать, пошла отодвигать стул. — Софья, немедленно открой! — Сейчас… Татьяна коршуном влетела в спальню. Сначала заценила бардак на кровати, потом хищно оглядела запыхавшуюся меня, после чего непонятно зачем бросилась к окну, которое я оставила приоткрытым, чтобы проветрить после сна комнату. Резко подалась вперед, рискуя полететь прямо в розовые кусты, и стала что-то выискивать взглядом, но так и не преуспев в этом занятии, вернулась к кровати и сдернула одеяло. Вот ведь странная дама. — Она бы еще простыни твои понюхала, а заодно и исподнее, — прокомментировал невидимка. Ну, или все-таки шизофрения. Потому что слышать голоса — первый признак сумасшествия, а если кроме тебя их больше никто не слышит — верный диагноз. Поздравляю, Маша, ты спятила! Впрочем, спятила я немного раньше — когда поняла, что нахожусь не в своей уютной квартирке, а в параллельной реальности. — Софья? Ты меня не слушаешь? Да я бы с радостью, но это тоже нереально. — Все осмотрели? Шкафы проверять не будете? А сундуки? За ширмой тоже не помешало бы взглянуть. — Я выдержала пристальный взгляд «тётки» и не удержалась ещё от одного совета: — Под кроватью тоже можно. Чтоб уж наверняка. — Софья? — Татьяна аж поперхнулась от негодования. — Что с тобой происходит? Чем это ты тут занималась? Немедленно отвечай! — Мой досуг — мое личное дело. Я ведь не спрашиваю вас, чем вы занимаетесь по утрам за закрытыми дверями своей спальни и от вас тоже жду хотя бы немного такта. Я злилась больше на себя, чем на Татьяну. Точнее на свое бессилие что-либо изменить. Там, на Земле, у меня остались родители, дедушка с бабушкой, которые во мне души не чаяли, а тут? Псевдотец, лелеющий в сердце мечту свернуть доченьке шею, чужой жених, который, больше, чем уверена, с радостью наведет на меня какую-нибудь магическую порчу, и такая же фальшивая тетка, привыкшая играть в любовь и сочувствие. Это Софья могла обманываться на ее счёт, но только не я. — Я твоя тетя и желаю тебе добра. — Тон интриганки резко поменялся, став мягким, медовым, вкрадчивым. — Софушка, это все из-за подготовки к свадьбе. Из-за нее ты сама не своя. Да-да, все дело в этом… Лихо она списала изменения в характере Софьи на скорую смену статуса девушки. — Ты слишком волнуешься и переживаешь, — продолжала сюсюкать Татьяна и протянула ко мне руку, чтобы коснуться лица. Я отстранилась, не желая, чтобы меня гладили. — Правда? И когда оставили меня одну на балу? Тоже думали о моем благе? Так куда же вы тогда так внезапно подевались? Взгляд и выражение лица Татьяны резко изменились, стали вдруг какими-то хищными. — Вот как заговорила? Да если бы не я, засиделась бы ты в девках, если вообще вышла замуж! — грубо проговорила она и села прямо на незаправленную кровать. — О развлечениях цесаревича всем известно, одна ты в облаках витала, мечтая, чтобы он просто взглянул на тебя. На такие подробности память Софьи была скупа, но симпатия к Игорю у девушки точно имелась… Наверное, для молодых, неокрепших девичьих умов он был кем-то вроде мегапопулярной рок-звезды. Или там какого-нибудь нефтяного магната. Вот на него все и западали. И Софья, бедняжка, запала… До определенного и очень трагического момента. — Я и подсуетилась, как видишь, удачно. Не убыло бы от тебя, с царским сыном помиловаться. Все знают, что девиц замуж опосля выдают! — Вы! — От гнева, нахлынувшего штормовой волной, в висках зашумело. — Да как вы посмели?! — Помолчи! — строго обрубила Татьяна. — Ты ничего не знаешь о жизни и о том, как горька девичья доля! Мне уже почти сорок, а я так и не познала семейного счастья. Не подержала у груди свое дитя! Не хочу, чтобы ты прошла через всё то, через что прошла я! — Возможно, вы хотели как лучше, но методы, тетушка, у вас грязные, — в тон ей ответила я. — Вашими стараниями теперь я знаю о предательстве. Я вовремя прикусила язык, чуть не сказав о том, что ее стараниями также погибла настоящая Софья. Нет, пока во всем не разберусь, никто не узнает о том, что место ее племянницы заняла Маша Семенова. — Тебе радоваться надо, что замуж отдают за молодого, богатого, а что магии в тебе нет, так это уже не твоя забота. Будешь умной девкой, позволишь мужу заиметь ребенка от магички на стороне, да признаешь как своего! — Что?! — Я опешила не от того, что мне гипотетического бастарда навязывают, а от рассуждений Татьяны. По ее мнению, что, колдуны на дороге валяются? Вон даже у такого сильного рода как Вяземские детей одаренных нет. — Ты помолчи и все же меня послушай. — Татьяна грустно усмехнулась. — Я тебе не враг, Софьюшка, а уж окроме меня правды тебе никто не скажет. Словно мне нужна ее правда. — Ликом ты не дурна, да и приданое за тобой сам батюшка император дает: ни много ни мало двадцать тысяч золотых! Станешь с мужем ласковой, все меж вами и наладится. — Конечно, дело же в ласке, а не в том, что я навязанная невеста, — ядовито отозвалась я, вернув себе дар речи. — Ласково придушит в порыве страсти. И пойдет делать бастарда. — Глупая! Князь Воронцов с тебя пылинки сдувать будет, не посмеет чего дурного сотворить. Сам император проследит за тем, чтобы жизни твоей ничто не угрожало. О да, этот-то проследит! — Значит, вы понимаете, что жених не рад мне настолько, что у него возникнет желание причинить мне боль? И все равно настаиваете на свадьбе? И вот кто вы после этого? — Тетя твоя, детка. Желающая тебе добра, — мило улыбнулась старая дева. Не сказала бы, что сильно старая, да и не дева, а самая настоящая ведьма! — Только добра, позже еще поблагодаришь. — Да скорее земля с небом местами поменяются, чем я вас поблагодарю! — в сердцах воскликнула я, сжимая кулаки от бессилия что-либо изменить. — Ах молодость, молодость… Чрезмерная порывистость, горячность, — мечтательно прикрывая глаза, пропела Татьяна. — Но… время не ждет. Умывайся и приходи в сиреневую гостиную. Швеи уже ждут. — А вы не боитесь, что я расскажу князю? — А и расскажи, — поднимаясь, беспечно кивнула интриганка. — Расскажи, как тетка Татьяна сыграла на пороках цесаревича. Да только он тебе не поверит. Императорская семья для князя Вяземского безгрешна и любое кривое слово в их сторону обойдутся тебе розгами. Ты же не хочешь на собственной свадьбе сидеть, кусая от боли губы? Не дожидаясь ответа, громко позвала: — Беляна! Поди скорее сюда! Помоги княжне! — Ух, змея! — Меня такая злость взяла, что перед глазами зарево встало. Опомнилась только когда поняла, что «тетка» давно ушла, а предо мной стоит испуганная служанка. Пришлось брать себя в руки. Незачем пугать ни в чем не повинную девушку. Приветливо ей улыбнувшись, позволила помочь мне умыться и одеться, хоть с первым и сама бы неплохо справилась. Но княжеская доля — она такая. Сопроводив меня в Сиреневую гостиную, где по стойке смирно стояли швеи и их помощницы, Беляна не ушла, осталась прислуживать мне за завтраком. Я бегло осмотрела просторную комнату: огонь, уже почти погасший в закопченном зеве камина, широкая, расписанная красками ширма с изображением сакуры, роняющей на ветру нежные лепестки, бесчисленные платья на вешалках… Взгляд то и дело возвращался к «родственнице». Что-то меня царапало в этой картине… «Тетя» вольготно расположилась на софе у камина и уже пила чай. Ждать племянницу, чтобы позавтракать вместе, не стала. И это тоже неприятно царапнуло. Воспоминания Софьи об этикете подсказывали, что будь она хоть трижды родственницей, обязана выказывать уважение к той, чей титул выше. Я — княжна, Татьяна — кузина почившей княгини, дочь обнищавшего барона. По положению много ниже меня, а ведет себя так, словно в этом доме она хозяйка. Даже не встала при моем появлении, но, если верить энциклопедии чужих воспоминаний, была обязана. Хотя бы при посторонних. И пусть мне, Маше, на этикет фиолетово, но для Софьи соблюдение условностей было важным. Впрочем, будь она сейчас здесь, молча бы проглотила очередную обиду. — Наконец-то, — недовольно произнесла «тетя». — Беляна, нужно быть расторопнее. У меня нет времени торчать здесь полдня! Ну и не торчи. — В следующий раз накажу! — швырнула в девушку, как камень, угрозу. Еще и служанку мою отчитывает… Слишком хорошо устроилась. — Простите, — опустившись в низком, почти раболепном поклоне, выдохнула Беляна. Ну знаете ли… — Все — вон! — прорычала я, не хуже огнедышащего дракона. Огнем еще плеваться не начала, но, если это утро продолжится в такой же тональности, точно в кого-нибудь плюну. Например, в Татьяну. — Беляна, останься. — Софушка? Швеи при моем приказе дернулись, но уставилась на «тетку», явно ожидая ее реакции. — Вон!!! Второе «вон» уже благотворнее подействовало на их моторику. Выбегали дружно, толкаясь в дверях и торопясь друг друга обогнать. И тут наконец соизволила подняться Татьяна. — Софья… — багровея, начала она. — По какому праву вы отчитываете моих слуг? Еще и им грозитесь. Беляна служит мне и, смею напомнить, жалованье ей платите не вы. Впрочем, вы здесь ни за что не платите… Не в бровь, а в глаз. Лицо Татьяны исказилось в недовольной гримасе, сделав ее старше лет так на двадцать. — Я твоя тетя! Знаем, слышали, проходили. — Беляна, — я обернулась к служанке, нервно мявшей юбку дрожащими пальцами, — пока свободна. Войдешь, когда позову. — Да, барышня. — Отвесив еще один поклон, девушка поспешила уйти с «поля боя». — А не загостились ли вы, тетушка? Смотрю, хозяйкой себя возомнили. Слугами распоряжаетесь, выказываете неуважение к наследнице рода в присутствии посторонних. Не рано ли княжеским титулом себя наградили? Я била наугад, но попала в яблочко. То, как женщина на меня посмотрела, не оставляло сомнений. Она испытывала досаду от того, что я догадалась. Вот истинная цель Татьяны! Замуж за князя собралась! Губа не дура и запросы, как говорится, барские. Возникает закономерный вопрос: а не рассчитывала ли она на смерть Софьи? Если не прямо в руках цесаревича, то позже, от чувства стыда? Наложила бы на себя руки — и нет наследницы. Может, она хотела именного этого? А что, отличный ход. Князь вдов уже три года, тут погибает опозоренная дочь, рядом Татьяна, которая и утешит, и в постели приголубит… А позже и к женитьбе настойчиво подтолкнет. Мол, лишил чести девичьей — бери в жены. И уже будет не важно, что магии в ней нет ни капли. — Не тебе решать, загостилась ли я, — высокомерно отозвалась она. — Мне оказана милость княжеская, и не тебе ее отнимать! — Может, и так. — Я улыбнулась аферистке. — Да только это мой дом. И вы будете выказывать мне почтение, иначе я сделаю все, чтобы отец перестал быть таким гостеприимным, и раньше, чем пойду под венец. — Угрожаешь? — прошипела Татьяна. — Правильно князь говорит, новые возможности вскружили тебе голову! Достала. — Отойдите. — Но… — вспыхнула «тетка». — Немедленно. Наверное, что-то такое, нехорошее, прозвучало в моем голосе. Татьяна возмущенно фыркнула и прошла к окну. Замерла, напряженная и прямая, словно ее на вертел нанизали. Тяжело вздохнув, я позвонила в колокольчик, вызывая прислугу. Беляна тут же вернулась. — Принеси, пожалуйста, завтрак, — попросила, опускаясь на край софы. — И позови швей. Те также не заставили себя ждать. Дружной цепочкой протянулись в гостиную и застыли, кидая опасливые взгляды на Татьяну, продолжавшую стоять у окна и делавшую вид, что она сама, добровольно, туда переместилась. Ну-ну… Швеи сразу сообразили, что произошла рокировка власти, и переключили на меня все свое внимание. — Давайте уж, начинайте, — сказала я, когда Беляна, приняв от слуг тарелки, расставила их передо мной и сняла с блюд крышки. Пока буду есть, можно бегло посмотреть все, что они успели нашить. А платьев было немало… Помимо венчального, в котором буду красоваться перед женихом и гостями в храме, невеста обязана иметь с десяток сменных нарядов, которые, кстати, по традиции оплачивались женихом. Однако в моем случае щедрость проявил император, взяв на себя все обязательства по подготовке к свадьбе. И зря я не интересовалась этим моментом раньше и доверила все Татьяне. Я же могу выбрать драгоценные камни для украшения платьев, которые потом можно будет срезать и продать. Мало ли, вдруг от Воронцова придется бежать? Швеи засуетились и первым делом продемонстрировали мне звезду программы — уже готовое подвенечное платье. Я не сильно разбиралась в нынешней моде, однако память Софьи настойчиво намекала, что платье не должно походить на мешок из-под картошки, пусть и выполненное из дорогой ткани. Да еще и с закрытой горловиной, от которой вниз к груди убегала вереница жемчужных пуговиц. Непонятные кружева на рукавах и еще больше их же на юбке. Может, действительно традиция такая запихивать невест в нечто несуразное? Или опять «тетя» постаралась? — Провинциалка на выданье, — раздался смешок… откуда-то с потолка. Вот что за ерунда?! — Всем сразу станет ясно: в этом платье знатная репка спрятана. Судя по невозмутимым лицам швей, ни одна из них комментатора не слышала. Татьяна тоже не подавала признаков жизни. Другими словами, вела себя на удивление тихо. Естественно, я ничего не ответила, но понервничать понервничала. Интересно, так теперь все время будет? Я слышу того, чего другие не слышат? — Мне не нравится фасон, — нахмурившись, вернула взгляд на подвенечный наряд. — Софья, в таком платье под венец шла сама императрица! — «ожила» Татьяна. — Ее величеству будет приятно увидеть тебя в нем и вспомнить о прошлом. Подлизываемся к семейке недонасильника? Чур, я в этом не участвую. — И много девиц сейчас в таком выходит замуж? — Я посмотрела на швей, те тактично опустили взгляды. Вздохнув, добавила: — Все с вами ясно. — Позвольте показать другое, — робко начала одна из модисток, самая молоденькая, но была тут же остановлена родственницей Софьи, которая чуть ли не коршуном бросилась к ней. — Не смейте показывать княжне этот разврат! — Не смейте не показывать, — резко отбила я пас. Татьяна опять завелась: — Прекрати это! Прекрати немедленно! — раздраженно выкрикнула она. — Невеста должна быть скромной, целомудренной, чистой! — А что, если по дороге в храм в пыли запачкается, все, замуж не возьмут? — флегматично прокомментировала шизофрения и поделилась советом: — Слышь, девонька, если замуж совсем неохота — вываляйся в грязи. — Показывайте, — проигнорировав возмущения приживалки и свое сознание, снова потребовала я. — Сейчас все сделаем, — скромно улыбнулась другая швея, постарше, и отправила свою помощницу за платьем. — Я этого так не оставлю, — гадюкой прошипела Татьяна. С высоко поднятой головой продефилировала к выходу, а уходя, грозно сообщила: — Князю пожалуюсь! Да хоть Папе Римскому. «Все, девонька, готовь мягкое место. Как пить дать выпорют», — посоветовал невидимка, правда, уже не сверху, а из камина. — Да заткнись ты! — не выдержала я, и швея, рассказывавшая о забракованном Татьяной платье, примолкла. — Это вы мне, княжна? — Нет, нет, вы — продолжайте. Это я своему сознанию. Не прошло и нескольких минут, как помощница вернулась. Платье было еще заготовкой, о чем мне спешно сообщили модистки, после чего начали наперебой расписывать, каким оно будет по итогу. — Будете примерять? — Буду, — кивнула я. Беляна помогла мне раздеться за ширмой, и уже в шесть рук, со швеями и их помощницами, меня облачили в подвенечное платье. — Юбка будет пышной, — щебетала швея, красиво присобирая ткань. — А вот тут пустим вышивку золотой нитью. Получится очень красиво. Мы ведь сразу его предлагали, но барыня сказала, чтобы было как у императрицы… — Забейте на барыню. Я осеклась, когда с порога прогремел грозный бас, сразу всех напугав. Всех, кроме меня. Я к грозному басу псевдоотца уже успела привыкнуть. — Софья! От неожиданности швея дернулась и случайно уколола меня булавкой. Я ойкнула. — Все вон! — продолжал разоряться Вяземский. — Пошла жара! — радостно взвизгнуло в камине. Слуги и швеи мгновенно самоудалились, оставив меня с моими противниками: пунцовым от злости князем и очень довольной Татьяной. — Кто дал тебе право распоряжаться в моем доме? Это я пригласил Татьяну и не тебе ее выгонять! — А ведь я всего лишь пытаюсь помочь. Стараюсь изо всех сил. Все ради тебя, голубушка, — горько всхлипнула «тетя», поднося к сухим глазам кружевной платочек. Ее игра на публику в лице князя заставила что-то внутри вспыхнуть и заискриться. Помню-помню, нищенка наказывала не злиться. Но как прикажете оставаться спокойным удавом, когда тебя во всем пытаются продавить? — Поменьше пытайтесь. — И ведь платье-то красивое. Загляденье просто. И так ладно сидит, — делая вид, что меня не слышит, продолжала Татьяна. — Уж не знаю, чем оно ей не понравилось. — По-моему, отлично сидит, — обежав меня быстрым взглядом, согласился его сиятельство. — Тебе, Софья, лишь бы придраться. — На мне другое платье, — процедила я, продолжая злиться или скорее уже звереть. — Не то, что она предлагала. Ее вон на ширме висит! — Замолчи! — рявкнул князь. — Неблагодарная ты девчонка! В этот момент случилось две вещи. Первая и неожиданная: ярко полыхнул огонь в камине, хотя до этого и не думал яриться — угли уже едва тлели. Вторая и приятная: Татьяна, неосмотрительно занявшая боевую позицию возле камина, получила по мягкому месту розгой из пламени. Как красиво юбка горела! Просто загляденье! Но для меня все ушло на второй план: и причитания князя, и визг командирши. В языках пламени на мгновенье мелькнула морда, расплывшаяся в довольной улыбке. Довольной и немного жуткой. Меня передернуло. Уйди, нечистый! Глава четвертая, про семейные посиделки и интимное общение с благоверным Не желая все это видеть, зажмурилась, а когда открыла глаза, морда исчезла. Правда, на ее месте тут же нарисовалась другая, не менее красная, даже можно сказать багряная. Это папенька, встав прямо передо мной, решил озвучить свои сентенции: — Это все ты, Софья! Вот, посмотри, до чего ты меня доводишь! — указал он на верещащую Татьяну, которую Беляна самозабвенно хлопала полотенцем по заднице. Лупила от души, словно пыталась спасти барыню не только от огня, но и от целлюлита. А может, выбить из нее ее черную душонку. Не знаю, что там насчет целлюлита и душонки, но пламя быстро погасло. Беляна расстроенно завздыхала. — Ты наденешь то платье! — Княжеский перст нацелился на облако античных кружев, небрежно перекинутое через ширму. — Это приказ! Не успел он договорить, как платье, словно по мановению волшебной палочки, занялось пламенем. Тут уж Татьяна не выдержала и с криками «Пожар! Пожар!!!» выскочила из гостиной, а следом за ней умчался и князь. Даже не посмотрел в мою сторону, боров бессердечный. Не побеспокоился об единственной дочери! Я на всякий случай поспешила на улицу, утащив с собой и впавшую в ступор Беляну. Мало ли, вдруг огонь с ширмы перекинется на шторы и шелковые обои. Тут уже одно полотенце точно не поможет. К счастью, обошлось. Слуги, примчавшиеся на вопли «тетки», быстро погасили пламя, распахнули в комнате все окна и принялись за уборку. — Давно такого не было, чтобы барин, сорвавшись, огнем кидался, — торопливо избавляя меня от платья в Софьиной спальне, бормотала Беляна. — Нельзя ему так гневаться. Плохо это. — Это Вя… отец устроил светошоу? — Свето… — растерянно начала девушка, и я поспешила исправиться: — Подпалил Татьяне юбку, а потом спалил к чертям собачьим платье. Там, в Сиреневой гостиной, на какое-то мгновение мне показалось, что это я стала катализатором пламени. А получается, что Вяземский? — А больше-то и некому, — слабо улыбнулась служанка. — У барыни нет силушки, да и у вас тоже не… — Беляна осеклась и, опустив глаза, пробормотала: — Сейчас принесу вашу одежду. Недоделанное подвенечное платье вернули портнихам с наказом срочно его доделать. Шить новый наряд, подхалимский, времени уже не было — послезавтра в церковь. От этой мысли настроение стало еще хуже. Как же не хочется связывать себя ненужными узами! После обеда, который в наказание за все мои грехи велели подать в комнате, Вяземский явился ко мне и «обрадовал» еще больше: — Вечером поедем к Воронцовым. Будешь знакомиться с будущими родственниками. Но если ты, Софья, и там что-то выкинешь… — На одутловатом лице князя стали расплываться красные пятна. — Все будет зависеть от вашего поведения, папенька, и поведения вашей будущей жены. — Какой жены?! Ты что несешь?! — Это вы спросите у Татьяны. Вот прямо сейчас отправляйтесь к ней и спрашивайте, — благословила его на долгую дорогу в «теткины» покои. Распахнув дверь, взглядом попросила выметаться. Недобро зыркнув в мою сторону, совсем не по-отцовски, Вяземский ушел. Уж не знаю, к Татьяне иль еще куда, но когда за ним закрылась дверь, я, не сдержавшись, процедила: — Достали! Все! Мне домой надо, а я в их цирке исполняю роль дрессированной мартышки! В сердцах пнула туфлей ножку пуфика. Легче не стало. В душе клокотала злость от бессилия что-либо изменить, и как с ней справляться, я не представляла. — Сочувствую тебе, девонька. Чисто по-человечески, — послышался уже знакомый голос. Он доносился из платяного шкафа и сейчас казался как никогда реальным. — Жизнь твою молодую губят. Никто не жалеет. Вспомнив про померещившуюся в огне морду, я поежилась и, преодолевая страх, на цыпочках двинулась к шкафу. Выдохнула чуть слышно и, приказав себе не быть трусихой, распахнула резные дверцы. Пусто. За кулисами из юбок никого не было. — Смотрю я на тебя и думаю, пропадешь ты тут одна. Без меня. Мира не знаешь, законов тоже. Магии не обучена, выживанию при дворе… Ой, про это и говорить не стоит! Новая тирада была озвучена где-то в районе кровати, к которой я и бросилась, горя желанием поймать звуковую галлюцинацию. Если повезет, глюк окажется не глюком и можно будет поставить диагноз, что я не свихнулась. — Может, хватит? — Опустившись на колени, откинула покрывало и едва не завизжала. В метре от меня, ехидно улыбаясь, сидело нечто… чертообразное. В другой конец спальни я улетела со скоростью света. Забилась в угол, не зная, то ли креститься, то ли звать на помощь. По идее, здесь не крестятся, а значит, не спасет и не поможет. Тогда… Я уже открыла рот, собираясь позвать хотя бы Беляну, когда нечисть, деловито выбравшись из-под кровати, обиженно проворчала: — Все вы бабы одинаковые. Чуть что — сразу разоряетесь. А это, между прочим, обидно и неприятно. Ты, девонька, по моим меркам тоже не красавица. Хвоста нет, рогов тоже. Бледная, тощая… Тьфу, одним словом. Пока черт ворчал и подробно расписывал, какая я уродина, я смотрела на него расширившимися от страха и удивления глазами. При внимательном рассмотрении он меньше походил на черта и больше на какого-нибудь диковинного зверька. Морда не то лисья, не то волчья — никаких свиных пятачков и искаженных человеческих черт. Вместо копыт пятипалые лапы. Сейчас неведомое существо вполне уверенно стояло на задних. Короткая ярко-красная шерстка и на лбу маленькое светлое пятнышко, как у какой-нибудь буренки. Вот рога и хвост имелись. Первые — маленькие, почти терялись за лисьими ушами, второй — длинный, как плетка, заканчивался пушистой кисточкой, ярко-оранжевой, словно лепесток пламени. — Ты… ты что вообще такое? — когда первый шок прошел, пробормотала я. — Что ? — вскинулся черт. Выпятив мохнатую грудь, оскорбленно выдал: — Не хами, девонька. — Я не хамлю, а пытаюсь понять, кто ты. — И вот так всегда с вами, иномирянками, — вздохнуло непонятное создание, а я замерла. Штирлиц, караул, нас раскрыли! — Ни манер, ни такта. То «чтокают», то «тыкают», а я, между прочим, старше тебя на… Но, впрочем, неважно. Отлипнув от стены, я сделала к нему несколько несмелых шагов. Так, Маша, вдох-выдох, не паникуем, разбираемся с ситуацией поэтапно. — Ты знаешь, кто я? — Еще бы не знать, ты ж меня и призвала. Приманила своими эмоциями и пробуждающимся даром. А тут надо же — душа иномирная! Да еще к этому миру не привязанная. Пока я обтекала, анализируя сказанное, чертяка снова затараторил: — В общем, я всегда держу лапу на пульсе событий и помогаю таким, как ты, невоспитанным девицам. — Это я-то невоспитанная? Ты еще даже не представился, а уже который день меня пугаешь! — Резонно, — хмыкнул чертяка и, стащив с головы невидимую шляпу, шутливо поклонился. — Четлонтармуэль Магор-Виньецкий, Четвертый и Единственный, Великолепный и Неповторимый! Можно проще — господин Четлон. Для близких друзей просто Чет или старина Виньецкий. Но мы с тобой еще даже на брудершафт не пили, чтобы подружиться, так что остановимся на господине Четлоне. Ты, я так понимаю, Машка? — Откуда узнал? Ладно душа ему видна, но имя-то на лбу не написано! — Ты сама себя так называла. Не далее как вчера сидела вон там возле зеркала, смотрела на не-свое отражение и бормотала: «Не кисни, Машка, прорвемся». Не знаю, куда ты собралась прорываться, но сбегать не советую. На улицах даже такая сушеная килька кому-нибудь да приглянется. Ну ты понимаешь, о чем я. Странный гость подмигнул, после чего, запрыгнув на кровать, закинул ногу на ногу… вернее, лапу на лапу, достал прямо из воздуха скрученный в трубочку листок бумаги и, развернув его, с деловой интонацией в голосе продолжил: — Значит так, Машка… — Маша, — поправила его я. — Лучше госпожа Мария. Мы ведь с тобой на брудершафт еще не пили, — вернула его же реплику. А то ты посмотри какой нахал! «Машкает» он тут мне. Но нахал очаровательный, и кисточка эта на хвосте так и манит ее пощупать. Оторвавшись от чтения, черт вскинул на меня взгляд, чему-то усмехнулся и сказал: — Перейдем сразу к делу: возвращаться домой собираемся или здесь планируем остаться? — Собираемся! — с жаром заявила я. — Хоть сейчас! — Хоть сейчас не получится. Необходимо выполнить ряд условий, утрясти формальности, обсудить твою ситуацию с руководством. — Руководством? Чет выразительно покосился на потолок, в лепном обрамлении которого поблескивала хрустальными висюльками огромная люстра. — И первое, что надо будет сделать, — это подписать договор. Увы, девонька, даже у нас, верховных, бюрократия цветет и пахнет. — Что еще за до… Не успела я закончить, как перед моими глазами, снова из ниоткуда, материализовался лист бумаги, на котором крупным каллиграфическим почерком было выведено: «Дло Машки». Далее шли совершенно неразборчивые каракули, а в самом низу мелким шрифтом было написано опять же нечто невразумительное. Ну знаете ли… — Это что? — Схватив бумажку, потрясла ею перед хитрой лисьей мордой. — Договор с дьяволом? Подписывать, я так понимаю, надо кровью? Нашел идиотку. — Тпру, девонька, куда это тебя унесло? Почему сразу кровью? И где ты дьявола увидела? Я, Машка, — хранитель стихии: верховный аджан! — гордо произнесло странное существо. — А подписывать будем чернилами. Магическими. С этими словами он хлопнул лапами и передо мной прямо в воздухе зависла алого стекла чернильница с золотым пером, по краю которого обжигающей канвой вилось пламя. — Здесь ничего не ясно, — опустив взгляд на бумажку с каракулями, хмуро сказала я. — И вообще, я не стану ничего подписывать, пока не получу ответы. Что значит, я призвала тебя? И как это не привязанная к миру? — А вот так, — дернул ушами Чет. — Лучший якорь для души — семья. А ты, поросеночек невоспитанный, только замуж выходишь и чувств особых к жениху не питаешь. Впрочем, коли дите появится… И я вздрогнула, моментально вспомнив наказ нищенки: никакого интима. — Не появится! — выпалила и перенаправила разговор в менее щекотливое русло: — И что значит «хранитель стихии»? — Это я тебе потом расскажу, девонька, — махнул он лапой и, заглядывая мне в глаза, продолжил с хитрющей улыбкой: — Так подписывать будем? Договор призывно засиял, но ответить я не успела, как и задать другие, вертевшиеся на языке вопросы. Коротко постучав, в спальню вбежала запыхавшаяся Беляна. — Госпожа! Мне велено помочь вам собраться! Рогатого бюрократа она не заметила, хотя тот не потрудился исчезнуть. По-видимому, его видела и слышала только я. Может, все-таки сошла с ума? — Собраться куда? Беляна потупила взгляд и смущенно произнесла: — На вечер к князю Воронцову, вашему жениху. Черт, совсем забыла про жениха. Делать нечего, пришлось собираться. Сначала выбирали вместе платье. Беляна показывала, а я отметала вариант за вариантом, втайне досадуя, что в гардеробе Софьи не завалялось ни одной пары джинсов, футболки и кроссовок. Все кружавчики да воланчики, горошек, вышивка, цветочки… Аж тошно. — Ты, Машка, так и к завтраку не соберешься, — скопировал мем «рука-лицо» хранитель. — Просто я не хочу выглядеть глупо. Беляна встрепенулась, решив, что я обращаюсь к ней, и еще усерднее принялась носиться от шкафа к кровати и обратно. На покрывале уже успела образоваться внушительная разноцветная горка, а платья все не кончались. — А как вам такое? Нет? И это тоже не нравится? — Служанка завздыхала. — Обычно барыня этим занималась, сама выбирала и решала… Удивительно, как еще Софья в туалет не ходила по расписанию. — Барыня уволена. Без трудового пособия. Чет фыркнул и перебрался на ворох платьев. Улегся, подперев голову лапой, и продолжил наблюдать за моими страданиями. — Голосую за это, — выудил из кучи тряпья иссиня-черный атласный рукав. — Стильно, немарко, практично. И очень подходит по цвету к жизненной полосе, которую я в данный момент проходила. — Давай черное, — решила я довериться вкусу странного гостя. — Ты его мне, кстати, даже толком не показала. Сразу бросила на кровать. — Черное? — удивилась Беляна. — Но как же… Вы же в нем матушку свою хоронили! Да одарит Многоликий милостью своей ее светлую душу… — А через два дня буду хоронить свою свободу. — Но свадьба… это же такая радость … — растерянно пробормотала служанка. Понимая, что в наряде с похорон я даже в карету не успею забраться — сразу погонят обратно, переодеваться, тяжело вздохнула и, приблизившись к постели, вытащила из-под задницы Чета первое попавшееся платье — из бледно-розового, словно прибитая пылью маргаритка, шелка. — Пусть будет это. — Чудесный выбор, госпожа! Беляна облегченно выдохнула и встала позади меня, чтобы расшнуровать корсаж. Я нервно покосилась на Чета — глаза у черта загорелись. — Отвернись! — Мне отвернуться? — растерянно уточнила служанка. Ну вот и как мне с ним при посторонних разговаривать? — Да что я там не видел? — демонстративно зевнул чертяка, не преминув добавить: — А в твоем случае, девонька, даже если бы захотел, ничего и не увидел бы. Тут ни монокль, ни лупа не помогут. Если честно, я немного обиделась. Грудь у Софьи имелась и была очень даже красивой. А что в целом худенькая да слабенькая — это ничего, поправим. — Давай лучше зайдем за ширму, — попросила я Беляну и вместе с ней спряталась от бесстыжего взгляда хранителя. На сборы ушло, наверное, часа два. Я думала, что с внешним видом можно не заморачиваться, но, покопавшись в Софьиных воспоминаниях, поняла, что на званый вечер здесь наряжались как на бал: сложная прическа, перчатки, украшения. Обязательно веер и атласные туфельки с пряжками или розетками. Впрочем, память хозяйки тела оказалась скупа на эти сведения. В гости княжну не возили и о том, как полагается выглядеть знати на торжественном событии, Софья знала только из уроков по этикету. Бедная девочка. Существо с неудобоваримым именем исчезло так же незаметно, как и появилось. С одной стороны, я была рада — можно было не опасаться, что опять что-нибудь ляпну при Беляне. С другой, у меня к нему осталась куча вопросов, которые еще не успела озвучить, но которые не давали покоя. Он сказал, что это я его приманила, своим пробуждающимся даром. И что это значит? Софья не была пустышкой или это моя залетная душа решила отличиться? И кто тогда спалил в Сиреневой гостиной платье и отхлестал по заднице Татьяну? Князь, черт или все-таки Маша? От мысли, что, возможно, во мне есть искра силы, в груди стало горячо, почти запекло. Мне и хотелось, чтобы это оказалось правдой (все-таки здорово владеть магией!), и в то же время было боязно. С огнем, как говорится, шутки плохи. И вот еще что: если Андрей узнает, что никакая Вяземская не пустышка, а девушка с даром, как отреагирует? Обрадуется? Возможно. И ка-а-ак возьмется за создание потомства. А мне разве можно? Не можно. Поэтому не буду я радовать князя. Пусть и дальше считает, что Софья Вяземская — не подарок, а наказание. Тогда, может, и не будет спешить с брачной ночью. И я выиграю хотя бы немного времени, чтобы отыскать дорогу на Землю. «Отец» встречал меня постной миной, казалось, намертво приклеившейся к его одутловатой княжеской мор… Лицу, короче. Весь такой важный, надменный, едва удостоивший взглядом свое проблемное чадо, когда слуга помог мне забраться в карету. Напротив князя с видом скорбного ангела восседала Татьяна. Пришлось пристраиваться рядом, потому что возле его сиятельства места банально не осталось. — Трогай! — Вяземский нетерпеливо ударил набалдашником трости по крыше карете. Я едва успела собрать в кучку юбки, прежде чем дверца захлопнулась и экипаж покатил к воротам. Татьяна скосила взгляд на мое платье, едва прикрытое легкой короткой накидкой, и демонстративно хмыкнула. Мол, по ее мнению, выбор так себе. Я этот хмык так же демонстративно проигнорировала и отвернулась к окошку, наполовину занавешенному выгоревшей на солнце шторкой. — Эти перчатки плохо сочетаются с платьем, — не выдержав, завела свою шарманку «тётя». Я мысленно досчитала до десяти. Спокойно, Маша, не кипятись. Подумаешь, продолжает тебя подзуживать. Будь выше этого. Будь… — И куда смотрела Беляна? — Татьяна продолжала возмущаться. — Эти украшения совершенно не подходят к… Корова. — Еще одно слово, и я сниму и перчатки, и украшения, раз они вам так не нравятся. А заодно и платье — вы его тоже явно не оценили, — и пойду на ужин к князю в исподнем. Уверена, уж он-то мой вид точно оценит. Вместе со своими родственниками. Как вам такой план, «тетушка»? Татьяна открыла было рот, собираясь поделиться своими соображениями относительно моего блестящего плана, и тут вмешался Вяземский: — Успокойтесь. Обе. Вы меня так в могилу сведете. — Конечно, конечно, ваше сиятельство… Простите нас! — сразу заюлила Татьяна, напомнив мне преданно виляющую хвостом собачонку. — Я просто пытаюсь помочь нашей девочке проложить себе дорогу к счастью. От твоих попыток девочка сатанеет. Вслух я этого не сказала, но так посмотрела на Татьяну, что та наконец примолкла. Зато князь продолжил: — Из-за тебя, дочка, я сегодня сорвался. Едва дом не сжег, а потом весь день мучился с сердцем. — Имей хотя бы немного сострадания к своему бедному отцу, Софья, — тут же активизировалась потенциальная будущая княгиня. Может, пешком пойти к жениху, так сказать, нагулять аппетит? Снаружи хотя бы воздух не ядовитый и никто не шипит змеей над ухом. — Это все от переедания, батюшка. Все от переедания, — искренне сказала князю и заметила, как тот снова багровеет. Ладно, лучше заткнусь. Вдруг и правда это он в Сиреневой гостиной увлекся пирокинезом, а я вообще не при делах. — Давайте лучше полюбуемся городскими пейзажами, — предложила мирную альтернативу и продолжила созерцать сонные улочки Московии, по которым громыхал наш экипаж. С одной стороны, не терпелось добраться до дома Воронцовых, ведь чем скорее этот вечер начнется, тем скорее закончится. С другой — было боязно. Мы не виделись почти неделю, и я не представляла, какой окажется эта встреча. Каким окажется он . Вдруг Андрей только на первый взгляд нормальный мужик, а на второй и третий точно такой же, как их чудовищный принц. Ведь стоял же, смотрел, как тот меня раздевал и лапал. Не вмешивался до последнего. Да и будь Воронцов нормальным, не водил бы дружбу с таким гадом. Эти мысли расстраивали и навевали тревогу. Еще и черт черт-те куда подевался, а мы ведь так и не обсудили возможные варианты моего побега из этого мира. — Прибыли! — со взволнованной улыбкой возвестила Татьяна, когда экипаж остановился перед высокими коваными воротами. Нервно закусив губу, я скользнула по особняку взглядом. Тот поражал размерами и роскошью фасада. Повсюду, куда ни глянь, сложные лепные узоры, обрамленные ею же бесконечные ряды окон. Длинные балконы, просторные террасы… И все это великолепие в окружении цветущего сада. — Ваше сиятельство, посмотрите, как красиво! — восхитилась «тетя», веером гоняя по карете воздух. — И как же хорошо, что наша Софушка станет именно Воронцовой! Дальней, но все же родней императорской семьи. О, боги! Только не говорите, что Андрей с цесаревичем дальние, но все же родственники? Хреново. И тут еще надо разобраться, у кого из нас двоих генетика плохая. Софья всего лишь пустышка, а у кое-кого кровь явно с душком. Наконец ворота отворились, и карета покатила к парадному входу, на ступенях которого стоял мужчина в черном. «Дворецкий», — определила я. Несколько раз вдохнула и выдохнула, но так и не смогла успокоиться. Наоборот, стоило выйти из кареты и направиться к ступеням лестницы, охраняемой с обеих сторон каменными орлами, как ноги стали ватными. Дворецкий низко поклонился, приветствуя гостей, и повел нас через просторный холл к двустворчатым дверям с резными наличниками. Распахнув их и объявив о появлении гостей, снова поклонился. — Прошу, милостивые господа. Прежде чем мы переступили порог комнаты, «отец» шепнул мне на ухо: — Веди себя прилично, Софья. Не позорь меня. В гостиной, достаточно большой, но загроможденной мебелью, нас встречала статная дама и две девушки. Одна, занявшая позицию за креслом дамы, была навскидку немного старше Софьи, другая, стоявшая от них справа, — еще совсем девочка, лет пятнадцати или даже младше. И только у нее на лице я заметила некое подобие улыбки, а в глазах любопытство. Лица остальных казались непроницаемыми. Я сразу поняла, что мне здесь не рады. — Ваше сиятельство, — все-таки заставила себя улыбнуться дама, с напускной благосклонностью взирая на князя. — Княжна… Стоило ей перевести взгляд на меня, как от благосклонности, пусть и фальшивой, не осталось и следа. Княгиня Воронцова (а судя по внешнему сходству с Андреем, я имела неудовольствие общаться именно с ней) нахмурилась и даже слегка поморщилась. — Премного благодарны за приглашение, ваше сиятельство, — медово проговорил «отец», едва склоняя голову. Татьяна дернула меня за руку, требуя изобразить книксен, или как это у них называется. Согнуть колени, в общем, и опустить глаза долу. Пока я опускалась и опускала, чувствовала, как по мне змеями ползут откровенно враждебные взгляды. — Софья очаровательная девушка, — наконец снизошла до комплимента княгиня. Обмен любезностями был обязательным в высшем свете, хоть и явно тяготил эту женщину. Не знаю, сколько ей натикало, но ее все еще можно было назвать красивой. Пусть черты лица и стали с возрастом резче, подчеркнутые морщинами, но не утратили своей привлекательности и благородства. Каштановые волосы были уложены в простую, но элегантную прическу, а темное платье с воротником-стойкой придавало этой даме еще больше строгости. — Благодарю, ваше сиятельство, — кивнул князь и улыбнулся. Молчание. И снова обмен взглядами, от которых меня отвлек уже знакомый голос с ехидными нотками: — Я бы на твоем месте, девонька, ничего здесь не ел и не пил. Или вон сначала дал попробовать болонке. — Чет, материализовавшийся словно из ниоткуда, вольготно развалился на диване, подложив себе под голову бархатный валик, и махнул рукой в сторону очаровательной собачки, пушистым ковриком разлегшейся у камина. Псина, будто его услышав, приподняла голову и тихонько заскулила. Остальные присутствующие хранителя не видели. — Андрей сейчас подойдет, — вернул меня к действительности лишенный эмоций голос княгини. — А пока предлагаю познакомиться. Это мои дочери. Анна. — Девушка, стоявшая за креслом, шагнула вперед и тоже изобразила некое подобие книксена. — И Наталья. Младшенькая, слегка покраснев, опустилась в реверансе. — Очаровательные красавицы, — явно робея перед княгиней, глупо хихикнула Татьяна, за что удостоилась косого взгляда от князя. Еще вопрос, кто его тут будет позорить. Княгиня снисходительно улыбнулась и предложила: — Прошу, ваше сиятельство, располагайтесь. Софья, — мне снова досталась улыбка удава, — присаживайтесь. Хочу послушать о вас, пока Андрей не пришел. А может, он и не придет? Было бы хорошо… Князь устроился на диване, рядом с чертом, которого продолжал в упор не замечать. Я опустилась в кресло напротив хозяйки дома, а Татьяна осталась стоять. Может, ей по статусу не полагалось садиться или еще что, но места ей так и не предложили. — Расскажите о себе, — попросила ее сиятельство, заставив меня мысленно чертыхнуться. — Давай, жги, Машка, — благословил меня рогатый. — Только не в прямом смысле слова. Навешай им картофельных шкурок на уши, чтобы отстали. Навешать им картофельных шкурок на уши… Да запросто! Нырнув в Софьины воспоминания, я сказала: — Я родилась и выросла в Вязьме. Батюшка с матушкой весьма пеклись не только о моем здоровье, но и об образовании. Они регулярно выписывали учителей из столицы. До пятнадцати лет у меня была гувернантка из Бритии, поэтому я неплохо владею бритским. И еще лучше говорю на франкском. Слушая меня, княгиня кивала, почти удовлетворенно, и я даже было поверила, что для нас еще не все потеряно, когда со своего места за креслом подала голос Анна: — А еще, как нам стало известно, вы неплохо музицируете. Особенно вам нравится этим заниматься в компании мужчин, не так ли? Начинается… Ее сиятельство даже не попыталась одернуть нахалку. Наоборот, едва заметно (но все же заметно!) презрительно усмехнулась. — Мне нравится этим заниматься в любой компании. Хотите, и для вас после ужина сыграю, — ответила я в тон язве. — Думал, вы больше не садитесь за клавиши. Из-за неприятных воспоминаний, — раздался от двери голос, заставивший меня вздрогнуть. Холодный, немного насмешливый, пронизанный горечью. Точно таким же был и взгляд Андрея. Даже не пытается скрыть, что я для него что камень на шее. — На самом деле я сильнее, чем кажется, и предпочитаю не хранить, а расставаться с неприятными воспоминаниями, — улыбнулась князю. Холодно и тоже насмешливо. Чтобы не думал, что я считаю дни до нашей свадьбы. — А такие уж они были неприятные, раз привели к столь приятному для вас финалу? — продолжала язвить его сестрица. — Аня, достаточно, — оборвала дочь княгиня. Но как-то уж слишком мягко, почти нехотя. Вяземский молчал, но судя по красным пятнам на щеках, этот разговор ему очень не нравился. Лицо Татьяны оставалось непроницаемым. Вполне возможно, что ей-то как раз все нравилось. — Я всего лишь озвучила очевидное, — с притворной невинностью промурлыкала девица. То есть здесь можно озвучивать очевидное? Что ж, отлично. — Обо мне вы услышали. А я была бы рада услышать о вас, князь. — Обернувшись к жениху, не спешившему проходить в комнату, проговорила: — Признайтесь, присутствовать при развлечениях цесаревича входит в ваши обязанности или вы тоже так развлекаетесь? С ним на пару. Хотелось бы прояснить этот момент до того, как выйду за вас замуж. Наверное, раздайся в гостиной выстрел, и то бы не было такого эффекта. Болонка заскулила, Чет захихикал, а Андрей… Лицо колдуна мгновенно заледенело. Молчание, повисшее после моих слов, длилось всего несколько секунд, но это были очень красноречивые секунды. Пронизанные яркими эмоциями, из последних сил скрываемыми чувствами. Воронцов сверлил меня таким взглядом, что стало ясно: князь всерьез подумывает о том, чтобы овдоветь. Еще не успел стать мужем, а уже весь в мечтах о похоронах. Составляет список приглашенных, прикидывает в уме меню, гадает, стоит ли звать на вечеринку любовницу… Кстати, а у него есть любовница? Не то чтобы мне было важно это знать. Просто так, для общего развития и… — Будет убивать, — словно прочитав мои мысли, пришел к выводу аджик. Или, может, таджик? Нет, точно не это. Как же он себя величал… Пока я думала о звании, статусе, расе хранителя (или что бы это ни было), а Андрей в мыслях крутил куклу вуду, собираясь чуть позже, назвав ее Софьей, попротыкать иголками, все остальные дружно молчали. Не знаю, что в это время происходило с княгиней. Я смотрела в глаза Воронцову и не косила в ее сторону. Ждала ответа, но его все не было. От неловких объяснений князя спасла появившаяся служанка. Согнув колени в реверансе и опустив взгляд, девушка сказала: — Ваше сиятельство, ужин подан. Княгиня расцвела холодной улыбкой, как расцветает подснежник, проклюнувшийся сквозь промерзшую землю. — Тогда прошу к столу. Князь… Натужно улыбнувшись, Вяземский поднялся и последовал за ее сиятельством. За ними гуськом засеменили сестры Воронцова, Татьяна, и как-то так вышло, что на минуту или две мы с Андреем остались наедине. Ну ладно, не совсем наедине. Собачка решила задержаться и Чет не спешил покидать нагретое местечко. Заложив лапы за голову, уже предвкушал очередную сцену. Не дождется! В конце концов, я ему здесь кто, клоун? Нет, я Маша Семенова. — Мне жаль, что так вышло с цесаревичем, — видя, что я не спешу следовать за княгиней и все еще жду объяснений, проговорил без пяти минут благоверный. В светло-голубых глазах, почти прозрачных, как озерная вода, или ясное, погожее небо, читалось искреннее сожаление. — Разберись я сразу в ситуации, и ничего бы этого не было. — Хотите сказать, не было бы наказания свадьбой? — не сдержалась я и Чет показал «класс». Так, Маша, перестань выступать ему на радость. Хватит. Оторвавшись от дверного косяка, с которым, казалось, сроднился, Воронцов прошел в комнату. — Я говорил про те неприятные мгновения, что довелось вам пережить по вине цесаревича. Он был высок. Выше Софьи на целую голову. Темные волосы, легкая небритость на щеках, по-мужски красивые черты лица и аромат… Почему-то от него пахло морем. Соленым, пьяняще свежим воздухом. Этот запах всегда ассоциировался у меня с чувством свободы, головокружительного полета, счастья… Тряхнула головой, прогоняя бредовые мысли, и постаралась выдавить из себя улыбку: — Ну, вы хотя бы извинились. Полагаю, от его высочества извинений ждать не стоит. — Ему перед вами не за что извиняться. — Князь мрачно усмехнулся. — По крайней мере, все так считают. А кто не считает, предпочитает помалкивать. Ну да, Игорь у нас в белом пальто. Хотя я бы предпочла увидеть его в белых тапочках. — И что… — замялась, а потом вскинула на жениха взгляд. — От свадьбы совсем-совсем отвертеться не удастся? Вообще никак? Может, есть какая-нибудь лазейка? Последний шанс на спасение? Странно, но мои слова почему-то его удивили. Он нахмурился и спросил, несколько грубо: — То есть вы не рады нашему союзу? — По-вашему, я похожа на счастливую невесту? Где на мне улыбка? А слезы счастья? Я вас не знаю. Вижу второй раз в жизни. И, если честно, была бы рада не увидеть в третий. Ничего личного, князь. Просто не таким я представляла свое замужество. Его сиятельство хмыкнул и не удержался от подкола: — И каким же его представляла девушка без дара? Еще одна язва. Будто мне Чета мало. — С любимым мужчиной. Коим вы, разумеется, не являетесь. Наверное, удивление на породистом лицо почти-мужа достигло бы своего пика, но процесс достижения прервала вернувшаяся служанка: — Господин, ваша матушка зовет. Изволит… — Уже идем, — прервал ее князь и, навесив на лицо нечитаемое выражение, обратился ко мне: — Софья, прошу. Следом за нами в хоромы номер два перебрались и хранитель с болонкой. В просторном зале, в центре которого красовался богато накрытый стол на Чет знает сколько персон, все сверкало позолотой. Ну или золотом… Благородный металл был повсюду: обтекал массивные канделябры, поблескивал инкрустациями на вазах, затянул тяжелые рамы картин на стенах. Последние, обтянутые темно-зеленым бархатом и обшитые понизу деревянными панелями, отлично сочетались цветом с резными стульями, сиденья которых были обиты блестящим глазетом: все та же зелень с золотом. Под прицелом взглядов слуга отодвинул передо мной стул, и я опустилась на мягкую сидушку настолько грациозно, насколько вообще могла это сделать. Андрей занял место во главе стола. Ужин начался. — Все еще советую протестировать на псине, — подал голос Чет откуда-то из камина. Я покосилась на закуски, представила, как швыряю их на шёлковый ковер на радость болонке и отказалась от этой затеи. Чет явно драматизирует. Не рискнут они меня травить. Им тогда император оторвет все, что можно оторвать. Ну или головы с задницами поменяет местами. Тоже вариант. Во время ужина княгиня с сыном почти не разговаривали. Наталья, показавшаяся мне довольно милой, спрашивала о Вязьме, интересовалась моим детством. Благо некоторые воспоминания Софьи были очень яркими и подробными, поэтому неловких пауз не возникало — мне было, о чем рассказать. Хотя едва ли этот рассказ можно было назвать интересным, детство у девочки было так себе. Так вот, неловких пауз не возникало, но были неловкие моменты, когда Анна предпринимала очередную попытку задеть меня побольнее. Андрей тут же ее осаживал, а Наталья спешила задать новый вопрос, чтобы сгладить проступивший стараниями сестры острый угол. В конце концов, желчная девица угомонилась и, когда подали десерт, уткнулась взглядом в креманку, в которой таяли, обильно политые шоколадом, шарики мороженого. — Как себя чувствуешь, девонька? — не унимался чертяка. — Жар, отдышка или, может, уже пошла судорога? Я открыла рот, собираясь ответить паникеру, но, поймав на себе взгляд Воронцова, вспомнила, что нельзя, и отправила в этот самый открытый рот ложку мороженого. Так мы и сидели. Я ублажала себя вкуснейшим десертом, князь бросал на меня взгляды. Иногда слишком долгие, что особенно беспокоило. Не знаю, о чем он думал, но в тот вечер я уяснила для себя уже точно: от свадьбы не отвертится ни он, ни я. Другими словами, все, Маша, тебе хана. Глава пятая, о нервах, стервах и библиотечных проблемах Андрей Воронцов Он смотрел на княжну и не мог понять, почему его задели ее слова про свадьбу. Казалось бы, радоваться нужно, что девушка разделяет его нежелание жениться, но радости Андрей не испытывал. Впрочем, за последнюю неделю он уже успел попрощаться с этим чувством. И кажется, навсегда. Поведение княжны удивило: девица не выглядела корыстной и, как выяснилось, была достаточно умна. Понимала, что никак не может являться предметом мечтаний для сильного колдуна, но собственная ущербность ее как будто не волновала. Осознание этого стало для него неожиданностью. Несмотря на все старания Анны разозлить, задеть побольнее, на лице у княжны не отразилось ни единого следа недовольства или обиды. Наоборот, на каждую шпильку она отвечала с легкой полуулыбкой, будто и не в Вязьме всю жизнь прожила, а с пеленок при дворе воспитывалась. Такое ее поведение никак не сходилось с той информацией, которую он успел собрать на единственную дочь Вяземского. Разве только слухи о том, что княжна — настоящая красавица, не обманывали. Да он и сам уже в этом успел убедиться. В тот злополучный вечер, когда Софья угодила в руки Игоря. Она действительно была хороша собой, и во время ужина Андрей не раз и не два ловил себя на том, что любуется ее лицом. Следит за тем, как она двигается, как чуть наклоняет голову и смотрит собеседнику прямо в глаза. Ни ужимок, ни ложного кокетства. А в глазах вызов, нежелание смиряться с навязанной свадьбой и признавать его своим мужем и господином. Неужели действительно не рада замужеству? Или просто так искусно играет на публику… О Софье говорили, как о девице, склонной к частым болезням. Потому и росла вдали от столицы… Это ли на самом деле стало причиной затворничества или родители ее просто стыдились? Андрей нахмурился и продолжил изучать девушку, при этом не забывая одергивать Анну. На миг он представил, что сестра могла бы оказаться на месте его невесты, и вздрогнул. Анна не была пустышкой, но и сильным даром не обладала. Не стоило даже надеяться, что она сделает блестящую партию. Вот Наташу Многоликий одарил щедро, о ее будущем не приходилось беспокоиться. — Милая Софья, а вы уже знакомы с лекарем Шумарским? Говорят, он творит чудеса, — продолжая улыбаться, спросила Анна. — Даже с родовым проклятьем может сладить… Очередной удар, задевший, судя по всему, не княжну, а ее отца. Вяземский вспыхнул, покраснел и как будто даже весь надулся, чем-то напомнив Андрею жабу. Никак собрался наконец что-нибудь квакнуть. — Вы же мечтаете подарить Андрею наследника? — Словно не осознавая, что уже перешла все мысленные границы, продолжала Анна. — Непременно обратитесь к Шумарскому, мне так хочется понянчиться с племянником! Андрей ощутил жар огня, заполнивший комнату. Если раньше он едва улавливал тонкий шлейф дыма, то сейчас убедился, что князь явился на ужин со своим хранителем, однако не стал давать ему видимость. Притащил для поддержки? Взглядом дав понять сестре, что ей это так с рук не сойдет, Андрей собирался уже сменить тему, пока князь не взорвался, но тут заговорила Софья: — Родовое проклятье — это не шутки. Если вы, любезная Анна, подозреваете подобное над вашим родом, то с лекарем познакомиться непременно стоит. Князь, — девушка перевела на него взгляд и хитро улыбнулась: — не волнуйтесь, я приму вас таким, какой вы есть. Со всеми вашими недостатками и проклятиями. Но ради спокойствия Анны к Шумарскому все же заглянем. Тиха?! Скромна?! Послушна?! Как там о ней отзывались? Мила как жрица Многоликого? Скорее, это хаосит в юбке! — К слову, с уважаемым лекарем мы знакомы, — непонятно зачем вставила тетка невесты, сказавшая за ужином не более трех предложений. — Это он сразу после бала Софьюшку осматривал. Впервые за вечер девушка вздрогнула, но быстро вязла себя в руки, заставила успокоиться. Как бы ни храбрилась, а вспоминать тот бал ей точно неприятно. Князь Вяземский кашлянул, но опять сдержался. — Наша девочка здорова и под венец может идти хоть сегодня. Княжна снова вздрогнула. — Не будем торопить события, — сдержанно улыбнувшись, проговорила княгиня. Андрей усмехнулся. С такой родственницей и врагов не надо. — И то верно, — согласно закивала Татьяна. — Свадьба-то уже послезавтра. — И столько всего еще сделать надо. — Невеста выразительно покосилась на пустую креманку, намекая, что пора и честь знать. — Какой восхитительный ужин, блюда достойные императорского стола. А десерт выше всяких похвал! — Я передам ваш комплимент повару, — пообещала княгиня, едва уловимо улыбнувшись. — Благодарю, ваше сиятельство, за оказанную честь и теплый прием. Любезности пошли по второму кругу, подключились и князь, и Наташа. А вскоре, распрощавшись, гости уехали, оставив Воронцовых наедине с их мыслями и впечатлениями. Анна внизу не задержалась, поспешила к себе, надеясь избежать гнева брата. Проводив гостей до ворот, Андрей вернулся в дом и, не обнаружив язвы-сестры ни в столовой, ни в гостиной, ни в библиотеке, прорычал: — Анна! И отправился на второй этаж. Маша Семенова Тишину в карете можно было запросто ножом резать. Настолько она была многозначительной и тяжелой. Не знаю, что там обдумывали драгоценные «родственнички», но лично я пыталась выдохнуть после нервотрепательного вечера. Напряжение, тисками сдавившее сердце, постепенно отпускало, но расслабляться еще было рано. Все-таки в обществе гадюки еду, которая с радостью укусит. Как в воду глядела. Татьяна, не сумевшая сцедить яд за ужином, решила это сделать на обратной дороге. Наверное, иначе не уснет и будет мучиться от несварения мозгов. — Софушка, тебе бы быть поскромнее, — медово завела она. — А также почаще выказывать уважение семье жениха. Князь одобрительно хмыкнул. Я сделала вид, что не услышала. Оглохла, уснула с открытыми глазами или, может, просто засмотрелась на пролетающую за окном муху. Умница какая, учить меня вздумала, хотя сидела за столом словно воды в рот набрала, пока Вяземских оскорбляли. И какое уважение, когда вместо нормального знакомства все стремятся укусить да побольнее! Нет, я, конечно, не ждала, что свекровь примет меня с распростертыми объятиями, хлебом с солью накормит и ноженьки мне омоет, но княгиня Ольга могла бы хоть один шанс дать невестке, не? Все же у самой на выданье две дочери. Не знаю, как у них обстоят дела с магией, однако видеть во мне только врага — признак узколобия. Можно подумать, у нас с Андреем есть шанс отвертеться от свадьбы. Ни малейшего ведь! Разве только помереть во цвете лет: мне или ему. И это, если что, не тот случай, когда дамы вперед. Потому что, извините подвиньтесь, я еще слишком молода, чтобы расставаться с жизнью. И навязанное замужество не станет причиной, чтобы заниматься подобными глупостями. Если их демарш был направлен на то, чтобы бедная Софушка вся издергалась и испугалась грядущего, то они просчитались. Я на свадьбе буду спокойнее удава. — Софья, ты меня слушаешь? — Простите, тетушка, — с притворной вежливостью отозвалась я, — день был богатым на впечатления, хотелось бы немного тишины. Да и отец устал, ему бы покоя, — намекнула на то, что стоит помолчать. Всем и разом. Тем более князь действительно морщился, словно у него голова разболелась или зубы свело, а может, все вместе. Не то чтобы я боялась попасть под горячую руку, но однозначно не хотела быть той, на кого прольется гнев уставшего, уже давно немолодого мужчины. — Софушка, твой батюшка еще молод, его одним приемом не утомить, — кокетливо изрекла Татьяна, исподволь поглядывая на князя. Тот довольно хмыкнул и снова поморщился. Оставив ее лесть без ответа, прикрыла глаза, давая понять, что из меня собеседника не выйдет. Хоть ужужжись. У Татьяны же наоборот случился неожиданный прилив сил. Или, скорее, словесное недержание. Ей явно не сиделось на месте. Она то ерзала на сиденье, то отодвигала шторку, то задвигала ее обратно, при этом не забывая комментировать все, что видела на улице. Да вон хотя бы деревья, высаженные вдоль тротуаров, и пустующие в этот час лавочки. Из змеи она вдруг превратилась в назойливого комара, и в своей новой ипостаси не прекращала попыток укусить, поцедить крови, но все безрезультатно. — Софушка, тебе непременно стоит подружиться с сестрами князя. — Отлипнув от окна, снова обратилась ко мне. Достала! — Анна и Наталья очаровательные девушки, которые смогут многому тебя научить. — Например тому, как не надо вести себя за столом? — уточнила я, не открывая глаз. Она достала, а я устала. Я бы предпочла сто пикировок с Анной, чем один разговор с Татьяной. — Их манеры выше всяких похвал, — ринулась в бой не-родственница. — Как свободно и красиво они держат осанку и пользуются столовыми приборами. У тебя сегодня дважды чуть вилка не упала. Вот позору-то было бы… Интересно, когда это она такие моменты углядела? Я хоть и не обучалась столовому этикету, но его отлично знала Софья, и ее тело меня еще ни разу не подводило. Хотя бы в этом. Я ни на мгновение не задумалась, для чего нужен тот или иной прибор, все получалось естественно и непринужденно. — Не стоит беспокоиться о том, чего не случилось. — И твой бессовестный намек на родовое проклятье, — вошла во вкус, а заодно и в раж Татьяна. — Постыдилась бы говорить такое о женихе! И… — Хватит! — рявкнул князь, не выдержав теткиного напора. — Помолчите, Татьяна, от вас уже голова гудит. Просто нет сил! — Но я же… — Замолчите! И чтобы ни звука до самого дома, иначе отправлю молиться и учиться кротости у жриц Многоликого! Ого! А князь, оказывается, не только на дочь орать умеет. — Ах, — картинно выдала Татьяна, и это было последнее, что она сказала. Я облегченно вздохнула. Прикрыла глаза, рассчитывая наконец подумать обо всем, что случилось за ужином. Итак, что мы имеем? Мне явно не рады. И это на сто процентов взаимно. Вдовствующая княгиня умна и осторожна. Сама меня ни разу не оскорбила, но Анну одергивать не спешила, давая той карт-бланш. Всегда ведь можно сослаться на неразумность и молодость дочерей, слишком близко принявших к сердцу внезапную женитьбу брата. Сестринская любовь и все такое… Вот только у меня сложилось впечатление, что Анна во многом действовала не по указке, и к концу ужина ею были недовольны все, включая и «счастливого» жениха, и будущую свекровь. Казалось, она то ли яро меня ненавидит, то ли злостно завидует. Для ненависти как-то совсем мало времени прошло, для зависти вроде нет поводов. Чему тут завидовать? Что я, будучи пустышкой, выхожу замуж за сильного колдуна? Так ведь она вроде не лишена дара. Непонятно… И ведь спросить не у кого. Разве что у Чета поинтересоваться. Кстати, а где этот неугомонный чертяка? Неугомонный чертяка обнаружился уже дома. Нагло развалившись в Софьиной кровати, лениво болтал в воздухе лапами. Никто кроме меня его не видел, так что переодеваться я опять пошла за ширму. Еще не хватало светить перед этим чудом природы голой попой. Обойдется! Хотя скорее комментариями замучает. Он такой — он может. А мне ссориться с ним не выгодно. Надо беречь ценный источник информации и по возможности дружить с ним. Отпустив Беляну отдыхать, я наконец полностью сосредоточилась на Чете. Тот уже не валялся кверху задом, а сидел на краешке кровати, флегматично поводя хвостом из стороны в сторону. Я бы даже сказала, задумчиво так, сосредоточенно. — Что ты молодец не весел, что ты голову повесил? — спросила, подтрунивая. — От того не весел, что ты договор подписывать не желаешь, душа моя залетная. — Состроив жалобную мину, он тоненько выдал: — Подпишешь? Перед моим лицом, снова засверкав от магических спецэффектов, появился свиток. — Я могу только прописать, — честно ответила ему. — Люлей. — Злая ты, Машка. Бессердечная, — горько выдохнул аджан. — Совсем меня не ценишь, не любишь и не жалеешь… — Потому что я тебя не знаю. И не могу расшифровать твою абракадабру, — озвучила очевидное, а Чет удивленно на меня воззрился. Явно на другой ответ рассчитывал. — Вот когда научишь читать все, что там написал, тогда и подумаю над заключением сделки. И, возможно, любви тебе немного отсыплю. А пока только люли, милый. Что это он в самом деле? Я девушка двадцать первого века. Нашел дуру подписывать что-то не глядя и не читая, да и на слово я верить не собираюсь. Нет уж! А то как заключу сделку с местной нечистью, потом в рабство меня отправит или того хуже — на сковороде раскаленной вечность жариться. Чет, конечно, не черт, но что-то от нечисти в нем определенно есть. Возможно, я предвзята, но подписывать все равно ничего не стану! — А ведь я полезный. И красивый! — продолжал он неумелые попытки. — Я тоже ничего, — ответила ему в тон и с интересом спросила: — А скажи, вот если бы тебе предложили подписать то, что ты предлагаешь мне, ты бы согласился? Пауза. Глаза у Виньецкого забегали. Быстро-быстро. Как бы в итоге косоглазия не случилось. — Я? Договор? Да зачем мне… Я ж… это… самое… — А вот я не это не самое! — фыркнула, но без недовольства. Реакция Чета, если честно, повеселила. — Полагаю, тема договора закрыта? — И откуда вы только такие умные беретесь на мою голову, — буркнул аджан и весь такой из себя обиженный и оскорбленный спрыгнул на пол. — Да ладно тебе, ты ведь и не рассчитывал, что уговоришь. — Я села на краешек кровати и с трудом подавила зевок. Тело Софьи уже вовсю намекало, что мне пора баиньки. — Лучше расскажи, что интересного узнал? — А с чего ты взяла, что я что-то узнал? — А у тебя на лбу во-о-от такими буквами написано: сил нет, хочу поделиться! — Я развела руки в сторону, демонстрируя размер этих самых букв. — Врешь! — Чет, наивная душа, бросился к зеркалу. — Шучу, — мягко его поправила. — И все же тебе не показалось, что Анна себя вела странно? — закинула я удочку, желая разговорить своенравного «помощника». — Да завидует она! — отмахнулся чертяка, крутясь возле зеркала, любуясь собой распрекрасным. — У нее дар есть, но сла-а-абенький. Ей такая партия, как тебе, не светит даже с богатым приданым. Интересно… — А как ты это понял? Ну, про дар. — Да тут нечего и понимать! — хмыкнул хранитель и, наконец отлипнув от зеркала, принялся вышагивать по комнате. — Я же аджан. За версту магию чую. Вот у Андрюхи твоего сильный дар. Аж две, девонька, стихии! Воздух и вода. Видела, как он принюхивался? — Э-э-э…нет. — Слепая ты моя курочка… Меня он учуял! Хуже подстилки своей блохастой! — Чет демонстративно скривился. Надеюсь, это он не про его любовницу. И почему я опять думаю про его любовниц? — То есть ты хочешь сказать, что он понял, что я возможно, чисто гипотетически, обладаю магической силой? От этого предположения неприятно засосало под ложечкой, но Чет меня успокоил: — Не понял он. Куда ему вот так сходу разобраться, если ты еще сама ничего не понимаешь. — Но лучше больше не появляйся, когда он рядом. На всякий пожарный. Аджан неопределенно пожал плечами, а я продолжила расспрашивать: — И тебе больше ничего странным не показалось? — Что именно? Ты ж не ждала, что тебя как родную примут? — Такого, может, и не ждала, но бить вот так — подло. Я бы посмотрела, как бы они запели, если бы Анну или Наталью также помузицировали. — А никак не запели бы. Андрей цесаревича попросту убил бы, а сам на плаху отправился. — И тогда уже точно прощай славный род Воронцовых. — Я тихонько вздохнула. — Поверь, Машка, он именно так бы и сделал. За своих родных мужик горы в пыль сотрет. Хорошее качество, просто отличное. Одна беда — кто сказал, что он точно так же будет относиться ко мне? По-хорошему, ему куда выгоднее услать меня в какую-нибудь Тьмутаракань и забыть, что у него есть жена. И не факт, что из Тьмутаракани будет проще вернуться на Землю. Или вообще убить прикажет, чтобы от камня на шее избавиться. В глазах неожиданно защипало. Это не я, если что, а тело, которое не мое. — И чего носом хлюпаем? — уловил перемену в моем настроении недолис. — Давай только без слез, девонька. Ненавижу я это мокрое дело. — А ты бы не хлюпал? Замуж выдают — не отвертеться, жених не в восторге, его семейство тоже. Надолго ли хватит заботы императора? — А этот-то тут причем? — Пока он приглядывает за мной, убить не должны… Ну чисто теоретически. А я еще ни черта в магии не смыслю и чего ждать от окружающих — неизвестно. Беззащитная и бесполезная. Кажется, я начинала расклеиваться. Вообще, не люблю я это дело, но, видимо, усталость и стрессовый вечер оказались сильнее и все-таки меня одолели. Раньше можно было на любую неурядицу пожаловаться маме. Спросить совета, да и просто крепко ее обнять. Зарядиться с лихвой и нежностью материнской, и любовью. А тут? Где взять на всё силы и выдержки? К кому здесь обратиться? К Татьяне, которую волнуют только личные интересы и на чувства племянницы ей начхать? К Вяземскому? Очень смешно… Я шмыгнула носом и тут же едва не взвилась до потолка. Эта собака дикая, которая недолиса, ущипнула меня! И пребольно! — Эй! За что?! — Я же сказал — ненавижу слезы. — Хреновый аргумент. — Лапонька, лягушенька моя зеленая, — пропел он. — И не округляй глазоньки, ты, когда плачешь — вылитая квакушка. Помогу я тебе с магией — не реви. — Поможешь? — А то! — самодовольно подтвердил чертяка. — Как все уснут, так и проведу в библиотеку. Мда, я вообще рассчитывала на другое. На практическое занятие, чтобы сразу, особо не напрягаясь, начать творить магию. Но книги — это тоже неплохо. — И покажу с чего начать, а на что внимания даже не обращать. Как тебе? — Отлично. — Мой ответ смазала зевота, бороться с которой сил уже не осталось. — Вот и славненько, вот и поспи пару часиков. Они все равно раньше не улягутся. А я разбужу, когда придет время. Честное аджанское, девонька! — Машка! — Еще минуточку, — сонно пробормотала я, снова накрываясь одеялом. А погружаясь в блаженное забытье, добавила: — Лариса Анатольевна, я вам завтра пряники принесу. — Какая я тебе Лариса Анатольевна?! Да что же это такое! — завозмущался кто-то уж слишком назойливый. — Я тебе сейчас все-все подпалю! И начну, девонька, с волос. Поедешь в храм лысой, как святой Никитий! — М? — Сама напросилась! Я и пискнуть не успела, как меня стащили с кровати. Спасибо хоть головой не стукнулась, Чет как-то умудрился смягчить мое приземление. Но и того, что было, — за глаза хватило. — А поласковее нельзя? — буркнула я, садясь на мягкое место. — Я тебя уже час поднять пытаюсь, лентяйка, а ты мне про пряники! — взвился хранитель, и я наконец проснулась. — Извини, — пробормотала, осоловело потирая глаза. Все же он старался, будил меня. — В следующий раз вставай сама! Я вздохнула и… встала. Встала и пошла. А куда деваться-то? Надо просвещаться, пока есть такая возможность. — Не злись, я просто устала, — примирительно сказала чертяке. Обернулась и посмотрела на него, надутого и хмурого. — Ну так мы идем? — Идем, — фыркнул он. — Но сначала накинь что-нибудь, а то замерзнешь. Логично. В сорочке хорошо только под одеялом. Я поспешила к платяному шкафу и, порывшись в его закромах, отыскала длинную вязаную шаль. — Пойдет, — ворчливо отозвался Чет, все еще обижаясь, что я не поднялась сразу, как солдат в казарме при появлении капитана. — Веди, мой герой! — улыбнулась своему будильнику. — Вот так бы сразу: и герой, и самый лучший на свете мужчина. Правильно, сам себя не похвалишь — никто не похвалит. Вслух не сказала, дабы избежать очередных недовольств господина баклажана. Тьфу ты! Аджана! Давай, просыпайся, Машка. — Лучший, лучший. Пары слов лести хватило, чтобы чертяка гордо выпятил грудь и высоко задрал подбородок. Правда, быстро опомнился — попробуй в таком виде походить, сразу споткнешься и носом в пол. — Следуй за мной, — царственно обронил он и первым шмыгнул за дверь. Если бы не мягкое свечение, исходящее от Чета, я бы точно себе кучу шишек набила — темно в коридоре было, хоть глаз выколи. А уж плутание по этажам после внезапного пробуждения — лишние стрессы для моей нервной системы. Постепенно я успокоилась, перестала опасаться, что кто-то услышит мои шаги, выскочит из-за угла и развернет меня обратно. «Папенька» там или Татьяна… По лестнице уже спускалась, охваченная духом авантюризма, да и потом плутала за Четом совершенно не нервничая. В конце концов, я у себя дома. Ну точнее Софья. А мы сейчас два в одном, так что… — Нам сюда, — довольно заявил Чет и чуть ли не заплясал у широких резных дверей. — Открывай! — А сам? — Чтобы перебудить весь дом? Тут как-никак защита от посторонних. А вот ты, хе-хе, своя, хоть и залетная. — Ага, — хмыкнула я и толкнула тяжелую дверь. Честно, на миг показалось, что не смогу ее отворить. Но нет, спустя минуту пыхтения сим-сим поддался и все-таки открылся. — Ух ты, справилась! — непонятно чему восхитился Чет и, не теряя время, шмыгнул за мной в темный проем. — До последнего сомневался, что сумеешь… — В смысле? — Я же говорю, залетная ты у нас, перелетная, — развел он лапами. — Магия вещь капризная, а уж родовая — тем более. — Это что же получается, меня и убить могло? — Ага, испепелить! Здорово придумали, да? Честно, я сама от себя такой прыти не ожидала, вернее, от Софьиного тела, но буквально спустя мгновение ухо чертяки оказалось зажато в тисках моих пальцев. Дернула за него, вывернула, вслушиваясь, как в музыку, в вопли проныры. — Слушай сюда, друг незваный, это первый и последний раз, когда ты меня не предупредил об опасности. Первый и последний, понятно? — Ай! Пус-с-сти! Но я не отпустила. — Не слышу, Чет. Или клянись, или прямо сейчас попрощаемся. Поглядите-ка, эксперимент он поставил! А если бы я действительно прахом стала? Ему все повеселиться, а я тут только что, получается, рисковала жизнью! — Больно же! — жалобно выдохнул гаденыш, надеясь, что пожалею. — Клянись, — грозно потребовала я. — Да клянусь, клянусь! Отпусти только… — Конкретизируй! — Клянусь не утаивать информацию! Довольна?! Я отпустила негодника и облегченно выдохнула. Удивительно, что Чет не попытался защититься. Как-никак существо магическое. Не мог или сработал эффект неожиданности? — Сумасшедшая! — выпалил он обиженно. — Между прочим, уши для аджана — это святое! И самое уязвимое… В ответ я лишь хмыкнула и стала оглядываться. А то внутрь вошли (рискуя, к слову, жизнью или как минимум здоровьем) да считай на пороге застыли. А посмотреть тут было на что… Да вот хотя бы на медленно загорающиеся меж стеллажей ажурные светильники, наполняющие просторный зал тёплым, каким-то мистическим светом. Длинный ворс ковра приятно защекотал ноги, а запах книг хмелем вскружил голову. Люблю я библиотеки. — Машка! — Мария, — одернула его по привычке. — И я все еще на тебя злюсь — учти. Я тебя не звала, ты сам явился. И только что подверг мою жизнь риску, так что доверия не жди. — Да не хотел я тебя убивать! — воскликнул аджан. — Мамой клянусь, не хотел! Просто было интересно, да и не подумал я… Интересно ему было… — Ты что-нибудь чувствуешь? — сменил он тему. — Что именно? С каждой минутой мне нравилось здесь все больше. Уютно, спокойно и вместе с тем надежно. Словно библиотека могла укрыть и защитить меня от всего плохого. — Вот это, — фыркнул Чет. — У тебя лицо человека, за спиной которого армия. Ты чувствуешь себя в безопасности, так? — Ага, — кивнула я и решила немного пройтись. — Удивительно! — Чет не стал мешать, просто шагал рядом. — Как иномирная душа может ощущать себя частью чужого рода? — Если ты не знаешь, то я тем более. Предлагаю не терять время и поискать полезную литературу, пока нас тут не застукали. К сожалению, если начну смотреть каждую книгу, то пропаду до утра, а то и до следующего месяца. И не факт, что все, что попадет мне в руки, окажется нужным. Мне ведь абсолютно все интересно… — Стой тут, я сейчас осмотрюсь. Начнем с истории возникновения и видов магии? Я согласно кивнула: — Да, начнём с основ и истоков. — Ага, нашел! Иди сюда! — голос хранителя казался далеким и приглушенным. Не сразу я его нашла. Пришлось поплутать по залу. Удивительно, но у меня сложилось впечатление, будто библиотека в каком-нибудь пространственном кармане находится, потому что ее размеры впечатляли. А ведь дом у князя не то чтобы огромный. — Бери вон ту с золотым тиснением на пятой полке. — Есть, сэр! — Я тут же взяла в руки увесистый томик. — Теперь вот эту с самого краю на третьей. — Нашла! — И последняя — на самом верху, вон лестница. Корешок красный с черным тиснением. Видишь? — Вижу. — Подставив лестницу к стеллажу, птицей взлетела за книгой. Она оказалось куда больше остальных и куда тяжелее. Ну ничего, дотащу, лишь бы информация оказалась стоящей. — Все собрала? Пошли? — Мог бы и помочь, — пропыхтела я. — Не могу, Машка. Никому постороннему их трогать не позволено. Ты же не хочешь остаться без помощника? А я к Многоликому не тороплюсь. — Отмазался, — фыркнула я. — Честное аджанское! — Ладно, пошли уже, честный ты наш. В спальню мы вернулись никем незамеченными, хоть мне и показалось, что в коридоре белесым призраком мелькнула Татьяна. Впрочем, может, и не она, что я там в темноте рассмотреть могла? В любом случае, поход удался, надеюсь и с выбором книг Чет не ошибся. Первую рукопись открывала не без волнения. Имелись у меня опасения, что, возможно, с чтением возникнут проблемы, однако переживала я зря. На мгновение буквы заплясали перед глазами, но уже в следующую секунду стали складываться в слова. Незначительные отличия в языках, моем родном и местном, все-таки были, но это не помешало мне вникать в суть написанного. Я быстро втянулась и начала «глотать» убористые строчки, отметая лишнее и фокусируясь на самом интересном. Вот и пригодился студенческий навык… Я пролистывала страницу за страницей, пока наконец не дошла до последней. — А ты, я посмотрю, прыткая, — с уважением заметил Чет. — Еще рассвет не забрезжил, а ты с самым толстенным томом разобралась. Хоть что-нибудь поняла? — Ага, — устало зевнула я. Потянулась на кровати, разминая затекшую шею, потом растерла руки и решила немного походить по комнате — для лучшего усвоения материала. Итак, что мы имеем? Впервые о магии узнали в конце шестнадцатого века, когда случился дворцовый переворот и всю царскую семью пытались уничтожить. Почти удалось. Ни царь, ни его жена, ни их дети не выжили. Спасся лишь самый младший — Дмитрий… Если верить написанному, мальчишку пытались заколоть, но лезвие его даже не коснулось. Якобы его спасла магия воздуха, заключив в непроницаемый кокон. Одной лишь попыткой заговорщики не ограничились. Устроили поджог — и снова маленький Дмитрий уцелел. Ядом поили — по-прежнему мимо. Пытались даже повесить, но негодяям помешало чудо: по всей Руси зазвонили колокола, сами собой, словно зачарованные. Дар Дмитрия окончательно раскрылся, и все несостоявшиеся убийцы отправились в братскую могилу. Тот звон в народе прозвали Божественным, а чудесное спасение малолетнего царя — высшей волей провиденья. Этот мир, в отличие от моего, с Лжедмитриями знаком не был. Прямой потомок Рюриковичей и по сей день правит. Живет себе припеваючи, не болеет и не чихает. Но это все лирика. Так, немного инфы для общего развития. Единственное, что меня интересовало, — это магия. Дмитрий стал первым императором с пробужденным даром. Многоликий одарил его магией жизни и смерти, другими словами — магией равновесия, присовокупив к этому подарку умение управлять всеми четырьмя стихиями сразу. Нехило, да? С таким раскладом у убийц попросту не было шансов… Вот интересно, а нынешние императоры обладают такими же выдающимися талантами? — Не обладают, — фыркнул Чет, а я удивленно на него воззрилась. Он что же, мысли мои читает? — Ты спросила — я ответил. Я облегченно выдохнула. Еще не хватало, чтоб недолис копался у меня в голове. — Таких, как Дмитрий Справедливый, по пальцам одной лапы можно пересчитать. Причем не только на Руси-Матушке, но и по всему миру. — Помню, читала. Всплеск силы произошел не только в России, магия пробудилась по всему миру. — Из живых ныне колдуний и колдунов четырехгранным даром не обладает никто, — с уверенностью профессора из какого-нибудь всемирно известного университета заявил аджан. — Обмельчали правители. Не та уже рыбка в земном океане, совсем не та… С этим разобрались. Идем дальше… Правители считались наиболее одаренными. Дальше шли те, кто так или иначе исторически состоял с ними в родстве. Конец шестнадцатого века и начало семнадцатого ознаменовались объединением всех религий в одну — истинную веру. А спустя два века появились хаоситы… Вот эти личности были весьма загадочны, а оттого интриговали не меньше, чем среднестатистические колдуны. Они поклонялись смерти. Этакие прошловековые эмо. Или готы… Я в субкультурах не сильно разбиралась, но почему-то именно так представляла этих чудаковатых магов. Отщепенцы и бунтари, они верили в другого бога, именуя его просто и без изысков, — Хаос. Верили и вроде как по сей день верят, что смерть сильнее всего сущего. Несмотря на гонения, искоренить веру в Хаоса не удается. Его приспешники не гнушаются ни жертвоприношениями, ни кровавыми ритуалами. Надо было сразу с ними разобраться, еще когда сумасшедшие являлись лишь мелким культом, но сильные этого мира не придали им значения, не оценили масштабы проблемы, и теперь их потомки имеют то, что имеют: заразу, распространяющуюся по всему миру. Набеги, столкновения, заговоры и перевороты… История этой Земли помнила немало трагедий. Мда. — Значит, магия убывает? — пробормотала я. — Раз ваши правители больше не могут похвастаться небывалой мощью. Да и у простых людей сверхъестественных способностей не наблюдается, только родовитые могут козырять магической силой или хотя бы ее искрой. Собственно, об искре. Оказывается, и такое бывает: полноценного дара человек может и не иметь, зато его дети будут магами. И тут уже как повезет: или совсем посредственными, или хотя бы средненькими. Пустышки же не обладали даже искрой. — Может, люди стали другими? — в свою очередь философски изрек хранитель. — Хочешь сказать, люди стали не достойны милости Многоликого? Аджан ничего не ответил, впрочем, ответа и не требовалось. И так все ясно. Я зевнула, посмотрела на оставшиеся две книги: начать сейчас или все же поспать? Будить меня все равно придут не раньше полудня… — Спать, — решила я и снова зевнула. — Спрятать не забудь, — напомнил Чет, покосившись на прочитанное и непрочтенное, и сразу исчез. Интересная способность, тоже такую хочу: появляться и пропадать когда пожелаешь. Книги я спрятала под кроватью и только после этого легла спать. Уснула моментально. День выдался — врагу не пожелаешь. Андрей Воронцов Он не хотел прощаться с холостяцкой жизнью: ни завтра в храме, ни сегодня в кабаке на Пятницкой. Андрей считал, что поводов для веселья у него нет, но Шуйский с компанией придерживались другого мнения. Тем лишь бы напиться, а повод зачастую не имел значения. — Ты чего такой нахмуренный? — приобнял его за плечо Белевский, а потом ободряюще по нему хлопнул. — Смирись, Андрюха, и ни о чем не жалей! Радуйся, что хотя бы не косая и не кривая. А что пустышка… Дак, может статься, пытка долго и не продлится. Говорят, княжна слаба здоровьем, и в твоем случае это просто здорово! — закончил он и пьяно расхохотался. Решив, что с заданием утешить друга справился, Михаил Белевский отвернулся и с чистой совестью сосредоточился на восседавшей у него на коленях дородной девице, без малейшего стеснения позволявшей себя целовать и тискать. Андрей оглядел полутемное, прокуренное помещение и поднялся. К хмельному почти не притронулся, и еду оставил без внимания. Он не был поклонником таких вот попоек, но изредка позволял себе расслабиться, а сегодня… А сегодня находиться дома было просто невозможно, потому и поддался уговорам Шуйского. Непрекращающиеся причитания матери и язвительность Анны раздражали. И если сестре он мог велеть умолкнуть, то проявить грубость по отношению к княгине никогда бы себе не позволил. Даже стало немного жаль Софью. Заклюют ведь… Хотя, с другой стороны, это еще вопрос, кто кого будет клевать: они или она. Девица оказалась с характером, из-за чего Андрей невольно то и дело возвращался мыслями к их последней встрече. Дерзкая пустышка? Таких ему раньше видеть не приходилось. — Куда это ты собрался? — окликнул его Соболев, огневик со взрывным характером, известный любитель покутить, заметив, что Андрей ищет глазами выход. — Воронцов, да стой же ты, каналья! Мы ведь только начали! — Мне нужно на воздух. А за каналью можно и на дуэль, — холодно бросил князь, и запала у Соболева мгновенно поубавилось. Воронцов слыл метким стрелком и еще не проиграл ни одной дуэли. Не оглядываясь, Андрей стал пробираться к выходу. От дыма и чада оплавленных свечей зал казался еще темнее, а сидевшие за длинными столами люди — черными тенями. — Я поговорю с ним, — сказал друзьям Шуйский и отправился следом за женихом. Только оказавшись на улице, князь вдохнул полной грудью. Мимо по мостовой прогромыхала коляска. Жаль, что была занята, иначе бы забрался в нее и умчался прочь от тех, что когда-то были ему друзьями. Если с Игорем Андрей поддерживал дружбу, потому что был вынужден, то Шуйского, Белевского и Соболева считал теми, на кого можно было положиться. Зря. Их, как оказалось, его женитьба на пустышке веселила. Ни в одном он не увидел ни сочувствия, ни сожаления. — Не обращай на идиотов внимания, — тихо сказал приблизившийся к нему Шуйский. — Сами не понимают, что несут. Я вытащил тебя из дома, чтобы ты развеялся. И в мыслях не было над тобой насмехаться. Андрей мрачно усмехнулся: — Развеяться не получилось. И даже если сейчас напьюсь, проблемы это не решит. Только хуже будет. — Это не решит, — согласился Алексей, а потом заговорщически продолжил: — Но кое-что другое может. Вот… — Запустив руку в нагрудный карман сюртука, достал небольшой флакончик, за хрупкими гранями которого поблескивала в свете фонарей лилового цвета жидкость. — Что это? — Андрей нахмурился. — Мой тебе свадебный подарок. — Если это то, о чем я думаю… — Воронцов весь внутренне напрягся, резко отчеканил: — Я не убийца и никогда не причиню ей вреда! — А разве я в подобном был когда-нибудь замечен? — притворно возмутился Шуйский. — Или ты обо мне настолько низкого мнения, что сразу подумал про яд? — А про что я, по-твоему, должен думать после намеков Белевского на мое скорое вдовство? Алексей отмахнулся: — Я же говорю, не обращай на идиотов внимания! Я тебя не вдовцом пытаюсь сделать, а счастливо женатым. Вот это, к твоему сведенью, — потряс он в воздухе флакончиком, — заморское сокровище. Мало кому известное и очень, очень ценное. Да что там… Бесценное! — И где же ты это бесценное сокровище раздобыл? — скептически усмехнулся князь, памятуя об извечных денежных проблемах друга. — Мне кое-кто должен, — загадочно ответствовал Шуйский. — Не деньги — услугу. Вот я и попросил раздобыть это зелье для своего попавшего в беду друга. — И на что же оно способно? — спросил Андрей, сам не зная, зачем интересуется. — О, оно способно призывать в пустой сосуд тела родовую магию, — с готовностью отозвался адъютант цесаревича. — Не сразу, постепенно, но оно сделает из Софьи колдунью. Сильную не обещаю, но, думаю, ты и искре будешь рад. Всего-то и нужно добавлять по капле в еду или питье… — Спасибо, но, пожалуй, обойдусь без твоего подарка. А вот теперь уже Шуйский выглядел обиженным, всем своим видом показывая, как сильно его задел этот отказ. — Ты даже представить себе не можешь, какие мне связи пришлось задействовать, чтобы раздобыть это зелье. За какие ниточки дернуть! Если считаешь меня лгуном, выбрось! Но лучше пораскинь мозгами и подумай, какой шанс тебе предоставили. — С этими словами он сунул Андрею в руки флакончик и скрылся за дверью увеселительного заведения, на пару мгновений выпустив наружу горький табачный дым, которым был протравлен весь кабак. Мысленно выругавшись, Андрей сунул флакон в карман. Нет, поить жену непонятной дрянью он точно не станет. Но проверить… Но проверить, что ему всучил Шуйский, точно не помешает. Глава шестая, в которой замуж не хочется, а надо Маша Семенова — Ну что ты трясешься как заяц? Можно подумать, не замуж идешь, а к лешему на болото сорок пятой наложницей собираешься. — Лучше бы к ле… — Я осеклась на полуслове. Прикинула в уме и решила, что сорок пятой наложницей мне тоже быть неохота. Тем более у лешего. А они в этом мире наверняка имеются. Многочисленная прислуга во главе с Татьяной оставили меня ненадолго одну. Традиция и все такое… Зато вчера мне весь день прохода не давали! Пыталась вернуться к книгам, но то портнихи с платьями нагрянули, то отец неродной вызвал на приватную беседу да наставления, то Татьяна мозги полоскала. В серной кислоте своих занудных речей. К вечеру я чувствовала себя настолько уставшей, что отрубилась почти мгновенно, так ничего и не прочитав. А может, всё дело в травяном отваре, что перед сном принесла мне Беляна… — Ну не хочу я замуж! Почему этого никто не понимает?! — В порыве чувств даже ногой топнула, хоть такое поведение мне и было несвойственно. Но сегодня я была сама не своя. Еще чуть-чуть, и скачусь в истерику. Я это прямо всем телом чувствовала. Казалось бы, за неделю должна была смириться как с новым статусом, так и с тем, что свадьба состоится, как говорится, при любом раскладе и при любой погоде. Жених ведь помирать и сбегать отказался. А еще джентльменом называется… С раннего утра меня била нервная дрожь, а после завтрака начали подступать к глазам слезы, и я ничего, вот совершенно ничего не могла с собой поделать. — Зато его величество хочет, — хохотнул чертяка. — Сама понимаешь, воля императора… — Слышала уже про волю этого… этого… гада! Достали! Декоративная подушка, одна из тех, что в изобилии пестрели по кушеткам и креслам, была прицельно отправлена в нагло ухмыляющуюся морду хранителя. Бац! — Машка! — Мария! — А ну прекрати истерить! Платье помнешь, краска с лица потечет… Или это план такой? Чтоб и гости, и жених тебя испугались и сбежали? — Я была бы только рада! Я безнадежно вздохнула и все же попыталась взять себя в руки. — Успокоилась? — щуря свои и без того маленькие лисьи глаза, уточнил аджан. — Давно пора… Я ничего не ответила. Молча указала на другую подушку, и Чет ненадолго угомонился. Пока отмокала в ванной, почти не волновалась. А уж когда началась вся эта суета… Тут-то меня и накрыло. Вся жизнь перед глазами пролетела, моя земная жизнь, вместе с мечтами о свадьбе. О том, как бы все это было, выходи я за любимого… За того, кого сама бы выбрала, с кем бы душа пела, с кем бы хотелось построить дом, посадить дерево и родить сына… Я словно наяву видела, как радовалась бы и плакала от счастья мама, как гордо пятил грудь отец, украдкой вытирая слезы, а бабушка с дедушкой умилялись бы и желали молодым мудрости, детей и благополучия… Господи, верните меня к ним! — Рыбонька, так не пойдет. — Мгновение, и морда Чета оказалась перед моим лицом. В которое паршивец, недолго думая, взял и дунул. Дымом! Представляете? Я закашлялась и очень пожалела, что швырнула в него подушкой, а не придушила ею. Зато плакать сразу расхотелось. — С ума сошел?! — С тобой не только ума лишишься, — фыркнул он. — С тобой обзаведешься самыми скверными привычками. — Это какими же? — Совесть поимеешь и жалеть всех начнешь! — Тоже мне, нашел скверну. — Э-э-э… не скажи. Я хранитель стихии, а не сентиментальная девица. А глядя на тебя, даже мне хочется пустить скупую аджановскую слезу. — Какую? — Вот! Так и замри! — Чет взмахнул лапами. — Лучше злись, чем реви! — Я не реву… А злиться мне запретили. — Ага, а в носу хлюпает, потому что простыла? — И ничего не хлюпает, — я шмыгнула носом. Да что же это такое? Почему никак не удается успокоиться? Не я же замуж выхожу, а Софья. Не мое это тело… — Машка, ты хочешь, чтоб все над тобой смеялись? Думаешь, и так поводов мало? Ты же у меня боец, а не сопля. — Боец, — тихо согласилась я, думая о том, что не помешало бы высморкаться. А то сопли эти… — Ну вот. — И что ты там говорил про поводы? И кто надо мной смеется? — Дык ты же у нас пустышка. По крайней мере, таковой числишься. Пустышка, провинциалка, которую во дворце целая компания на софе разложила. Не сплетня — огонь! — Погоди… — Я нахмурилась. — Откуда приглашенным-то знать о событиях во дворце? — Какая ты наивная! — фыркнул Чет. — Да в столице только ленивый об этом не знает. Шушукаются по кулуарам, в салонах обсуждают. Я сам слышал… Я, знаешь ли, много где бываю, — закончил он важно и приосанился. Интересно, кто постарался? Сестрицы суженого или без пяти минут свекровь? Они реально не понимают, что этим позорят не только меня, но и себя и свой род? Впрочем, не настолько же они идиотки. Нет, такое впечатление они точно не произвели. Одно дело на приватном ужине, лично при встрече, показать зубки, сцедить яд. Но чужим людям гадости о будущей невестке в уши лить… Не-е-ет, что-то не сходится. — Ты уверен, что меня обсуждают? — Гляди-ка, успокоилась! — Так ты солгал? — Увы, птичка моя нахохлившаяся, ни единым словом — как есть обсуждают. И твое неземное везение, и грехопадение… — Они там определиться не могут, что ли? То ли мне повезло, то ли я грешна? — Дак взаимосвязано ж, — хмыкнул аджан. — А пошли они все! Подсвечники! — Кто? — опешил Чет. — Подсвечники, — повторила я. — Будто лично там были и свечку надо мной держали. Невероятно, но чертяка своего добился. Я пусть и не полностью успокоилась, однако переключилась из, как он выразился, режима «сопля» в боевую готовность. Режим «Машка-гроза». — Пусть завидуют молча. Сегодня Софьин день и она будет блистать, чего бы мне это ни стоило! — А вот это правильно, лапонька. Вот так и надо, — заулыбался, обнажая острые клыки, чертяка. Смотрелось немного жутковато. — Такой ты мне больше нравишься. Блистать так блистать! Гулять так гулять! Пусть все от зависти лопнут при виде моей Машки! К тому времени, как вернулась Татьяна, я уже была эталоном самообладания. Чет исчез, заявив, что желает проинспектировать главный храм Московии, в котором и должно было состояться столь знаменательное событие, как свадьба могущественного колдуна и пустышки. — Все, пора, моя голубка, — соловьем пропела Татьяна. — Ах, как же ты хороша! — восхитилась, заставив меня удивиться. Но потом все снова вернулось на круги своя. Наморщив нос, она сварливо заметила: — Хотя в другом платье было бы еще лучше. Если бы князь его не испортил… — Хвала Многоликому, что испортил. Хмыкнув, Татьяна приблизилась ко мне и стала поправлять фату, стараясь замаскировать ею глубокий вырез подвенечного наряда. — Давай-ка прикроем эту срамоту… М? — Вы хотели сказать — красоту, тетя? — переспросила я, елейно улыбаясь, хотя очень хотелось ударить ее по рукам, чтобы перестала мять Софьин брачный наряд. — Уж на что-на что, а на красивую грудь в моем случае природа не поскупилась. Чего нельзя сказать о других, — многозначительно покосилась на ровную, как поверхность стола, грудь приживалки. Где-то позади тихонько прыснула Беляна. Командирша же, вспыхнув, убрала руки, не забыв мстительно дернуть за ажурное кружево, обрамлявшее фату, искусной вязью стекавшее по моим плечам. — Грубиянка! — Вы что-то говорили про «пора», — напомнила ей, решив, что, если задержусь в этой комнате еще хотя бы на минуту, снова начну рефлексировать и волноваться. Или, как вариант, брошу подушку уже в Татьяну. А нам это не надо. Лицемерка открыла рот, явно собираясь огрызнуться, или упрекнуть в неблагодарности, или в очередной раз обвинить в грубости, но тут в дверях показался его сиятельство. Удостоив меня почти теплым взглядом, нетерпеливо бросил: — Ну что же вы тут застряли? Императорская стража ждет! Такая честь! Поехали уже! — Раздраженно зыркнул на Татьяну, после чего вернул взгляд на меня. — Софья, ты… Ты очень похожа на мать. И отвернувшись, зашагал прочь. И что это такое было? Комплимент и проявление хоть какой-то отеческой привязанности? Долго же пришлось ждать. Императорская стража? Кто бы сомневался, что меня под конвоем к алтарю повезут! Провожали меня всем домом, словно я не замуж собиралась, а на войну. Хотя, если вспомнить, кто у Воронцова в ближайших родственниках, то можно сказать, что и на войну. Служанки растроганно вздыхали и все тихонько шептались, Беляна так вообще уже вовсю шмыгала носом. Видать, у меня нахваталась. Да и князь продолжал дарить мне непривычно теплые взгляды. — Надеюсь, у тебя все сложится, Софья, — сказал он, когда я, едва не запутавшись в пышных юбках, с горем пополам все-таки забралась в экипаж. Следом нужно было забрать в него шлейф и фату, которую Беляна держала в руках, чтобы та раньше времени не запылились. Интересно, а здесь на свадьбах принято танцевать? Не представляю, как я буду двигаться во всех этих слоях. — Тут многое будет зависеть от нашей новобрачной, ваше сиятельство, — с видом знатока заявила впихнувшаяся следом Татьяна, словно каждый день выходила замуж. Ну или как минимум по выходным и праздникам. — Первая брачная ночь очень важна. Начинается… — Пусть в тебе нет магии, но, как ты сама сказала, женской красотой Многоликий тебя наградил щедро, моя голубка. Вот и пользуйся этим. Я скорее воспользуюсь подсвечником, чтобы отвадить кое-кого от супружеской постели. Стоило об этом подумать, как по телу побежали мурашки. Даже без всяких наказов нищенки я не собиралась спать с незнакомым мужчиной, а уж если от этого будет зависеть мое возвращение домой… Нет, Андрюша, никаких тебе сегодня десертов. И во все последующие ночи тоже. — Очаруй его своей нежностью и чистотой, — продолжала тем временем трещотка. — Лаской пригрей и… Вяземский поморщился: — На эти темы следовало говорить раньше, Татьяна. Без меня. Давайте лучше помолчим. Продолжайте, князь, в том же духе, и мы с вами почти подружимся. Недовольно поджав губы, болтушка умолка. Зато нарисовалась другая. С появлением Чета в карете стало совсем тесно. Остальным-то без разницы — они его не видели, а князь к тому же и не чувствовал. И бровью не повел в его сторону. — В общем, Машка, гостей море, — устроившись между князем и Татьяной, сказал чертяка. Хвост умостил у «тетки» на коленях и теперь флегматично им дергал, постукивая по ее юбке и продолжая вводить меня в курс дела: — И зевак возле храма тоже собралось немеряно. Все шепчутся, тебя обсуждают, лапонька. — А жених? — не сдержавшись, проронила я, а почувствовав на себе сразу два взгляда, добавила: — Жених уже там? — Должен быть, — ответил князь. А Чет подтвердил мои худшие опасения: — Пунктуален, шельмец. Уже в храме. Гостей встречает, вежливыми речами умасливает. А что ему еще остается делать? Быть главой рода — это тебе не в куклы играть. Император с семейством тоже прибыли. Почетные места заняли, ждут тебя. Охренеть что получается. — А Игорь… цесаревич… тоже будет? Вяземский после моих слов гордо выпятил грудь: — Это большая честь для нас, Софья, быть одаренными монаршей милостью и вниманием. — В первом ряду сидит паскудник, — влез с уточнениями хранитель. — Сидит и ухмыляется. Радуется, что не ему досталась божественная кара в твоем лице, Машка. За божественную кару я украдкой показала Чету кулак и, откинувшись на подушки, прикрыла глаза. Итак, что у нас на повестке дня? Терпеть семейку Воронцова, терпеть венценосного урода, выйти замуж против воли … И как тут прикажете оставаться спокойной? Андрей Воронцов Его императорское величество расстарался на славу. Торжество в Пламенном вечером, днем — венчание в главном храме… Гостей было столько, что у Андрея уже в глазах чернело от злости. Он так и видел, как за фальшивыми улыбками и приторными пожеланиями счастья скрывается насмешка и злорадство. И ведь не развернешь их и не велишь убираться. Некоторые хотя бы пытались скрывать свои чувства. Например, матушка. Несмотря на то, что так и не смирилась с женитьбой сына на пустышке, ее сиятельство вела себя достойно: дарила приглашенным радушные улыбки и свое внимание. Хоть каждая такая улыбка давалась ей непросто. Другие же участники спектакля (так про себя окрестил Андрей эту женитьбу), такие, как Игорь, намеренно выставляли напоказ свои чувства и мысли. — Поздравляю, князь! — приблизившись к нему, сказал наследник. — Не знаю, с чем, правда, но раз все так делают… Цесаревич усмехнулся и по-дружески похлопал его по плечу, хоть даже смутно не был знаком с понятием дружбы. За последнюю неделю Андрей не раз в этом убедился. — Наверное, весь в предвкушении брачной ночи? — продолжал насмешничать наследник, не то пытаясь вывести Воронцова из себя, не то просто находя в отчаянье друга какое-то изощренное удовольствие. — Расскажешь потом, какая она в постели? Его высочество собирался уже отойти, наверняка решив, что достаточно потрепал нервы несчастливому жениху, но Андрей схватил его за руку, заставив обернуться. — Твои действия привели к этому, и тут уже я ничего не могу сделать. Но я не позволю оскорблять свою невесту и будущую жену. Один косой взгляд в ее сторону, одно неверное слово, и будем стреляться. Или я вызову тебя на бой стихий. Лицо цесаревича перекосилось от злобной усмешки: — А что дальше? Верная казнь? — Пусть и так, — невозмутимо отозвался Андрей и так же холодно продолжил: — Но ты ее уже не увидишь, потому что к тому времени будешь гнить в могиле. Разжав пальцы, Андрей нарочито низко поклонился, делая вид, что выражает цесаревичу свое почтение. Вот только презрение в его глазах яснее ясного давало понять, что он думает о наследнике Российской Империи. Хмыкнув, Игорь отошел от князя, но надолго Андрей в одиночестве не остался. Приглашенные продолжали прибывать, жаждали его внимания, и колдуну уже начало казаться, что в храме скоро не останется свободного места. Невесте придется продираться к нему, орудуя локтями и каблуками. Эта мысль заставила улыбнуться, как и предвкушение скорой встречи. Несмотря на то, что все его естество противилось этому союзу, Андрей не переставал думать о Софье Вяземской. Ругал себя за эту слабость, злился и вместе с тем… хотел ее увидеть. «Кажется, я начинаю сходить с ума», — подумал князь и заставил себя улыбнуться, принимая поздравления от очередной супружеской пары, которой никогда прежде не был представлен. Как и многим другим здесь собравшимся. — Ваше сиятельство… — раздался из-за плеча тихий вкрадчивый голос с легким брусским акцентом. Андрей обернулся. — Все вас поздравляют и, наверное, мне тоже стоит… но… — Незнакомец (а Андрей раньше точно его не видел) грустно улыбнулся. — Мое сердце скорбит по такому славному древнему роду, как ваш. — Вы не на похоронах, — наверное, резче, чем следовало бы, заметил князь. — Уверены? — тихо поинтересовался мужчина. Пожилой, с залысинами и глубоко посаженными глазами, он скользил по жениху сочувствующим взглядом и скорбно улыбался. А потом еще и принялся горько вздыхать: — Не те уже времена, совсем не те… Раньше цари-батюшки пеклись о сильных колдовских родах, о наследии России, а сейчас… Уничтожают, растаптывают будущее такой славной земли… — Вы бы поосторожнее с такими речами, сударь, если голова дорога. И, к слову, вы не представились. — Андрей требовательно посмотрел на собеседника. — Голова дорога, но сердце от этого болеть не перестает, — проигнорировав последние слова князя, сказал мужчина и поклонился. — Не буду более отнимать у вас время. Просто знайте, что даже из безвыходной ситуации можно найти выход. И не всегда стоит слепо следовать воле правителей… — Андрей! Его сиятельство оглянулся на окликнувшего его Шуйского, и незнакомец, не теряя времени, поспешил затеряться среди гостей. Андрей не успел его задержать, да и не знал, стоило ли. Последнее, что ему сейчас было нужно, — это принимать странные советы от странных незнакомцев. — Готов к новому этапу своей жизни, дружище?! — Алексей широко улыбнулся и сердечно пожал другу руку. — Я бы сказал, настроился, — обтекаемо ответил молодой мужчина. А в мыслях добавил: «Но так и не смирился». Подавшись к нему, Шуйский с хитрой улыбкой поинтересовался: — А как обстоят дела с моим чудо-решением? Надеюсь, на него ты тоже уже настроился? Андрей нахмурился и качнул головой. Зелье, презентованное Шуйским, он отдал на проверку знакомому зельевару, хоть и не верил, что несколько капель снадобья, пусть и чудодейственного, как утверждал адъютант цесаревича, смогут решить его проблему. Нет, это было бы слишком просто. И может… слишком опасно. — Зря, — хмыкнул Шуйский. — Ну ничего, время еще есть, пока не забеременела. Уверен, ты все взвесишь и примешь правильное решение. Он еще собирался что-то добавить, но тут на хорах зазвучала музыка, и по залу растеклось протяжное пение служителей Многоликого. Голоса смолкли, взгляды всех собравшихся обратились к высоким стрельчатым дверям, закрывавшим вход в храм. Вот они медленно отворились, и Андрей почувствовал, как у него перехватывает дыхание. От вида красавицы в пышном подвенечном платье. Софьи Вяземской… Его будущей жены. Маша Семенова Стоило карете остановиться, как меня снова охватила паника. Все, Маша, приехали. Быть тебе замужем. Вот прямо сейчас и быть. Прощай моя молодая независимая жизнь. — Дочка? — крякнул над ухом князь. — Ты побледнела… Кажется, его сиятельству понравилась роль заботливого папочки. А вот Татьяна никак не могла распрощаться с ролью ехидной заразы. — Это все от счастья, ваше сиятельство, — медово заверила она князя. — От осознания, что столько именитых гостей на радость нашей Софушки пришли поглядеть. — Тетя, вы никак в мои секретари записались? — спросила я, не сдержавшись. — Так мне не требуется, своему отцу я и сама в состоянии ответить. — Переведя взгляд на князя, добавила: — Душно в карете, дышать нечем. Предлагаю не оттягивать неизбежное и идти в церковь. — Да, уже пора, — согласился «папенька», никак не отреагировав на мою отповедь Татьяне. Даже не одернул. Что было еще более странно. — Император лично поведет тебя к алтарю. А я ему хотя бы раз «случайно» на ногу наступлю. Чет исчез из кареты одновременно с Вяземским, оставив меня наедине с Татьяной. — Послушай, деточка, — не торопилась выходить ехидная зараза, и меня, понятное дело, из кареты не выпускала. — Тебе, конечно, очень повезло, но не забывай свое место: старшим не перечь, во всем мужа слушайся… И не вздумай позорить нас — свою семью! Выкинешь что-нибудь, и я тебя… — И вы что? Ну же, договаривайте, любезнейшая. — Всем расскажу, как ты по ночам к любовнику бегала! У меня брови поползли на лоб от удивления. Да что там брови! Глаза как пятирублевые монеты стали — не иначе. Значит, не показалось мне, что «тетка» по коридорам шастала! — А вы, стало быть, свечку над нами держали? И имя любовника назвать в состоянии? Так познакомьте нас скорее: и мне, и гостям будет интересно. А уж моему жениху… — Ты все поняла? — словно не слыша, что ей говорю, прошипела змея. — Я-то все поняла, а вот у вас с этим делом, кажется, реальные проблемы. — Вздохнув, стала собирать в кучку юбки, чтобы явить себя миру и будущему мужу. — Давайте не будем портить друг другу настроение. Сегодня мой день, и я не желаю вас больше ни слышать, ни тем более видеть. Возвращайтесь домой. — Что?! — взвизгнула воспитательница. К слову, нарядилась Татьяна так, словно это она сегодня замуж собиралась. Никаких устаревших фасонов и угождения императрице. Один вырез чего стоил! Вот где срамота, которую не помешало бы прикрыть. Уступи я уговорам и облачись в раритет, который она мне так навязывала, на ее фоне казалась бы Страшилой из страны Оз. Из кареты мне помог выбраться слуга, и я, не мешкая, отдала кучеру приказ: — Трогай! Скорее езжай домой, тетушке стало плохо! Возможно, я рисковала, ведь «отец» стоял рядом и все слышал. Но, положа руку на сердце, здесь и так собрался серпентарий. Змей на празднике и без Татьяны хватит. Сегодня мой день! Пусть жених навязанный, пусть свадьба по императорскому приказу, но… Но это мы с Софьей выходим замуж! Моя душа и ее тело. А значит, будем веселиться и получать удовольствие. А змеи пусть сами себя кусают и захлебываются ядом. Вскинув взгляд, восхищенно застыла, любуясь храмом. Расположенный в центре Московии, он поражал не только своим великолепием, но и размерами. Тот, в который возила меня Татьяна, по сравнению с этим казался игрушечным. Здесь тоже купола сверкали драгоценными камнями, заключая в ловушки граней яркие лучи солнца. Мраморные ступени лестницы вели к высоким резным дверям, расписанным, будто жидким золотом, причудливыми узорами. Восхищение смешалось с трепетом и надеждой, что все у меня сложится. Я обязательно найду обратную дорогу. — Трогай! — Приказ «отца» вернул меня в реальность, в которой он… Отправлял домой Татьяну. Респект и почтение вам, папенька. — Но ваше сиятельство! — Визг старой девы заглушил резкий хлопок закрывшейся дверцы. Слуга не мешкал, а кучер уже дергал за поводья, увозя прочь визжащую недорезанной свиньей «тетку». Вот и отлично. Вот и замечательно. И все бы хорошо, если бы не заполнившие площадь перед храмом зеваки. Их назойливые взгляды откровенно напрягали. — Спасибо, — выдохнула я, вкладывая ладонь в протянутую руку князя. Кивнув, Вяземский повел меня к лестнице, на вершине которой, величаво выпятив грудь, стояло его императорское величество собственной сиятельной персоной. Вокруг свита, стражники, гости… О, боже! Поравнявшись с правителем, я опустилась в реверансе, мысленно кроя его матом. Жаль, вслух нельзя. — Поднимись, дитя, — мягко проговорил он и сразу же меня обсиропил: — Вы восхитительно прекрасны, Софья. Весь двор будет завидовать князю: его невеста настоящая красавица! Да уж, обзавидуются женатому на пустышке. Натянуто улыбнулась и чуть опустила голову, как будто смущенно. Я же невеста, мне положено краснеть и смущаться. — Помогите княжне, — отдал приказ император, и сам шагнул к «папеньке». Тот, к слову, не спешил разгибаться. Мгновение, и меня окружили незнакомые женщины. Опомниться не успела, как мне расправили юбку, разровняли фату, мало того, прошлись мягкой пуховкой по лицу, поправляя на лице красоту. Отступили помощницы так же внезапно, пропуская вперед мужчину. Тот склонился передо мной, протягивая резную шкатулку. — Это наш подарок, — покровительственно улыбнувшись, сказал император. — Тиара «Звездная ночь». Мы дарим ее вам, княжна. Замаливаем грехи сынка? Пока император говорил, слуга поднял крышку ларца, являя моим глазам восхитительной красоты украшение. В обрамлении нежнейшего кружева из белого золота сияли изумруды, формой напоминавшие капли дождя. Они были вплетены в оправу из золота столь искусно, что казалось, застыли в воздухе. Как следует полюбоваться красотой мне не дали. Ловкие женские руки почтительно взяли тиару, а спустя минуту она уже украшала мою прическу. — Ваше императорское величество, это такая честь для нас! — чуть ли не рыдая, поблагодарил правителя князь. Он еще что-то лепетал, но я не вслушивалась. — Благодарю, ваше величество, — сказала я, решив, что за такую красоту доброго словца не жалко. Но на ногу я ему все равно наступлю. — Носите с гордостью и позже, когда придет время, передайте ее своей дочери, — отдал последние наставления правитель. Кивнув, взволнованно выдохнула. Все, пора. Перед нами, зловеще медленно, распахнулись высокие двери, и император под протяжную музыку повел меня в храм. Переступив порог, я зажмурилась — свет внутри храма на мгновение ослепил. Освещенный множеством цветных огоньков, он казался каким-то сказочным, нереальным. Чудилось, будто под величественными сводами парят осколки драгоценных камней. Рубиновые, изумрудные, агатовые… Но больше всего было бриллиантовых, символизировавших жизнь и новое начало. Впереди у самого алтаря я заметила Андрея. Он стоял в окружении мужчин и жрецов. Широкоплечий, подтянутый и такой… Такой, от которого не хочется отводить взгляда. Я настолько увлеклась созерцанием будущего мужа, что даже забыла про месть императору. В тот день в храме ни одна царская туфля не пострадала. Благодарить за это стоило дезориентировавшего меня до безобразия красивого жениха. Я продолжала смотреть на него, этого высокого, статного мужчину в белом мундире. Золотые позументы на рукавах и алые эполеты на плечах князю необычайно шли. Ну точно принц из сказки. Вот только его принцессой должна была быть не я. Жених тоже был явно мною заинтересован. Смотрел так, будто в храме мы были одни. Только он и я, и дорога к алтарю… Я шла как в тумане, едва различая мелодию и голоса хористов, восхищенные и завистливые вздохи гостей, шепот-наставления императора… Все это уже не имело значения, потому что путь, казавшийся бесконечно длинным, внезапно оборвался. — Да благословит вас Многоликий! — вложив мою ладонь в руку Андрея, громко произнес император начало ритуальной фразы. — Пусть хранят вас стихии и магия равновесия. Да приумножится род Воронцовых во славу нашей Империи! — С такой бы и я… приумножился, — отчетливый ехидный шепот цесаревича раздался откуда-то позади Андрея, что заставило жениха с силой сжать мне руку, а императора обернуться к своему скотиняке-сыну. Это же надо было испортить такой момент! — Простите, княжна, — наконец заметив, что делает мне больно, едва слышно произнес Андрей и разжал пальцы. — Вы прекрасны… — Благодарю, князь, — склонила я голову. — Вы тоже ничего… Почему-то его слова заставили лицо запылать. Может, от того, что в них звучала неподдельная искренность? Или потому что в голосе Андрея я различила и нотки желания? Неприкрытого, истинно мужского влечения, которое женщина всегда определит, будь она хоть тысячу раз неопытна. Я нравилась Андрею, хотя бы чисто визуально, и осознание этого почему-то доставляло мне удовольствие. Плохая, Машка! Плохая! Взяв меня за другую руку, Андрей перевел взгляд на жреца. В тот самый момент волшебные светлячки вдруг устремились к нам. Абсолютно все. Закружили вокруг нас спиралью, взвились высоко под своды храма. Остальной же зал погрузился во мрак. И это было потрясающе красиво! Я больше не видела жреца, зато отчетливо слышала его голос: — Мелодия любви привела двоих в колыбель Многоликого, чтобы соединить их судьбы и одарить мир новыми голосами. Опять эти намеки… Мне было страшно неловко от его слов, а также от того, что любви-то между нами и нет. Даже голого расчета не существует. Нас друг другу просто всучили, навязали как совершенно ненужное, купленное на распродаже платье. Над алтарем разноцветными дымками всколыхнулись стихии, то переплетаясь друг с другом, то снова растекаясь по светлому мрамору. — Пусть между вами всегда горит пламя любви и страсти! В тот самый момент по алтарю змейкой побежал живой огонек, обвил глубокую хрустальную чашу, нырнул в нее и мягко замерцал. — Пусть оно не обжигает, но согревает ваши души, разгораясь ярче в нужный момент… Отлично сказано, между прочим! Я и засмотрелась, и заслушалась. Интересно, что еще пожелают? — Пусть в ваших душах всегда цветут сады. По алтарю побежала лоза, олицетворявшая стихию земли, пока не остановилась у кромки чаши и не распустилась великолепным бутоном. — Из семени произрастает чудесный цветок, так пусть и ваш союз ознаменуется благословлённым чудом! Опять намек на приумножение? Но сказано, конечно, красиво и интересно. И спецэффектов таких ни в каком ЗАГСе не увидишь. — Пусть вам всегда рядом друг с другом вольно дышится, — продолжал жрец, а над алтарем сизой воронкой закрутился воздух, всколыхнув лепестки цветка и заставив огонек в чаше вспыхнуть ярче. — Дышите друг другом, и всегда будьте едины. Ненадолго я даже позабыла, что свадьба не моя — Софьина, и жених, по сути, чужой да нелюбимый, но таинство брачной церемонии зачаровало и захватило. Я с жадным интересом смотрела на чашу, ожидая, как же себя проявит водная стихия. — Пусть ваш союз будет таким же сильным, как потоки воды! Взметнувшись волной над алтарем, вода притушила пламя, росой осыпалась на лепестки. — Будьте терпеливы друг к другу, как бывает терпелива и точна вода. Ну да, как известно, вода и камень точит… Интересно, какие пожелания будут от магии равновесия? Не терпится посмотреть на ее проявления. Я вглядывалась в мраморную поверхность алтаря, но ничего не происходило, а жрец почему-то хранил молчание. Надо полагать, торжественное. — Доброволен ли союз? — неожиданно прогрохотало над нами, и на миг даже показалось, что голос принадлежит не служителю храма. Вообще, странно все это. Кто ж сначала желает с три короба и только потом интересуется добровольностью союза? Если честно, я не знала, как реагировать и чего ждет священнослужитель, а заодно и мой уже почти муж. Тишина становилась все более напряженной, больно била по натянутым до предела нервам. Казалось, что собравшиеся в храме затаили дыхание. Я явно чего-то не знала… Мелькнула мысль, что Андрей скажет «нет» — и финита ля комедия. Он, как благородный мужчина, примет удар на себя. Удар — это императора, Вяземского и ого-го какую толпу… Увы, надежда долго не прожила. — Доброволен. — Андрей отпустил мои руки и сделал шаг к алтарю. По толпе пробежались взволнованные шепотки, но что именно впечатлило гостей, я так и не поняла. Куда больше занимал другой вопрос: что требуется от меня? Память Софьи, как назло, не спешила подсказывать… Должна ли я тоже брать курс на алтарь и, следуя примеру Воронцова, солгать? — Я Андрей-Иоанн Воронцов. — тем временем продолжал князь, — добровольно явился в храм для заключения священного союза. Мне бы так врать! Не краснея и не запинаясь. Воронцов замолчал. Я же буквально всей кожей ощутила, что вот сейчас должна хоть что-то сказать. Ла-а-адно… Повторить за князем дело нехитрое. — Я Софья-Мария Вяземская, добровольно явилась в храм для заключения священного союза. — И шагнула ближе к уже, кажется, мужу. Светлячки вокруг пришли в движение, засияли ярче, как будто подтверждая наши слова. — Согласен ли ты, Андрей-Иоанн Воронцов, взять в жены Софью-Марию Вяземскую? — спросил жрец, видимо, чтобы ни у кого уже точно сомнений не осталось. — Согласен, — прозвучало твердо и решительно. И что за бес в него вселился… — Окропи священный сосуд жизнью. Что, простите? Нет, все-таки хорошо, что именно Андрей подошел к алтарю первым. Я бы ни за что не догадалась, что священный сосуд — это та самая чаша, а жизнь — кровь. Ритуальный клинок возник на алтаре словно из ниоткуда в тот самый момент, когда Воронцов положил на светлый мрамор ладонь. Мгновение, и «жених», сжав в кулаке инкрустированную каменьями рукоять, полоснул по ладони лезвием. Кровь окропила лозу, заструилась ко дну чаши. Я даже вздохнуть не успела, как перед Андреем возникло диковинное чудо-юдо: длинное, как у змея тело, короткие, словно сотканные из воздуха, крылья. Почудился запах моря, а платье и вовсе зашуршало под натиском не пойми откуда взявшегося в храме ветра. Уж не хранитель ли Воронцова явился? Получается, ветер и море — это его стихии? — Согласна ли ты, Софья-Мария Вяземская, стать женой Андрея-Иоанна Воронцова и войти в его род? Прелесть какая! У его сиятельства, значит, спросили, изволит ли он в жены меня взять, а я, видите ли, согласной быть должна и в род, роняя тапки, бежать. — Согласна, — вздохнула тяжко, всем своим видом показывая, как я всему этому делу «рада». — Окропи священный сосуд жизнью. Андрей, окончательно и бесповоротно смирившийся с неизбежным, уже протягивал мне ритуальный клинок. Морщась от боли, которую еще не почувствовала, но уже успела представить, забрала у него оружие и провела острием по коже. И тут меня накрыла паника. Божечки! Это что же получается, сейчас себя явит чертяка?! О том, что у меня вроде как есть магия, никто не знал, и пусть так и продолжается! Мне домой надо, а не осчастливливать князя! Но кровь уже тонкой струйкой стекала по стенке чаши, и повернуть время вспять я была не в состоянии. Однако совершенно точно не ожидала, что огоньки, кружившие вокруг нас, дружным роем кинутся ко мне, заключат в свой блестящий кокон, отрезая от любопытных взглядов. Ни один из собравшихся в храме не увидел, как над чашей жарким костром полыхнул огонь, а погаснув, оставил после себя двухцветное семечко: наполовину черное, наполовину белое. Этакий инь ян на русский лад. Жаль, все быстро исчезло, даже толком полюбоваться не успела. И, кстати, почему это не было Чета? Светлячки вернулись в спираль, и я увидела обеспокоенное и обескураженное лицо князя. Понял ли что-нибудь, почувствовал ли? И что это было за семя в стиле Круэллы? — Пусть свершится таинство! — громогласно объявил жрец, заставляя меня отвлечься от черно-белых ассоциаций. Андрей приложил мою руку к чаше, на своем примере показывая, что я должна обхватить ее с другой стороны. — Да свершится таинство, — прошептал он, посмотрев на меня нечитаемым взглядом. Кажется, в тот момент он попрощался с последней надеждой продолжить род сильными колдунами… — Да свершится таинство, — повторила за ним и зажмурилась. От неожиданности, потому что чаша стала медленно нагреваться, при этом совершенно не обжигая. — Не бойся, — тихо сказал уже точно муж. — Магия лечит раны. Интересно, на что еще эта чудо-емкость способна? Мне бы домой ее… — Ой! — сорвалось с губ удивленное, когда в чаше что-то мягко сверкнуло. — Сердце — красный алмаз! — с готовностью прокомментировал жрец. Проинформировав всех, что же обнаружилось в чаше, коснулся наших рук, заставляя отнять от нее пальцы, а затем извлек крупный темно-красного цвета камень. — Да будет светлым ваш союз, — положив нам на ладони драгоценность, пожелал местный священник. — Берегите ваше сердце, оно подскажет, если с кем-то из вас случится беда, укажет путь, если расстанетесь и не сможете найти друг друга. Мгновение, и сердцевина камня засияла, рассыпая по нашим ладоням алые лучи света. Хорошая такая точка для зрелищности и эпичности момента. — Благословление Многоликого! — ахнула толпа. А? — Встречайте чету Воронцовых, чей союз благословлён Многоликим! — торжественно провозгласил жрец и велел: — Вносите ларец! Глава седьмая, в которой у меня случается дежавю с цесаревичем и кое-что интересное с Андреем Как вскоре узнала, шкатулку для сердца вменялось выносить родителям новобрачных. С торжественной помпезностью князь и княгиня приняли из рук слуги резной ларец, дружно поднесли его к нам и забрали сердце. «Папенька» выглядел вконец расчувствовавшимся. Еще немного, и начнет пускать скупые мужские слезы. От счастья и умиления. У Ольги взгляд был примерно такой же, как у Андрея: непроницаемый и нечитаемый. Понять, как Воронцовы отреагировали на божественное благословение, было сложно. Да что там… Я сама не знала, как на него реагировать! Если это обычное дело, тогда к чему все эти ахи и удивленные взгляды? Если же милости Многоликого удостаивалась редкая пара, тогда… Тогда, Маша, встреча с песцом не за горами. Смирившийся Воронцов вполне может возжелать моральной компенсации за свои страдания. Или скорее телесной… Тут уж, как говорится, сам бог велел. Причем в прямом смысле этого слова. И как отваживать от супружеской постели князя я, если честно, не представляла. — Поздравляем, поздравляем! — доносилось со всех сторон, когда мы шли к выходу из храма. Некоторые улыбались и дарили нам вполне искренние овации, другие перешептывались и мерили меня оценивающими взглядами. На лестнице храма нас щедро осыпали зернами риса, лепестками роз, пожеланиями долгой жизни и супружеского счастья. От криков, аплодисментов, поздравлений шла кругом голова. Спасибо Андрею, крепко державшему меня за руку и уверенно увлекавшему за собой сквозь толпу к празднично украшенному экипажу. Только оказавшись в карете, я позволила себе перевести дыхание. Надеюсь, самое нервное позади. — Осталось пережить свадебный пир, — сказал Воронцов, и я поняла, что озвучила свою мысль. — Наше присутствие обязательное? — простонала, представляя, как на нас опять будут все пялиться, оценивать, шептаться. — Есть другие варианты, чем еще мы можем заняться вместо появления в императорском дворце? — дернул бровью Андрей. На ум приходил только один вариант, но он меня категорически не устраивал. — Свадебный пир — звучит замечательно! В Пламенный мы с благоверным ехали вдвоем. Сидели друг напротив друга и играли в гляделки. Андрей вел счет, разглядывал меня без лишнего стеснения, награждая собственническими взглядами. — А вообще, красиво поженились, — отметила я, когда молчание стало совсем уж невыносимым. — Не обошлось без неожиданностей, — усмехнулся новоиспеченный супруг. — Это ты про божественное благословение? — незаметно для самой себя перешла я на неофициальное обращение. — И про него тоже. — Андрей посмотрел на меня в упор. Тоже? А что тогда еще? — Что происходило, когда магия Многоликого скрыла тебя? Это он про светлячков, я так понимаю. Закусила губу, гадая, как бы поизящнее выкрутиться. Раскрывать перед ним карты я точно не собиралась. — Ничего не было. Я ведь пустышка. Потому светлячки и закрыли меня от постороннего взгляда. Чтобы злопыхатели… меньше злопыхали. Кажется, прокатило. Андрей улыбнулся и скользнул задумчивым взглядом по моему лицу. — Светлячки… И чего придирается к словам? Как их еще прикажете называть? Остаток пути ехали молча. Не знаю, какие мысли посещали светлую голову Воронцова, а я продолжала беспокоиться о брачной ночи. Может, князь с горя напьется и уснет лицом в салате? Хорошо бы. Ну или как вариант могу напиться я. До того состояния, когда со мной станет неинтересно сливаться в любовном экстазе. Тут же забраковала эту идею. Нет, Маша, тебе надо сохранять ясный ум и твердость духа. А Воронцов пусть заливает горе на здоровье. Когда карета въехала в ворота дворца, я почувствовала, как меня снова накрывает страхом. Это же опять придется черт знает сколько находиться в центре внимания, выслушивать бесконечные поздравления, терпеть на себе насмешливые взгляды… Уверена, таких язв, как Анна, даже благословение Многоликого не удержит от едких замечаний. Ну ничего, прорвемся! Церемонию в храме пережила, переживу и вечеринку в Пламенном. Экипаж остановился возле парадного входа, заполненного придворными. Разодетая знать была повсюду: на ступенях мраморной лестницы, на площадке, окружавшей фонтан со статуями элементалей. Хорошо хоть цесаревича нигде видно не было. Его ухмыляющаяся рожа действовала на меня что красная тряпка на быка, вызывая самые нехорошие порывы и эмоции. — Нервничаешь? — донесся до меня голос Андрея. Перевела на него взгляд, кивнула: — Есть немного. Опять на нас все будут пялиться и за глаза шептаться. — Не думай об этих людях, — неожиданно тепло посоветовал благоверный. — Они тебе никто, никем для тебя и останутся. Дождавшись, когда лакей распахнет дверцу кареты, первым выбрался из экипажа и протянул мне руку, предлагая за нее взяться. Тихонько выдохнув, я ухватилась за сильную мужскую ладонь и почувствовала, как тиски, сдавившие сердце, начинают разжиматься. Удивительно, но близость Андрея придавала мне сил и вселяла уверенность, что я со всем справлюсь. Рука об руку под очередной шквал криков и поздравлений мы поднялись по ступеням, вошли в приветливо распахнутые двери и далее, провожаемые шлейфом из гомонящей толпы, прошли по роскошной галерее, полной картин и мраморных бюстов. Обменявшись взглядами, переступили порог тронного зала. Мое первое появление в императорском дворце оставило в памяти неизгладимый и не самый приятный след. Надеюсь, сегодня все будет по-другому. Главное, не натыкаться взглядом на цесаревичеву рожу. Не успела так подумать, как рожа мелькнула среди лиц приглашенных. Я едва зубами от злости не заскрежетала, поймав его похотливый взгляд и кривую ухмылку на губах. Андрей Игоря тоже заметил, мгновенно напрягся. Я постаралась взять себя в руки. Мягко улыбнувшись, подалась к мужу. — Не обращай внимания. Он тебе никто, никем для тебя и останется. Мгновение, и князь прижал мою руку к губам, посылая по всему телу дрожь волнения, жаркой волной прокатившуюся под кожей. Опасная, Маша, реакция на мимолетное прикосновение. — Я бы очень хотел, чтобы это было так, но он будущий император. Но ты права, внимания на него обращать точно не стоит. По крайней мере, не сегодня. Андрей замолчал и вскинул голову, встречая торжественную процессию, возглавляемую императрицей. Покровительственно улыбаясь, ее величество направлялась к нам. Процессия приближалась, и нам ничего не оставалось, кроме как опуститься в низких реверансах. Ну то есть Андрей, конечно, же поклонился, а мне пришлось в который раз за сегодняшний день сгибать колени и в мнимом почтении склонять голову. — Мы счастливы приветствовать молодую семью, одаренную божественным благословением, — поравнявшись с нами, проговорила правительница, и группа поддержки у нее за спиной дружно закивала, старательно показывая, что они тоже безмерно рады и столько же счастливы. — Пусть будет прямым и длинным ваш жизненный путь, а свет божественной благодати над головами никогда не гаснет, но с годами становится только ярче. Поприветствуем же новобрачных! Мгновение, и тронный зал буквально взорвался от аплодисментов. Придворные, гости продолжали смотреть только на нас, и от их пристальных, липких взглядов внутри меня как будто оголялись все нервные окончания. Я снова поймала взгляд цесаревича, с завидным упрямством нырявший в вырез моего платья. Мысленно чертыхнувшись, отвернулась, борясь с желанием оттопырить на левой руке средний палец. Нельзя, Маша. Контролируй себя. Софья бы ничего такого ему не показала. Хотя надо бы. Налюбезничавшись с ее императорским величеством, через тронную залу мы прошествовали в смежную, где возле длинных, накрытых белоснежными скатертями столов суетилась прислуга. От обилия блюд у меня потекли слюнки и появилось непреодолимое желание заесть все стрессы и волнения калорийными вкусностями. Память Софьи подсказывала, что дворянке, особенно невесте, положено клевать с тарелки и жаловаться на отсутствие аппетита, но жаловаться я не привыкла, а клюва у меня отродясь не водилось. Расположившись за центральным столом, образовывавшим с остальными двумя букву «п», стала терпеливо ждать, когда гости рассядутся и начнется пиршество, а с ним и моя стрессотерапия. Молочные поросята в яблоках так и манили, уже не говоря о перепелах и другой дичи, паштетах, икре и всем том, что я сегодня более чем заслужила. Правители заняли места по правую руку от Воронцова, а по левую от меня расселось все их потомство. Наследник (чтоб он сегодня чем-нибудь отравился), семнадцатилетняя царевна Ирина, шестнадцатилетний Александр и еще две девочки, имен которых из воспоминаний Софьи я так и не сумела выудить. За столом новобрачных место нашлось и для Вяземского, и для княгини Ольги с дочерями. Остальные гости расположились за другими столами. Пир начался. Народ дружно пригубил вина за здоровье молодых и сосредоточился на еде. Спасибо, хоть не кричали «горько» и не требовали от нас… от меня… невозможного. Я вот тоже хотела сосредоточиться, на пиале, полной черной икры, находившейся от меня на расстоянии вытянутой руки, но тут слева раздался ехидный голос наследника: — Я так и не дождался от вас слов благодарности, княгиня. Правду говорят, первый блин комом. Вот это точно про цесаревича. Ком теста. Липкого, назойливого, заплесневелого. — За что же? — ровно проговорила я. Совсем на него не реагировать не могла, а Андрей был занят разговором с его величеством. Не дергать же мужа за рукав, чтобы отвадил от меня эту мр… Мракобеса, в общем. — За все это, — усмехнулся цесаревич. — Из своего кармана за банкет платили? Игорь недобро сощурился: — А ты, смотрю, совсем дерзкой стала. Это замужество на тебя так повлияло? Заметь, без меня свадьбы не было бы. Так бы и сидела в своей деревне в девках. Нашел, чем гордиться. Действительно считает, что должна сказать ему «спасибо»? На этот раз я ничего не ответила, хоть на языке вертелись самые разные слова и более чем крепкие выражения. Проявляя чудеса выдержки, даже не заметила мимоходом, что без него и воздух в зале был бы чище, и икра вкуснее. Если не угомонится, я, как и положено благородной девице, начну жаловаться на отсутствие аппетита. А заодно и на тошноту, и на рвотные позывы. — Так что, моя дорогая Софушка, все, что ни делается, — к лучшему, — продолжало давить на психику венценосное чудовище. — Хотя кое о чем я все-таки жалею. — Он подался ко мне и шепнул на ухо, заставив посильнее сжать в руках столовые приборы и начать рассматривать их как потенциальное оружие. — Что твой муж тогда нас так не вовремя прервал. Но… думаю, нам еще представится возможность познакомиться поближе, княгиня, — заявил он с ухмылкой, порочной и ядовитой, и мой каблук как-то сам собой нашел его туфлю и с удовольствием с ней познакомился. Тесно, близко. Как положено. Цесаревич охнул, я улыбнулась и заметила вполголоса: — Эти каблуки такие острые, а я порой бываю такой неосторожной. — И наступила еще раз, продолжая улыбаться и смотреть невинными глазами на его будущее императорское величество. Игорь продолжал багроветь, и, кажется, нецензурные выражения уже посещали его светлую голову. Это я, если что, про цвет волос, а не про ее содержимое. Боюсь, содержимого там как раз и не было, иначе бы не нарывался так явно и так откровенно нагло. Он, конечно, принц, но и я не служанка, над которой без последствий можно насмехаться. Как-никак у меня теперь в мужьях сильный колдун, и вряд ли Воронцов будет закрывать глаза на хамское поведение наследника по отношению к женщине, которая носит его имя. Сомневаюсь, что Андрей готов делиться своей супругой даже с самим императором, не то, что с его сынком. А впрочем, если и готов, то я не согласна и в случае чего могу чем потяжелее огреть! — Все в порядке? — подавшись ко мне, шепнул Андрей и так зыркнул на цесаревича, что тот предпочел прикинуться шлангом, мол, я тут просто ел и ничегошеньки не делал, и присесть на уши своей сестре Ирине. — Все будет в порядке, когда рядом со мной не будет твоего приятеля. Воронцов мгновенно помрачнел: — Он мне не приятель, Софья, и после всего случившегося уже никогда им не будет. В его голосе я различила нотки досады и невольно ощутила неприятный укол в сердце. Продолжает расстраиваться из-за венчания с пустышкой? Еще бы! Я бы на его место тоже досадовала и злилась. Тут же напомнила себе, что свадьба ненастоящая, вернее, настоящая, но не моя, а лично мне на все это вообще должно быть плевать. Заставила себя улыбнуться и проронила максимально безразлично: — Как скажете, дорогой супруг. Безразличие — вот что я должна к нему испытывать. Взгляд Воронцова после моего ответа не перестал быть мрачным. Схватив бокал, он опрокинул в себя крепкое красное. Я тоже сделала пару глотков и подумала о том, что, возможно, он все-таки напьется и не будет подкатывать ко мне этой ночью. Но, увы и ах, надеялась я зря. После шумного, развеселого застолья, во время которого нам (аллилуйя!) так и не прокричали ни разу «горько» (должно быть, в высших кругах это было не принято или у них просто не существовало такой традиции), гостям было предложено переместиться в тронный зал, дабы полюбоваться первым танцем новобрачных. Выйдя из-за стола, мы рука об руку прошествовали в тронную залу, освещенную множеством огней. Здесь отблески свечей раскрашивали хрусталь люстр, скользили по колоннам и затянутым шелками стенам. Мягко вплетались в вечерние сумерки, проникавшие во дворец сквозь большие, обрамленные лепниной окна. На балкончике с ажурной балюстрадой терпеливо дожидались нашего появления музыканты. Когда мы остановились в центре зала, а гости растеклись по его краю, Андрей поклонился, и я, следуя его примеру, опустилась в реверансе. Зазвучали первые аккорды нежной мелодии. Не сводя с меня взгляда, Воронцов протянул руку и мягко привлек меня к себе. Удар сердца, другой, и мы закружили по залу. Софьино тело вальсировало отменно. Я точно знала, как двигаться, и напряжение, охватившее меня в первые мгновения танца, постепенно отступало. Я расслабилась. Почти. Совсем расслабиться не позволял мужчина рядом, от которого так головокружительно пахло морем и странствиями… Глупую мысль прервал тихий голос Андрея: — Я совершил непростительную ошибку. — На мне женившись? Князь улыбнулся и покачал головой: — За весь день я ни разу не сказал вам, как вы прекрасны, Софья. Ой! Вот не надо мне это шептать. При этом скользить по спине ладонью и гипнотизировать своим колдовским взглядом. Ведь наверняка же не обошлось без магии! Глядя в глаза этого мужчины, прозрачно-голубые, чистые, я чувствовала, что теряю связь с реальностью. На какое-то мгновение даже забыла, что за нами пристально следят десятки приглашенных. Фигуры вокруг размыло хмельной дымкой, затянувшей сознание. С трудом, собрав мозги в кучку, удалось выронить: — Помнится, что-то такое вы говорили мне в храме… — Думаю, лишний раз сделать вам комплимент не преступно. Зато преступно вот так меня обнимать. Так, словно я его… жена. Опустила глаза, закусила губу, не зная, что со всем этим безобразием делать. С его комплиментами и моими эмоциями. Невольно я начинала что-то испытывать к этому мужчине. Мы настолько увлеклись танцем, что даже не сразу уловили момент, когда музыканты перестали играть. Отпускал меня Андрей с явной неохотой, словно хотел продолжить. А я… Мне, если честно, прекращать тоже было неохота, и вот это ощутимо сбивало с боевого настроя. Новая мелодия, разлившаяся по залу, зазвучала более оживленно, и придворные разбились на поры для следующего танца. К Андрею подлетела Наташа и утащила его танцевать, а меня забрал «отец». Я потеряла из виду Воронцова, его захлестнула пестрая толпа, и следующие несколько минут выслушивала восторги Вяземского по поводу свершившейся свадьбы. Он был всем доволен, все ему нравилось, а уж о благословлении Многоликого говорил, как о наивысшей награде, полученной прямо из рук императора. — Кто бы мог подумать, Софушка! — растроганно восклицал псевдоотец. — Кто бы мог подумать! Вы созданы друг для друга — я это сразу понял! Ну-ну… Понял он… Интересно, не в тот ли момент, когда яростно укутывал меня своим мундиром, скрывая от чужих глаз мое полуобнаженное тело? Очень хотелось наступить ему на ногу… Дважды… Получилось трижды, ну так нервничаю я, сильно… Как-никак скоро женщиной становиться, если от мужа не отобьюсь… Несмотря на то, что двери были раскрыты настежь, очень скоро в зале стало душно. Не успела мелодия стихнуть, как я распрощалась с «родителем» и отправилась на поиски дамской комнаты. И тело, и душа требовали уединения. А разум жаждал пообщаться с Четом. Надеюсь, хотя бы он объяснит мне, что произошло в храме и как нам быть дальше. Поблуждав по пустынной анфиладе, но так и не обнаружив даже намека на туалет, решила хотя бы позвать чертяку. Опустившись на кушетку и убедившись, что в комнате, выполненной в бордовых и золотых тонах, я одна, тихонько спросила: — Чет, ты здесь? Тишина. — Че-е-ет… Мгновение, и огонь в камине, до этого терявшийся за слабо тлеющими углями, полыхнул ослепляюще ярко. В пламени мелькнула хитрая лисья морда, а буквально через секунду я почувствовала, как на мое плечо опустилась мягкая лохматая лапа. Знала, что это хранитель, но все равно невольно вздрогнула и обернулась. И тут же на него набросилась: — Где тебя черти целый день носят?! Бросил меня одну! Виньецкий напыжился и фыркнул: — Ты же сказала не появляться, когда поблизости будет Воронцов. Вот я и не появлялся. — И во время обряда тебя не было… В то время как хранитель князя был! Чет заулыбался, а потом сказал мягким покровительственным тоном, словно разговаривал с маленьким ребенком: — Душа моя залетная-перелетная, я же за тебя беспокоился. Вот и не появлялся, чтобы нас не раскрыли. Или ты уже успела передумать шифроваться от Воронцова? Ну тогда я хоть сейчас себя ему явлю. Вот пойду и яв… — Сидеть! Подорвавшийся было Чет был схвачен за шкирку и возвращен на кушетку, обтянутую узорчатым глазетом. — Я тебе «пойду»! — То есть не передумала? — хитро сощурился чертяка. — Не передумала, — кивнула серьезно и добавила: — Лучше объясни, что было в храме. Что это за сердце такое, светлячки и почему на дне чаши я увидела черно-белое семя. Стоило мне это произнести, как аджан мгновенно посерьезнел. Немного помолчал, словно что-то обдумывая, после чего неторопливо начал: — В общем, Машка, как это водится, у меня для тебя две новости: плохая и хорошая. С какой начать изволим? И почему так не бывает, чтобы было две хороших? Зачем сразу плохое… — Давай уже, режь правду-матку, — махнула я рукой, настраиваясь на новые неприятности. Чет хмыкнул, а потом, мазнув огненной кисточкой хвоста по полу, задумчиво проговорил: — Пожалуй, Машка, начну с хорошей… Ты у нас, оказывается, барышня с сюрпризом. И не одним. Огненным даром меня приманила, а вот магии равновесия я в тебе сразу и не учуял. Мой промах. — Равновесия… — пробормотала я и вскинула на хранителя ошеломленный взгляд: — То есть получается, я обладаю даром жизни и смерти? Как царь Дмитрий? Аджан кивнул и заметил с усмешкой: — Редкое нынче явление. Можно сказать, уникальное! Иные колдуны, у которых магия равновесия проявлялась особенно ярко, могли исцелять своим даром даже тяжело больных. А могли и… убить. Сила она, понимаешь ли, может быть использована по-всякому: как во благо, так и во вред. Значит, вот что означало двуцветное семя! Магию равновесия… — Уж не знаю почему, но Многоликий скрыл твои таланты и от мужа, и от знати. Спрятал тебя за завесой священных чар, и это, одуванчик мой белоснежный, и стало сегодня твоим спасением. — В смысле? Хранитель закатил глаза. Мол, дура я, все-все мне надо разъяснять. — Дак это же очевидно, блондинка ты моя неблондинистая! Воронцов на тебя и так облизывается, а узнав, что в женах у него не пустышка, а очень даже одаренная колдунья, ни за что не отпустит. — Можно подумать, я буду спрашивать, отпустит он меня или нет, — буркнула, независимо скрестив на груди руки. Мне домой надо! К родным и близким. В свою привычную, спокойную, независимую жизнь. Без магии, недочертей и озабоченных придурков-принцев. — Не в этом дело, девонька. Вот привяжется он к тебе душой и телом, и тогда твоя душа уже никак не сможет покинуть наш мир. Ы-ы-ы!!! — Разве что, — Чет возвел глаза к потолку, обильно украшенному лепными цветами, — туда, на поклон к Многоликому. Но к нему ты точно торопиться не станешь. — Не стану, — печально согласилась я, думая о том, как бы сделать так, чтобы Воронцов ко мне не привязывался ни душой, ни телом. — В этом, Машка, и заключается плохая новость. Обратная сторона медали, так сказать, — философски закончил аджан. Зевнул, потянулся, флегматично почесал макушку. — А, вот еще что! Тебе тоже к нему привязываться — ни-ни. Если ты, конечно, все еще намерена с нами попрощаться. — Намерена! — ответила я твердо и подскочила на ноги. Походив немного по комнате, под немигающим взглядом лиса, заинтересованно следящего за моими метаниями, приняла решение быть с Воронцовым максимально холодной и сдержанной. Этакой Снежной королевой. Чтобы помнил, что мне этот брак тоже навязали, и держался от меня подальше. — А что же с сердцем? Оно тоже особенное? Растянувшись на освободившейся кушетке, Чет лениво провел в воздухе лапой, оставляя после себя дымный завиток. — Такими стекляшками награждается каждая пара. Не всем, конечно, достаются бриллианты, но… Но камешек из храма новобрачные все уносят. Как-никак священный артефакт новой семьи — Оберег влюбленных. Оберег влюбленных, значит? Окей, с этим разобрались. — А вот божественного благословения удостаиваются немногие, — продолжал вводить меня в курс дела хранитель. — Так что, Машка-потеряшка, хорошая вы с Андрюхой по сути пара. Сложная — не без этого. Но благословленная самим богом. А это дорогого стоит. Кажется, дрянь дело. И почему этот Андрей не родился в моем мире? Я тут же отругала себя за абсурдную мысль и, должно быть, слишком увлеклась этим делом, потому что не сразу заметила, как в комнату вошел Игорь. Окинул меня плотоядным взглядом, не обратив внимания на Чета. Чему-то ухмыльнулся и… прикрыл за собой дверь. Вот ведь… — Ну, привет, Софушка. Вот мы и свиделись снова. Сказать, что я не заволновалась, было бы неправдой. Колючая дрожь протянулась по коже, заставив меня испуганно вздрогнуть. Я замерла, напряженно следя за каждым движением мерзавца. А тот, нагло ухмыляясь, неторопливо ко мне приближался. Делал лениво шаг за шагом… — Что вам здесь нужно?! — Открою секрет, княгиня, я привык получать желаемое и ни в чем себе не отказывать, — хищно усмехнулся выродок. — А сейчас я хочу тебя. Поэтому предлагаю продолжить наше знакомство с того, на чем мы остановились. И нет, музицировать для меня не надо. Перейдем сразу к приятному. Выдав всю эту ахинею, цесаревич уже более уверенно и с опасной решимостью двинулся на меня. Я — за кушетку, нервно оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. Лучше — острого. — Вы не забыли, что я замужем? — ответила резко, стараясь не показывать свое волнение. Наследник ухмыльнулся: — Когда меня это останавливало? У-у, некоронованная зараза! — А теперь, душа моя, осторожно, бочком, бочком, к выходу. Не забывай, паскудник — будущий император, а значит, открыто с ним воевать нельзя, — принялся наставлять меня хранитель. — Но убегать никто не запрещает. Я бы побегала, вот только пышное платье стесняло движения, в то время как цесаревича ничто не стесняло. Да и сам он в принципе не стеснялся к чужой жене подкатывать. — Не боитесь проблем с Андреем? — сделала пару шагов в сторону. — Он мой подданный! — высокомерно заявил цесаревич. — Все стерпит. Идиот безнадежный. Рассчитывает, что и я тоже буду терпеть? Вот уж нет! — Вас случайно в детстве не роняли? С башни какой-нибудь или лестницы, — спросила, не сдержавшись. — Мамки с няньками не доглядели. Что ж, бывает. — Дрянная девчонка! — неожиданно зло, почти с ненавистью прорычал принц. — Сейчас я преподам тебе хороший урок! Выбью из тебя спесь! Он метнулся ко мне, я бросилась к двери, но Игорь оказался быстрее и успел перехватить меня еще до того, как пальцы коснулись заветных створок. — Попалась, сладкая, — прошептал мне в шею, прижимая к себе и к тому, что работало у него вместо головы. Мысли в сознании заметались всполошенными мотыльками. Как быть и что делать? Звать на помощь, чтобы сюда сбежались слуги, придворные? Не вариант. Эта царская скотина потом опять будет заливать в уши каждому, что это не он, а новоиспеченная княгиня зажимала его в темном углу. Поверить-то, может, и не поверят, но согласятся. И окажусь я снова крайней. Воспользоваться силой? Знать бы еще как… Да и это тоже был так себе вариант. Никто не должен знать о моих способностях, тем более этот отмороженный. Раз уж сам Многоликий скрыл мою силу, то и мне светить ею тоже не стоит. Как и раскрывать наличие в комнате Чета. — Не смей вмешиваться, — прошептала одними губами, глядя в расширившиеся глаза аджана. — Ты что-то сказала, моя сладенькая? — прошептал мне в шею его высочество, продолжая с упоением ее слюнявить. Сладенькая? Его заело, что ли? Фу! Как же гадко! — Попросила оставить меня в покое по-хорошему. — Я дернулась, пытаясь высвободиться, но цесаревич отпускать добычу, коей я для него являлась, явно не собирался. — А то что? Пожалуешься мужу? — усмехнулся он и больно куснул меня за плечо. Вот урод! Если он мне платье порвет, я его самолично кастрирую! Впрочем, видимо, и так придется кастрировать. По-хорошему венценосный насильник не понимает! — Машка, а давай я тоже его укушу! — взвыл чертяка, угрожающе шипя и скалясь. Ему все происходящее очень не нравилось. — Не сомневайся! — ответила хренопринцу и покачала головой, зыркнув на хранителя. — Так не терпится овдоветь, Софушка? Ты ведь не глупая девочка, должна понимать, чем закончится для Воронцова дуэль со мной. — Твоими похоронами? Игорь резко развернул меня к себе, и в меня дохнуло царственным перегаром. Несло от него знатно! Интересно, сколько уже выпил? Наверняка пока все танцевали, угощался шампанским. А у меня сейчас от его дыхания случится интоксикация! — Что бы Андрей ни говорил, но я тоже стреляю метко, — расплылся в пьяной улыбке цесаревич. — И даже если твой муженек выживет, отправится на плаху. Не успела не то что ответить, даже вздохнуть — он еще крепче сжал на моих плечах пальцы и впился в меня своими мокрыми губами. И это стало последней каплей… Кусаться я тоже умела и отлично помнила, на что способна Софьина коленка, направленная в правильное место. Он, конечно, будущий император, но я вообще-то нынешняя княгиня! И без всяких магий способна отстоять свою честь и свое доброе имя! В следующую секунду я ощутила соленый привкус крови во рту. Не своей — его высочества. Как бы не отравиться ею только… Коленом попала куда надо, вмиг понизив в цесаревиче градус желания. Чет за спиной издал победоносный клич, выкрикнул: — А теперь, Машка, сматываемся! Пока цесаревич держался за самое сокровенное, что у него имелось, одной рукой, а другой вытирал сочащуюся из губы кровь, я успела подлететь к дверям и рвануть одну из створок на себя. Хотела было выскочить наружу, но… увидев перед собой Андрея, невольно отшатнулась. Окинув меня цепким, внимательным взглядом, Воронцов вошел в комнату. Заметил скорчившегося посреди нее принца, а я заметила, как светлые глаза мужа затягивает льдом. — Что здесь происходит?! Тут же вспомнились пьяные ухмылочки цесаревича и разглагольствования на тему плахи. Если скажу правду, князь это так не оставит. А я уж точно не желала Андрею такого финала! — Софья… Поискала глазами Чета, надеясь, что, может, он подскажет, но аджан исчез, словно его и не было. — Твоя жена… — начал цесаревич, все еще не способный распрямиться. Видно, хорошо я к причинному месту коленкой приложилась. Как бы теперь не остался без потомства. — Спешила на помощь! — перебила венценосного урода и вдохновенно продолжила: — Я тут мимо проходила. Искала уборную… туалетную комнату… В общем, проходила. И услышала, как кто-то стонет. Громко так, жалобно… Заглянула — а тут его императорское высочество за живот хватается. Наверное, что-то не то выпил или скушал на празднике. Смотри, какой весь зеленый. А что кровь… Так это он случайно о пуфик споткнулся и неудачно приложился к каминной полке губой. А она такая о-о-острая-я-я… Вот я и спешила, чтобы позвать на помощь. К лекарю бы его… На том, что Игорь держался не за живот, а за место пониже, постаралась внимание не акцентировать. К сожалению, Андрей понял ситуацию правильно, а не так, как я ее обрисовала. Его лицо, до этого будто спрятанное под каменной маской, исказила гримаса ярости. Сжав руки в кулаки, он двинулся на цесаревича. — Не надо тебе к нему! Ты же не лекарь! — загородила ему дорогу, уперлась в грудь мужа ладонью. В глаза Андрея, если честно, смотреть было страшно. В них было столько ненависти и злости, что сразу стало ясно: Игорь не доживет даже до дуэли. И снова на горизонте замаячила чертова плаха! Не говоря ни слова, Воронцов попытался меня подвинуть и при этом не сводил взгляда с алкоголика-принца. — Андрей! Я не подвинулась. Вцепилась ему в рукав, взмолилась: — Пожалуйста, давай уйдем. Его высочеству нужен лекарь… Хотя лучше бы врач-нарколог. А заодно психиатр и сексопатолог. — А нам надо возвращаться на праздник. Воронцов замер, словно обратившись в камень. И лишь сердце, яростно стучавшее у меня под ладонью, напоминало, что передо мной живой мужчина. Мужчина, от действий которого сейчас зависело наше с ним будущее. Глава восьмая, про брачную ночь и предающее тело Андрей Воронцов С их первой встречи прошла одна короткая неделя, а Андрею казалось, что с тех пор миновала целая вечность. Вечность, разделившая его жизнь на «до» и «после». Еще совсем недавно он был завидным холостяком и мог позволить себе выбирать. Любая придворная красавица почла бы за честь выйти за него замуж. Наделенная даром, родовитая, знатная. И пусть Вяземская в знатности не уступала девицам на выданье, да только осознание, что магии в ней нет ни капли, ранило не хуже кинжала в сердце. И забыть об этом не получалось, мать с сестрами не давали: семья словно траур по нему устроила, а может, и по всему их роду. Его лишили выбора, равно как и возможности свыкнуться с мыслью, что его женой станет пустышка. Все произошло слишком быстро. Увидев Софью, ведомую к алтарю самим императором, Воронцова охватила странная, гремучая смесь из чувств. Он одновременно и восхитился своей будущей женой, и испытал злость. Княжна была очаровательна. Настолько, что не получалось отвести от нее взгляда. Он так и не понял, на кого больше злился: на его величество ли — за то, что сделал его козлом отпущения, на Софью — за то, что была преступно прекрасна, или же на себя. Ему надлежит скорбеть о гибели древнего рода, а он вместо этого только и думает о том, как сорвет с ее губ первый поцелуй. Идиот! Дальше — хуже. Во время обряда девчонка вела себя более чем странно. То ли специально не вышла первой к жрецу, обозначая свое согласие, то ли действительно растерялась. А ему ничего не оставалось, как выступить вперед, разрушая возникшую тишину. Всем известно, что невеста должна говорить первой, тем самым подтверждая, что отдается во власть будущего мужа, обещает быть покорной и послушной его воле. Это сродни магическому, нерушимому договору. Теперь же по всему выходило, что они с княжной равны… И чем это обернется для него, пока неизвестно. На такой шаг соглашались немногие, обычно искренне друг в друга влюбленные. Например, как его мать с отцом… А напитавшая собор магия? Странное поведение, которые он не то, что объяснить — осмыслить не может! Зачем было скрывать княжну от постороннего взгляда? Зачем было от него прятать? Еще и благословение Многоликого… Как будто божественная насмешка. Андрей допускал, что его союз с пустышкой мог быть выгоден императору. Не только чтобы искупить грешок сына, но и ослабить сильную колдовскую ветвь, слишком близкую к правящей. Но что за игру затеял всевышний? Неужто решил забрать обратно силу, некогда дарованную своим творениям? Из храма Андрей выходил задумчивым и угрюмым и в то же время, сам того не желая, наслаждался прикосновениями маленькой теплой ладошки к своей руке. Софья казалась завороженной таинством обряда и вместе с тем напряженной, напуганной. Князь не мог понять, боялась ли она своей дерзости в храме, ведь фактически вынудила его признать их брак равным, или ее пугала предстоящая брачная ночь. Все же невинная девица, в чем он дважды имел возможность убедиться. Первый, когда отбил ее от домогательств бывшего друга, второй, когда ему принесли заключение от императорского лекаря. А третий, стало быть, будет сегодня… Кто б ответил ему, почему от мысли о брачной ночи его бросает в жар, а голова становится хмельной, словно не один бокал успел осушить. И идти рука об руку с прекрасной молодой женой было приятно. Неприятным оказалось другое — липкие взгляды цесаревича, которыми на протяжении всего вечера тот награждал новобрачную. Андрей не знал, чего ему хотелось больше: заставить наследника ослепнуть или же просто хорошенько ему врезать. Наверное, и того, и другого. А Игоря, казалось, забавляли и его злость, и ревность. Он словно бы намеренно пытался довести бывшего друга до опрометчивого решения. По традиции после первого танца новобрачные танцевали со своими близкими. Софью увел Вяземский, а к Андрею подлетела Наташа. Мать не любила танцевать. Он и вспомнить не мог, когда в последний раз видел ее вальсирующей. Наверное, еще до гибели отца. — Кого это ты все высматриваешь? — спросила у князя сестра, заметив, что тот или вообще ей не отвечает, или говорит невпопад короткие фразы. — Никак по молодой супруге соскучился? — Наташа весело хихикнула и кивнула куда-то в сторону, тряхнув каштановыми локонами. — Так вон же она! Танцует с его сиятельством! Андрей чувствовал непонятную тревогу, точившую сердце, и, даже отыскав Софью взглядом, все равно не успокоился. В танце она была изящна и грациозна и держать ее за талию было еще приятнее, чем вести за руку. Пока кружил ее по залу, думал о том, как приспустит с нежных плеч сорочку и начнет покрывать пышную девичью грудь пылкими поцелуями… — Андрей! — Наташа надула губы. — Ну полноте! Еще намечтаешься о своей прекрасной жене. А сейчас я, твоя сестра, жажду твоего внимания! — Я в вашем полном распоряжении, сударыня, — шутливо отозвался князь и заметил, как его пятнадцатилетняя сестрица украдкой бросила на царевича Александра быстрый взгляд и тут же, зардевшись, поспешила отвернуться. Никто из правящей семьи не принимал участия в придворном веселье. Император с императрицей величественно восседали на троне, а рядом на стульях разместились их наследники. Все, кроме цесаревича. Андрей снова почувствовал, как в сердце закрадывается беспокойство. Закончив вальсировать с Наташей, собирался уже отыскать новобрачную, но тут его перехватила Аня. Не желая ни в чем уступать младшей сестре, затребовала с ним танец. В последнее время отношения у них были напряженные, поэтому Андрей уступил уговорам, протянул сестре ветвь мира. Анна злилась на Софью из-за того, что той досталась столь выгодная партия, в то время как ей не приходилось мечтать не то, что о князе — даже о каком-нибудь графе. Злилась и не переставала ругать Вяземскую, задевать, унижать. Благо Софья всего этого не слышала. Зато слышал он. Андрей уже устал одергивать сестру и надеялся, что в конце концов ей наскучит эта травля и она наконец смирится с этим браком. Раз уж он принял решение смириться. — Хмуришься? — танцуя с ним, заметила Аня и хмыкнула: — Я бы тоже на твоем месте хмурилась. Это мог быть такой чудесный день, если бы невеста была другая, не такая наглая! Подумать только, вынудила тебя пойти на равный брак! — Тебе не надоело? — мрачно бросил Андрей. — Думал, после благословления в храме ты взглянешь на нее по-другому. Анна ядовито усмехнулась: — Должно быть, Многоликий на нас за что-то прогневан, отсюда и благословение. Еще и брак равный — матушка непременно сляжет! Какой позор! Полноправной хозяйкой нашего дома теперь станет ушлая девица даже без искры! Многоликий точно карает наш род, раз допустил, чтобы в него вошла никчемная пус… — Довольно! — Андрей резко остановился, хоть музыканты продолжали играть, и Анна, не ожидав, что танец вдруг внезапно прервется, запуталась в юбках и неуклюже покачнулась. — Если не успокоишься, в Московию больше не вернешься. Будешь сидеть в поместье, пока не превратишься в старую деву! Даже слезы в глазах сестры не смогли притушить полыхнувшее в душе пламя злости. Никто не смеет оскорблять его супругу. Никто! Даже его семья! Андрей оставил Анну посреди зала, а сам отправился на поиски жены. Праздник раздражал. Раздражали мелькающие то тут то там улыбчивые лица и бесконечные слова поздравления. Ему хотелось, чтобы все это как можно скорее закончилось. Чтобы его, их, наконец оставили в покое. Дали спокойно поговорить, дали им обоим свыкнуться с новой жизнью и понять, как быть дальше. Их брак нельзя расторгнуть, не после благословления Многоликого. Теперь они связаны навсегда. Как говорится, до смертного одра. К чести князя, ему даже в голову не пришло, что можно избавиться от жены столь низким способом. Его тревога за княжну нарастала, он пытался найти взглядом девушку, но среди весёлой толпы гостей ее не было. В тронном зале Софьи не оказалось, и Андрей бросился ее искать. Даже вырвавшись из душного зала, чувствовал, что воздуха не хватает. Мысли, тревожные и мрачные, раздирали разум, а гулкие шаги, эхом разлетавшиеся по бесконечно длинной галерее, звучали в унисон с ударами его сердца. Быстрыми и резкими. — Ну где же ты… Он толкал дверь за дверью, не обращая внимания, что за некоторыми, в полумраке комнат и залов, прятались целующиеся парочки. На одной из любительниц уединяться было светлое платье, и на какой-то миг Воронцову почудилось, будто в объятиях молодого офицера изнемогала от страсти его Софья. Приглушенный свет и распаленное воображение сыграли с ним злую шутку. Оказалось, что нет, не Софья. Только это и спасло военному жизнь. Еще несколько залов, раздражающая вереница дверей, за которыми не было той, что сейчас владела его сознанием, и вот он толкает очередную створку, уже ни на что особо не надеясь, и видит… раскрасневшуюся, взволнованную Софью. Взгляд, брошенный ей за плечо, остановился на цесаревиче, и в то самое мгновение Андрей почувствовал, как по венам растекается пробужденная яростью сила. Всего-то и нужно отдать мысленный приказ, и тогда уже магия, воздушной петлей овившись вокруг негодяя, швырнет его о стену. После удара такой мощи его императорское высочество нескоро поднимется и не останется без переломов. А может, лучше просто подойти к ублюдку, схватить за шкирку и врезать, как собирался? За то, что посмел преследовать его жену! Нелепые объяснения девушки Андрей пропустил мимо ушей. Шагнул к цесаревичу, но дорогу ему преградила Софья. — Не надо тебе к нему! Ты же не лекарь! Скорее, он сейчас попробует себя в роли гробовщика. — Андрей! Испуганный крик резанул по сознанию, немного отрезвляя, но недостаточно, чтобы перестать перебирать в уме самые жестокие пытки и наказания. Набросить ему на шею веревку из воздуха? Или заставить захлебнуться водой, заполнившей легкие? — Пожалуйста, давай уйдем. Его высочеству нужен лекарь… А нам пора возвращаться на праздник. Софья коснулась его плеча, и мужчина вздрогнул. Перевел на нее взгляд, заглянул в изумрудные, полные мольбы глаза и почувствовал, как чернота, затянувшая разум, начинает истаивать. — Не стоит он того, — одними губами прошептала жена. — Ни твоей злости, ни твоей ненависти. Вообще ничего. Потому что он — ничто. Приникнув к его плечу, нашла его руку, переплела с ним пальцы, и тепло этого робкого, несмелого прикосновения окончательно его отрезвило. — Ты права, — ответил мужчина, бросая на Игоря безразличный взгляд. — Он не стоит того, чтобы из-за него умирать. Развернувшись, направился к выходу, увлекая за собой Софью. — Зря ты так, Андрей. Очень зря… — послышалось за спиной шипение цесаревича. — Мы еще продолжим. Он ничего не ответил и даже не обернулся. Боялся, что тогда уже точно не сдержится, и они действительно продолжат. Вместо этого стремительно вышел и, ускоряя шаг, повел жену к лестнице. — Больше не смей так исчезать! — отчеканил, глядя прямо перед собой. — Но… — Не смей! — резко повторил мужчина, злясь не на Софью, а на себя и императорского выродка. С трудом совладал с эмоциями и уже сдержаннее продолжил: — Мы уезжаем. — Но праздник ведь еще не закончился! — Для нас закончился. Продолжим дома. Почувствовал, как дрогнула ее рука в его руке, но не сбавил шага, уводя свою молодую супругу прочь из дворца. Подальше от императорского стервятника. Маша Семенова Сложившаяся ситуация меня одновременно и радовала, и огорчала. Радовало, что князь оказался мужчиной здравомыслящим, сумел себя сдержать и никому не навалял. Ну то есть Игорю не навалял. Мне-то, по сути, не за что… А вот огорчало другое — то, с какой прытью новоиспеченный супруг потащил меня из дворца домой. — А как же свадебный торт? И это ж я еще букет не бросала… Правда, букета у меня и не было, но, уверена, во дворце нашелся бы какой-нибудь веник. Метила бы прицельно в Анну, чтобы скорее замуж убралась. — Закажу завтра торт специально для тебя из лучшей кондитерской Московии. А может, я с завтрашнего дня на диету собиралась. Это он не берет во внимание? Чуть ли не волоком Воронцов протащил меня по дворцу до парадного входа. Прислуга и редкие придворные, покинувшие тронный зал, чтобы проветриться, провожали нас расширившимися от удивления глазами, а потом принимались шептаться. Все с вами ясно. Не пройдет и часа, как все в Пламенном будут говорить, что молодым уж было невтерпеж, вот они и сбежали по-английски. Или скорее по-бритски. И снова сплетни, слухи, обсуждение нашей с Софьей личной жизни. — А проститься с батюшкой? — предприняла я еще одну попытку оттянуть столь знаменательное событие, как брачная консуммация. — Их величеств поблагодарить за торжество и… Воронцов так на меня зыркнул, что окончание фразы пришлось затолкать в себя обратно. Оказавшись за стенами Пламенного дворца, мы сразу окунулись в сумеречный, звездный вечер. Прохладный ветерок пробегал по оголенным плечам, трепал выбившиеся из прически пряди, но был не в силах справиться с румянцем, обдававшим щеки невидимым жаром. Андрей кликнул слугу и приказал подать новобрачным карету. — Да поживее! Это его «поживее» заставило еще больше занервничать. И это еще мягко сказано… Паника накрыла с головой! И ведь Чет ничем не поможет, не покажется рядом с князем, чтобы тот его не унюхал! Или как он там магию чувствует… Мамочка, как спать-то с мужем не хочется! Не прошло и пары минут, как экипаж подъехал к ступеням парадной лестницы, и Воронцов, не теряя времени, распахнул дверцу. — Прошу! — протянул мне руку, предлагая помочь забраться. Покосившись на него отнюдь не дружелюбным взглядом, я стала запихивать в экипаж себя и свой наряд. Его сиятельство запихнулся следом, и карета сразу же сорвалась с места. — Он тебе не причинил боль? — не успели мы миновать ворота, требовательно спросил Андрей и стал внимательно меня оглядывать. Лицо, шею, плечи. Декольте тоже наградил парой-тройкой взглядов. Долгих, задумчивых, от которых жар со щек медленно перетек на грудь и заструился дальше, к низу живота. Главное, чтобы я сегодня не потекла. — Он мне — нет, — ответила, стараясь сдержать эмоции и чувства. И жар внизу живота. — А ты ему? — удивленно дернул бровями муж. — По-твоему, он просто так на полу корчился? Из любви к паркету? Чуть слышно выругавшись, князь сощурился и резко поинтересовался: — Софья, что ты с ним сделала? — Все от себя зависящее, чтобы его высочество хотя бы на время стал недееспособным мужчиной. Несколько секунд он смотрел на меня, не мигая, а потом откинулся на спинку сиденья и устало прикрыл глаза. — Главное, чтобы не попытался тебе отомстить… — А он может? Знаю, глупый вопрос. Ответ был очевиден. Просто я нервничала и старалась как могла отвлечь себя от мыслей о грядущем «продолжении банкета». Меня Воронцов оставил без десерта, но сам оставаться без сладкого был явно не намерен. — Может, но я не позволю. Больше он к тебе даже не приблизится и уж точно не прикоснется. — Спасибо, — ответила тихо, а потом поерзала на сиденье, не зная, куда деть взгляд, смущение и всю себя. Дорога до городского особняка Воронцовых оказалась до обидного короткой, заняла не больше получаса. За это время я успела так себя накрутить, что, когда его сиятельство, выйдя из экипажа, подал мне руку, несколько секунд раздумывала, стоит ли вкладывать в нее свои пальцы. Казалось, от малейшего прикосновения меня ударит током. Или закружится голова, или… Или я тоже захочу десерта, хоть и нищенка, и Чет мне категорически не советовали. Видя мою нерешительность, Андрей улыбнулся: — Можем, конечно, и здесь остаться, но дома будет удобнее. — Удобнее? — Отдыхать. Интересно, что конкретно он подразумевает под этим «отдыхать»? Больше медлить было нельзя. Вздохнув, осторожно коснулась его руки, поймала взгляд светлых глаз и почувствовала, как волнение достигает наивысшей отметки. А ведь мы еще даже не разделись. Продолжая смотреть мне в глаза, Воронцов, словно издеваясь, коснулся моей руки губами, а потом хрипло, волнующе так прошептал: — Слуги о тебе позаботятся. Оставлю тебя ненадолго. Лучше бы, конечно, надолго. Служанки уже успели выскочить на крыльцо и, повинуясь кивку князя, бросились к нам. Поклонились низко, пожелали барину с барыней счастья, после чего повели меня в дом, а из холла по лестнице на второй этаж. — Ванна будет готова буквально через несколько минут, барыня, — сказала одна, дородная и румяная. — Мы вас так скоро не ждали, — прошептала другая, пряча смущенную улыбку и опуская взгляд. А третья, обладательница толстой русой косы, перекинутой через плечо, обнадежила: — Но княжеская спальня уже готова. Все уже готово. И это было очень плохо. Проведя меня по длинному, ярко освещенному коридору, дружное трио распахнуло передо мной двери в уютную гостиную, из которой мы сразу прошли в спальню. Супружескую. На это непрозрачно намекали размеры кровати. — Мы вас оставим ненадолго. — Вернемся через несколько минут. — Все быстро подготовим, барыня. Не переживайте. Знали бы они, из-за чего я переживала… Когда за девушками закрылись двери, я глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться, и услышала из камина бодрое и веселое: — Ну что, Машка, каков план? Как мужа будем от брачного ложа отваживать? Не бросил! Не оставил одну, даже имея все шансы оказаться пойманным! Я кинулась к зажженному камину. — Чертяка, родненький, вылазь! Расцелую! Чет тут же переместился на кровать, деловито стряхнув с себя крупинки сажи, а потом лениво поинтересовался, выдыхая облачко дыма: — Никак успела соскучиться? — Ты мне нужен! — Подскочила к нему, с надеждой заглянула в маленькие хитрые глазки и взмолилась: — Помоги придумать, как отвадить от постели мужа! — Спалить? — сходу предположил аджан, на всякий случай уточнив: — Не мужа, само собой, а кровать. Так сказать, уничтожить для него поле деятельности. Нет постели — нет секс… проблемы. Какое-то уж больно радикальное решение моей секспроблемы. — Другие варианты? Хранитель сосредоточенно почесал подбородок и, дернув хвостом, выдал: — Скажи, что голова разболелась. — Банально! — Живот скрутило? — Про живот сегодня уже было. — Я тяжело вздохнула и рухнула на кровать рядом с Виньецким. — Нет, надо как-то аккуратно отмазаться. Чтобы Андрея не обидеть и самой не попасться. На крючок его обаяния. — Ну вот допустим, — Чет перевернулся набок, подложив под голову лапу, — сегодня ты отмажешься. А что дальше, душа моя? Каждую ночь номер с больной головой или животом не пройдет. — А дальше что-нибудь придумаю! Сбросив туфли, я нервно подхватилась и зашагала из стороны в сторону. Мягкий ворс ковра щекотал босые ступни, пламя камина приятно согревало, наполняя просторную, уютную спальню мягким светом и золотыми бликами. Они скользили по изящной резной мебели, вились вокруг колонн балдахина, стелились по шелковым подушкам и валикам, которые служанки еще не успели убрать с кровати. Но ведь скоро придут и уберут… — Вот как я сделаю! Поняв, что от Чета толкового совета ждать бесполезно, решила, что пора брать ситуацию в свои руки. — Я ведь Софья Вяземская… — Уже Воронцова, — поправила меня беззаботно улыбающаяся лисья морда. — Неважно! Важно другое: всем известно, что Софья слаба здоровьем и очень впечатлительна. Скажу Андрею, что я еще не отошла от попытки изнасилования… точнее, уже двух попыток, и что мне нужно время свыкнуться с мыслью о близости с мужчиной. Да, так и сделаю. А еще… В дверь громко постучали, а спустя несколько секунд на пороге спальни возникли все те же служанки. — Ваше сиятельство, ванна готова. Все трое согнули колени и склонили головы. — Млада с Ладой вас проводят, а я пока займусь опочивальней, — добавила обладательница русой косы. — А тебя как зовут? — Варя, ваше сиятельство. — Девушка застенчиво улыбнулась и, не поднимая взгляда, засеменила к кровати. Чет уже успел испариться, правда крупицы сажи на покрывале остались. Не знаю, что подумала об этом Варя, меня больше беспокоила грядущая встреча с мужем. Словно в трансе я прошла за служанками обратно по коридору до дверей с резными наличниками и ручками, отлитыми в виде бронзовых завитушек. Одна из служанок, не то Млада, не то Лада, распахнула створки и пригласила меня в ванную, такую же уютную, как и покои князя. Окна здесь были надежно закрыты тяжелыми шторами, а пламени свечей хватало, чтобы рассмотреть баночки и скляночки, аккуратно расставленные на мраморных полках. Заметила зеркало в вычурной золотой раме, туалетный столик с приставленным к нему пуфом, изящную кушетку у окна и маленький кофейный столик… В центре комнаты, на толстом ковре, красовалась ванна на золоченых ножках. В нее-то мне и было предложено погрузиться после того, как служанки помогли снять подвенечное платье и несколько слоев юбок. — Вода не очень горячая? — заботливо поинтересовалась чернобровая и сероглазая. Лада, кажется. — Хорошая. Я немного стеснялась незнакомых девиц, а потому прикрывала себя руками. К Беляне уже привыкла, а с этими девушками мне еще предстояло подружиться. — Скажите, где находятся покои вдовствующей княгини и ее дочерей? Надеюсь, что подальше от наших княжеских. Служанка с пышным бюстом и ярким румянцем на щеках с готовностью ответила: — В другом крыле, ваше сиятельство. В этом крыле только покои князя и ваши. — То есть, получается, у князя есть своя отдельная спальня? Я даже успела обрадоваться. Правда, следующие слова Лады спустили меня с небес на земле: — Есть, но он велел ее сегодня не готовить. Плохо! Андрей, судя по всему, был намерен соблюсти до конца все брачные традиции и не факт, что согласится ждать. Пусть даже и скажу, что не готова. Я ведь не готова? Совершенно точно не готова! Даже горячая ванна не смогла помочь мне расслабиться. Наоборот, с каждой минутой волнение только усиливалось, тугим комом оседая где-то в районе груди. На ватных ногах я вышла из ванны, позволила завернуть себя в большое махровое полотенце, а после надела тонкую, полупрозрачную сорочку и посмотрела на себя в зеркало. К внешности Софьи я уже более-менее привыкла, но сейчас ее лицо казалось совсем незнакомым. Бледная без малейшего румянца кожа, большие, блестящие от волнения глаза, искусанные в нервном ожидании губы… Может, Андрей увидит, что я сегодня не в форме, и уберется в свою комнату? — Пора, ваше сиятельство, — проговорила Лада и накинула мне на плечи тяжелый парчовый пеньюар. Он надежно скрыл Софьины прелести, и я тихонько выдохнула. — Мы проведем вас. Кивнув, побрела за служанками, больше всего опасаясь, что вот сейчас войду в спальню и застану в ней князя. Избавить меня от пеньюара и сорочки — плевое дело. А дальше… — А вот и наша новобрачная! — послышался властный женский голос. Я запнулась на пороге, обозревая странную картину: княгиня Ольга, Наташа и Аня стояли возле разложенной кровати со свечами в руках. И… как это понимать? — Давно не виделись… — пробормотала я, гадая, а им-то что здесь понадобилось. Свечку собрались над нами держать? Только этого не хватало! В спальне повисло напряженное молчание. Странная компания продолжала пялиться на меня, я — на них. И при этом нервно рылась в Софьиных воспоминаниях, пытаясь понять, что вообще происходит и как мне себя с ними вести. Где-то на задворках сознания что-то мелькнуло и тут же растаяло, стоило княгине, подхватив юбки, шагнуть ко мне. — Не стой в дверях, Софья. Теперь это твои покои. Покои княгини Воронцовой. — И за что нам все это… — пробормотала Анна тихо, но с таким расчетом, чтобы я все равно услышала. — Аналогично, — ответила ей в тон и тоже так, словно разговаривала сама с собой. Ее сиятельство нахмурилась, но быстро взяла себя в руки и продолжила почти ласково: — По традиции нам надлежит принять тебя в семью и вместе с тобой испросить благословения у Многоликого, чтобы брачная ночь привнесла в наш род новую жизнь. — Хотите, чтобы мы все вместе помолились? Представила себя на коленях в компании трех этих леди и пришла к выводу, что это самая странная ночь в моей жизни. — Такова традиция, — склонила голову княгиня, всем своим видом показывая, что она не хочет, но надо. — Подойди. Ольга кивнула служанкам, и те поспешили выйти. Прикрыли за собой двери, оставляя меня один на один с новоиспеченными родственницами. — Возьми свечу в руки и поблагодари Многоликого за оказанную тебе честь и милость. Наташа протянула мне свечку в маленьком глиняном подсвечнике. Ободряюще улыбнулась, а я нахмурилась. Сложно благодарить за то, чего я не желала и что уж точно не считаю ни честью для себя, не милостью. — Ну же, давай, — поторопила меня княгиня, заметив, что я не рвусь озвучивать благодарственную молитву. Я тряхнула головой и посильнее сжала в руке подсвечник. — Мне не совсем ясна эта традиция. Если вам надо принять меня в семью — пожалуйста, принимайте. А уж за что благодарить Многоликого, я сама решу. Андрей, я так понимаю, говорить «спасибо» за оказанные ему честь и милость не собирается? — Да какая же честь и милость?! — тут же взвилась Анна, словно только того и ждала. — Ты же пустышка! Пус-тыш-ка! Наш позор и погибель! А еще нос задираешь и ведешь себя так, словно своим появлением облагодетельствовала нас всех! Как же в тот момент у меня зачесались руки что-нибудь ей поджечь! Например, нарядную прическу и лучше — нижние юбки! Ох и поплясала бы она у меня! Картинка, пронесшаяся перед глазами, была настолько яркой и реальной, что я даже почувствовала жар на ладонях и покалывания на кончиках пальцев от огненных искр. Но и жар, и искры вдруг погасил холодный мужской голос: — Вам не следовало так рано возвращаться, матушка. Веселились бы на празднике. Андрей стоял в дверях, только не в тех, через которые я вошла. Неприметная на первый взгляд створка полностью сливалась с шелковыми обоями. Видимо, этот проход и соединял его и мои покои. — Я приехала, чтобы соблюсти традиции, — подбоченилась княгиня. — Не знал, что у нас в семье принято оскорблять новобрачную. — Андрей прожег сестру таким взглядом, что даже удивительно, как у нее и прическа, и нижние юбки не задымились. Анна побледнела и потупилась. — Вам лучше уйти, — хмуро добавил он. — Но как же традиции? — заикнулась было Ольга. — Традиции подождут. — Ты так внезапно срываешься, уезжаешь из дворца, даже не поблагодарив императора. А теперь… — Вам пора. Несколько секунд мать и сын буравили друг друга взглядами, а потом ее сиятельство в сердцах задула свечу и едва не прорычала: — С этим браком все не ладно! Шурша юбками, направилась к выходу, а за ней засеменили бледная язва Анна и скорбно вздыхающая Наташа. Громкий хлопок — мы остались одни. Все произошло так неожиданно, что я даже не успела осознать, что теперь в этой комнате только он и я. Окончательно сбитая с толку Маша и не сводящий с меня глаз князь. Ох уж эти глаза… Не говоря ни слова, муж прошел в комнату, после чего скользнул по мне взглядом, от которого температура воздуха под пеньюаром повысилась на несколько градусов. — Слышала, у вас есть своя спальня и своя кровать… — Мы снова на «вы»? — изогнул брови Воронцов, подходя ко мне вплотную. Он что, вот так сразу… сходу… А как же время на предпостельное общение? Теплые мужские пальцы прошлись по моей щеке, задержавшись на подбородке. Я шумно сглотнула и пожалела, что свечное трио так быстро исчезло. — Можем, конечно, и на «ты»… но… Я хотела с тобой поговорить. — Я слушаю. Слушает он… И при этом пропускает сквозь пальцы мои волосы. Внимательно смотрит мне на губы, словно вот сейчас поцелует, а я даже не знаю, как быть в такой ситуации: позволить или оттолкнуть. Позволять точно не надо, но… Но, кажется, все идет не по плану. — Последняя неделя выдалась очень нервной. Полной волнений и стрессов. После поползновений его высочества… я что-то совсем не чувствую… себя готовой. Ну, в общем, ты понял. Замерла, продолжая смотреть ему в глаза. Ловила в них свое отражение и чувствовала, как сердце в груди стучит все быстрее, и мир кружится от все усиливающегося волнения и предвкушения. Хоть предвкушать в моем случае вообще преступление. — Хочешь, чтобы я перестал тебя касаться? — прошептал князь, склоняясь к моим губам, при этом скользя ладонью по моей талии, мягко к себе привлекая. Пьяня хриплым шепотом, словно завораживая. — Мне перестать? Теплое дыхание смешалось с моим, кружа голову и путая мысли. — Я… Не дожидаясь более внятного ответа, он мягко прижался к моим губам и поцеловал. Пару часов назад то же самое со мной пытался проделать и цесаревич, но тот поцелуй вызвал во мне приступ ярости и желание хорошенько ему врезать. А сейчас… А сейчас я сама того не желая чувствовала, как мурашки, а может, огненные искры рассыпаются по коже и меня все глубже затягивает в этот чувственный омут. Никогда меня еще так не целовали. Осторожно и вместе с тем с упрямым напором. Раскрывая мои губы, выпивая дыхание, распаляя малейшим касанием. Господи, что со мной происходит… С трудом удалось ухватиться за неясную мысль, пульсирующую где-то на краю сознания: что мне нельзя, ни в коем случае нельзя поддаваться его чарам. — Я не готова… — выдохнула и тут же закусила губу, силясь сдержать тихий стон удовольствия, когда его пальцы нашли мою грудь. Лучше бы не находили, но… — Тогда ничего не будет. — Приспустив тяжелый рукав пеньюара, а с ним и кружевную бретель сорочки, муж покрывал поцелуями мое плечо, противореча собственному заявлению. — А это тогда что? — Что именно? — Хриплый шепот пощекотал мочку уха, требовательные губы снова нашли мои и, пока я тщетно боролась с желанием послать все к черту, парчовый пеньюар незаметно соскользнул на пол. — Все это, — упрекнула его, зачем-то (сама не знаю зачем) хватаясь за его рубашку. — Все эти твои ласки… Мгновение, и рубашка тоже полетела на пол. С моей подачи. — Неприятные? — В глазах колдуна плясали искорки веселья. — Совершенно! — Тогда мне стоит еще потренироваться, — заявил Воронцов, привлекая меня к себе, кожа к коже, отчего мне снова показалось, будто в меня бьет током. Тихий голос мужа скользнул по губам: — Не хочу, чтобы ты меня боялась, Софья. Хочу, чтобы желала так же сильно, как я желаю тебя. То, что меня сильно желают, я ощущала уже без всяких признаний. И сама боролась с искушением коснуться его груди, провести ладонями по сильным, рельефным плечам, потянуться к его губам. — Я не боюсь. Просто… — Хочешь, чтобы я ушел? Ужасный вопрос! И выбор тоже не легче! Я смотрела ему в глаза и понимала, что просто не в состоянии сказать «да». Не знаю, что это: какие-то чары или полное отсутствие у меня силы воли, но вместо того, чтобы прогнать Андрея, я прошептала: — Можешь потренироваться еще немножечко. И мы вернулись к прерванному занятию. Целовались, не желая прекращать это безобразие, пока не оказались на кровати. Я на белоснежных простынях, сверху надо мной — князь. Не теряя времени, он продолжил исследовать губами все самое интересное на моем теле, а я не знала, то ли мне ругаться (на себя!), то ли как-то бороться со все срывающимися с губ стонами, то ли расслабиться и просто получать удовольствие. И я… выбрала третье. Прикрыла глаза, отдаваясь во власть коварных губ, сильных рук и тут… — Ваше сиятельство! — Дверь задрожала под натиском кулака, судя по силе удара, принадлежащего какому-нибудь великану. — Ваше сиятельство! Дело срочное! Неотложное! Пару секунд я не могла понять, что происходит, и Андрей, кажется, тоже. Он навис надо мной на вытянутых руках, прожигая дверь таким взглядом, словно подобно Супермену умел стрелять лазерами. Выдохнул, сквозь зубы выругался… Прикрыл на пару мгновений глаза, то ли считая до пяти, то ли продолжая материться, а потом пошел открывать. Распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель, и рыкнул на слугу — высокого краснощекого парня в подпоясанной кушаком рубахе: — Что тебе надо?! Слуга рухнул ему в ноги и сбивчиво заговорил: — Барин! Не извольте гневаться! Император… кличет вас! Дело срочное! Прислал за вами целое войско! Войско? Какого… Обиделся, что мы со свадьбы сбежали? Несколько секунд Андрей не произносил ни слова, потом бросил: — Сейчас спущусь. Выставив слугу за дверь, громко ее захлопнул. Соскользнув с кровати, я подобрала пеньюар и быстро в него завернулась. Пальцы дрожали, не слушались, из-за чего никак не получилось справиться с завязками. Просто его запахнула и подошла к мужу. — Что могло случиться? Это из-за того, что произошло между мной и Игорем? Я вся внутренне похолодела. Господи, только не это! Андрей ведь его даже пальцем не коснулся! Только я… коленкой. Но вызывают-то не меня. — Все будет хорошо. — Воронцов ободряюще улыбнулся и прижался на миг к моим губам. — Так всегда говорят перед тем, как происходит что-то очень плохое, — пробормотала я и почувствовала, как по плечам пробегают волны дрожи. — Я туда и обратно. Обещаю. — Андрей быстро надел рубашку. Надеюсь, мне не придется становиться женой декабриста. На мгновение сжав мою руку, он отпустил ее и вышел. А я осталась стоять посреди спальни, продолжая ощущать тепло его пальцев в своей ладони и вызванную тревогой ноющую боль, снова и снова пронзающую сердце. Глава девятая, про стрессовое утро, пиранью и щуку Андрей Воронцов В свои покои он прошел словно под гипнозом. Всего каких-то несколько минут назад он не думал ни о чем, кроме девушки, так пылко отвечавшей на его поцелуи, и вот сейчас… Не сдержавшись, Андрей схватил с каминной полки первый попавшийся предмет, бронзовый подсвечник, и швырнул им в стену. К счастью, свеча не горела, иначе бы шелковая ткань тут же занялась пламенем. Потушить труда не составило бы. Достаточно было призвать на помощь родную стихию… Но справиться с огнем, бушевавшим в сердце, он был не в силах. Выродок! Дрянное царское отродье! За последние дни его сиятельство узнал наследника с совершенно другой стороны. Он и раньше не питал на его счет иллюзий, но только сейчас понял, что на самом деле представляет из себя Игорь. Мстительный, злопамятный, завистливый… Сложно будет служить такому верой и правдой. И еще сложнее будет защитить от него Софью, но он для этого сделает все возможное. И невозможное. Спускаясь к офицерам, Андрей продолжал в мыслях проклинать цесаревича. Только маячившей у подножия лестницы бледной, взволнованной матери удалось ненадолго отвлечь его от кровожадных мыслей и притушить злость в сердце. — Андрюшенька, что случилось? Там офицеры его величества… — прошептала побелевшими губами княгиня и прижала к груди дрожащие руки. — Не знаю, но выясню, — коротко ответил Андрей. Не теряя времени пересек холл, чтобы выйти к приехавшим за ним военным. Ольга тенью последовала за сыном. — Неужели мы чем-то прогневили императора? Упаси Многоликий! Он был нами доволен, и даже твое внезапное исчезновение его не задело. Я лично в этом убедилась и… — Матушка, — Андрей обернулся, мягко коснулся ее плеч и на мгновение прижался к сухому лбу губами, — я все решу. Императору не за что на нас обижаться. Я принял навязанную мне девушку, соединил с ней свою судьбу. — Но тогда почему за тобой послали? Да еще и сегодня! — Я все узнаю, — повторил князь и вышел к солдатам, предчувствуя самое худшее: Игорь сумел повлиять на государя и сейчас его арестуют. Ночь, до этого звездная и ясная, такая колдовская, пьянящая, теперь виделась ему непроглядно черной и мрачной. Военные тут же, не успел он спуститься, отдали честь, приветствуя старшего по званию, а потом один из унтер-офицеров приблизился к князю. — Ваше высокородие, по приказу его императорского величества мы должны срочно сопроводить вас в Пламенный дворец к государю! — По какому вопросу? — сухо поинтересовался князь, особо не надеясь получить от офицера объяснения, но тот, как оказалось, был готов их дать. — В поморских селениях Новохолмогорья [1] неспокойно. В водах Северского [2] моря пропадают корабли… — О последних донесениях мне хорошо известно, — не в силах заглушить раздражение, проговорил Андрей. — Говорите по существу: что произошло? Унтер-офицер кивнул и продолжил скороговоркой: 1 Новохолмогорье — Архангельск 2 Северское море — Белое море — Около часа назад в Пламенный приехал гонец с донесением: купеческий корабль с сокровищами и подарками для принцессы Ганноверской исчез, а селяне утверждают, что в глубинах морских пробудились чудовища. Андрей беззвучно выругался. Вымысел или все же правда? В древности Северское море называли Заливом змей. Люди верили, что в его водах обитают страшные чудища, веками державшие в ужасе прибрежные селения и не подпускавшие к северским берегам чужаков, но многие века все было спокойно. Никаких нападений, никаких чудовищ. Только тонувшие в последнее время купеческие корабли вызывали беспокойство. Новохолмогорье было стратегически важным для Российской Империи. Этот город-порт являлся символом заграничной торговли и еще при Дмитрии Справедливом подарил жизнь ряду промыслов: вожжевому, грузчицкому, бочарному и извозному. Издревле к русским берегам шли корабли, нагруженные восточными шелками, пряностями и жемчугами, дорогой посудой и крепкими винами. Новохолмогорье они покидали с трюмами, полными всего того, что давала щедрая русская земля: хлебов и льна, пеньки и известных всему миру ценных мехов, в Европе называемых не иначе, как «русское золото». — Говорят, это происки хаоситов, — с явным волнением в голосе добавил офицер, а потом закончил, прищелкнув шпорами: — Более мне ничего неизвестно, ваше высокородие! — Поехали! — сказал Андрей и забрался в экипаж. Хаоситы… Будь они прокляты! Мерзкое отродье, которое никак не получалось вырвать с корнем. Сколько бед они принесли людям! И сколько еще пострадает от их происков и жажды поживы. Неверные, почитающие только смерть и не желающие подчиняться законам Многоликого… Отрицающие саму суть жизни, умеющие управлять мёртвыми… Их вина, что матушка стала вдовой преждевременно, а он с сёстрами наполовину сиротами. Князь и сам никогда не забудет первую с ними битву, когда от вида тварей, призванных хаоситами, кружилась голова, а сердце сжималось от страха. Андрей не был трусом, но тогда испытал почти священный ужас. Монстры не щадили, пожирали своих жертв еще живыми… Казалось, от них нет и не будет спасения. Конечно, это было не так. Любое пришествие монстров можно прекратить, убив призывателя — вырвав его гнилое сердце. И если офицер прав, и у берегов Новохолмогорья объявились хаоситы, отправляться туда нужно немедленно. Это то, что ни в коем случае нельзя откладывать. Даже если ты новоиспечённый муж и вырвали тебя из ласковых объятий молодой и неискушенной жены. Вот только разум никак не желал соглашаться с чувствами. Пока карета мчалась по спящим улицам столицы, Андрей возвращался мыслями к Софье, хоть и пытался заставить себя сосредоточиться на полученных от офицера сведениях. Но стоило прикрыть глаза, как в воображении тут же появлялась она: нежная, смущенная, немного напуганная… И в то же время преступно прекрасная, яркая, чувственная. Обжигающая… Девушка-пламя. Князь тихо усмехнулся и подумал, что Софье пошла бы огненная стихия. Они с ней были похожи. Его жена, словно искра разгоралась в пламя. Бушующее пламя до небес… Даже во дворце, минуя гулкие, пустынные залы, он продолжал вспоминать о мгновеньях, проведенных с ней наедине. Воистину сладкие мгновения, за которые сейчас он готов был убить. Точнее за то, что его их лишили. Андрей словно наяву чувствовал хмельную сладость губ Софьи и нежность шелковистой кожи у себя под пальцами. Только переступив порог кабинета государя, усилием воли заставил себя собраться. — Проходите, князь, — кивнул ему император. Рядом с ним стоял цесаревич, а по левую сторону от императорского кресла пристроился генерал-адмирал. При виде Игоря Андрей почувствовал, как пальцы сами собой сжимаются в кулаки и изнутри поднимается темная волна гнева. Желание врезать наследнику было все таким же сильным, едва укротимым. — Сожалею, что пришлось прервать ваше единение с молодой супругой, князь, — проговорил Федор, откидываясь на высокую спинку кресла, — но того требуют досадные обстоятельства. — Его величество, не сдержавшись, поморщился. — Сегодняшний вечер был омрачен сразу двумя скверными известиями. Об одном из них, думаю, вам уже сообщили. Что же касается другого… — Император взглянул на старшего сына, по лицу которого привычно блуждала ядовитая ухмылка. — Нашим заморским друзьям стало известно о трагедиях в Северском море. Принцесса Бритии отказывается осчастливить нас своим появлением, если ей не будет обеспечено должное сопровождение. Император еще не договорил, а Андрей уже понял, куда его отряжают. Непонятно было другое: почему это не могло подождать до завтра? Впрочем, ответ на этот вопрос отыскался быстро. Стоило вглядеться в породистое и такое порочное лицо цесаревича, как стало ясно: без его вмешательства тут не обошлось. Игорь, словно обиженный капризный ребенок, лично приложил усилия, чтобы отдалить князя от молодой супруги. — Если кто и сумеет доставить ее целой и невредимой, так только вы, князь, — польстил Воронцову генерал-адмирал, мужчина грузный и важный, привыкший выпячивать не только грудь, но и обтянутое темно-синим мундиром пивное брюхо. — Вы сильный стихийник, бесстрашный солдат. Уверен, таких, как вы, в Бритии не сыскать! — Благодарю, ваше высокопревосходительство, — вежливо отозвался князь. — Отправляйся немедля, Андрей, — поддакнул цесаревич с усмешкой. — Я хочу, чтобы моя ненаглядная невеста как можно скорее прибыла в Московию. Воронцов нахмурился. Еще совсем недавно Игорь приходил в бешенство от одной лишь мысли о скорой свадьбе с принцессой Бритии. Что изменилось? Внезапно влюбился? Сомнительно. — В Новохолмогорье вас будут ждать корабли и люди, князь, — сказал император, продолжая хмуриться и бросать мрачные взгляды на лежащее перед ним послание. — Этот брак очень важен для нас. Но еще важнее для Империи торговые отношения с нашими заморскими друзьями. Если слух о чудовищах разлетится по миру… Император не договорил, но в этом не было необходимости. И так было очевидно, каковы окажутся последствия для Российской Империи. И кажется, Андрей понял, почему именно ему выпало разбираться с монстрами Северского моря: его хранитель стихий был самым настоящим чудовищем, морским змием, способным перемещаться не только по воде, но и по воздуху. В нем, как и в самом князе, были сплетены сразу две стихии: воды и воздуха. — Будет исполнено, ваше величество. — Андрей поклонился и, получив в ответ удовлетворенный кивок от государя, покинул кабинет. Он спешил домой, чтобы предупредить мать, отдать последние распоряжения. Пока его не будет в России, лучше, если Софья уедет в земли Воронцовых, подальше от Московии. Подальше от цесаревича. Там, за толстыми стенами родового имения, она будет под защитой и в безопасности. Все лучше, чем оставлять ее здесь, когда рядом, так близко, кружит стервятник. — Куда это ты так рванул? Прощаться с ненаглядной? — Игорь нагнал его, схватил за руку и чуть слышно обронил: — Нет времени, Воронцов. Тебе велено уезжать немедленно. — Что я и намерен сделать, — холодно отозвался князь. Цесаревич ухмыльнулся, бросил по сторонам взгляд и вкрадчиво сказал: — Тебе, друг, желаю скорейшего возвращения. Но если вдруг моя невестушка «случайно» окажется за бортом корабля, от меня тебе будет большая, сердечная благодарность. Тогда твоя женушка станет для меня неприкосновенна. Как тебе такая сделка? Несколько секунд Андрей смотрел наследнику в глаза, пытаясь понять, как столько времени мог терпеть рядом с собой этого человека. Так и не поняв, отступил и бросил: — Она и так для тебя неприкосновенна. А принцессу я доставлю в Московию в полном здравии. Только жаль ее, конечно. Не заслужила она такого наказания. Не дожидаясь ответа, князь развернулся и зашагал прочь по полутемной галерее. Маша Семенова Когда за Андреем закрылись двери, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Стало вдруг так страшно, словно это за мной явились, чтобы утащить Чет знает куда. — Че-е-ет! — взвыла я, бросаясь к камину. Но аджан появился в другом конце спальни. Уселся на туалетный столик, закинув лапу на лапу. — И что нам теперь делать?! — Радоваться, что не случилось непоправимого? — неуверенно предположил чертяка. Но мне было не до радостей. — Ты подглядывал?! — Контролировал, — поправил он меня, а потом покачал своей рогатой башкой. — Эх, Машка, Машка… — Что? — Влюбчивая ты у меня. Подвластная желаньям плоти… У меня руки зачесались швырнуть в него чем-нибудь, например, подсвечником или хотя бы подушкой. Не успела так подумать, как снаружи неожиданно громыхнуло, словно что-то увесистое врезалось в стену. — Твой ненаглядный досадует, что консуммация не состоялась, — кивнул на затянутую узорчатыми обоями дверь чертяка. А я… Я вроде бы и радовалась, что все так внезапно прервалось, и в то же время где-то глубоко в душе сожалела. Не хотела, но оно как-то само… сожалелось. — А что, если они его того… арестуют? Или еще хуже… — Прижала к лицу руки, представляя самое страшное. История помнила немало трагедией, когда из-за капризов, прихотей, зависти сильных мира сего (вернее, того, но, думаю, что и этого тоже) знатных людей лишали титулов, земель, а то и жизни. Титулы и земли меня не волновали, а вот хоронить Воронцова я точно была не готова. И не собиралась! Чет не отвечал, и это заставляло нервничать еще больше. — Что ты на меня так смотришь?! — Прикидываю, пойдет ли тебе черный. Тут уж я не выдержала и швырнула в него подушкой. Маленькой такой, стеганой, с золотистыми кисточками. Чет ее поймал и, растянув рот в улыбке, отчего обнажились его маленькие, но, судя по виду, очень острые зубки, примирительно сказал: — Ладно, не психуй, душа моя. Я сейчас смотаюсь в Пламенный и все узнаю. Где, что и почему. А потом тебе расскажу. — Давай, — кивнула благодарно и добавила: — Только, пожалуйста, не задерживайся! Возвращайся как можно скорее! Стоило хранителю исчезнуть, как я бросилась к окнам, но они, как назло, выходили не на подъездную дорогу, а во внутренний дворик. Уютный, с цветущим садом, резными скамейками и маленьким фонтаном. В любое другое время я бы полюбовалась красивыми видами, а сейчас только мазнула по пейзажу взглядом и на цыпочках поспешила к двери. Сил не было просто сидеть и ждать возвращение аджана. Осторожно приоткрыв створки и миновав полутемную гостиную, вышла в коридор. До лестницы добежала, почти не дыша. Собиралась спуститься, услышав голос княгини, но тут следом раздался другой голос — князя, и меня словно парализовало: — Матушка, я все решу. Императору не за что на нас обижаться. Я принял навязанную мне девушку, соединил с ней свою судьбу. Навязанную мне девушку… Сердце неприятно кольнуло. Один раз, другой… Принял он. Вдруг стало так обидно, что даже глаза запекло от слез. Это что же получается, всего каких-то несколько минут назад он через силу меня целовал? Воле императора покорно следовал, словно ведомая на привязи овечка, чтобы тот не гневался и не обижался. Баран он! А я тоже хороша! Знала, прекрасно понимала, что сто лет ему не нужна, а стоило Воронцову раз меня поцеловать, как все, потекла. Овца! Я так и не спустилась вниз. Попятилась во тьму коридора, а потом, развернувшись, побежала обратно в спальню, вытирая дурацкие слезы и напоминая себе об обстоятельствах нашего знакомства. Меня действительно ему навязали . Я для него что камень на шее. Да и он для меня тоже. Лишняя преграда на пути к счастью — возвращению домой. И наверное, мне стоит поблагодарить императора или, может, его сынка-урода за то, что нас так своевременно прервали. Теперь хоть мозги на место встали. Чет вернулся спустя где-то час. Спать я не ложилась. Сидела на мягком ковре возле камина и, обхватив руками колени, наблюдала за игрой пламени, танцующего за кованым узором решетки. Я всегда любила смотреть на огонь. Он успокаивал, возвращал в сердце мир. Бывало, не могла оторвать взгляда от лепестка пламени над свечой. А праздник Ивана Купала был одним из моих любимых. Никогда не боялась прыгать через костер. Словно знала, что огонь не обожжет и не обидит. А вот слова мужчины, за которого вышла замуж, еще как смогли и обжечь, и обидеть. — Машка, я вернулся! — возвестил Чет на удивление радостно. Вынырнул из огня, слегка меня напугав. Стряхнул с себя золотые искры и, перемахнув через решетку, пристроился рядом. — У меня для тебя две новости, и обе хорошие! — Траур отменяется? — мрачно усмехнулась я. — Что это с тобой? — удивленно вскинулся чертяка. — Ничего, — махнула рукой. — Рассказывай. — Отряжают нашего Андрюшеньку с важной и почетной миссией в Бритию. За невестой цесаревича. — А сама она не доедет? — Скорее, не доплывет, — хмыкнул аджан. — Брития требует от Империи военного сопровождения. В водах русских сейчас неспокойно, живность кровожадная завелась, вот и страхуются как могут. — Что за кровожадная живность? Чет передернул плечами: — Не то кем-то пробужденная, не то откуда-то приплывшая… Главное, другое: ты теперь, моя птичка, сможешь не о муже думать, а наконец начнешь учиться. Я кивнула, а потом, не сдержавшись, спросила, встревоженная словами о подводных хищниках. — То есть это опасная миссия? И почему… такая внезапная? — Цесаревич постарался. Убедил отца, что за принцессой надо отправляться вот прямо сейчас. Андрюха домой мчится, чтобы по-быстрому проститься, а потом покатит в Новохолмогорье. Я нервно вскинулась: — Сюда мчится? — Насколько мне известно, другого дома и другой жены у него нет. — Я… — задумалась на миг, а потом решительно поднялась. — Я спать! Это был ужасно сложный день, и я страшно устала. — Да что произошло-то?! — Аджан аж подпрыгнул на месте, так его распирало от любопытства. — Просто устала. — Забравшись под одеяло, я задула свечи и прикрыла глаза. — Спокойной ночи, Чет. — Спокойной, Машка, — после короткой паузы ответил хранитель. — Ладно, не хочешь признаваться — не надо. Пойду-ка я… Пока князь не вернулся. Чет исчез, растаяв в полумраке. Я тяжело вздохнула и попыталась посчитать барашков, но сон не шел, и когда за дверью раздались тихие шаги, повернулась набок, притворившись спящей. Чуть слышно скрипнула створка, приоткрываясь. Закусила губу, стараясь лишний раз даже не дышать, и считала секунды, пока он стоял в дверях. В спальню Андрей так и не вошел. Спустя какое-то время створки тихо сомкнулись, а вскоре за дверью стихли его шаги. Утром меня разбудили служанки. Сначала дружное трио робко стучало, потом с минуту или две шепталось под дверью, а после, посовещавшись, приняло решение явиться пред моими заплаканными очами. Плакать я не собиралась — вот правда! Но несмотря на все внутренние установки, проревела полночи. Вспоминала о доме, о своих любимых родителях, о дедуле с бабулей и снова, словно заколдованная, возвращалась мыслями к Воронцову. Его слова продолжали эхом звучать в голове, а перед глазами, стоило их прикрыть, появлялось красивое лицо князя, искаженное пренебрежительной гримасой. Наверное, он только так на меня и смотрит, с презрением, когда я его не вижу. А что в храме и во дворце вел себя как заботливый муж и джентльмен… Так то была игра на публику. Мы ведь царские угодники, блин. Подхалимы! — Я разве разрешала входить? — Сев на постели, смерила служанок мрачным взглядом. Они, конечно, ни в чем не виноваты, но в таком поганом настроение я едва ли смогу вести себя как ангел. А если вспомнить, кто меня окружает… — Просим прощения, барыня, — кланяясь, пробормотала Варя. — Княгиня Ольга велела разбудить вас и помочь собраться в дорогу. Никакого покоя, личного пространства и частной территории. — Мы куда-то уезжаем? — Домой в Причерноморье отправляемся, — улыбнулась Лада. Домой в Причерноморье… Это в Крым, что ли? — Зачем? — Я сбросила одеяло и поднялась. — Таково распоряжение князя, барыня. Несмотря на плохое настроение, сил во мне было море. Это в первые дни я почти все время чувствовала себя умирающим лебедем, но зарядка и прогулки на свежем воздухе хорошо влияли на эту прелестную оболочку. — Перед тем как начнем собираться, мне нужно время для… чтения молитвы. Вряд ли они знакомы со словом «зарядка». — Ваше сиятельство, княгиня Ольга просила поторопиться… — несмело начала Млада. Но я ее остановила. — Возвращайтесь через пятнадцать минут. Я не хочу гневить Многоликого отлыниваем от утренней молитвы и вам не советую. Так и передайте княгине. Служанки послушно кивнули. — И, пожалуйста, впредь не входите без разрешения. В ответ они завздыхали. Видимо, приказ был вытащить меня оперативно из спальни. Но я не марионетка Воронцовых, и меня нельзя дергать за ниточки. Чем раньше они это поймут, тем скорее в этом доме наступит хорошая погода. — И да! В Кры… Причерноморье мне нужна будет моя служанка. Беляна. Я бы хотела, чтобы за ней кого-нибудь отправили, пока я буду молиться и собираться. Может, эти девушки и хорошие, но они преданы Ольге. Они ее глаза и уши, а мне нужен хоть кто-нибудь, кто будет играть в моей команде. Одного Чета будет маловато. С Беляной мы отлично ладим. Она честная, открытая, милая. Конечно, есть огромная вероятность, что Беляна подвяжется дятлом, то есть будет моему «батюшке» стучать, все ж она ему в первую очередь служит. Но это не страшно. Не думаю, Вяземский догадается дать ей какой-нибудь артефакт для получения информации. Если такие здесь вообще имеются… Скорее письма накажет слать, да только сомневаюсь, что девушка умеет писать и читать. А словесно передавать… Кому? Знакомые в Крыму у нее вряд ли имеются, а то, что будет уже по возвращении в столицу… Сомневаюсь, что несвежие новости князю чем-то помогут, плюс я рассчитываю полностью перетянуть служанку на свою сторону. Надежные люди мне пригодятся. Поэтому я без нее никуда. К тому же жалко оставлять девочку на растерзание Татьяне. — Все передадим, барыня. Одна за другой служанки вышли из спальни, и я, перетянув на пол одеяло, приступила к зарядке. Пока делала растяжку, скакала и прыгала, общалась с Четом. Аджан появился сразу после ухода служанок. Уселся на подоконник и теперь сосредоточенно ковырялся у себя под когтями. — Ты знаешь, я даже рада, что уеду отсюда, — поделилась с хранителем своими чувствами. — Куда угодно, лишь бы подальше от цесаревича. А уж в Крым… В конце весны там всегда очень красиво. Да и в любое другое время тоже. — Ох, Машка, ты, конечно, птичка моя гибкая, можешь радоваться — никто тебе не запрещает, — снисходительно проговорил Виньецкий, продолжая что-то старательно выковыривать из-под самого большого когтя. Фу, невоспитанный! — Но расслабляться точно не надо. Или думаешь, эта царская рожа при желании не сумеет до тебя там добраться? Скользнув на одеяло, сложилась пополам, стараясь коснуться лбом коленей. Почти получилось! Софьино тело было полностью мне послушным, и порой даже начинало казаться, что оно обрадовалось новой хозяйке. Возможно, глупость, но с каждым днем я чувствовала, как сил в этой хрупкой на вид оболочке становится все больше. — Ты прав, при желании все он сможет. — Я тяжело вздохнула. — Поэтому надо как можно скорее брать быка за рога — начинать учиться. Не только ради возвращения домой, но и чтобы быть в состоянии себя защитить. Когда начнем? — Как прибудем в поместье Воронцовых, так сразу и возьмемся за покорение магических вершин, — заверил меня лисочерт. Задрав ноги для выполнения «ножниц», я спросила: — И сколько будем ехать? Это ж если в карете, то доползем не раньше, чем через неделю, а может, и того дольше будем тащиться. Целую неделю в одной карете с Анной — то еще будет испытание для моей нервной системы. — К обеду будем в Ростове, а уже завтра в Ялите. — Приблизившись, Чет ударил меня по коленке, чтобы выпрямила. Не халтурила и выполняла упражнение как надо. Видимо, уже начал входить в роль учителя. — Так быстро?! — А ты хотела, чтобы было долго? На дорогах нынче небезопасно. Опять же Игорек плешивый может активизироваться. А порталами и быстро, и надежно. Моргнуть не успеешь, как окажешься в Ростове. Красивый город! Порталами? Сказочный мир продолжал удивлять своими чудесами. Когда в дверь снова постучали, я заканчивала последнее упражнение. — Входите! — Мы все передали, барыня, — заискивающе улыбнулась Варя. — Можно теперь начать вас собирать? — Теперь можно и начать. Варя тут же просияла и пригласила меня пройти в ванную. Лада ринулась к кровати, а Млада — к платяному шкафу. Чет остался на подоконнике заниматься своим маникюром, но служанки его не замечали. Умывшись и хорошенько надраив с помощью зубного порошка зубы, я вернулась в спальню. Надела нижнее белье, из тончайшей ткани панталоны и сорочку, корсет, который попросила зашнуровать не слишком туго, а вернее, совсем не туго. После чего устроилась в кресле за туалетным столиком. — Как княгиня восприняла мои просьбы? — спросила у Вари, приступившей к моей прическе. — За Беляной кого-нибудь отправила? Кашлянув, служанка опустила взгляд. — Варя-я-а-а… — Я мрачно сощурилась, уже догадываясь, что мой приказ не исполнили. — Княгиня Ольга просила передать, что слуг в поместье достаточно и в новых нет нужды. А еще, что нет времени и… Я едва не зарычала. — Барыня, не гневайтесь, не гоните! — Варя бухнулась на колени, а за ней последовали остальные. — Многоликим заклинаю, мы о вас хорошо позаботимся! — Встаньте, — велела им и сама поднялась. Плевать, что прическа не окончена. Кажется первый бой будет даже раньше, чем я предполагала. — Отведите меня к княгине. Ну свекровь! Ну щучка вяленая! Не на ту напала! Под мрачное сопение служанок я шла по коридору и пыталась успокоиться. Мое недовольство собой (а как прикажете быть собой довольной, когда я в руках Андрея растеклась как подтопленное масло на бутерброде вместо того, чтобы быть тверже сухарика?) и злость на княгиню могли сослужить мне плохую службу. Умом-то я хорошо понимала, что права и свободы нужно отстаивать не скандалом, а аргументами и твердостью. Только эмоции бурлили, как зелье в котелке ведьмы, и от обиды на слова князя, и от несправедливого и совершенно неуважительного отношения его семьи. Меня тут явно за мебель посчитали, ненужную, но дорогую как память о дарителе, иными словами — батюшке-императоре. Да и от той лучше со временем избавиться, отправив на чердак, а если и доставать, то только по великим праздникам. К тому моменту, как мы остановились у дверей, что тут же передо мной услужливо распахнули, я все же задавила кровожадные порывы, подышала как следует, заставляя сердце биться ровнее, и… поняла, что моя выдержка полетела в бездну. Я предполагала, что служанки приведут меня в покои княгини Ольги, которая спешно собирается домой. Спешно, потому что меня она торопила, как командир новобранца в армии. Но я никак не ожидала увидеть просторную столовую и расчудесное семейство за завтраком. За окончанием завтрака… Мать Андрея сидела во главе длинного стола, Анна по правую от нее руку, а Наташа почему-то чуть в отдалении слева. И по всему выходило, что меня сегодня вовсе кормить не собирались. Только одеть, обуть, причесать… И пинком под зад отправить в телепорт. Прелесть какая! Для них мое внезапное появление явно стало сюрпризом. И если Наташа мне робко улыбнулась, то княгиня Ольга едва уловимо поморщилась, Анна, хмыкнув, и вовсе отвернулась. Но на последнюю мне было начхать. — Что вы себе позволяете? — быстро «оправилась» от удивления мать Андрея, даже не приветствовав меня как полагается. — Являться в несобранном виде — неприлично! Неужели вас ничему не обучали в доме отца? — И вам доброе утро, матушка. Дорогая свекровь поперхнулась воздухом и даже слегка побагровела. — И вам дорогие сестры тоже… доброе. Нет уж, безобразного скандала я не закачу, но и мой метод вам вряд ли понравится! Не дав им вставить и слова, язвительно продолжила: — А мне казалось, что неприлично — это оставить свою невестку голодной перед длительным путешествием. На ум приходили совсем иные слова, но я сдержалась. То, как пошла пятнами Анна и на мгновение смутилась княгиня, сказало мне куда больше! — Мы торопимся, — не удержалась средняя сестрица Андрея. — Меньше спать надо было! — Анна! — одернула ее мать семейства. Вряд ли потому, что девушка гадость сказала. Просто нечего выдавать аргументы для укрощения строптивой невестки раньше времени. План этих интриганок был прост до безобразия. Легко же указать дурочке на ее место, когда о ней вроде как проявляли заботу? Служанки разбудить пытались? Пытались. И не один раз, судя по их словам. А то, что я вовремя не встала, да еще капризничала — мои заскоки и капризы. Так что не успела вовремя встать — езжай голодной. В назидание и в качестве дрессировки. Вообще я сплю чутко, и, если бы они битый час стучали в дверь, Чет совершенно точно встревожился бы и разбудил меня. Что-то мне подсказывает, что моя побудка была в один заход: робкий стук, шушуканье за дверью и наглое вторжение. — Если бы вы отправили служанок разбудить меня раньше, то мы бы сейчас не пикировались словами и взглядами. — Я била наугад, но попала в яблочко. Анна дернулась, выдавая себя с головой. — Думаю, Андрею будет интересно узнать, какой заботой окружила семья его молодую жену. — Да кому ты здесь нужна?! Ему? Вот уж не думаю! — Точка кипения малолетней стервы достигла нависшей отметки. — Пустышка, навязанная девица без силы! И то, что ваш брак равный… Ась? — Анна! — княгиня Ольга не кричала, но от ее тона даже мне сжаться захотелось. Не сжалась — задумалась. Что означает равный брак? Мне хватило ума не спросить вслух. Но думать-то мне никто не запрещает… Если брак равный, значит, я во всем равна мужу? То есть это не мне перед его семьей прогибаться надо, а им передо мной? Спасибо тебе, Аннушка, за полезную информацию! Прям камень с души сняла! — Я рада, что вы вспомнили о моем новом статусе, — между тем сообщила Воронцовым и прошла к столу, бегло осмотрев все, что на нем было. — Анне десерт не подавать, — отдала приказ молчаливым слугам, застывшим истуканом, а шокированной девице пояснила: — От обильного количества сладкого случаются вспышки гнева, которые мы изволили только что наблюдать. Это вредно для здоровья, дорогая сестра. Пока Андрюши нет, я должна позаботиться о вас. А подтекстом: раз ваша маман этого сделать не в состоянии. Не в состоянии вбить в завистливую голову элементарные правила вежливости и понятия о приличиях. И снова слугам: — Мне, пожалуйста, принесите приборы и положите их во главе стола. — Дак ты смеешь?! — зашипела Анна, но, вздрогнув, тут же умолкла. Эгей, а матушка под столом, видимо, пнула дочурку. Реагировать на выпад этой раскрасавицы я не стала. Зачем? Сейчас меня интересовала не она. Я смотрела княгине прямо в глаза. Если начнет скандалить — проиграет. Слуги дернулись, но замерли, что, естественно, не осталось мной незамеченным. — Матушка, мне приятно знать, что вы печетесь о моем образовании, но смею вас заверить, мой батюшка не жалел денег на учебу единственной наследницы. У меня было все только самое лучшее, и учителя тоже были лучшие из лучших, — сказала я с милой улыбкой. — Но если вы настаиваете, полагаю, мы можем вспомнить правила этикета вместе. Уверена, нам всем такие упражнения пойдут на пользу… Княгиня дурой не была и намек на собственную оплошность поняла. — Мне повторить приказ? Может, я тихо говорю, и меня не слышно? — обратилась я к слугам. — Никак нет, барыня, — отреагировал самый старший из прислуги, так и не дождавшись реакции Ольги. — Мигом все исполним! — Прекрасно! И прикажите послать экипаж в поместье Вяземских за моей служанкой Беляной. Приборы свекрови и опустевшую тарелку споро убрали со стола, а бокал переставили по левую руку от меня. При этом вид у слуг был сожалеющий. Ну-ну… Пауза затягивалась. Лицо Анны наливалось, как спелое яблоко: сначала порозовело, потом пошло безобразными красными пятнами. Сама же свекровь смотрела, прищурившись, но молчала. То ли была слишком удивлена моему напору, то ли пыталась сообразить, к чему бы придраться, но никак не могла зацепиться в моих словах хотя бы за что-то. И эта заминка лишь подтвердила мои догадки касаемо равного брака. Не мне суждено быть на вторых ролях. Совсем не мне… Наконец собравшись с мыслями, княгиня приоткрыла рот, однако произнести ничего не успела. Помощь пришла, откуда я ее совсем не ждала. — А я говорила, маменька, что пока братишки нет, место князя за столом надлежит занимать его жене. Брак равный, самим Многоликим одобренный и благословленный, — бесхитростно и с улыбкой, лишенной лукавства, искренней, сказала Наташа. Смутившись под злыми взглядами родных, горестно вздохнула и добавила: — И мне десерт не подавайте. У меня тоже, похоже, эти самые вспышки… Я едва подавила смешок, готовый сорваться с губ. А не так проста младшая сестренка Андрея, не так проста… Но и мне не враг, и это главное! — Мы закончили, — холодно бросила княгиня и царственно поднялась. За ней из-за стола поспешно подскочила Анна. Наташа же тяжко вздохнула. Она еще не доела и явно все же хотела десерта. — А вам, милая дочь, должны были передать, что слуг в поместье достаточно, по приезду в Ялиту вы можете выбрать любую из служанок для личных нужд. — Непременно выберу, — заверила княгиню и, улыбнувшись, сказала: — После представления меня, как хозяйки. Я не собираюсь отказываться от своих обязанностей и непременно стану для мужа поддержкой. И очень рассчитываю на вашу помощь, матушка. Ваши знания и опыт пригодятся мне при управлении поместьем в отсутствии Андрея. Перекосило Ольгу знатно. Я даже распереживалась, как бы она так и не осталась в таком перекошенном состоянии. Вон никак не может перестать кривить губы и щурится так, словно вот прямо сейчас готова атаковать. Нет, ну а чего она ждала? Что я забьюсь в угол и буду тихо-смирно ждать возвращения Воронцова? Увольте! Мне здесь жить, не знаю как долго, но все же! — Если ваши намерения искренние, то вы должны понимать, что мы торопимся, и поездка за вашей служанкой — напрасная трата времени! — Уверена, Андрей бы не только понял, но и одобрил мое желание видеть подле себя расторопную и исполнительную служанку. Уж Беляна непременно разбудила бы меня вовремя. Ответом меня не удостоили, обратились к младшей сестре Андрея: — Наташа, идем! Таким голосом впору собак тренировать: сидеть! лежать! фас! — Она еще не закончила, — не удержавшись, вмешалась я. — К тому же, мне бы хотелось послушать о Черноморье. Никогда там не бывала. И буду только рада компании Наташи, тем более нам все равно придется подождать прибытия моей служанки. Почему бы не сделать это за чашечкой чая с десертом? Может быть, Ольга нашла бы достойный аргумент, к примеру, смена одежды, но не сложилось. Наташа поспешно заверила, что с удовольствием поболтает со мной за завтраком. Только сейчас я заметила, что все трое были в домашних платьях! Одна я была готова к дороге, за исключением прически, но все же! А ведь мне не сразу в глаза бросилось. Софьины воспоминания подсказали, что в таких нарядах в дорогу не отправляются, да и вообще носа из дому не показывают. Какая все-таки… щука эта княгиня! Как есть щука! — Прошу не задерживаться, — вынужденно сказала свекровь и привела ровно тот аргумент, о котором я думала: — Наташе еще нужно будет сменить платье на дорожное. Мне очень хотелось съязвить по этому поводу, но я все же заставила себя сдержаться, лишь с улыбкой отметила: — Вам, матушка, с Анной тоже не помешает. — Устроилась во главе стола, и слуги тут же засуетились, неся завтрак для меня и десерт для Наташи. Молодцы! От меня-то приказа не давать Наталье сладкое не поступало. — Приятного аппетита, — все же вспомнила о том, что такое этикет, княгиня и плавно удалилась вместе со взбешенной Анной, не дожидаясь моего «благодарю». Не успела я перевести дух после битвы с двумя акулами (вернее, пираньей и щукой), как была огорошена вопросом Наташи: — Софья, а вам уже передали письмо от брата? — Девушка смотрела на меня серьезными, не по годам мудрыми глазами. — Если нет, вам непременно следует его попросить. Мне, конечно, влетит за то, что вам рассказала, но… Это ведь неправильно! И брат разгневается по возращении… Ее сиятельство явно нарывается на продолжение банкета, а точнее — военных действий. Глава десятая, в которой я знакомлюсь со своими новыми владениями, а Андрей — с другой женщиной Немалых усилий мне потребовалось, чтобы остаться невозмутимой. Хотелось тут же вскочить и броситься догонять княгиню, а там уже… Порыв вот прямо сейчас разобраться с вредной свекровью я в себе, конечно, подавила. Даже не порыв… так, кровожадную мысль… Ну же, Машка, ты ведь образцовый соцработник! Разве этому тебя учили? А уж практика-то какая шикарная была! По выработке терпения и налаживании отношений. Так что нет, никаких безумств! Сидеть, улыбаться и мило отвечать сестре Андрея. Градус уверенности в том, что Наталья на моей стороне, немного понизился. Она, конечно, юна и в таком возрасте сам бог велел бунтовать против родни, но у меня появилось впечатление, будто девочка специально нас стравить хочет. То ли от скуки, то ли вообще проверяет. Письмо это… Нет, Маша, не смей мечтательно закрывать глаза и тепло думать о князе! Мало ли что он там тебе написал! Может, высокопарно напомнил о том, что из себя представляет Софья Вяземская, и посоветовал во всем слушаться «маменьку». Заглядывать ей в рот, вилять перед ней хвостом и молчать в тряпочку, послушно пресмыкаясь перед местными гарпиями. Все может быть… Пауза затянулась, и я поспешила ответить: — Спасибо за информацию. Полагаю, ваша матушка просто запамятовала, и чуть позже она обязательно мне все передаст. — Вы правы, Софья. — Наталье пришлось со мной согласиться. — Мама не ожидала, что вы появитесь так рано… «Да еще и в недособранном виде», — повисло в воздухе невысказанное. Правда, насмешки в голосе Наташи я не услышала, она просто констатировала очевидное. — Мама иногда бывает… очень прямолинейной. Я покивала в ответ и стала ублажать свой уже недовольно урчащий организм. Наташа последовало моему примеру, с удовольствием сосредоточившись на десерте. В моей тарелке обнаружилось нечто, на первый взгляд, неопределимое. Даже Софьина память на этот раз оказалась бесполезна. Видимо, у Вяземских это блюдо не подавалось, поэтому я понятия не имела, как оно называлось. Кальмары, мидии, креветки в шпинате с зеленым горошком и еще каким-то измельченным овощем, и совершенно точно кедровыми орешками… Потрясающе вкусно! Сама не заметила, как тарелка опустела, и ее место тут же заняла другая, поменьше — с десертом. Пышные, золотистого цвета оладушки так и манили их попробовать. Полив эту красоту вишневым вареньем, отправила в рот первый кусочек. Не ожидала, что венские вафли можно делать в виде оладушек! Боюсь, если и в поместье Воронцовых так будут готовить, моей фигуре начнет грозить серьезная опасность. — Расскажи о своем доме, — попросила Наталью, желая разбавить тишину, тем более что девушка уже закончила завтракать и теперь допивала чай. — Черноморье, наверное, в цвету… — К сожалению, почти отцвело, — с легкой улыбкой ответила она. — А жаль… Наташа мечтательно прикрыла глаза. — Вы обязательно должны это увидеть! — добавила немного погодя с восторгом и любовью, которую явно испытывала к родному дому. — У нас всегда очень красиво! Пейзажи как на полотнах Васильева. Память Софьи тут же отреагировала, выдав краткую информацию о художнике: жил в прошлом веке, семьи не имел, был влюблен в Черноморье, и эта любовь нашла отражение в его работах: ярких, сочных, немного сюрреалистичных полотнах. — Воздух у нас такой свежий, сладкий, напитанный ароматами сирени и глицинии… с соленым привкусом моря… В иные вечера от него кружится голова! Легкий ветер не пытается сорвать шляпку, а лишь играет с волосами, и словно бы целует в губы и щеки. А Наташа-то романтик! Я даже заслушалась. И продолжала с удовольствием ее слушать, как будто наяву видя все то, о чем с такой любовью рассказывала младшая сестра Андрея. Она совершенно точно была без ума от родной земли. И я тоже имела все шансы в нее влюбиться. Хоть мне это совершенно точно не надо. Нельзя влюбляться ни в Воронцова, ни в его земли. — Когда море сердится, обрушивается на берег пенными волнами, — тихо сказала Наташа. — Говорят, это древние чудища в морских глубинах негодуют… В такие дни никому не разрешено выходить в море. Крестьяне запираются по домам, зажигают свечи и молятся Многоликому, взывая к его милости. Готовят особые дары… — Особые дары? — Пекут сладкую сдобу: фигурки в виде рыбок, водорослей, медуз, и… — Барыня! — прервал Наташу на полуслове слуга и продолжил на одном дыхании: — Не извольте гневаться, госпожа, но служанка, за которой велели послать, прибыла. Будут для нее распоряжения? Упоминание о чудищах камнем осело на сердце. Вымысел ли это и… не опасно ли путешествие Андрея? Появление слуги немного отвлекло от тревожных мыслей, и я, вздохнув, сказала: — Пусть ждет возле столовой. — После чего перевела взгляд на Наташу. — Спасибо тебе за дивные истории. Мне очень понравилось. И ты права, теперь я непременно должна все увидеть сама! — Я непременно расскажу еще, — с нежной улыбкой пообещала Наталья. — Много-много волшебных историй о Черноморье! — А я с удовольствием послушаю. Но сейчас, увы, нам пора. — Я первой поднялась из-за стола. — Не стоит заставлять княгиню ждать. — Да, маменька не обрадуется. Беляна встретила меня широкой улыбкой. По тому, как блестели от радости ее глаза, было видно, что она рада смене места жительства. А может, она просто по натуре авантюристка или ей пообещали что-то ценное за эту поездку. Впрочем, выбора у нее все равно не было. Как и у меня. — Княжна, — при виде меня Беляна низко поклонилась, — счастлива снова быть подле вас. Я так благодарна за эту милость! Милость… Эх, Беляна, Беляна… — Пойдем со мной. — Я мягко улыбнулась. — У нас мало времени, нужно в дорогу собираться. — Я не подведу, барыня! — еще раз расшаркавшись, заверила меня девушка. Настроение незаметно улучшилось. Сначала его подняла Наталья своими красочными рассказами, а тут счастливые глаза бывшей служанки еще больше позитива в сердце нагнали. Все же это чертовски приятно, когда тебе рады! И неважно, какие мотивы у Беляны, чувствовалась в ней искренняя радость. Следом за нами отправилось дружное трио подхалимок княгини. Оказавшись в спальне, Беляна позволила себе пару минут с восторгом поглазеть на окружающее великолепие, но быстро взяла себя в руки, а меня усадила в кресло перед зеркалом и никому не позволила ко мне прикоснуться. — Княжна так не любит, — отрезала она, когда Варя взялась за щипцы. — И шпильки эти уберите, столько точно не нужно… Вы что, собирались превратить ее в ежа? Я тихонько посмеивалась и с интересом наблюдала за девушкой, которая не растерялась и, не теряя времени, взяла бразды правления в свои руки. И правильно: не люблю. Зачем мне завивка и сборы, как на праздник ко двору? Нас ждет утомительное путешествие. Может, мне захочется подремать в карете, а шпильки, особенно если их много, только добавят головной боли. — Ах, барыня, вы такая красивая! — ловко заплетая мне волосы в замысловатую, но не тугую косу, пропела Беляна. — Но вот ваше платье… — Она на миг опустила глаза и тихо добавила: — Простите меня, барыня, но для путешествия не годится. Я слегка опешила. Нет, не от того, что служанка высказалась прямо: я еще в доме Вяземского запретила ей лебезить и наказала быть со мной искренней. — Что ты имеешь в виду? — спросила, нахмурившись. Понятно, что к корсетам мне сложно привыкнуть. Покажите хоть одну современную девушку, которая сходу подружится с этой удавкой для талии. Но тут явно в другом дело… — Уж если позволите… — Говори, Беляна, ты знаешь, я не люблю недомолвок, — подбодрила новоприбывшую. — И знаю, что ты всей душой радеешь за мое благополучие. — Ох, барыня! — Девушка украдкой смахнула выступившие в уголках глаз слезинки. Мне в зеркало все было отлично видно. — Да я за вас… да ради вас!.. Совсем расчувствовалась она… — Будет тебе, Беляна. Ну же, говори. Заметила, как дружное трио не менее дружно побледнело и опустило головы. — Платье ваше, барыня, — шмыгнув носом, сказала служанка. — Прогулочное… да праздничное оно, для выхода в свет и променадов по парку батюшки императора. В дорогу тоже можно, токмо недальнюю, устанете вы в нем барыня да вся испаритесь. Три юбки еще добавить надобно, а они тяжелые… Вон все приготовили… А ведь я даже внимания не обратила на кучу тряпок, разложенных на кровати… И Софьина память сегодня хуже партизана. С чего это вдруг? Она что, раньше в бальных туалетах в столицу каталась? Только Беляна права, я такое носить не стану, и ей это, по всей видимости, известно куда лучше, чем служанкам Воронцовых. — Варя, Млада, Лада? — Я повернулась к подельницам свекрови. — Распоряжение княгини Ольги, — тихо призналась самая смелая и тут же взмолилась: — Не гневайтесь, барыня! Все трое по привычке кинулись в ноги. Любят они это дело… А я таки разозлилась. Не гневайтесь? Ну, привет! Мне, значит, их пожалей, а самой терпеть издевательства свекрови? Ничего подобного! Могли бы хоть намекнуть, но вместо этого дружно молчали. Тоже партизаны. — Поднимитесь! — сказала таким тоном, что у самой мурашки пошли по коже. — И возвращайтесь к княгине. Мне ваша помощь не нужна. — Барыня! — завыли они синхронно, но я была непреклонна. И чего Ольге все неймется? Очередная проверка? Что, черт возьми, за бардак в этом доме?! — Уходите! — повторила и проследила за тем, как беспрестанно кланяясь и пятясь, служанки наконец достигли двери и благополучно за ней скрылись. — Вы простите, барыня, что не сразу вам сказала. Вы ж раньше такое никогда не носили, — затараторила Беляна, быстро заканчивая с волосами. — Ваш батюшка о здоровье вашем хрупком переживал, да из поместья вы в домашнем платье езжали… Это уже тут, мне тётя ваша показывала… А вот и ответ на мои мысли. — Да только вам не пригодилось. — Беляна, не волнуйся. Все хорошо. Ты здесь вообще ни при чем. Давай скорее меня оденем во что-то более подходящее для путешествия. — Да, да, — закивала она и поспешила к платяному шкафу. Открыла его и замерла. — Что там? — Барыня, а тут ничего нет, — севшим от волнения голосом произнесла служанка. Вполне логично. Багаж, видимо, уже спустили. Значит, придется поднять. — Отправляйся вниз и выбери на свой вкус. Если будут артачиться, скажи, я приказала. — Да, барыня! — Беляна просияла. — Я мигом, княгинюшка! И исчезла за дверью. Ну что ж, Ольга сама себя наказала. Очередная заминка по ее вине. Если придет скандалить, я тоже больше сдерживать себя не стану — все ей выскажу. Помыкать собой не позволю — пусть уяснит эту сразу. Может, тогда наконец угомонится и оставит меня в покое. Но княгиня не явилась. Прошла минута, другая, но свекровьиным духом так и не запахло. Интересно, чего она добивается? Увы, пока мне это было непонятно. Но все действительно походило на какую-то дурацкую проверку. — Всё принесла, госпожа! — Радостный голос Беляны прервал ход моих мыслей. — Удобное, простое, но очень красивое! Улыбнувшись запыхавшейся девушке, я поднялась и пошла переодеваться. Спустя минут двадцать я уже стояла на террасе и наблюдала за последними приготовлениями к отъезду. Рядом, поджав губы, истуканом возвышалась Ольга, кривилась Анна и вздыхала Наталья. Наши платья, к слову, были похожи, фасоном и кроем. Я смотрела на новоиспеченных родственниц и мотала себе на ус… Вовремя я Беляну вызвала, ох, вовремя! Сама Беляна тоже так считала. Ее после свадьбы загоняла Татьяна: то одно принеси, то другое, то третье. То расчесывай волосы лучше, то маслом плечи разомни (фе!), то просто пошла вон, дура! Совсем с катушек слетела… За один короткий день Беляна настолько устала от капризов Татьяны, что, забывшись и спеша выполнить очередное поручение, оставила в коридоре кувшин с лимонной водой, который внезапно разнадобился «тетушке». Уже собираясь ложиться спать, вспомнила о своей оплошности и поспешила ее исправить, тем более что коридор-то вел в покои князя! Надо ли говорить, кого именно застала там Беляна и возле каких дверей? Да еще и в одном исподнем, которое к тому же особой плотностью не отличалось. От неожиданности кувшин из рук выпал, разлетелся по коридору осколками, а Татьяна и Беляна от испуга разорались, разбудив и князя, и всю прислугу. Скандал вышел знатный. Будучи огненным колдуном, да к тому же в похмелье, Вяземский показал им небо в алмазах. Беляну сослали на двор, решив, что она соучастница разврата и была подговорена приживалкой. Татьяну же отправили восвояси, горячо посоветовав больше никогда не возвращаться. Повезло князю… А ведь все могло получиться у Татьяны. Пришел бы поутру слуга будить его сиятельство, а там голая тётка в его объятьях. И поди потом докажи, что он ее не силой к себе притащил и к блуду, шельмец такой, не склонял. Но Беляна спутала интриганке все карты. Из воспоминаний меня вырвало странное чувство, будто за мной наблюдают. Словно недобрым взглядом просвечивают… Я бегло оглядела двор, распахнутые широко ворота, суетящихся слуг, но ничего подозрительного не обнаружила. Должно быть, почудилось. Или это просто у меня уже аллергическая реакция на взгляды Анны… Пожала плечами и задумалась. Интересно, как мы расположимся в каретах? Вряд ли вчетвером в одну влезем, да еще со служанками… Учитывая, что свою Ольга от себя не отпускает, та как пришитая рядом стоит и собачку на руках держит, видимо, обеих с собой взять хочет. Да и я Беляну не отпущу. Еще письмо это дурацкое никак покоя не дает… Я так ничего от свекрови и не получила, а Ольга даже не намекнула, что Андрей поручил ей что-то там мне передать. Вот и как быть? Устроить на весь двор скандал — глупость. Я и так все утро психую. Продолжать изнывать от любопытства? Я поежилась, вновь ощутив липкий, колючий взгляд. Да что же это такое?! Кому здесь нечем заняться, кроме как сверлить во мне дыры глазами?! Снова осмотрела двор. За воротами суетились, кричали, громыхали проезжавшие мимо экипажи. Вот только я все равно не обнаружила того, чей взгляд вызывал колючие мурашки. Анна пялилась на дорогу, Ольга тоже, Наташа, пока не видела мать, ковыряла носком ступеньку, явно проверяя ту на прочность. И ведь к Чету не обратиться, хотя он точно где-то поблизости. Я вскинулась, заметив направляющегося к нам незнакомого мужчину. Явно военный. Все при нем: и выправка, и солдатская форма. Поприветствовав нас, мужчина представился: — Капитан императорской стражи, Всеволод Ключевский. Я и мой отряд к вашим услугам, сударыни. И посмотрел на меня, словно я ему что-то должна. А я вообще удивилась его появлению, зато свекровь ни разу не дрогнула, будто была предупреждена. Та-а-ак, кажется, я начинаю понимать, что было в том письме. — Доброе утро, вы вовремя, — сказала я с улыбкой, не дав Воронцовой заговорить первой. А ведь та собиралась, даже шаг вперед сделала. — Я так понимаю, вы будете нас сопровождать? — Да, ваше сиятельство. — Если он и удивился, то виду не подал. — А там спешно отбудете ко двору или сможете задержаться на день-другой, чтобы отдохнуть? — Я была сама вежливость, что княгине совершенно точно не нравилось. Она недовольно поджала губы и холодно посмотрела на солдата. — Если такова ваша воля, княгиня, — кивнул военный. — Мы в вашем полном распоряжении до возвращения князя. Таков приказ его императорского величества. Но если желаете, чтобы мы вернулись в Московию раньше, так и сделаем. Хотела уже ответить, что совсем не желаю, но в этот раз княгиня оказалась быстрее. — Дочь, уделите мне минутку внимания, — мягко сказала она, а я не сразу сообразила, что ко мне обращается. — Капитан, мы рады вас видеть и благодарны императору за его милость. Думаю, ее сиятельство определится с дальнейшими распоряжениями позже. Вояка коротко кивнул и, круто развернувшись, широким шагом направился к дожидавшимся за воротами солдатам. — Аня, Наташа, садись уже скорее в карету, — нетерпеливо приказала дочерям Ольга. — Млада, Влада, вы поедете с ними. — А где Варя? Только сейчас я заметила, что дружное трио превратилось в понурый дуэт. — Варя остается здесь, — отрезала свекровь. Это, выходит, самую бойкую в наказание оставляют? За то, что сообщила мне об отказе Ольги в отношении Беляны и призналась про платье? Насколько я поняла, эти девушки приехали из Черноморья, значит, их семьи тоже там… Оставить Варю в Московии только потому, что княгине не удалась гадость — это, мягко говоря, жестоко. А скорее, мерзко! — Немедленно позовите Варю. В Черноморье Беляне понадобится ее помощь. Беляна, разыщи ее! — Слушаюсь, барыня, — кивнула девушка, а я поймала тень улыбки на лице княгини. Не поняла? Это что, тоже проверка? Или она изначально так задумывала, чтобы ко мне своего шпиона приставить? Паранойя, Маша, паранойя… Или не паранойя? Тьфу ты! Совсем запутали! Беляна убежала, и мы со свекровью остались одни. Она не спешила начинать разговор, а я не торопила, позволив ей собраться с мыслями. Но в гляделки мы играли недолго. Ольга понимала, что Беляна скоро вернется, и на пару ушей на террасе станет больше. — Софья, я не успела за утренней суматохой предупредить о распоряжении императора, — начала она так, словно делала мне одолжение. — Моя оплошность — признаю. Серьёзно? А ничего, что мы тут уже минут десять торчим? Ладно, за завтраком не успела. В столовой у нас были дела поважнее — надо было и поесть как следует, и повоевать. А сейчас? Неужели совсем времени не хватило предупредить о том, что нас будет сопровождать маленькая армия? Я промолчала, да и внешне свои мысли никак не выдала. Не буду ей мешать и послушаю, что светлейшая княгиня еще пожелает сказать. — Конечно, милость императора — счастье для верных подданных. — Выразительная пауза и не менее выразительный взгляд, который лучше всяких слов напоминал, что я тоже императорской милостью их «осчастливила». — Но предполагать, что вам нужна охрана в Черноморье… От кого там защищать? От нас? Это, знаете ли… — Ее сиятельство резко вздохнула. — Это оскорбительно! Удивительно, как, выдыхая, огнем в меня не плюнула. Меня от них защищать… А что, интересная мысль! Только зачем мне все это высказывать? Кто я, чтобы идти против воли батюшки-императора? Кажется, мое молчание Ольга расценила как полное и безоговорочное согласие с ее точкой зрения и уже повелительным тоном продолжила: — У нас отличная дружина, сильный флот, стены замка надежно защищены и опасаться тебе нечего, поэтому будь добра приказать Ключевскому и его отряду вернуться в Московию сразу же, как только окажемся в Ялите. Будь добра? Ну знаете ли… Я позволила себе короткую усмешку, сама же мысленно досчитала до десяти и ровным, спокойном тоном уточнила: — Это все, о чем вы забыли мне сказать, княгиня? — Андрей не одобрит присутствие чужаков в нашем доме. — И это тоже все? — прищурившись, дала ей еще один шанс. Третьего уже точно не дам. — Ваше поведение и неподобающую… — Тут свекровь решила снова взять тайм аут, едва заметно улыбнулась и продолжила: — У нас еще непременно будет время все обсудить. — Вот как… Злости у меня уже не было, равно как и аргументов в защиту Ольги. Она явно привыкла распоряжаться всем, что ходит и дышит, и сейчас решила, что я показала слабость, не устроив скандал за завтраком, ни после, когда поняла, как ко мне относятся в доме мужа. И прогибаться она уж точно не планировала. Наоборот, собиралась дожать строптивую невестку, подмять под себя. Может, вся ситуация с Варей и моя на нее реакция — это хитроумный план для изучения того, насколько невестка поддается манипулированию? — Я настоятельно рекомендую вам обратиться к лекарю, — ровно сказала свекрови, желая скорее покончить с этим разговором. — Провалы в памяти в вашем возрасте могут быть предвестником серьёзных болезней. Я непременно отдам распоряжение по приезду в Черноморье. Хочу лично быть уверена, что у вас нет необратимых нарушений. — Нарушений? — Княгиня вытаращила на меня глаза, как самка долгопята при виде интересного самца. — Я абсолютна здорова и проблем с памятью не имею! — Понимаю, в этом страшно признаться даже самой себе, не то что окружающим. Пусть даже мы одна семья, — согласно покивала я и позволила себе улыбнуться. — Сначала вы забыли напомнить мне о прибытии императорской стражи, сейчас не помните о том, что муж оставил для меня письмо. Надеюсь, вы его не открывали? — Письмо? Плохая из вас, Оленька, актриса. Можно сказать, совершенно паршивая. Будь у нее другой тон и другое выражение лица, и я бы поверила, что Наташа меня разыграла и никакой записки на самом деле не существует. — Письмо, матушка, — кивнула, мягко улыбаясь. — Оно при вас? Вы ведь желали передать его мне в экипаже? Я не хотела ссориться, даже сейчас очень этого не хотела. Мне ещё предстояло трястись с ней в одной карете. Но видит местный бог, держать себя в руках с каждой минутой становилось все сложнее! — Вся корреспонденция доставляется мне, как княгине Воронцовой. В том письме не было ничего важного, я его сожгла, — глядя мне прямо в глаза, ответила она. — Вот, это снова случилось. — Я снова заставила себя улыбнуться, хоть вместо этого хотелось выругаться. Сожгла? Письмо! Мое! Вот… щука! — Вы забыли о том, что княгиней Воронцовой теперь являюсь я. Не заставляйте меня интересоваться тем, где находится ваш вдовий дом и сколько вам полагается по вдовьей доле. — Ты не посмеешь! — ахнула она. — Давайте все проясним сейчас и более к этому возвращаться не станем, — холодно отчеканила я. — Я не люблю ложь и недомолвки и требую искренности не только от слуг, но и от близких, и сама отвечаю тем же. Я знаю, что вы мне не рады, но я не позволю втягивать себя в ваши никому не нужные интриги. И вертеть собой тоже не дам. Наш с Андреем брак равный, благословлённый самим Многоликим, и не вам оспаривать божественную волю. Я проследила за тем, как меняется выражение ее лица, и продолжила. Сама вынудила. — Я не бедная родственница, что свалилась вам как снег на голову. Я единственная дочь князя Вяземского. А в будущем та, кто, возможно, окажется наследницей немалого состояния и передаст титул Вяземских одному из своих сыновей. Ольга все это и так прекрасно знала, вот только властность, присущая ее натуре, делала ее мелочной и глупой. Княгиня привыкла, что молоденькие девочки легко внушаемы, а я и вовсе должна была быть рохлей — такой все помнили княжну Софью. — Если вы и дальше продолжите совершать подлости, прикрываясь заботой обо мне, моя рука не дрогнет — мигом отправлю вас во вдовий дом. — Я отпишу Андрею! — Отпишите и не забудьте упомянуть о том, какое именно утро вы устроили его молодой супруге. Первое утро в его доме. Пусть делает выводы. Краем глаза я отметила, что появилась Беляна с зареванной Варей и добавила уже шепотом: — Ваш сын вырос, княгиня, и не нуждается в материнской юбке. Постарайтесь не задерживаться, мы ждём вас в экипаже. Поставив точку в этом непростом разговоре, я поспешила к карете. Беляна и Варя торопливо засеменили следом. Теперь я точно могла сказать, что ненавижу общественные порталы. И свекровь. Ее особенно. Но обо всем по порядку. Как можно описать сам переход? Ничем примечательным, на первый взгляд, он не являлся: красивая расписная арка, внутри которой клубились стихии, прорываясь наружу золотыми, ультрамариновыми и алыми искрами. Находилась она на окраине Московии, в самом конце длинной улицы, окруженная пышными розовыми кустами и деревьями, царапавшим светлый камень своими тяжелыми ветвями. Я поначалу немного удивилась такому обилию растительности, но позже поняла, для чего она нужна. Для таких вот незадачливых путешественников, как я, которые все это дело обильно удобряют! Меня вывернуло буквально сразу, как только карета въехала во владения славного Ростова. Не успел экипаж выползти из тамошней арки-портала, как я выскочила на улицу и бросилась к кустам. Стало легче. Правда, ненадолго. Меня мутило до самого постоялого двора и там же продолжило… Остальным, за исключением Анны, тоже было плохо, но не так, как мне. Я было решила, что они просто привычнее. Но нет, мать Андрея посчитала своим долгом громко и со вкусом сокрушаться при постояльцах, что будь во мне хоть капля магии, и переход дался бы куда легче. К слову, служанок тоже выворачивало так, что вскоре они напоминали мелких земноводных. Тех, которые квакают. Я в зеркало решила не смотреться до самой Ялиты, опасаясь обнаружить в нем княгиню-лягушку или того хуже — известного персонажа Толкина, помешанного на волшебных колечках. Спасибо капитану, вольно или невольно за меня отомстившему. В ответ на слова свекрови Ключевский так же сочувственно заметил, что и ее дочь Анна очень непросто перенесла переход, добавив, что, возможно, нам стоит задержаться в Ростове, дабы барышня могла прийти в себя. Честно, будь у меня больше сил, я бы насладилась этим моментом, но мне требовались ведро и уединение. Уже позже Чет объяснил, что слова Ольги верны лишь отчасти. Людям без дара действительно становится очень плохо при перемещении порталами. То же самое касается и тех, в ком лишь тлеет слабая искра силы. В моем же случае произошел резонанс: дар во мне есть и вроде как немалый, но пользоваться им я пока не умею, да и не раскрылся как следует во мне магический потенциал. Потому и стало плохо. Настолько, что следующие два часа мы с ведром были не разлей вода. Одно радовало, к концу дня я немного очухалась, собралась с силами и приняла воистину храброе решение продолжить путешествие. Второй переход прошел, как и было запланировано, — утром следующего дня. Только до того я мысленно раз сто успела проклясть свою свекровь. Понятное дело, что я не ужинала, да и на завтрак предпочла сладкий чай и сухарики. Ольга же плотно позавтракала, явно этим наслаждаясь. И пока наслаждалась, не уставала спрашивать, не передумала ли я морить себя голодом. Настоятельно советовала подкрепиться, чтобы восстановить силы, и подсовывала под нос все то, что источало сильные запахи. Очень сильные запахи. Я едва давила рвотные позывы и мысленно материлась. Но и этого княгине показалось мало. Хозяйка постоялого двора якобы собрала нам в дорогу корзину, в которой помимо фруктов и легкого перекуса обнаружилась вяленая рыба! Не могла свекровь, видите ли, отказаться от подарка… В Черноморье-то рыбы не водится! Гадина! Надо ли говорить, что зеленой я стала еще до арки? А уж в Ялите стремглав полетела в кусты, из которых не выползала не меньше часа, что любви к Ольге, понятное дело, не прибавило. По части мелких каверз я назначила ее королевой. Мысленно наградила короной, а также парочкой крепких словечек. Ухабистая дорога до замка, величественно возвышавшегося над морем, добила меня окончательно. Мне все еще было чертовски плохо, да еще эта рыба… Кто б сомневался, что ее сиятельству снова со мной ехать приспичит. И она снова не забудет про свою корзину! Если рассчитывала тем самым меня дезориентировать и вывести из игры, то просчиталась. Как бы плохо мне ни было, а показать, кто теперь в поместье хозяйка, я была обязана сразу же. А потому не позволила ей первой выпорхнуть из кареты, когда экипаж наконец въехал в приветливо распахнутые ворота и остановился. — Ее светлость, княгиня Софья-Мария Воронцова! — громкий голос Всеволода Ключевского разлетелся по двору. Капитан же и подал мне руку, помогая выбраться из кареты. И тут же протянул раскрытую ладонь вдовствующей княгине, которая в представлении не нуждалась. Я тем временем быстро осматривалась. Оглядывала слуг, высыпавших из замка, чтобы встретить хозяев. Не так уж их было много. Мужчина в летах, но подтянутый. С прямой спиной, хорошо одет. Видимо, солдат в отставке, а ныне управляющий. Полная женщина в опрятном платье, белом переднике и в цвет ему накрахмаленном чепце, должно быть, экономка. И еще несколько слуг за их спинами, взиравшие на меня с плохо скрываемым любопытством. Встретившись со мной взглядом, управляющий поспешил поклонился, а за ним и остальные прогнули спины. — Соберите всю прислугу в холле, — не дав княгине и рта открыть, велела я управляющему. — Приготовьте комнаты капитану и его отряду, а мой багаж отнести в княжеские покои. — Повернувшись к Беляне, которая мужественно стояла рядом с Варей и сдерживала рвотные позывы, спросила: — Проследишь, справишься? Или… — Справлюсь, барыня, — поспешно отозвалась она и покоилась на Варю. — Мы справимся. Удовлетворенно кивнув, я направилась к парадной лестнице, оплетающей небольшой фонтан светлыми лентами. И пока поднималась, чувствовала чей-то пристальный взгляд, ржавым болтом ввинчивающийся мне в затылок. Должно быть, свекрови, но… Меня вдруг охватило то самое чувство тревоги, что испытала на террасе в столичном доме Воронцовых. От него мурашки заскользили по коже, заставив запнуться. С трудом удержалась, чтобы не оглянуться. Тряхнула головой, стараясь избавиться от странного ощущения, и сказала себе тихонько: — И все-таки ты, Машка, тот еще параноик. Неприятное чувство пропало так же внезапно, как и появилось. А уж когда я наконец ступила в святая святых, иными словами — родовое гнездо благоверного, на пару минут потеряла и дар речи, и чувство времени. Застыла, разглядывая внутреннее убранство не то холла, не то просторной залы. Понятия не имею, как это дело в замках называется… У нас же как в истории древние крепости описываются? Холодные, даже в летнее время, продуваемые ветрами стены. Мрачные, плохо освещенные помещения с узкими оконцами… Ладно императорский дворец, там, ясный-красный, все обустроено по последнему слову техники. Тьфу ты, магии! Да и понятия мрачность и ампир в принципе не совместимы. А тут… Холл щедро освещали солнечные лучи, проникавшие внутрь сквозь красочные витражи, отчего на мраморных плитах пола вальсировали разноцветные отблески. Огромная люстра под потолком, обильно утыканная свечами, не казалась ни вычурной, ни аляповатой. Наоборот, она мне так понравилась, будто я сама ее выбирала. По стенам, там, где не было витражей, растянулись тончайшие шелковые ковры с восточными узорами. Рассматривать эти произведения тканного искусства было одно удовольствие. Посредине, отмеченная двумя колоннами по краю, красовалась широкая лестница. Перила, старательно наполированные, едва не блестели, а ступени из светлого камня как будто приглашали по ним подняться, чтобы увидеть, какие еще красоты таил этот замок. Вдруг поймала себя на мысли, что мне здесь не просто хорошо — я словно домой вернулась. Ощущение было именно таким… таким… странным, родным и немножко пугающим. Будто пути обратно уже совершенно точно не будет. И это при том, что мне все еще было плохо от знакомства с местными телепортами, но как-то незаметно слабость отошла на второй план. Пока я осматривалась, мысленно убеждая себя, что мне здесь априори не должно нравиться, экономка, как ее окрестила, отправилась звать прислугу. Свекровь чуть слышно выговаривала Анне. Средняя Воронцова поначалу пыталась возмущаться моему самоуправству, но была вынуждена примолкнуть под давлением Ольги. Наталья же помалкивала, стоя с ними рядом. Вскоре у лестницы собрались слуги, на вскидку человек тридцать. Немного для такого огромного дома! Убедившись, что все на месте, вперед шагнул управляющий. Честно, в какой-то момент я решила, что Ольга опять возьмется за саботаж, но она молчала, стоя у меня за спиной, и дочерям рты раскрыть не давала. То ли ей самой было интересно, что будет дальше, то ли дорогая свекровь просто ждала удобного момента, чтобы ужалить. — Ваше сиятельство, позвольте представиться и слуг вам представить, — едва ли не целуя пол лбом, проговорил мужчина. Хотела уже ответить «валяй!», но потом вспомнила, что я как-никак теперь княгиня, и, царственно кивнув, ободряюще улыбнулась мужчине: — Позволяю. — Управляющий поместьем, офицер в отставке, Гавриил Снатский, — отрекомендовал он себя и снова поклонился, уже не так низко, а выпрямившись, продолжил: — Марфа Рудянска, ключница. К управляющему в первом ряду присоединилась та самая женщина в накрахмаленном чепчике и тоже отдала новоиспеченной княгине, то бишь мне, дань почтения. — Иляна, Крина, Тамила, Сани, Стеша, Лиза и Аглая заботятся о порядке. Девушки, все молоденькие, поклонились и продолжили стоять, так и не подняв глаз. — Главная кухарка, Аграфена. Дородная женщина с ямочками на щеках тяжело опустилась в поклоне. — Ее помощники: Тася, Ганна и Ефим. Я продолжала улыбаться и старательно запоминала имена и должности и в то же время задавалась вопросом: а зачем мне все это надо? Не мне, Софье-Марии, а Маше, которая собирается вернуться домой к семье. Зачем брать на себя бразды правления замком, вникать в хозяйство, воевать со свекровью? Чтобы утереть той нос? Ну так, Машка, ты скорее не ей нос утрешь, а себе. Это ж какой каторжный труд! Счетные книги, инвентаризация, осмотр обширных угодий — работы не на один день. Может, ну его? Примолкнуть и оставить в этом доме все как было? Ольга будет «править», а я учиться. Есть ли смысл становиться хозяйкой, если в конце концов я вернусь на Землю? Интересно, а может, и Софья обратно вернется? Я хорошо помнила, как сжалось от боли сердце девушки в тот роковой вечер в Музыкальной гостиной, и решила, что она умерла. Но может, все было не так? Вдруг она сейчас — это я? А если нет, тогда получается, мне некуда возвращаться? Но Чет и нищенка заверили меня в обратном… Может, я перенесусь в момент, когда уснула на своей кухне? Или всё же Софья теперь живет моей жизнью… И если это так, то, получается, явится она на все готовенькое? Свекровь выдрессирована (почти), золовка шелковая (все у нас с Анькой еще впереди), а Андрей… Сердце неприятно дрогнуло. Меня вдруг такая ревность взяла, что я даже кулаки машинально сжала, сминая ни в чем неповинную ткань юбки. Спохватившись, разжала пальцы, заставила себя выдохнуть. Спокойно, Машка, не ерепенься. Вернется — и ладно. Будем считать, сделала для девочки доброе дело. Нимб мне на голову или как минимум дюжина плюсиков в карму. К тому времени, как управляющий закончил с представлением слуг, я закончила с самокопанием и теперь улыбалась подведомственным мне ребятам. — Рада приветствовать вас, — произнесла дружелюбно и достаточно громко. — Мне нравится ваша забота о замке, и я надеюсь, что впредь вы будете трудиться столь же усердно. Вот что еще говорить? — Сегодня особых распоряжений не будет, но на днях я просмотрю счетные книги, познакомлюсь с замком и начну вникать в ведение хозяйства. Прошу все подготовить и привести в надлежащий вид. — Простите, ваше сиятельство, — дождавшись разрешения говорить, произнес управляющий. — Поверкой заведует князь, и я не получал от него никаких указаний. — Достаточно моего приказа, — улыбнулась ему в ответ. — Наш брак равный, так что… сами понимаете. — Как прикажете, ваше сиятельство, — мгновенно сдался мужчина. — Пока распорядок дня пусть остается прежним. Позже, если потребуется, я внесу изменения. Память Софьи подсказывала, что хозяйка помимо прочего еще и меню составляет, и выбирает, где столоваться. В аристократических семьях обеденных залов было несколько, и со всеми мне еще только предстояло познакомиться. Получив заверения, что все будет сделано, я обернулась к свекрови, которая за все время никак себя не проявила. Это настораживало… Вот что за ба… дама! То гадости исподтишка делает, то ведет себя, словно смиренная овечка. — Матушка, вы, наверное, устали с дороги. Думаю, нам всем следует освежиться и отдохнуть перед ужином. — С этого и стоило начинать, — сказала она, но тихо. Так, что услышала ее только я да сестры Андрея. — У меня мигрень от дороги. От запаха рыбы! Так и хотелось съязвить, но я смолчала и вместо этого ответила: — И обязательно вызывать вам лекаря. Сейчас же отдам распоряжение. — Не стоит, — быстро проговорила Ольга. — У меня есть средство от мигрени. Христина позаботиться обо мне. Кто б еще о самой сине-зеленой Христине позаботился! — Как скажете, матушка, — вспомнив, что я тоже сегодня как огурчик (не в том смысле, что бодрая, а как пить дать зеленая), согласилась устало. А потом добавила: — Но если до вечера вам не станет лучше, вызовем лекаря. Обернувшись к управляющему, попросила проводить меня в княжеские покои и поняла, что как только доберусь до постели, счастливее меня не будет во всем белом свете. Андрей Воронцов Родные берега он покидал с тяжелым сердцем. Нет, его не страшили древние чудища, слухами о которых полнились приморские поселения. Куда больше он опасался чудовища, оставленного на суше — наследника Российской Империи. Дураком Андрей не был и прекрасно понимал, что Игорь не отступится. Будет снова и снова пытаться добраться до Софьи. Особенно сейчас, когда Андрей дал понять, что не станет совершать столь гнусный поступок, как убийство принцессы. Играть в грязные игры цесаревича он не собирался, равно как и уподобляться этой мрази. Но… Но теперь Софья была перед ним беззащитна. Игорь сделал все возможное, чтобы как можно скорее удалить бывшего друга из Московии. Андрей даже не успел попрощаться с женой. Мог бы разбудить, но ему не хватило смелости стереть с нежного лица этой девушки выражение покоя и безмятежности. Не такой должна была быть их брачная ночь. Не такой… Из дома его чуть ли не выдернули силой, поэтому письмо для Софьи пришлось писать уже в экипаже, в перерывах между переходами через порталы. Матери он строго-настрого наказал заботиться о жене, оберегать ее и, в случае чего, сразу связаться с ним через хранителя. Поместье в Ялите надежно охранялось, да и император выделил для сопровождения семьи в Черноморье своих лучших воинов, но Андрею все равно было неспокойно. И море, словно чувствуя его настроение, мрачную тревогу, камнем сдавившую сердце, тоже волновалось. Несколько дней черные волны исступленно бились о борта кораблей, шипящей пеной обрушивались на палубы. Ветер, словно оголодавший зверь, набрасывался на паруса, будто пытался их разорвать, а небо, угрюмое, грозовое, нависало над ними так низко, что, казалось, вот-вот раздавит. И шторма Андрей тоже не боялся, а вот за Софью… Кажется, это девушка стала его уязвимым местом, его слабостью. Князь уже и не помнил, когда последний раз писал не сухое канцелярское письмо или приказ управляющему поместьем, а обращался к юной и неискушенной девушке. То, что неискушенной, уже знал наверняка. И это обстоятельство радовало его сердце. Открывать новые горизонты вместе с женой… Такого у него еще не было. Мысль о письме, о словах, что он ей написал, вызывала улыбку и легкую грусть по тем временам, когда он был зеленоротым мальчишкой и назначал свидания в Кипарисовой Роще. Романтический бред о красоте его родного края, в который Софья непременно должна влюбиться, перемежался с просьбами о снисхождении к его матери и сестрам. И тем не менее Андрей давал понять, что спускать неподобающее поведение не стоит и напомнил, что отныне она полноправная хозяйка в землях Воронцовых. Князь упомянул и об императорской страже, которая должна поступить в распоряжение Софьи до его возвращения. Андрей, конечно, был благодарен правителю за заботу о его семье, но просил жену отослать солдат сразу по прибытии в Ялиту. Дружина Воронцовых с дальнейшей охраной их сиятельств справится самостоятельно. Поддавшись сентиментальному порыву, завершил письмо обещанием, что они обязательно еще вернутся к «тренировке», которую так внезапно прервали. Воспоминание о мгновениях в спальне опалило сознание и тут же заставило сжать кулаки. Шепотки за спиной о том, что пока он в море, с его женой-пустышкой может случиться всякое, вызывали желание немедленно укоротить языки «доброжелателям». Другой на его месте, быть может, порадовался бы возможности овдоветь, а у него от одной лишь мысли, что с женой может что-то случится, все внутри восставало в отчаянном, яростном протесте. И дело вовсе не в благословлении Многоликого. Наверное, всему виной была ее улыбка. Улыбка, которую он видел всякий раз, стоило закрыть глаза. Светлый образ жены, словно путеводная звезда, вел его в Бритию, чтобы в скором времени отвести обратно. — Главное, чтобы ее высочество снова не взбрыкнула и не выдумала еще какую-нибудь причину, чтобы отложить путешествие, — пробормотал Андрей, вглядываясь в размытые туманом очертания лондонского порта. В столице Бритии князю прежде бывать не приходилось, и, пересекая город в присланном за ним экипаже, Андрей был не уверен, что ему когда-нибудь захочется сюда вернуться. Здесь все было другим. Чужим, незнакомым. Напитанный влагой воздух был терпким и промозглым. А ведь в Московии деревья давно в цвету, уже не говоря про Черноморье. Старые улочки были настолько узкими, что, казалось, еще немного, и он начнет задыхаться в этом каменном капкане. После морских просторов дома из серого камня с крашеными ставнями как будто напирали. Дворец бритских королей встретил его своей величавой мрачностью. Таким же оказался и его владыка, Вильгельм III, — величественным и мрачным. Дурная слава наследника Российского престола бежала впереди него и, судя по выражению лица монарха, было очевидно: король разрывается между желанием породниться с могущественной державой и нежеланием отдавать свою единственную дочь в руки жестокого, избалованного мальчишки. У Вильгельма III и королевы Анны были и другие дети, четыре сына, но, если верить молве, двадцатилетняя принцесса была их любимицей. — Мы благодарны его императорскому величеству за то, что так быстро откликнулся на нашу просьбу, — когда Воронцов и его свита закончили с приветствиями и поклонами, проговорил бритский правитель. — Возможно, даже слишком быстро, — нервно улыбнулась ее величество, и придворные, толпившиеся в тронном зале, чуть слышно зашептались. — Мы не ждали, что придется так скоро прощаться с ее высочеством. Андрей заметил, что у королевы были припухшие от слез веки и тоска во взгляде, в то время как у ее дочери, замершей по левую руку от государыни, выражение лица была нечитаемым. Шарлотта стояла, широко расправив плечи, и смотрела на него лишенным эмоций взглядом. Андрей был вынужден признать, что невеста едва ли сумеет вызвать хотя бы малейший интерес у наследника. Игорю нравились барышни стройные и смазливые. Увы, Шарлотта не могла похвастаться ни нежными чертами лица, ни тонкой талией, которые принцу так нравилось сжимать в руках. Князь усмехнулся. Видимо, только рядом с хрупкой женщиной цесаревич чувствовал себя сильным мужчиной. Шарлотта же была полновата, но Андрей не видел в этом ничего преступного или тем более ужасного. Волосы белого, непривычного для девиц Руси цвета, собранные в простую, уложенную под сетку прическу, обрамляли ее открытое, умное лицо. Большие, светло-серые глаза сейчас были немного прищурены. Принцесса смотрела на него пристально, словно пыталась заглянуть в самую душу или хотя бы прочитать его мысли. — Полагаем, вы и ваши солдаты устали с дороги, князь. — Я не… — Несколько дней отдыха пойдут вам на пользу. Слова королевы прозвучали как приговор. Андрей задержал дыхание, пытаясь справиться с охватившей сердце досадой, и вдруг услышал тихие, но твердые слова принцессы: — В этом нет необходимости, ваше величество. Уверена, князь Воронцов и его люди с легкостью переносили и более длительные путешествия. К тому же мне бы не хотелось заставлять его высочество ждать. Переговоры о свадьбе и так тянулись слишком долго. Правительница Бритии поджала губы, но ничего не сказала. — Что ж, раз того желает Шарлотта… — Король Вильгельм грустно улыбнулся, соглашаясь с решением дочери. — Сегодня отдыхайте, а завтра можете отправляться. Главное, — его величество помедлил, прежде чем тихо добавить: — сохраните мою дочь. Самое ценное сокровище Бритии. Андрей низко поклонился: — Жизнь ее высочества для меня важнее моей собственной. В глазах короля читалось удовлетворение, королева выглядела еще более подавленной, а принцесса… Принцесса вдруг весело ему улыбнулась. Князь горько усмехнулся. То ли Шарлотта Ганноверская не понимала, что за чудовище будет ждать ее на другом берегу, то ли ее не страшили трудности, а может, она просто смирилась с уготованным ей будущим. Глава одиннадцатая, про трудовые будни княгини и риски для жизни Я смотрела на безмятежную гладь моря, подсвеченную алыми лучами восходящего солнца, и думала о том, что устала как собака и вообще завидую волнам, лениво набегающим на каменистый берег. Мне бы сейчас так! Лежать бревном, бросая по сторонам ленивые взгляды, а вместо этого я работаю как ненормальная. Неделя прошла под знаком трудолюбивого ежика. Нет такого в гороскопе? Значит, теперь будет. Почему ежика? Потому что колючек у меня не меньше и фырчу я не хуже. Первый день в новом доме был как в тумане, а вечером все же пришлось обратиться к лекарю, который, к счастью, жил поблизости, в получасе езды от Ялиты. Лучше свекрови не стало, да и остальные чувствовали себя, мягко говоря, неважно. Расхворались все, кто переходил порталами, за исключением военных. От их свежих лиц и бодрой походки было даже немножечко тошно. После осмотра лекарь установил общее переутомление и прописал постельный режим. Прислуге — на один день, Воронцовым и мне — сколько душа пожелает. Моя душа желала как минимум недельного перерыва, но не судьба, не судьба… Кто бы мне раньше сказал, что свекровь примет на «ура» мою идею управления поместьем? Я бы тогда помалкивала и не считала себя шибко умной. Нашла, видите ли, как можно заткнуть княгиню. Заткнула на свою голову… Спустя несколько дней я четко и ясно поняла, что на меня попросту свалили все дела. Конечно, поначалу за мной наблюдали, видимо, чтобы контролировать и делать выводы. Однако больше свекровь не пыталась укусить, съязвить или намекнуть, кто в этом доме пустышка. Не считая недопустышки Анны, само собой разумеется. Но об этом прискорбном факте княгиня и вовсе старалась не вспоминать. Теперь, когда в моих руках сосредоточилась вся «власть», у меня не было ни единой свободной минутки. Вставать приходилось рано, ложиться поздно. А почему? Да потому что замок и прилегающие к нему территории оказались далеко не маленькими. Я только два дня знакомилась с его многочисленными залами и всем тем, что в них пылилось не одно десятилетие. А вполне возможно, что и столетие. И это без сверки, учета и прочего! Как ни удивительно, за минувшие дни Ольга ни разу не сказала мне дурного слова. Какой там! Она и Анну теперь одергивала. Иногда мягко, а иногда так, что та наливалась маковым цветом и пару раз демонстративно вскакивала из-за стола, даже толком не поев. А других возможностей сказать мне гадость у Анны и не было. Мы виделись только в столовой. Возможно, не будь я настолько уставшей, то реагировала бы совсем иначе, но, видимо, во мне включился режим пофигиста. Теперь свекровь контролировала количество выделяемого дочерью яда самостоятельно, я не помогала. Хотя видит местный бог, у нее это выходило из рук вон плохо. Если уж Ольга за всю жизнь не озаботилась нормальным воспитанием дочери, то чем старше та становилась, тем сильнее проявлялись материнские ошибки. Анна привыкла, что прислуга и родные потакали всем ее прихотям. Возможно, окружая ее чрезмерной заботой, Ольга надеялась, что дочь не будет чувствовать себя белой вороной рядом с более одаренными старшим братом и младшей сестрой. Но как по мне, это лишь усугубило проблему. А уж когда появилась я, по их мнению — пустышка, благополучно устроившая свою жизнь, стервозная натура Анны проявилась в полной мере. При этом я не могла сказать, что средняя Воронцова была плохой. Да, вредной, да избалованной и нетерпимой, но за ней не водилось жестокости к той же прислуге. В какой-то мере, она даже заботилась о своих служанках, хотя нос до небес все равно задирала. И вот уж кто совершенно не интересовался делами в поместье. А ведь стоило… Стоило! Замуж-то она рано или поздно все равно выйдет! Та же Наташа за нами хвостиком ходит, слушает, переспрашивает, когда не понимает. Но интересуется с живым интересом, периодически чего-то записывая в тетрадочку, которую всегда носит с собой. Я не записывала. Не потому, что обладаю уникальной памятью. За меня это делал Чет, добровольно вызвавшийся помощником. И запоминал, и записывал, а после, когда рядом никого не было, передавал мне конспект. У нас уже вошло в привычку, пока я делаю утреннюю зарядку, обсуждать текущее положение дел в поместье и строить планы на день грядущий. Только на учебу времени не оставалось. Ни единой минутки, чтобы поупражняться в магии или прошерстить библиотеку Воронцовых. А у них было что шерстить и на что обратить внимание! — Все! — выдохнула я, отворачиваясь от окна. — С сегодняшнего дня начинаю учиться! — А как же объезд деревень, знакомство с крестьянами? — принялся перечислять мой рогатый секретарь. Он, как обычно, сидел на кровати, обложившись подушками и лениво свесив ногу. Нравились они ему сильно. И подушки, и моя кровать. — Скажу, что хочу еще посидеть над учетными книгами, заберу все к себе и велю не тревожить. Учитывая, что работы тьма, мне понадобится немало времени, чтобы со всем закончить. — Но ты же собралась учиться, рыбка моя противоречивая. — Вот именно! Я буду учиться, а бухгалтерия никуда не денется. В конце концов, приступы мигрени еще никто не отменял. — Коварная княгиня! — расплылся в улыбке аджан. — Но это действительно выход. Ломиться к тебе не будут, и ты сможешь спокойно заниматься. А с бумажками я тебе так уж и быть помогу. Пока будешь отдыхать, сам все просмотрю и потом расскажу, на что следует обратить внимание. — Чет, я говорила, что ты — сокровище? — Нет, не говорила! — фыркнул хвостатый. — Ты вообще хвалить не умеешь, а я, между прочим, только и делаю, что спасаю тебя и выручаю. Совести у тебя нет, птичка ты моя бесчувственная. Совсем нет… Попытка вытянуть из меня тонны сладкого сиропа не сработала. Я на такое больше не велась. Чет мог часами слушать, какой он замечательный. Единственный, неповторимый… Да что там! Уникальный! — Мне кажется, у птички уже ничего нет. Ни крылышек, ни перьев. Только колючки и вот такие зубы! Еще немного, и я выть начну, как самый настоящий волк. — И в лес сбежишь при первой же возможности? — весело пошутил Чет. — Могла бы, давно сбежала б. Только не в лес, а домой. — Лучше в библиотеку, — заметил он. — Там и зал для тренировок с магией есть. — Что? — Малый зал для занятий магией есть в каждой родовой библиотеке сильных колдунов. Он хорошо изолирован и мгновенно впитывает выбросы магии. Правда, не уверен, сумеешь ли ты его открыть, хотя в саму библиотеку магия тебя впустила, а это обнадеживает. Я задумчиво хмыкнула: — Странно держать тренировочный зал в самой библиотеке. А если что-то пойдет не так (а с магией огня все очень быстро может пойти не так), могут пострадать книги. — Для тебя — странно, а многие рукописи из библиотеки вынести попросту невозможно. Иметь учебный материал под рукой, когда надо тренироваться, очень удобно. Не приходится мотаться туда-сюда. — Что, если Ольге тоже приспичит потренироваться? Или кто-то войдет и застанет меня во время занятий? — Не войдет и не застанет, — хмыкнул Виньецкий. — Я прослежу и в случае чего сразу предупрежу. — Ладно, — выдохнула я и помассировала виски. — Скоро придут Беляна с Варей. Начнем сразу после завтрака. И словно подтверждая мои слова, в дверь постучали. Утренние процедуры не заняли много времени. Беляна хоть и ревновала меня к Варе, но даже несмотря на это, они неплохо ладили, а главное, действовали быстро и слаженно. Вот и сейчас в столовую на завтрак я шла уже минут через двадцать. Можно сказать, рекорд, если учесть, что одевали и заплетали меня почти как на праздник. Со свекровью и сестрами Андрея мы столкнулись в коридоре, что тоже уже вошло в привычку. — Доброе утро, — любезно проговорила Ольга. И я вернула ей улыбку, как и слова приветствия. Анна была мрачной и на что-то злилась. То ли не выспалась, то ли ее просто все раздражало. Впрочем, это было ее константное состояние. Честно говоря, я так и не поняла, для чего было будить девушек в такую рань. Ладно Наташа, она не выглядела ни хмурой, ни недовольной. Наоборот, ей все очень нравилось, несмотря на ранние побудки. А вот Анна… Помогать она все равно не собирается, поест и, задрав нос, поплывет в свои хоромы изнывать от скуки. Я сидела во главе стола и время от времени бросала на нее взгляды, замечая, как средняя Воронцова недовольно поджимает губы и кривится. Сегодня сильнее обычного. Нет, у нее явно что-то случилось. — Софья, я распорядилась снести все в Малахитовую гостиную, — спустя некоторое время произнесла Ольга. — До обеда я помогу рассортировать учетные книги, расскажу о порядке их ведения, а после мы поедем в Прибрежный. На самом деле, логично. Весь день сидеть над бумагами вредно и для спины, и для нервов. А вариант поработать в поместье, а потом прогуляться на свежем воздухе, очень даже хороший. Только мне не подходит. — Благодарю, но прежде, чем знакомиться с деревнями, я бы хотела лучше ознакомиться с делами Черноморья. Чтобы уже на месте понимать, на что в первую очередь следует обратить внимание. Поэтому прошу все документы перенести в библиотеку. А с выездами пока повременим. — Софья, это неразумно. — Княгиня поставила чашку на украшенное золотистой каймой блюдце и посмотрела на меня как на несмышленого ребенка. — Книг много, и времени на их просмотр тоже уйдет немало, а постоянно сидеть в четырех стенах — вредно для здоровья. К тому же подданные твоего мужа, уверена, будут рады с тобой познакомиться. Мои собственные мысли были созвучны с доводами княгини, однако я не могла ей признаться, что должна тренироваться, а потому мне позарез надо в библиотеку. Иначе я застряну в этом мире замужем за человеком, считающим меня своим непосильным бременем. — Я уже успела понять, что вы привыкли доводить начатое до конца, а значит, посвятите заботе об имении все свое время. Ого! Это что сейчас такое было? Комплимент? Настоящая экзотика из уст княгини. Пока я приходила в себя от столь неожиданного проявления добрых чувств по отношению к моей скромной персоне, ее сиятельство продолжала: — Ваше стремление похвально, но стоит позаботиться о здоровье. Как-никак вы будущая мать и должны подарить моему сыну здорового и крепкого наследника. А лучше, нескольких. Ах, вот где собака зарыта! Совсем забыла, что я для них хоть и пустышка, но все-таки племенная кобыла. — Книги не исчезнут и дождутся вас. Как назло, на ум ничего не приходило. Кроме мыслей о племенной кобыле. Зато пришло на ум моей золовке. — Маменька, да что вы с ней возитесь? — Анна посмотрела на меня с плохо скрываемым раздражением. — Хочет ее сиятельство сидеть над бумажками, пусть сидит. Всяко лучше, чем шастать по дому, разглядывая наше добро чуть ли не под лупою. Ядовитые стрелы Анны цели не достигли: меня ее мнение давно не интересовало. И тем неожиданней стал выпад свекрови. Хотя, казалось бы, за эту неделю я должна была привыкнуть к тому, что Ольга в некотором роде вставала на мою сторону. — Софья находится у себя дома, — ледяным тоном отчеканила княгиня, глядя на свое среднее чадо так, что, будь Анна умнее, поняла бы, что лучше сейчас помолчать. — С какой стати? — вместо этого фыркнула она. — Мы рождены здесь, мы истинные Воронцовы, а она… Она тут ходит королевой, распоряжениями разбрасывается, сует нос в дела не только нашего дома, но и целого края! Да кто ей вообще такое право давал? Подумаешь, брак равный… Андрей все равно главнее! Вот он приедет и… — И вышлет тебя из Черноморья. В пансион благородных девиц отправит. И останешься ты там, пока под венец не пойдёшь, — резко перебила ее княгиня. — Ты забываешься, Анна. Софья продолжит род Воронцовых, а вот ты, выйдя замуж, продолжишь род мужа. — Кем она его продолжит? — взвилась Анна. — Такими же никчемными и слабыми здоровьем пустышками, как она сама? Я не хотела вмешиваться. Вот честно. Но мысль о том, что моих детей, пусть и несуществующих, поносит маленькая избалованная дрянь, взбесила так, что едва удержалась от того, чтобы подняться и отвесить нахалке пощечину. Лучше две. Для закрепления пройденного. Никогда не была сторонником телесных наказаний, но по Анне давно ремень плачет. И пороть ее надо было еще в детстве, когда в голове не скопилось столько яда и дури. — Достаточно, — отчеканила я, холодно глядя на Анну. — Вы позорите себя и свою семью, которой так кичитесь. Я больше недели наблюдаю за вами и с каждым днем, к своему огорчению, убеждаюсь, что глупее, надменнее и самодовольнее девицы еще не встречала. Каждое мое слово звучало подобно удару. Или той самой звонкой пощечине. От меня подобной прямоты и резкости точно не ожидали, а потому все трое растерялись. Но что поделать… Меня уже порядком достала и эта перебранка, и вечные намеки Анны на мою ущербность. — И тот факт, что вы наделены крохами магии, не делает вас привлекательней или хоть сколько-нибудь полезней. Вы великовозрастная, сварливая девица, которая не стремится оказывать помощь близким, и мне искренне жаль вашего будущего мужа, которому вместо верного партнера и надежного помощника достанется избалованное чудовище. — Да… да как ты смеешь! — задыхаясь, выпалила Анна. Все ее лицо залило краской ярости. — Ты всего лишь навязанная пустышка! И твои выродки нам не нужны! Андрей найдет жену лучше, которая родит достойного наследника! — Выпалив все это, подобно капризному ребенку топнула ногой. — Чтоб с тобой что-нибудь скорее случилось! Эка ее на детях заклинило. Может, на себя проецирует? Боится, что слаба и заранее переживает о том, кого подарит мужу? Конечно, спускать подобное нельзя. И это оскорбление отозвалось в моей душе жарким пламенем, но я постаралась задавить рвущуюся наружу ярость, напомнив себе, что Анна просто дура, и не стоит опускаться до ее уровня. — Анна! — рявкнула свекровь так, что Наташа от неожиданности вжала голову в плечи. — Матушка! Да как вы можете? — со слезами в голосе и злостью воскликнула геморройная девица. — Вы слышали, что она сказала?! Да по ней розги плачут! Прикажите немедленно выпороть ее на конюшне! Что, простите? Я настолько опешила от наглости Анны, что на секунду даже дар речи потеряла. Мало того, что эта, прости Господи, не сильно умная, искренне желает мне смерти, так еще заранее ненавидит собственных племянников. — Остынь! Ой! От кого-от кого, а уж от Наташи подобного не ждал никто. Привстав, девушка опрокинула на голову старшей сестры графин с соком. Судя по цвету, вишневым. Как же красиво он растекался по кремовому шелку! Честно, я бы поаплодировала Наташе, но, боюсь, ее сестре это не понравится. — Если бы тебя сейчас слышал брат, ты бы месяц сесть не смогла! — упрекнула она сестру. — Вот уж кого выпороть следует! Действительно позор нашего рода… Анна вскочила, замахнулась на младшенькую, но та сделала какой-то пас рукой, и пощечины не случилось. Рука склочной девицы просвистела рядом, не задев лица Наташи. Вот и позавтракали… Отличное семейное утро. Просто восхитительное. Повезло Андрею, что усвистал в Бритию. Поняв, что своими действиями ничего не добьётся, Анна пулей вылетела из-за стола, но уйти не успела. — Остановись! — рявкнула Ольга, да так грозно, что теперь уже и я голову в плечи втянула. — Разрешения уйти ты не получала. К тому же я не слышала извинений. Немедленно извинись перед княгиней. — Я?! — Анну едва не хватил удар. — Ты… Немедленно! — грозно повторила свекровь. Мой герой. Мне хотелось спрятать лицо в ладонях, но я удержалась от этого порыва. Это ведь не мне сейчас должно быть стыдно. — Приношу извинения, — процедила девчонка с таким видом, словно при этом в мыслях сопровождала меня на гильотину. Не дожидаясь разрешения, все-таки сбежала из столовой. В какой-то степени мне было ее даже жаль. — Прошу простить нас за то, что дочери продемонстрировали неуважение и отвратительное поведение. Обещаю, каждая будет наказана. — Теперь голос княгини звучал ровно, но от этого не менее холодно. Наталья вздохнула, но перечить не стала. Понимала, что обливать сестру соком не стоило. А хотя… Я бы дорого заплатила за повторение увиденного. — Я велю принести книги в библиотеку и обещаю, что вас никто не потревожит. Если позволите, сегодняшний день я бы хотела провести с дочерьми. А уже завтра буду в полном вашем распоряжении. Кто я такая, чтобы перечить? — Конечно, княгиня, — ответила ей с улыбкой. — Благодарю. — Пойдем, Наташа. Я сомневалась, стоит ли делиться с Ольгой своими мыслями по поводу Анны? Может, свекровь и сама все понимает? Отчего ее дочь ведет себя подобным образом. Она ведь, считай, в открытую показывает страхи по поводу своего будущего. Я не оправдываю Анну, а просто понимаю, почему ей так тяжело принять новую реальность. Пока я взвешивала «за» и «против», Воронцовы ушли, оставив меня одну. Вот тебе и наразмышлялась. Но может, и к лучшему. Сами разберутся. После завтрака решила немного прогуляться по парку. Ольга, конечно, права, закрываться в четырех стенах — не лучшее решение. Пока слуги готовят для меня рабочее место, можно и подышать свежим воздухом. Беляна и Варя следовали на почтительном расстоянии. Нельзя же барыню одну оставлять! И ничего, что она вроде как у себя дома. А то тут мужчин молодых вона сколько! И тот факт, что я замужем, роли не играл. Я дышала полной грудью, грелась под лучами ласкового крымского солнца и пыталась успокоиться. К сожалению, солгу, если скажу, что выпады Анны совсем никак меня не задевали. Мне было неприятно. Я ничего плохого ей не сделала, но почему-то стала ее врагом номер один. И примеряться с моим существованием она никак не желает. Равно как и понять, что для меня этот брак такой же навязанный. Ладно, не для меня, а для Софьи. Для меня все куда хуже и сложнее. — Ох, какой ловкий! — восхищенно прошептала Беляна. Я оглянулась в поисках того, кто так впечатлил мою служанку. М-да, не ожидала я, что нарвусь на тренировку императорской стражи. Молодые мужчины сходились в рукопашном, бегали, отжимались, и практически все были без рубашек. По-хорошему, мне тут делать нечего, ибо неприлично вот так на них пялиться. Неприлично, но… В общем, мне, как даме замужней, да и вообще молодой девице, смотреть на полуголых мужиков точно противопоказано. И пусть они достаточно далеко, но не только я их видела, но и сама была как на ладони. Вздохнула, отвернулась. — Беляна, Варя, возвращаемся, — приказала и зашагала обратно к замку, но неожиданно ощущение злобного взгляда сбило меня с шага. Споткнулась, словно зацепилась обо что-то, но равновесие удержала. Резко обернулась, ища глазами недоброжелателя. Интересно, кто это так смотрит, что меня аж дрожь берет? Тренирующиеся мужики? Да им вроде некогда по сторонам пялиться. Подглядывающие служанки? Одни прятались за деревом, другие за кустами. А некоторые и вовсе делали вид, что идут по делам… Кто-то из них? Но им сейчас явно не до меня. Там же стриптиз! Причем бесплатный. Может, Анна из своего логова выбралась? Так и не обнаружив источник своего беспокойства, я прибавила шагу, чтобы быстрее оказаться в замке. Там, за его толстыми стенами, я хотя бы чувствовала себя в безопасности. Третий день мы пытались открыть тайную комнату в библиотеке Воронцовых. Я чувствовала себя тем самым сказочным мальчиком, разве что в роли василиска выступал мой аджан, который, к счастью, не пытался превратить меня в камень и легко шел на контакт. С того памятного завтрака в замке наступил относительный покой. Анну я увидела только на следующее утро. Та появилась передо мной, глядя в пол, промямлила что-то прошупрощебное и за все время за столом не проронила ни слова. Мечта, а не золовка. Впрочем, даже закати она очередную истерику, я бы не обратила на нее внимания — голова была забита мыслями об архиве, который мы с Четом, ответственные трудяги, все-таки рассортировали. Свекровь попыталась вмешаться, чтобы, как она выразилась, проводить со мной больше времени и помогать с документами. То ли ей за поведение дочери было стыдно, то ли все же не доверяла. Пришлось в очень вежливой форме отказаться. Уж не знаю, что она обо мне подумала, но, когда Ольга ушла из библиотеки, я вздохнула свободнее и наконец смогла сосредоточиться на учебе. Стопочка книг, которые требовалось изучить, напоминала башню. К ужину я успела только рассмотреть обложки и прочитать названия. Чет меж тем рыскал по библиотеке в поисках заветной комнаты для тренировок. Нашел! А вот открыть мы ее не смогли. Ни тогда, ни сейчас. — Я не понимаю! — опускаясь прямо на пол возле той самой тайной комнаты, простонала я. — Мы с тобой уже все перепробовали, а она, зараза такая, не открывается! Словами не передать, как мне было обидно, что из-за какой-то дурацкой перегородки я не могу приступить к тренировкам. За три дня я проглотила столько информации, что оставалось только диву даваться, как голова не взорвалась от ее количества. А теперь мне нужна была практика! Прак-ти-ка! Я жаждала наконец познакомиться со своей силой. Не только ощущать жар внутри себя, но и видеть магию своими глазами. Но не в спальне же тренироваться. Балдахин, ковры, занавески — будет жаль, если все это превратится в пепел. К тому же домочадцы начнут задавать вопросы… Рисковать библиотекой с ее драгоценным содержимым тоже не хотела. Просто не имела права подвергать обитателей замка и его богатства опасности. — Вот только не надо мне тут сопли по стеллажам развешивать! — строго рявкнул Чет. — Тебе, Машка, прекрасно известно, что я не люблю все эти ваши женские трагедии. — Не смешно, — буркнула я, борясь с желанием шмыгнуть носом. Но под грозным взглядом аджана не отважилась. Спрятала лицо в колени и горестно завздыхала. — Я и не смеялся. Может, ты стражу не понравилась? — Кому? — вскинувшись, вопросительно посмотрела на своего подельника. — Все время забываю, что ты не нашенская… — Чет смерил меня снисходительным взглядом. — Конечно, у библиотеки есть свой дух. Страж. Он был и у Вяземского. Обрадовался тебе, как родной. Сам же и вернул книги из твоей комнаты на место. Иначе бы у князя наверняка появились вопросы, с чего это вдруг его кровиночка заинтересовалась магией. — Час от часу не легче… А ведь я совсем забыла про книги! А оно вон как вышло: подсуетился неведомый страж. — И откуда ты все знаешь? — Мне сон не нужен, так что своими глазами видел. — Погоди… — В груди тревожно екнуло сердце. — Если здесь свой страж, он же может меня выдать! Паника накрыла с головой. Я вскочила и заметалась по библиотеке, нервно кусая губы, заламывая руки и в ужасе представляя, что по возвращении князь узнает, кто я такая и что из себя представляю. Иномирянка, напичканная магией. Потенциальный инкубатор. Еще решит, что такая корова самому нужна, и фиг мне, а не Земля. — Я же за три дня тут столько всего наговори-и-ила, — едва не взвыла. — И ты не предупредил! — накинулась на Виньецкого, борясь с желанием оторвать ему хвост, рога и взболтать мозги, которые ему, судя по всему, не нужны. — Чет, ну вот за что ты так со мной?! — Стоп, стоп, стоп! — навис надо мной чертяка. — Не паникуем, душа моя. Дышим, дышим… Никому и ничего он не выдаст. Просто не сможет. Стражи призваны охранять знания рода, по мере возможностей помогать, только говорить они не способны. А ты, даже толком не разобравшись, сразу начинаешь рычать! — А ты не мог бы сначала предупреждать, а потом пугать? — прошипела я, раз уж мое рычание ему пришлось не по нраву. — Я тут чуть не поседела, решив, что о моей тайне стало известно Ольге! Да и почему он тогда вообще впустил меня в библиотеку и даже разрешил пользоваться книгами из алой зоны? В алой зоне, как выяснилось, находилась особо ценная литература. — Потому что ты жена главы рода. Тебе он не мог запретить. — Круто, но в эту комнату ведь не пускает! Откуда, по-твоему, мне знать о хранителях, если я без года неделя в этом мире? Какие еще сюрпризы меня ждут? — сощурившись, мрачно посмотрела на чертяку. — Может, тут еще и аджаны рядом, а я не в курсе? — А как же! — выдал рогатый. — Что?! — А если подумать? — Чет хмыкнул. — Если в этом мире есть магия, значит, и защита магическая имеется, и люди-маги. И если у тебя есть я, то вполне логично, что аджаны есть и у других! Захотелось разреветься. От того, что дура такая. От того, что несмотря на то, что сама ищу способ научиться магии, вечно о ней забываю. — Машка, Машка… — Чет тяжело вздохнул. — Ну хватит разводить сырость. Клянусь, меня никто не заметил, и я всегда был осторожен. От тех, кто мог бы меня почувствовать, прячусь. Исчезаю и жду, пока ты останешься одна. — Точно? — спросила, шмыгнув носом. — Ты ведь в последнее время все со мной да со мной… А Ольга и Наташа — маги. — У княгини какие-то проблемы с магией, ее хранитель очень слаб и… эмм… как бы так тактичнее сказать… немного не в себе. Точнее, совсем не в себе. — В смысле? — В болонке он, Машка, — вдруг выдал чертяка. — А у Натальи еще нет своего хранителя — рано. — В чем, прости? — зацепилась я за первую фразу. И снова этот снисходительный взгляд, словно я обязана все вот так сходу понимать. — Тот коврик пушистый — и есть хранитель княгини. И не смотри на меня так. Я ведь не Многоликий, в прошлое семьи заглянуть не могу, но видимо, Ольга каким-то образом спасла своего аджана от развоплощения. Кто знает, что с ним случилось и сколько ему времени потребуется, чтобы выйти из псины. Это уже не говоря о том, чтобы снова научиться разговаривать и восстановить резерв. Судя по тому, что я вижу, он уже лет пять-семь в этой собаке и… — Бедненький… — Мне было искренне жаль чужого аджана. — И волноваться тебе не стоит, он не способен общаться с княгиней, как это делаем мы с тобой. Вот защитить сможет. Даже, если потребуется, не раздумывая пожертвует собой. — И что, ему никак нельзя помочь? Виньецкий иронично фыркнул: — Это, конечно, замечательно, что ты такая жалостливая, но ты уже определись, ты домой хочешь или навсегда тут остаться? — Домой! — Тогда и говорить не о чем. Утирай слезки и давай думать, как попасть в тренировочный зал. Вздохнув, постаралась успокоиться и спросила: — Чет, а страж библиотеки сейчас здесь? Он меня слышит? — Он всегда здесь, — кивнул Виньецкий, флегматично постукивая по стене когтями. Собравшись с мыслями, я обратилась к невидимому собеседнику, максимально почтительно и вежливо: — Уважаемый страж библиотеки, уверена, за эти несколько дней вы успели меня узнать, и мне бы хотелось верить, что поняли, а может, почувствовали, что я не несу угрозы семье князя и не желаю никому зла. Даю слово, что не стану использовать магию против му… его сиятельства и его близких. Но ваша помощь мне сейчас необходима. Как воздух нужна! Прошу, господин страж, впустите. Надежды, что мои слова подействуют на невидимое существо, было немного, но попробовать стоило. Замерла, ожидая сама не зная что, и когда стена передо мной вдруг подернулась рябью, как озерная гладь под легким порывом ветра, не сумела сдержать радостной улыбки. — Благодарю вас, господин хранитель! — Поклонилась стене, после чего окунулась в магическую рябь и словно попала в другое измерение. Стояла и не верила своим глазам. Огромный зал с высокими потолками был ярко освещен, а его стены исписаны неизвестными рунами, которые призывно мерцали. Они будто приглашали разделить мою магию с ними. Я восхищенно оглядывалась, вновь ловя себя на мысли, что мне здесь уютно и очень нравится. Здесь не было пусто, наоборот, у дальней от входа стены находились мишени, то ли прибитые к ней, то ли нарисованные, стояли снаряды, что-то вроде соломенных кукол, но явно имевшие более прочный каркас, чем солома и дерево. Еще какие-то приспособления, о которых мне было неизвестно, но свершено точно понято, что они необходимы для тренировок. — Молодец, Машка! — заявил повеселевший аджан и поторопил: — Не стой истуканом, начинай! До ужина осталось всего три часа! И я начала… Я так сильно горела желанием скорее показать себе, этому миру свою огненную стихию и вместе с тем очень боялась ее проявлений. А потому никак не могла перестать гасить, давить в себе любое проявление эмоций и… И у меня ничего не выходило. Не знаю, сколько прошло времени, но как бы ни пыталась, как бы ни подбадривал Чет, на сложенных вместе ладонях не возникло даже крошечной искорки. Я нервничала, невольно злилась, огрызалась на замечания аджана, а магия все не появлялась. Вот совсем не появлялась! Ни капельки, ни искорки, ни лепестка пламени… Ни-че-го! Словами не передать, как мне было обидно. Ведь я ее ощущала! Внутри себя, где-то в глубине своего естества. Ярким солнышком, теплом, разливающимся под кожей… Только вот показываться сила не решалась. Не то была слишком стеснительной, не то я делала что-то не так. — Машка, а ты, часом, не беременна? — неожиданно задал провокационный вопрос аджан. — А то ведешь себя так, будто на сносях. Хнычешь, злишься, психуешь и никак не можешь сосредоточиться. — Не беременна я! — буркнула в ответ, досадливо ударяя каблуком. Я сидела на полу и пыталась не то медитировать, не то мысленно убедить магию быть чуть менее строптивой и чуть более покладистой. И если со стражем получилось договориться, то с капризной силой поладить никак не удавалось. Если честно, я уже сама толком не понимала, что делаю и как быть дальше. — Точно? — недоверчиво переспросил аджан. — Точно! — окончательно разозлилась. — От поцелуев еще никто не беременел. А я хоть и Мария, но не та, о которой написано в Библии! — В библи… чего? — не понял Чет. — Проехали, — махнула рукой и без сил рухнула на пол. Зря вспомнила про поцелуи и ласки. По телу тут же побежали мурашки. К моей досаде, до обидного приятные, словно вот это тело, а может, я сама, мечтало о продолжении. Жаждало этого… Ну вот еще! Окстись, Машка! — Не беременна так не беременна, — продолжал назойливо рассуждать Виньецкий. Навис надо мной, распластавшейся на холодном камне, и теперь заинтересованно изучал, словно приколотую к картонке бабочку. — Но может, тебе бы этого хотелось, оттого и перепады настроения? Ну знаешь как у вас девиц бывает: громко возмущаетесь, отбрыкиваетесь, нос задираете, а сами только о том и думаете и ждете, чтобы так и случилось. Тебе ж Андрюха явно понравился! А детки бы у вас какими красивыми получились… Убью! Я сама не поняла, как у меня это вышло. Перед глазами вдруг занялось алое зарево, да такое яркое, что пришлось зажмуриться. Я не на шутку испугалась, что обожгу себя или Чета, но никакой боли не последовало, только по ладоням побежало тепло. То самое, что вот уже который день согревало мне сердце… Резко сев, почувствовала, как губы расплываются в радостной улыбке. На раскрытых руках испуганно трепетали два крошечных огонька. Крошечных, но таких ярких: оранжево-алых с насыщенной синей сердцевиной. Красиво! — Так я и думал, — довольно хмыкнул чертяка. — Твоя сила отзывается на твои эмоции. На злость, в первую очередь. Обычное для неоперившихся колдунов дело. Тебе, Машка, в присутствии новой родни злиться совсем нельзя. Иначе выплеснется твое пламя, как пить дать выплеснется. Я бы и сам, конечно, с удовольствием эту вздорную девицу поджарил… Анну… Но! Нельзя, Машка. Как это ни прискорбно, нельзя… — То есть ты этот разговор затеял специально? — не в силах оторвать взгляд от созданного мной огня — продолжения меня, прошептала я. — Про детей и беременность… Чтобы я разозлись? — А то! — весело подтвердил рогатый. — Головушка у тебя дырявая, книжки читать читала, а ничего не запомнила. Магия у детей проявляется в моменты сильных эмоций. А ты, считай, и есть ребенок. Давай-ка отзывай огоньки и попробуй призвать заново, только в этот раз не позволяй злости руководить тобой. Погасить пламя оказалось куда проще, чем снова его приманить. Но злиться, чтобы дозваться до своей стихии, я не хотела. — Только не надо меня провоцировать, — предупредила Чета и тихонько добавила: — Мы, русские, легких путей не ищем. Не хватало еще, чтобы огонь лишь на эту вредную эмоцию и отзывался. Виньецкий кивнул и отошел на пару шагов. Я закрыла глаза, позволяя телу полностью расслабиться. Напомнила себе, что магия откликается на любые эмоции, и, чтобы снова ее увидеть, мне необязательно злиться. Сосредоточившись, попыталась приманить ее на добрые, светлые чувства, которых во мне было немало. Немало светлых воспоминаний из детства, связанных с моими любимыми: мамой и папой, дедушками и бабушками. Нарисовав перед внутренним взором их светлые, открытые лица, я прогоняла сквозь себя чудесные воспоминания, ощущая, как солнышко внутри становится все больше. Согревает, сияет, жарким огнем растекается по венам… Я открыла глаза, уверенная, что в этот раз все получилось. И не ошиблась! Правда, вместо робких огоньков обнаружила, что пламя золотистыми перчатками окутывает мои кисти. Нежно ластится, но не обжигает. Это было потрясающе красиво! Так завораживающе… — Машка, дурочка ты моя! Забыла, что на тебе одежда? — донесся до меня нервный голос аджана. — Радуйся, что платье с коротким рукавом, а коли б выше пошло? Радость от проявления магии будто ветром сдуло. Дура. Вот точно. — Так, спокойно. Не паникуем. Прикажи огню сконцентрироваться в одном месте — на ладонях, — с сосредоточенным или скорее даже напряженным видом проинструктировал меня аджан. — Отдай мысленный приказ или выстрой в голове образ. Колдуны все разные, у всех свой способ… Способов управления магией в книгах действительно упоминались немало. И Чет прав, кому-то хватало мысленного приказа, а кому-то требовалось детально представлять в голове, куда следует направить стихию. Надеюсь, мне повезет, и я окажусь из первых. Отдавать приказы ведь быстрее, проще. «На ладонь!» — мысленно велела я. И… пламя исчезло. Просто взяло и исчезло, не оставив после себя даже крошечной струйки дыма. Даже малейшего завитка. — Ничего, пташка моя, все получится. Как говорится, терпение и труд… А дальше ты знаешь, — подбодрил меня чертяка, заставив улыбнуться и согласно кивнуть. — Все, продолжаем! И я продолжила, радуясь в душе, что мне достался такой терпеливый и замечательный помощник. На ужин я неслась с такой скоростью, словно за мной гнались стая недружелюбно настроенных аджанов. Я опаздывала. Впервые за время пребывания в Ялите. Вообще, я точно успела бы вовремя, если бы не дурацкие правила этикета, а точнее, одно дурацкое правило — обязательная смена платьев перед трапезой. Это, видимо, чтобы барышни сильно не скучали, проводя время в праздном безделье. Попробуй-ка три раза в день попрыгать из одной юбки в другую. Та еще работенка. Я мчалась по коридору, радуясь, что никто меня не видит. А то еще решат, что в меня что-то вселилось. Та же стая аджанов… А мне оно надо? Правильно, не надо. Сейчас по-быстрому запихну в себя ужин и снова за книги. Ну а завтра с новыми силами вернусь к практике. Сердце в груди пело и ликовало. Магия! Моя магия! Она восхитительная! И пусть я смогла дозваться лишь до пламени, но и это уже отличное начало. А впереди, уверена, еще немало удивительных, чудесных открытий! Нисколько не сомневаюсь, что и второй дар непременно отзовется. И пусть меня слегка страшила его двойственность (все же речь о магии жизни и смерти), но осознание, что он у меня есть, наполняло сердце гордостью. Заметив показавшуюся впереди лестницу, я притормозила, отдышалась, а дальше уже поплыла с величавым видом. Еще не хватало в спешке запутаться в юбках и свернуть себе шею. Ступени лестницы, изгибающейся полумесяцем, устилала ковровая дорожка. На неё я и ступила, степенно, неторопливо, и вдруг… случилась какая-то чертовщина! Я запнулась, хоть так и не поняла, за что именно, и, беспомощно взмахнув руками, как птица крыльями, с громким криком полетела вниз. Казалось, перед глазами вся жизнь пронеслась! Так быстро и стремительно, что сердце от ужаса едва не остановилось. — Софья! Крик свекрови потонул в моем собственном вопле. Я оцарапала плечо и, кажется, спину, но головой о ступени, к счастью, не приложилась. Меня словно бы что-то схватило, заставляя замедлиться, зацепиться за перила, а в следующее мгновение меня крепко схватили за руку и подтащили к стене, заставляя к ней прижаться. Ступени перед глазами двоились и расплывались… Я жадно глотала ртом воздух, пытаясь понять, что только что произошло и кто вдруг так неожиданно пришел мне на помощь. Готова была поклясться, что всего каких-то пару секунд назад на лестнице никого не было. Но если бы меня не удержали, я бы не только голову ушибла, но и, вполне возможно, свернула бы себе шею. Ужас! Не сразу до меня дошло, что рядом находится Ольга. Она крепко прижимала меня к себе, словно боялась, что стоит ослабить хватку, и я покачусь дальше. Ее сиятельство что-то тихо шептала, но я не слышала слов. В голове как будто звонили колокола. Хотелось зажать уши, а еще лучше — сбежать отсюда. Господи, я ведь чуть не погибла… А ведь могла бы. Запросто! Шок отступал, и на смену ему приходило осознание, что только что здесь, в доме Андрея, могла произойти трагедия. Дура! Да лучше бы опоздала, а не неслась как ненормальная! Видимо, судорогой свело ногу, вот и запнулась. И мне просто сказочно повезло, что рядом находилась Ольга! Позвав слуг, княгиня отдавала им распоряжения, а у меня перед глазами по-прежнему все было как в тумане. Сидела, как деревянная кукла, не способная сама сдвинуться с места и себя не давала сдвинуть, чтобы увести. Страх накатил внезапно, резко и яростно. Кажется, я так сильно не боялась даже когда поняла, что оказалась в чужом мире. В себя немного пришла от уже ставшего привычным ощущения чьего-то злобного взгляда. Посмотрела на слуг, на застывших у подножия лестницы Анну и Наташу и вдруг отчетливо поняла: дело не в судороге — мне помогли упасть. Уж не знаю каким образом, но помогли! — Спасибо, — вскинув на Ольгу взгляд, сказала я тихо. — Вы спасли меня. Я уже не удивлялась тому, что видела в ее глазах. И неподдельный испуг, и беспокойство, и даже гнев, видимо, на безголовую меня, что сподобилась таким нелепым способом покинуть мир живых. А вот чего не было, так это злости и ненависти. Впрочем, и то, и другое я с лихвой получала от Анны. Может, это она, зараза завистливая, постаралась? — Пойдем, девочка. — Княгиня мягко потянула меня за руку. — Тебе стоит прилечь. Кому точно стоило, так это ей. Ольга выглядела бледной, если не сказать бледнющей, и что самое неприятное — она прихрамывала, поднимаясь вместе со мной обратно. Явно же, когда за мной бросилась, повредила ногу. И вцепилась ведь, не дает служанкам подойти и забрать меня. А мне самостоятельно и правда не очень двигалось. И ноги болели, и спина, и плечо огнем горело… — Лекаря я уже вызвала, — тем временем сказала она. — Христя принесет успокоительное. — Княгиня, вам тоже не помешало бы прилечь и помощь лекаря точно не будет лишней. Простите, я не хотела доставлять беспокойство, и уж тем более не желала, чтобы из-за меня вам было больно. — Софья, хватит. Называй меня матушкой, — отрезала она строго. — Мы с тобой не с того начали, но я умею признавать ошибки и зла тебе не желаю. Ты жена моего сына, а в будущем и мать моих внуков. А это точно я с лестницы упала, а не она? Развить эту мысль не успела, меня довели до спальни и наконец вручили служанкам. Варя и Беляна закружили, засуетились, помогая избавиться от одежды. Ловко заменили удавку для талии на свободную сорочку, а потом осторожно уложили в кровать. Все это время свекровь находилась рядом. И позже уходить к себе не пожелала, села возле меня, на край кровати, а я все разглядывала эту женщину, словно видела ее впервые. Уставшая, напуганная, но улыбается, пытаясь приободрить, успокоить. У меня в ответ улыбнуться не вышло. Так и хотелось попросить, чтобы скорее шла к себе. И чтобы лекарь в первую очередь отправился к ней. Не нравилась мне ни эта бледность, ни черные круги под глазами. Болезненный вид Ольги заставлял волноваться. И испытывать чувство вины. Хотя, казалось бы, при чем я тут? Не мне же пришло в голову распрощаться с жизнью. Точно не мне… Но тогда кому? Анна подсобила? Неужели девица настолько меня ненавидит, что готова стать убийцей? И что тогда за магический финт она выкинула? Повезло, что рядом оказалась княгиня. Если бы не вмешательство Ольги, не трудно представить финал этой драмы. Даже если бы не свернула себе шею, то переломы однозначно бы схлопотала. Перспектива, скажем, так себе. Пока ждала лекаря, продолжала думать о происшествии. Мне не хватало знаний. Катастрофически. Все, что я успела прочесть о своей силе — лишь поверхностные крупицы. Наверное, потому чувствовала себя сейчас как никогда беспомощной и беззащитной. И Чет не панацея от всех бед. Он не может постоянно находиться рядом, не может открыться, понимая, что тем самым меня выдаст. Сегодня, например, а я сама оставила его в библиотеке, чтобы продолжал работу с архивом. И что же получается? Нужно не просто учиться призывать пламя и любоваться расцветающими, как розы в райском саду, на ладонях огоньками. Надо как можно скорее выучить хотя бы пару-тройку полезных заклинаний. Защитного и атакующего характера. Кто сказал, что эпизод с лестницей больше не повторится? Андрей неизвестно когда вернется, да и не собираюсь я прятаться за спиной у мужа. Нет, надо самой учиться защищаться. Чтобы никакая подлая душонка больше не покусилась на мою жизнь и здоровье. — Барыни… — Чуть взволнованный голос Беляны отвлек меня от мрачных раздумий. Не успела служанка доложить о приходе лекаря, как тот сразу кинулся ко мне. — Сначала княгиню осмотрите, — велела я таким тоном, что Ольга, открывшая было рот, чтобы возразить, мгновенно его закрыла. Что тут сказать, беру пример со свекрови. — Христя, Варя, проведите княгиню в ее покои. И держите меня в курсе ее самочувствия. Я и без всяких лекарей могла сказать: хреновое у меня состояние. Как бы ключицу не повредила. Вывих плеча — он разным бывает… Интересно, на каком уровне здешняя медицина? Или все благополучно залечивают с помощью магии? — Софья, я бы хотела все же убедиться, что ты не сильно пострадала, — не сводя с меня взгляда, проговорила княгиня. — Ваше сиятельство, я непременно доложу вам о состоянии княгини, — тут же отозвался лекарь, при этом помогая ей подняться с кровати. — Но вам нужен отдых. Стоит прилечь и выпить отвар… Я видела, каким обеспокоенным был его взгляд. Ему совершенно точно не нравилось состояние матери Андрея. Вздохнув, снова задавила в себе чувство вины. Не я создала эту ситуация. Не я. Когда все вышли, оставляя меня наедине с Беляной, я думала о том, что скажу Чету. Про свои опасения, про назойливое чувство, что за мной наблюдают. Стоило бы раньше пожаловаться, но у меня вечно из головы вылетало… Вот и довылеталось. — Барыня, да что же это деется! — всхлипнула Беляна, замирая у моей кровати. — Я чуть душу Многоликому не отдала от страха за вас… Барыня-а-а… Я должна была пойти с вами… Да пусть бы я упала! Девушка зашмыгала носом, а потом и вовсе расплакалась. Искреннее сочувствие в ее глазах и желание меня защитить отозвалось в груди приятным теплом. — Не плачь, Беляна. Видишь, все обошлось, — через силу выдохнула я. Плечо болело просто дико. Пульсировало, горело огнем, из-за чего даже язык с трудом ворочался. Но как-то утешить верную мне девушку надо было, а еще лучше отвлечь от переживаний. — Принеси лучше воды. Что-то в горле пересохло. Я надеялась, что поручение хоть немного ее успокоит. Спустя пару минут я морщилась от ее прикосновений: Беляна придерживала меня, помогая напиться. Превозмогая неприятные ощущения, крохотными глоточками все же пила воду. А когда закончила, в дверь постучался лекарь. — Ваше сиятельство, — устало проговорил он, приближаясь ко мне, — позвольте осмотреть вас. — Расскажите сначала, что с моей свекровью, — нетерпеливо потребовала я. — Ничего хорошего, — не стал обманывать седоволосый мужчина. Встав надо мной, он принялся водить по воздуху руками, словно загребая его пригоршнями и отбрасывая в сторону, подальше от кровати, но при этом я не видела никаких проявлений магической силы. — Ее светлость выжгла почти все свои магические каналы, и я не берусь предсказывать, восстановится ли хотя бы частично. Она ведь еще от прошлого удара не оправилась. Вывих лодыжки и синяки я залечил, теперь княгине нужны покой и отдых. И любовь близких. — От прошлого удара? — Нападение хаоситов, — мрачно обронил лекарь. — Но более я ничего сказать не могу. Простите, княгиня, не моя тайна. Пришлось задавить в себе любопытство. А еще попытаться справиться с удушливой волной вины, накатившей с новой силой. Ольга пожертвовала ради меня своей магией. Ради неугодной невестки, пустышки, которая роду Воронцовых, по всеобщему мнению, принесет лишь горе и беды. Другими словами, вырождение. Почему она так поступила? Могла ведь и позволить мне свалиться. Сомневаюсь, что Андрей бы сильно огорчился. Тем более, все выглядело как несчитанный случай. Так почему Ольга кинулась меня спасать? Боялась гнева его величества? Боль в плече вновь напомнила о себе. Перед глазами все поплыло, я едва сдержала стон. — Ваше сиятельство, мне придется ввести вас в глубокий сон. — Голос лекаря заставил вынырнуть из раздумий и на мгновение отвлечься от боли. — Плечо необходимо вправить. К сожалению, вывих серьезный, и я не могу позволить вам находиться в сознании при лечении травмы. Не хочу, чтобы вы еще больше страдали. — Делайте, что считаете нужным, — кивнула, соглашаясь. — И не забудьте оставить рекомендации по уходу за ее сиятельством. Я буду лично контролировать, чтобы за ней ухаживали как надо. — Непременно, ваше сиятельство. — Лекарь коснулся моего лба, а в следующее мгновение я перестала что-либо ощущать. Закрыла глаза и провалилась в никуда. Глава двенадцатая, о чудовищах наземных и морских Андрей Воронцов Принцесса сдержала слово, не стала тянуть с отъездом, и уже на следующее утро торжественная процессия выдвинулась из королевского дворца и, проложив себе дорогу через весь Лондон, добралась до порта. Покидал бритские берега князь с легким сердцем и надеждой на скорую встречу с Софьей. Едва ли он понимал, что с ним происходит, но был вынужден признать, что ему нравится думать о своей молодой супруге. Снова и снова воскрешать в памяти их встречи, их разговоры. Андрей даже не осознавал, что в такие мгновения на его лице появлялась улыбка. Вот и сейчас, глядя, как небо над морем напитывается багрянцем и солнце постепенно тает за линией горизонта, он думал о Софье. Оставался всего один день… Один день, и корабли имперского флота причалят к родным берегам, а там уже телепортами они за считанные часы доберутся до Московии. Андрей надеялся, что ее высочество и дальше будет проявлять стойкость духа и им не придется делать долгие остановки. За время путешествия он успел лучше узнать Шарлотту, проникся к ней симпатией и уважением. Принцесса не была капризна, хоть будучи наследницей одной из самых могущественных мировых держав, имела на то право. Она не требовала в путешествии роскошных яств, развлечений и представлений, а главное, стойко терпела приступы морской болезни. Воронцов не раз и не два пытался убедить ее обратиться к бортовому лекарю, но Шарлотта упрямо отвечала одно и то же: — Я не сахарная, князь, и не привыкла полагаться на одну лишь магию и зелья. Они не сделают ни мой дух, ни мое тело сильнее. Полноте вам. Это хорошее испытание для будущей правительницы Российской Империи. Андрей с сожалением думал, что морская качка не шла ни в какое сравнение с тем, что ожидало принцессу на берегу. Жизнь с Игорем — вот что станет для нее испытанием, а скорее, пыткой. Длиною в жизнь. Князь порывался заговорить с ней о цесаревиче, но всякий раз останавливал себя, напоминая, что не имеет права вмешиваться. У него был приказ — доставить принцессу Бритии в столицу целой и невредимой, и он его выполнит. Все, что произойдет дальше, — его не касается. — И снова вы в мечтах о своей прекрасной супруге. — Шарлотта подошла бесшумно, а может, Андрей настолько увлекся мыслями о Софье, что не расслышал шагов ее высочества. — Откуда вы… — удивленно начал князь. — Служанки рассказали. — Принцесса улыбнулась и облокотилась на теплое, прогретое последними солнечными лучами дерево фальшборта. — Они обожают собирать сплетни. Но думаю, мы можем их простить, ведь это единственное их развлечение на корабле. Андрей опустил взгляд на руки принцессы. Он часто видел ее с книгами, вот и сейчас ее пальцы сжимали небольшой потрепанный томик — мемуары древнего философа. Указательный палец был просунут между страниц: Шарлотта читала до того, как подошла к нему. Игорь читать не любил и, когда они вместе учились, предпочитал практику занудной, как он выражался, теории. Вот только без теории практические занятия могли нести угрозу как самому колдуну, так и его окружению. Не сосчитать, сколько раз из-за беспечности цесаревича страдали другие кадеты. Хорошо хоть он не был наделен стихией огня, иначе бы последствия его тренировок были бы еще более сокрушительны. — Мне жаль, что вас заставили отправиться за мной сразу после свадьбы. Знай я, что такое случится, отказалась бы от сопровождения русского флота, — вмешался в мрачные размышления князя голос будущей императрицы. — А мне жаль, что вас отдают замуж за вырод… — Только тут Андрей понял, что едва не проговорил. Умолк, мысленно на себя выругался, в который раз напомнив себе, что от его откровений Шарлотте едва ли станет легче. Брак с наследником российского престола — дело решенное. Принцесса пожала плечами и грустно улыбнулась: — Что поделать — политика. Не мы выбираем судьбу — ее выбирают за нас. — Меня бы следовало расстрелять за то, что я только что сказал, или чуть не сказал, — горько усмехнулся князь. — Но я готов подписаться под каждым словом и искренне сожалею, что ваша судьба — выйти замуж за следующего императора Российской Империи. — Вам так не хочется видеть меня своей императрицей, князь? — Шарлотта рассмеялась, и Андрей тоже невольной улыбнулся. — Может, все дело в моем акценте? — Вы прекрасно владеете нашим языком, ваше высочество. И для Империи вы настоящая находка. Но… но я не уверен, что вы будете счастливы в браке. — Счастье — удел бедняков, — философски заметила принцесса и чуть слышно закончила: — Я жду от этого союза совсем другого… Андрей хотел было спросить, чего же именно, но тут его внимание привлекла вспенившаяся вода, хотя до этого море было спокойным. Неожиданный порыв ветра, резкий и яростный, заставил князя напрячься. Всего каких-то несколько секунд назад все было спокойно, и вдруг в воздухе ощутимо запахло штормом. Катастрофой. — Что это? — встревоженно спросила принцесса, тоже заметив, почувствовав, как неожиданно заволновалось море. Ответить князь не успел, да в этом и не было необходимости. Вода вспенилась, забурлила, и над ее поверхностью в нескольких футах от бритского парусника, одного из тех, что сопровождали Шарлотту в новый дом, показалась огромная уродливая морда морского монстра. Чудовище вынырнуло из темных глубин и всей своей мощью обрушилось на корабль, проломив его с такой легкостью, словно тот был игрушечным. Быстро справившись с шоком, князь велел: — Уведите принцессу! — После чего стал отдавать приказы своим солдатам и готовиться к схватке с древней тварью. Благо с ним было немало воинов, и бритские колдуны тоже зря времени не теряли, в считанные мгновения были готовы обороняться и нападать: артиллеристы на батарейных палубах уже заряжали пушки, в то время как солдаты готовили атакующие заклятия и ружья. — Где оно?! — Где?! — раздавалось отовсюду взволнованное. Моряки с уходящего под воду парусника торопились скорее добраться до других кораблей. Но успели не все. Несколько минут напряженного ожидания, и море снова заволновалось. Обломки качнуло, накрыло гребнем волны, а в следующую секунду чудовище вынырнуло из темных глубин, жадно вгрызаясь в пойманную добычу. Предсмертные крики бритских воинов смешались с шипением волн, приказами главнокомандующих, первыми залпами. Глядя на монстра, Андрей чувствовал, как по спине расползается липкий пот ужаса. Мелькнула мысль, что Северское море неспроста когда-то называли Заливом змей. То, что он видел перед собой, и было древней жуткой змеей. Толстое туловище длиной в несколько саженей покрывала льдистая чешуя, голову венчали уродливые рога, алые как кровь глаза выискивали новую жертву, а черный раздвоенный язык уже скользил по палубе его фрегата, чтобы потом овиться вокруг тела солдата. Андрей успел увернуться, откатиться к тревожно поскрипывающей створке камбуза, а вот молоденькому офицеру не повезло. Парализованный страхом, он стал легкой добычей для кровожадной твари. — Стреляй! — крикнул Воронцов, призывая на помощь всю свою магическую мощь. Поднялся ветер, вздыбилась волна, и тугие спирали водной и воздушной стихий завились вокруг древнего существа, не давая тому снова напасть, а после залпа пуль отбросили от корабля. К досаде Андрея, вскоре стало ясно, что пули не способны пробить чешую твари, а из пушек следовало стрелять осторожно, чтобы, не дай Многоликий, не задеть другие фрегаты. — Огонь! — приказал капитан-командор, и огневики, встав плечом к плечу, попытались спеленать монстра цепями из пламени, но тот ушел под воду, ужом скользнул под кораблем, заставив судно исступленно качнуться. Несколько солдат прокатилось по палубе, двое, не сумев ухватиться за канаты, рухнули в воду. А потом все стихло, резко и внезапно. Над морем повисло тяжелое, напряженное молчание. Казалось, сам воздух сгустился, пропитанный ядом морского гада. — Может, не вернется? — с надеждой прошептал один из солдат, осторожно поднимаясь на ноги. — Вернется, — с мрачной уверенностью бросил Воронцов, предчувствуя новую атаку. И та не заставила себя ждать. Андрей только и успел что отдать новый приказ и мысленно воззвал к хранителю, велев тому быть рядом с Шарлоттой. Меня не защищать. Только ее. И снова в небо взмыли пули, закружили вокруг змея стихии воинов. Андрей сквозь зубы выругался, вдруг осознав, что тварь крутится только возле его корабля, то уходя под воду, то снова появляясь для новой атаки. Остальные фрегаты ее как будто не интересовали. — Не голод ею движет, — прошептал Воронцов. — Ей нужна принцесса… Словно кто-то отправил чудовище по ее следу. Борьба продолжалась, колдуны слабели, а змея едва ли удалось задеть. Только один снаряд прошелся по касательной, и теперь из раны на теле змеи сочилась темная, как болотная тина, кровь, что еще больше ее разозлило. Чудовище больше не осторожничало, нападало яростно; срывало, рвало ударами хвоста паруса, вознамерившись во что бы то ни стало потопить корабль. — Уязвимое место… У него должно быть уязвимое место… — Андрей лихорадочно перебирал в памяти народные былины и сказания, связанные с северным краем. — Залив змей… Чудовища… Было же что-то… Точно! Эй, ты! — Последний крик был адресован рогатому монстру. — Хочешь добраться до принцессы? Сначала придется разобраться со мной! Наверное, матушка назвала бы его сумасшедшим. Это же надо разговаривать с морским чудищем… Да и героем бы не нарекла. Скорее, заклеймила самоубийцей, но в тот момент у Андрея не было времени, чтобы обдумать свои действия. Выхватив из ножен кинжал, он взлетел на ют, и тварь, привлеченная громкими криками, ринулась за ним. Все, что произошло дальше, уложилось в несколько коротких мгновений. Воздушная петля овилась вокруг шеи змея, заставив его приникнуть к корме. Лишь на мгновение, но и его хватило Воронцову, чтобы вогнать лезвие кинжала в глаз монстру. Быстро, с силой, по самую рукоять. Чудовище зашипело, дернулось, вырываясь из воздушных пут. Обнажило клыки, выбросило язык, надеясь задушить своего убийцу, но колдун успел скатиться на палубу, а пробужденное магией хаоситов чудище, соскользнув с юта, с громким плеском погрузилось в воду. — Вот теперь не вернётся, — пробормотал князь, замечая, как сумрак вокруг начинает постепенно рассеиваться, и горизонт снова окрашивается закатными лучами. Прислонившись к борту корабля, Андрей устало прикрыл глаза. Маша Семенова — Да не бойся ты! — рявкнул Чет. — А я и не боюсь, — огрызнулась привычно. — У меня просто не получается! — Ой, да кому ты тут сказки рассказываешь, душа моя? — фыркнул Виньецкий, мелодраматично закатывая глаза. — Ты просто трусишь. Боишься сделать больно потенциальному обидчику. А так не пойдет, Машка. Это же атакующее заклинание! — Я знаю! — Так, птичка моя пугливая, а ну соберись и не позорь своего учителя, — добавил в голос грозных ноток хранитель, хоть и до этого звучал вполне себе грозно. В иные моменты аж до мурашек по коже… — Это я-то тебя позорю? — прошипела, в который раз концентрируясь на окаянной мишени. Последние полтора часа я пыталась попасть по ней залпом огня, но у меня ничего не выходило. Магия появлялась, легко, будто по щелчку пальцев, — с этим проблем больше не возникало. Нежной кошкой стелилась по руке, а вот бить по мишени категорически отказывалась. Если и получалось направить магию к цели, то вместо того, чтобы ее сжечь, та застывала перед мишенью испуганным огоньком. Честно говоря, я уже совсем отчаялась и даже смутно не представляла, как заставить своенравную силу слушаться. — Деревенщина ты безрукая! — неожиданно выдал Чет. — В следующий раз тебе как куре шею свернут! Так что можешь и дальше ныть, что не получается, все равно ощиплют и в суп! От его слов, обидных и хлестких, такая злость пробрала, что я совершенно соображать перестала, и вместо того, чтобы атаковать мишень, атаковала аджана. То, что случилось дальше, ничем кроме как чудом нельзя было назвать. Чудом, потому что хранитель успел увернуться, и магический снаряд, со свистом рассекая воздух, полетел дальше, задел мишень и та… Миг, и деревянный кругляш… превратился в прах. Как говорится, WTF? Не сразу до меня дошло, что мишень уничтожил не огонь, а когда дошло, я ошарашено выдохнула: — Мать моя женщина, это что вообще такое было? — Ты бы, Машка, для начала извинилась, не? — обиженно буркнул чертяка, все еще не решаясь подняться. Приник к полу, словно собрался отжиматься. Или по-пластунски добраться до спасительного для себя выхода. — Ты меня только что чуть к Многоликому не отправила. Смотрите-ка, магией смерти тут распулялась… Выпендриться решила… С ума сошла, милочка?! — Я не хотела! — Не хотела она… Совести у вас нет, княгиня… Хранитель продолжал ворчать, щериться и возмущенно сверкать в мою сторону своими глазищами, но постепенно начал успокаиваться, а потом и вовсе расщедрился на похвалу: — Ты, конечно, молодец. Неделю бьемся, пытаясь дозваться до твоего второго дара, а тут ты разок разозлилась и со всем сразу справилась. Честно говоря, было не очень понятно, то ли он все еще обижен на мой экспромт, то ли действительно рад, что я наконец смогла призвать магию равновесия. — Так, а теперь попробуй еще раз! — скомандовал хвостатый наставник и все-таки поднялся, отряхиваясь. — Только на этот раз без негативных эмоций и попыток устроить мне встречу с богом. — Попробую. — Я устало вздохнула и вернулась к тренировке. Хотелось бы мне, чтобы магия выплескивалась не только в моменты сильнейших эмоций. Пока у нас с ней на этот счет были разные мнения. Всю неделю я провела в компании аджана и библиотечного стража. Практические занятия чередовались с теоретическими. Помимо погружения в тонкости магии стихий, я искала информацию о залетных душах вроде моей. Нет, особо не надеялась, что что-нибудь отыщем. Как уже успела понять, я случай уникальный. Возможно, даже беспрецедентный. Однако страж библиотеки нас удивил. Сильно так удивил! Жаль, разговаривать он с нами не мог, но библиотека была его вотчиной. Тут он, можно сказать, царь и бог. А потому после моего очередного эмоционального всплеска в стиле: «Все пропало, я никогда не увижу родных!», бухнул прямо передо мной потрепанный толстый том. Немного успокоившись и перестав размазывать по лицу слезы, взяла книгу в руки и поняла, что все-таки есть в этом мире справедливость. Увы, простых и однозначных ответов на свои вопросы я не нашла, однако, как выяснилось, существовал некий ритуал возврата, который пусть и описывался туманно, но очень походил на то, что мне было нужно. Для его осуществления необходимо было следующее: чтобы обряд прошел на «ура», нужно было провести его в определенном месте силы, коим, к примеру, являлся главный храм Многоликого в столице. Тот самый, где мы с Андреем обвенчались… Происходить все должно было в определенный день, который мы с аджаном после долгих препираний, моих психов и медитирования над книгами все-таки смогли вычислить. Вроде бы… Чет пообещал подтвердить или опровергнуть нашу теорию, последив за фазами местной луны, но пока что остановились на последнем дне июля. Что еще? Ах, да! Нужна была магия. Яркая, мощная, считай, новорожденная. И именно такой я обладала. И вроде бы все отлично складывалось. На первый взгляд. Самое важное, сила у меня была. А вот то, что наиболее подходящее для проведения обряда место находилось в Московии, немного напрягало. Как я туда выберусь? Так, чтобы меня сразу же не хватились. Придется поломать голову, но я не унывала и все-таки рассчитывала отыскать выход. В конце концов, может, я по батюшке так сильно соскучусь, что своим нытьем вытрясу из Ольги душу. Ей ничего не останется, как отправить истеричку погостить к Вяземскому. Хотя, будем честными, я себе такой вариант не очень представляла. В любом случае, время у меня есть и его нужно потратить с пользой. А именно — собраться и таки обуздать свой строптивый дар. Научиться к нему обращаться в нужный момент и таиться до тех пор, пока это будет нужно. — О чем задумалась, девица-краса? — вкрадчиво спросил рогатый, а потом завопил, едва не подпрыгнув до потолка: — Машка, ты совсем без царя в голове! У тебя по рукам магия смерти пляшет, а ты стоишь истуканом! Во дает девка! — Что?! Ух ты-ы-ы… — Я уставилась на собственные руки, окутанные серебристой дымкой тумана. Красиво! Хоть и немного страшно. Если от магии огня ощущалось приятное тепло, то сила равновесия дарила коже не менее приятную прохладу. По крайней мере, ее разрушительная половина. С магией жизни я пока не знакомилась. — Машка, в снаряд ее запусти! — послышалась команда аджана. — И не забудь преобразовать. Да, вот так… Давай! Ох уж это преобразование! Но я честно отдала мысленный приказ и направила магию на новую мишень, которая возникла на месте уничтоженной. Страж постарался, он же и следил, чтобы все было под контролем. Вообще, нам очень повезло, что этот невидимый добряк вызвался помогать. Вчера, например, я чуть себя не сожгла. Так пламенем зарядила, что по мне же и срикошетило. Хорошо, страж вокруг меня пузырь водяной создал. Пришлось, правда, потом сушиться, но зато осталась жива-здорова. За это ему огромнейшее спасибо! — Получилось! — радостно воскликнула я, едва не захлопав в ладоши. — Чет, получилось! Ты видел?! — Давай еще раз, — не разделял моих восторгов аджан. — Может, это просто случайность… Я бы обиделась на такие слова, но не стала. Чет прав, в моем случае все через одно место, ну то есть случайно. Мда… Зажмурившись, снова позвала магию равновесия. Холодок ощутила даже раньше, чем открыла глаза, и тут же мысленно отдала приказ. — Чет, она слушается-а-а… — с восхищением наблюдая за тем, как очередная мишень осыпалась прахом, выдохнула я. — Это было потрясающе! — Меньше восторгов и больше концентрации, — строго одернул меня командир и, уперев лапы в бока, продолжил командовать: — А теперь, душа моя, попробуй то же самое с магией огня. Я честно призвала пламя, и пусть не с первого раза, но у меня получилось направить приличных размеров сгусток в самое яблочко. Но… снова облом! Боевой снаряд вдруг съежился до размеров крошечного огонька и завис над мишенью, испуганно трепеща. — Я не понимаю… — растерянно пробормотала я. — Зато я понял, — выпятив мохнатую грудь, заявил чертяка. — Софья не такой уж и пустышкой была… — В каком таком смысле? — Ее дар был ничтожным — тут не поспоришь, но он был! Совсем малая искорка, чахлая, годящаяся только на то, чтобы поддерживать в теле жизнь. — Объясни, пожалуйста, — нахмурившись, потребовала я. — А что тут объяснять? Ты заняла место княжны, а твой дар оказался мощнее, вот и зажег искру, раздул ее до небывалых размеров. Да только магия огня принадлежит этому телу, от того у тебя и проблемы. Вы еще не сроднились, Маша, понимаешь? Она ластится кошкой, вроде как признает тебя, остро реагирует на твои эмоции, да только слушается не полностью… — И что же мне делать? — пробормотала растерянно. — Что-что, — передразнил аджан. — Контролировать свои эмоции и продолжать тренироваться. Тебе нужно приручить пламя. Доказать, что ты достойная замена его хозяйке. Час от часу нелегче… — А ты уверен, что у Софьи была эта самая искра? Ее же проверяли, и все твердили, что пустышка. — Понимаешь, какая штука, Машка, — протянул Виньецкий и завис в воздухе в позе лотоса. Уж не знаю, как у него так получается, но смотрелось эффектно. — По факту, Софья была пустышкой. Тут сколько ни проверяй, толку не было. Вряд ли она когда-нибудь сумела бы призвать свою силу. Ей при рождении досталась капелька, и эта капелька делала все возможное, чтобы поддерживать жизнь в хрупком, слабом теле. — То есть получается, Софья прожила так долго, потому что в ней была искра, которая ее подпитывала? — Да, по сути, так оно и было. — Но у меня-то нет проблем со здоровьем, хотя тело ведь одно и то же, — заметила я с сомнением и некоторым подозрением в отношении теории Чета. — После падения оправилась быстро, да и когда только тут появилась… То, что тело спорта не знало, — это однозначно, но чтоб прям совсем труба — такого не ощущалось. — Скажи за это спасибо своему дару, — и тут не растерялся аджан. — У тебя магия равновесия — жизни и смерти. Вот она и напитывает эту оболочку силой. Отсюда и быстрая регенерация, и вагон энергии. А как обуздаешь дар, так вообще все как на собаке будет заживать. — Странно, что лекари не поняли, когда Софью осматривали. Раз ты догадался, то и они должны были. Хранитель пренебрежительно хмыкнул: — Э, нет, Маша, я у тебя уникальный, так сказать, в единственном экземпляре. И вижу куда больше, да и могу тоже немало. Думаешь, почему местный докторишка не понял, что ты обладаешь магией? От его слов мороз побежал по коже и снова я почувствовала себя идиоткой. Значит, как про Софью и лекарей, что ее лечили, так подумала, а о себе и о том, что меня вообще-то тоже осматривали — ни черта! И ведь про свекровь Данил Астафьич четко сказал, что у нее с магическими каналами беда, не факт, что восстановятся. Значит, он их видел! И что-то там с ними химичил. К тому же его рекомендации действовали, и Ольга потихоньку шла на поправку. Сегодня вот собралась к ужину выйти… А я прям хороша, как лютик придорожный: лепесточки раскрыла, к ногам потянулась, и лечите меня, и в сон вводите, ничего не страшно! На все согласна, ко всему готова… Дура ты, Машка, опять так оплошать! — Ты чего, опять реветь собралась? — строго спросил Виньецкий. — Не надоело? Опять меня, что ли, не слушала? — Слушала, — ответила тихонько и со всей искренностью в голосе добавила: — Чет, миленький, ты у меня самый лучший! Я уже поняла, что чертяка в очередной раз спас меня от разоблачения. — Да, я такой! — довольно вильнул он хвостом. — Можешь продолжать. Ты ведь еще что-то хотела сказать? А? И, как всегда, в своем репертуаре. Неисправимый паяц! — Если я начну петь тебе дифирамбы, времени на тренировку уже не останется. — Я негромко хмыкнула. — Тебе же подольше и побольше надо. А у нас через… — В воздухе появился циферблат — спасибо душке-стражу. — Через полтора часа ужин. — И так всегда! — буркнул чертяка. — Я для тебя, я тебе, а ты? — А я тебя люблю, — улыбнулась ему и призвала магию огня. — Но тренировку никто не отменял. Сосредоточившись, направила пламя в мишень. — Пли! Я шла к лестнице, когда меня неожиданно накрыло ощущение дежавю. Почти две недели назад я точно также торопилась к ужину после тренировки и вот опять… Нет, я не боялась, что ноги снова предадут, но совсем оставаться спокойной тоже не могла. Спасибо Чету, незримым телохранителем идущему по моему следу. Узнав о моей паранойи, которая на самом деле оказалась никакой не паранойей, он старался не оставлять меня одну. Разве что когда была у себя. И то прежде, чем исчезнуть, проверял и перепроверял, что я никуда не собираюсь, что окна плотно закрыты и рядом не притаился коварный вражина. Интуиция подсказывала, что преступник не станет повторяться. Это успокаивало. А вот ощущение, что обязательно придумает что-нибудь новое, этакое, неожиданное, заставляло нервничать. Несмотря на присутствие аджана, я постоянно была в боевой готовности и никак не могла расслабиться. В общем, никакого отдыха, никакого покоя. По лестнице спустилась без происшествий. Ольга с дочерьми ждала в холле и не заходила в столовую. Такое вот выказывание уважения, хоть и без него можно было обойтись. — Княгиня, не стоило меня ждать, — мягко обратилась к своей временной родственнице. — Вы еще полностью не восстановились, вам бы присесть. И повела ее за стол. — Благодарю за заботу, но мне уже намного лучше, — улыбнулась женщина, однако от руки не стала отказываться. — Отрадно видеть, что и ты оправилась. И даже принялась за дела… Почувствовала, как щеки начинают гореть. Домочадцы были уверены, что я вникаю в дела поместья. Отчасти это было правдой, Чет исправно рассказывал о сметах, о том, какие запасы на зиму делаются в деревнях, какое налогообложение… Но, откровенно говоря, все это было поверхностным. Я слушала, но почти не запоминала. Фокусировалась на главном — на возвращении в свой мир и свое тело. — Понимаю, что ты не пожелала тратить впустую время. Это похвально, но не хотелось бы, чтобы ты переутомлялась. Жаль в замке не хватает развлечений. Ах, какие раньше балы мы давали… — продолжила говорить княгиня и мечтательно прикрыла глаза, погружаясь в приятные, дорогие ее сердцу воспоминания. — Звучала музыка, кружились в вальсе пары… Так и не поняла, с чего вдруг Ольга ударилась в ностальгию, но слушала ее с интересом. — Когда Андрюша вернется, нужно будет непременно устроить бал в вашу честь и представить тебе наших ближайших соседей. Ах вон оно что… Так-то, конечно, логично. С соседями стоило познакомиться, чтобы знать, кто живет у тебя под боком. — Матушка, это замечательная идея! — ожила Наташа. — А если вы, Софья, соскучились по музыке, то я вам сыграю на рояле. У нас отличный инструмент, брат выписал его из самой Франкии! На какое-то мгновение я залюбовалась этой милой девушкой. Щечки розовеют, глаза блестят. Вот уж кто точно истосковался по развлечениям. Мне-то и тренировок за глаза и уши хватает. По вечерам сил только и остается, чтобы доползти до кровати, растянуться на мягкой перине в позе трупа и утром в ней же очнуться. — Можно устроить музыкальный вечер, — освещая столовую улыбкой не хуже летнего солнца (то сейчас наверняка нервно покуривало косячок в сторонке), предложила Наташа. — Да и Анна давно не практиковалась… Меня при слове «музыкальный» передернуло. Хватило музицирования на всю оставшуюся жизнь! Сразу вспомнилось и похотливое высочество, и его дружки-подпевалы, и… муж. По которому я невольно скучала. Не хотела, но вот все равно скучалось. Безобразие. Не знаю, что увидела на моем лице свекровь, но пыл младшей дочери она поумерила. — Никаких музыкальных вечеров, — отрезала категорично и уже мягче проговорила: — Я засиделась в четырех стенах, да и вы, девочки, давно не гуляли. С этим было сложно не согласиться. Я с утра бегу в библиотеку и нахожусь там до самого вечера, а сестры Андрея тусят в комнатах матери, развлекая ее то беседой, то чтением романов, то злополучной игрой на злополучном рояле. Про долгие чтения вечерами знаю наверняка. Однажды мне пришлось прервать тренировку и стрелой лететь из тайной комнаты в библиотеку, куда буквально через минуту вошла Наташа. Спасибо аджан успел раскидать по столу листы из архива, раскрыть несколько книг и даже повозюкать по бумагам чернилами. Подозрений у Натальи не возникло, а я наблюдала за тем, как она выбирает томики стихов для чтения матери. — Еще вчера Данил Астафьич разрешил мне прогулки, пока, правда только в карете. — Ольга печально вздохнула и неожиданно пожаловалась: — А я очень люблю пешие… Явно было сказано для меня, потому что иначе я бы вряд ли поняла причину огорчения свекрови, проскользнувшее в ее голосе. — Поэтому, Софья, отложите, пожалуйста, свои изыскания, отдохните с утра, а ближе к вечеру предлагаю устроить пикник на берегу моря. Я немного замешкалась с ответом, пытаясь понять, сколько по времени займет дорога от замка к морю. Так-то из окна оно отлично просматривается. Кажется, протяни руку и коснешься шумящих волн. А по факту добираться придется по спуску, не очень крутому, но все же… — Ваше сиятельство, вы уверены, что вам не повредит такой променад? — Я с тревогой взглянула на свекровь. — Не повредит, — улыбнулась она. — Заодно на деревеньку посмотрите. Приморская одна из самых живописных в нашем крае… Отдохнете от цифр и пыльных книг. — В замке идеальная чистота, — вернула ей улыбку. — Пыль днем с огнем не сыщешь. Похвала княгине явно пришлась по душе. Какое-то время ели молча, наслаждаясь вкусной едой, приготовленной настоящей волшебницей, кухаркой Аграфеной. Я отдавала должное гусю, нафаршированному черносливом, и думала о том, что если бы не занималась тренировками, то с таким питанием давно бы прибавила в весе. Причем прилично так прибавила. А вместо этого продолжаю греметь костями. Хотя нет, мышц в этом теле с моим в нем воцарением заметно прибавилась. И даже грудь пышнее стала. Вот так-то. — Я не поеду с вами, — вдруг заявила Анна, не проронившая до этого ни единого ядовитого слова. В принципе никакого. — Не хочу ни моря, ни пикника… «Ни вашей компании», — так и читалось между строк. — Ты едешь с нами, — возразила свекровь, строго глядя на дочь. Отложив столовые приборы, сцепила перед собой пальцы и не менее строго добавила: — И будешь вести себя подобающе. Твои капризы и плохое настроение никому не нужны. Ты поняла меня, Аня? — Да, мама, — кисло отозвалась девушка. — Матушка, зачем заставлять? — вмешалась я. — Если Анна желает провести время в замке, пусть остается. Уверена, мы с вами чудесно проведем этот день. «А без нее он будет еще чудеснее», — легко читалось уже в моих словах. — Ах, Наташа, ты умеешь пускать жабку по воде? — добавила я с хитрой улыбкой. — Жабку? — неподдельно удивилась младшенькая. — Я обязательно тебя научу, — пообещала этому юному чуду. — Надеюсь, на берегу достаточно маленьких камушков. — Их там бессчетное множество! — заверила сестра Андрея, и ее взгляд снова заблестел, от предвкушения чего-то нового и интересного. А то, бедняжка, расстроилась из-за музыкального вечера. — Я поеду! — зыркнула в мою сторону Анна. — Вот и славно, — удовлетворенно кивнула свекровь, а когда Аня отвлеклась на рогалик, заговорщически мне подмигнула. Признаться, я опешила. Так, что чуть вилку в гуся не уронила. Кажется, моя уловка не только удалась, но и была разгадана княгиней и ею же одобрена. Вот и отлично. Как говорится, лучше худой мир в семье, чем добрая война. Несмотря на совет княгини до самого отъезда нежиться в постели, после завтрака я снова отправилась в тайную комнату оттачивать свои магические способности. С каждым днем мне все легче давалось ладить с огнем. Нет, полностью эту своенравную стихию я еще не подчинила, но чувствовала, что уже близка. Пара недель, и мы с Софьиным пламенем станем лучшими друзьями. Иначе Маша будет не Маша. После легкого обеда, лукового супа по франкскому рецепту и не менее легких салатиков, Наташа с Аней умчались собираться, а Ольга отправилась отдохнуть перед дорогой. Мне тоже пришлось прихорашиваться, как того требовали занудные правила, но времени на это ушло всего ничего. Быстро собравшись, отослала служанок и, устроившись на кровати в окружении мягких подушек да валиков, стала погружаться в теорию магии равновесия. Если со своим «инь» я уже успела познакомиться, то со светлым началом, этаким «ян», пока что никак не получалось. — Не нравится мне все это, — проворчал Чет, усаживаясь прямо на туалетный столик рядом с пуховкой для пудры и флакончиком с парфюмом. — Что именно? — пробормотала я, переворачивая страницу. Чтобы зажечь в себе свет, необходимо… — Этот ваш пикник, — буркнул аджан. — Тебе недавно чуть шею не свернули, а ты собралась колесить по Ялите и ее окрестностям. Ну и кто ты после этого? — Послушная невестка, внимательная к нуждам родственников? — продолжая скользить по странице взглядом, похвалила саму себя. Только с чистыми помыслами и добрым сердцем возможно прикоснуться к свету, ощутить его и поделиться им с миром. А ведь та нищенка настоятельно советовала оставаться непорочной и телом, и душою. Совпадает! Хоть я иногда и психую, но как прикажете не психовать, когда на меня столько всего навалилось? Стоит только подумать о родных, как сердце словно иглы пронзают. А стоит подумать о князе… Нет, нет и еще раз нет, Маша! Он в твоих мыслях персона нон-грата! — Не ерничай! — фыркнул чертяка. Поняв, что, пока он зудит над ухом, ничего нового не узнаю, тяжко вздохнула. Захлопнула книгу и посмотрела на аджана. — Ключевский утверждает, что падение с лестницы — досадная случайность. Он проверял, никаких следов магического вмешательства замечено не было. — Так если действовали осторожно и потом успели замести следы… — начал было Чет. Но я его перебила: — Ольге очень нужна смена обстановки. Хотя бы на пару часов. А уж как Наташа пикнику обрадовалась… Они же торчат здесь целыми днями, словно арестантки. Света белого не видят. И я вместе с ними. — В окно смотри! — гаркнул чертяка, раздраженно дернув хвостом. Смахнул им на пол пуховку; хорошо, что следом не отправил флакон с духами. — Или гуляй по парку. — Чет, все будет хорошо. Правда, — сказала ему и весело улыбнулась. — С нами будет охрана, Ключевский со своей стражей. Да и я тоже чего-то стою. И вообще, после живописных историй Наташи мне умереть как хочется увидеть хотя бы ма-а-аленький кусочек Черноморья. — Да, похоже, тебе действительно не терпится умереть. — С этими словами аджан растаял в воздухе, оставив после себя короткий дымный след. Честно говоря, его тревога невольно передалась и мне. Я даже подумывала попросить свекровь отложить пикник до лучших времен, да вот хотя бы до возвращения Андрея. Но увидев, как сияют глаза Наташи, как улыбается, предвкушая приятное времяпровождение, Ольга и даже Анна в кои-то веки не куксится, я затолкала поглубже так и не озвученную просьбу. — Ах, Софья, светлое вам к лицу! — при виде меня пропела младшая Воронцова. Она едва не подпрыгивала на месте — так ей не терпелось скорее оказаться за стенами родного дома. — О тебе могу сказать то же самое. — Я улыбнулась, скользнула по не слишком пышному платью Наташи, сшитому из светлого муслина, взглядом, и обратилась к Ольге: — Нас будет сопровождать капитан со своими людьми. Княгиня слегка нахмурилась: — В этом нет необходимости, Софья. Наши люди прекрасно о нас позаботятся. — И все же, — упрямо качнула головой и посмотрела свекрови в глаза, давая понять, что решение уже приняла и менять его не собираюсь. — После случившегося я предпочитаю перестраховаться, чем проявлять беспечность. Думаю, князь бы со мной согласился. Тень, на мгновение промелькнувшая на лице Ольги, тут же растаяла за светлой улыбкой. — Наверное, ты права. Негоже нам пренебрегать милостью его величества. Вообще-то я говорила про другое, про свою безопасность, а не про то, как лишний раз подольститься к императору, ну да ладно. — Надо было предупредить капитана. — Вспомнив, что давно не портила себе лицо, Анна поморщилась. Такая предсказуемая. И такая беспечная. Как будто не понимает, что от этих гримас ранние морщины ей обеспечены. — Теперь еще его придется час дожидаться… — Капитан уже предупрежден и ждет нас, — закрыла я тему. Приняв из рук Беляны легкую кружевную шаль, спустилась по парадной лестнице, поприветствовала господина Всеволода и с его помощью забралась в коляску. — Отличный день для прогулки, ваше сиятельство! — пригладив усы, залихватски закрученные кверху, бодро заявил военный. — Полностью с вами согласна, капитан, — подарила ему улыбку, после чего бросила взгляд на мужчин в мундирах, держащих под уздцы своих коней. Нет, с такой охраной мне точно нечего бояться. Если бы еще Чет не стращал, вообще было бы замечательно. А так слова аджана занозой засели в сознании и испаряться из него категорически не желали. Если бы меня спросили, как должен выглядеть рай, я, не раздумывая, ответила бы, что рай — это Черноморье. Земли князя были прекрасны… После пространственных скачков я была не в лучшей форме и едва ли могла отдать должное здешним красотам, а сегодня не сводила от окружающих пейзажей взгляда. Столько зелени, столько красок мне прежде видеть не доводилось. Бесконечные изумрудные полотна виноградников, постепенно наливающиеся соком под ласковыми лучами солнца. Темные, будто бархатные, холмы и венчающее их небо… Такое голубое, что кажется ненастоящим, а море… Море завораживало. Спокойное, величественное, оно манило своей опасной глубиной и древними тайнами. — Как думаете, когда князь вернется? Вопрос сорвался с губ прежде, чем успела его осмыслить и сдержать. Почему-то, глядя на омывающие берег волны, я незаметно уплывала мыслями к Воронцову. Вот и сейчас, сама того не желая, нарисовала в памяти его лицо, по-мужски красивую улыбку, от которой сердце, глупое, сбивалось с ритма, а от хриплых ноток его глубокого, такого волнующего голоса… — Неужели мы изволили вспомнить о муже? — вернула меня в реальность ядовитая реплика Анны. Очень вовремя, к слову, вернула. А то я бы так и до наших поцелуев довспоминалась, хотя только недавно себя за это ругала. Машка, Машка… — Анна, что я говорила? — строго одернула вздорную девицу Ольга. Но та сбавлять обороты явно не собиралась. — Я разве что-то не то сказала? Что-то не то выскакивает у тебя изо рта постоянно. — Софья командует в нашем доме, помыкает нашей прислугой, роется в наших гроссбухах, упиваясь властью, получая удовольствие от своего нового статуса, но вспомнить о том, кому она всем этим обязана, — нет, мысли о муже ей удовольствия не доставляют. — Знаешь, что действительно доставило бы мне удовольствие? — процедила я, почувствовав, что закипаю. Этак нескоро открою в себе другую грань дара. Но остановиться уже не могла. Девчонка просто допекла! — Вышвырнуть тебя из коляски и оставить в придорожной пыли! А там уже сама решай, спускаться ли тебе к берегу или топать по солнцепеку обратно в замок! В гору. В пышном, очень пышном и чересчур нарядном платье. Удачи тебе, Аня. Мелькнула мысль, очень заманчивая и яркая, прямо сейчас воплотить угрозу в жизнь. Остановить повозку и велеть стерве убираться. Не знаю, как сдержалась. Вдохнула глубоко, выдохнула, а потом холодно проговорила: — То, что я не говорю о муже, еще не значит, что я о нем не думаю. Мои… чувства к Андрею — это мои чувства к Андрею. И делиться ими с тобой я не собираюсь. Еще вопросы? Вопросов у Анны больше не было. Пока коляска катила вниз по склону, по стелящейся лентой дороге, сестра Андрея сидела красная как свежесваренный рак и надутая как жаба. Наташа рассказывала очередную историю о своем крае, а мы с Ольгой с интересом ее слушали. Было видно, что княгиня нежно любит свою младшенькую кровиночку и честно старается испытывать те же чувства к средней, правда, у нее не всегда это получалось. И, если честно, я бы ее за это не ругала. Несмотря на кислый вид Анны, пикник прошел замечательно. Когда вышли к берегу, солнце уже светило не так ярко, приятно согревало, но не жарило. Постелив пледы у огромных валунов и достав содержимое корзин, мы принялись за угощения. И пока ели, болтали и любовались морем. Дышали терпким, соленым воздухом, наслаждались мелодией волн… Охранники в обиде не остались, им тоже вкуснятины перепало, а капитан оказался на удивление приятным собеседником. Не солдафон, как выяснилось, а весьма обходительный мужчина. Особенно, как успела заметить, ему нравилось быть обходительным рядом с княгиней… — Софья, а жабки? Ты же обещала, — расправившись аж с двумя кусками черничного пирога, настолько он был вкусным, вскинулась Наташа. — Раз обещала, значит, покажу. Пойдем! Поднявшись с пледа, я схватила девушку за руку и увлекла за собой к пенистой кромке воды. Краем глаза заметила, как Аня, якобы желая размяться, тоже поднялась и теперь со стороны следила за обучающим процессом. — Берешь камешек… Вот такой, мелкий и плоский, и бросаешься в воду. Проследив за прыгающим по темной глади камнем, Наташа присела за «снарядом» и весело произнесла: — И как же я сама до этого не додумалась! — Меня эта забава всегда успокаивала. — Я мягко улыбнулась. А младшая Воронцова, отправляя в воду свою первую «жабку», сказала: — Не обижайся на Аню. Она… — Девушка тяжело вздохнула. — Она просто очень переживает за брата, вот только не умеет правильно выражать свои чувства. Ее злость, раздражение на самом деле тревога за Андрея. — Думаешь, в море с ним может что-то случиться? Наташа опустила взгляд на ладонь, провела по серой гальке подушечкой большого пальца и тихо сказала: — Истории о пробудившихся чудовищах пугают… Но… но мы верим, что путешествие пройдет благополучно. И принцесса, за которой его откомандировали, окажется особой ни капельки не интересной для моего мужа. Мысленно обрушив себе на голову ближайший валун за такие мысли, вернулась к «жабкам». В деревушку с незамысловатым названием Приморская мы приехали уже на закате. Каково же было удивление Наташи, когда выяснилось, что как раз сегодня здесь проходит Русалочья ярмарка. — Ну как же мы могли забыть! — всплеснула руками Наташа. — Чуть не пропустили! Или… — Девушка обернулась к княгине. — Матушка, а ведь вы не забыли… Неспроста на пикнике настаивали. Ее сиятельство с улыбкой кивнула: — Осмотритесь, Софья. А я пока здесь посижу. Княгиня опустилась на лавочку перед небольшим беленым домиком с красными резными наличниками на окнах и цветущим садом. Выглядела она уставшей, но все равно улыбалась. И отпустила дочерей прогуляться по ярмарке, посоветовав мне к ним присоединиться. — Может, не стоит оставлять вас одну? — с тревогой спросила я, вглядываясь в бледное лицо женщины. — Все хорошо, идите, — отказалась она. — Просто устала немного. Отдохну и к вам присоединюсь. Кивнув, я велела Ключевскому: — Оставайтесь с княгиней. А сама в сопровождении двух солдат последовала за Аней с Наташей. Надо же было узнать, почему эту ярмарку назвали русалочьей. — По легенде обитатели моря помогали людям в сложные времена. Пару веков назад в наших краях была страшная засуха. Урожай погиб, рыба почти не ловилась, крестьяне голодали, и, если бы не доброта русалок, каждую ночь оставлявших на берегу для людей еду, наши потери исчислялись бы тысячами, — рассказывала Наташа, прогуливаясь между прилавками. — С тех пор каждый год летом черноморцы вспоминают о русалочьей милости. Устраивают ярмарку, веселятся, а перед рассветом отправляются на берег, чтобы оставить для морского народа благодарственные дары. — И что же вы им дарите? Наташа весело хихикнула: — Говорят, русалки падки на все яркое и блестящее. Цветные камешки, бусы, платки, да и просто отрезы красивой ткани — каждый отдает то, что может. Не знаю, правда, зачем им в море платки, но с восходом солнца на берегу не остается ничего. Девы с хвостами все забирают. — Их кто-нибудь видел? — спросила я, с интересом бросая по сторонам взгляд. — Лично я никогда. Но многие из местных верят, что русалки существуют, и очень сильно на тебя обидятся, если попробуешь с ними не согласиться… Ой, а посмотри, какие красивые вазы! А статуэтки морских нимф просто загляденье! Софья, пойдем скорее! — Наташа схватила меня за руку и повела к улыбчивой торговке в пышном сарафане. Чего на ярмарке только не было! Гребни из кораллов, ожерелья из ракушек, нити жемчуга. Рубашки, искусно расшитые здешними мастерицами, изящные туфельки и добротные лапти. Расписная посуда, глиняные горшочки и, конечно же, много-много сдобы: печенья в форме рыбок, булочки с корицей, пряники, формой напоминающие дев с хвостами, леденцы на палочках и прочая красотища с вкуснотищей. Жаль, что мы уже поели, и, несмотря на головокружительные ароматы, в меня бы сейчас даже крошка от булочки не полезла. Зато решили прикупить добра в замок. И себя побалуем, и слугам привезем подарки. — И это тоже возьмем! — не на шутку разошлась Наташа. Торговка на радостях все быстро заворачивала и передавала одному из наших охранников. — А еще вон то и то! И это тоже, пожалуйста, заверните. — А где Аня? — Я нахмурилась, повертела головой, но средней Воронцовой нигде видно не было. — Наверняка где-нибудь возле украшений. Сначала хмыкает, мол, что это за безвкусица, — передразнила сестру девушка, — а потом ее от прилавка за уши не оторвать. Обязательно что-нибудь себе купит. Кстати, об украшениях. Может, подарить Варе с Беляной по нитке жемчуга? — Сейчас вернусь. — Оставив Наташу подчищать прилавок с посудой и крашеными фигурками, вместе с охраной переместилась к другому, за которым румяная девушка торговала местного производства бижутерией. Выбрав подарки служанкам, я обернулась, чтобы отыскать Наташу взглядом, но возле лотка с посудой ее уже не было. И что самое странное, рядом не было солдат Ключевского. Что за… В глазах неожиданно потемнело. Я стиснула в пальцах жемчужные бусы, резко вздохнула, пытаясь понять, что за чертовщина со мной творится. На секунду прикрыла глаза, а после широко их распахнула и увидела, как в толпе мелькнула светлая муслиновая юбка. — Наташа, подожди! Подгоняемая вдруг обрушившейся на меня тревогой, бросилась за девушкой, распихивая зевак, торопясь скорее ее нагнать. — Наташа! Перед глазами назойливо рябило. Изобилие на прилавках больше не радовало, а, наоборот, раздражало. Музыка, голоса сливались в противный оглушительный гул, разрывавший сознание. — Маша, остановись… Машка! — звучал до боли знакомый голос, но почему-то никак не получалось на нем сосредоточиться. Я продолжала быстро идти, чувствуя, как в груди лихорадочно стучит сердце, и пыталась не потерять из виду тонкую девичью фигурку. Наташа словно бы не шла, а проплывала меж рядами. Хрупкая, невесомая, как будто ненастоящая… — Да приди же ты наконец в себя… Машка! Я остановилась, словно оглушенная, и только тут поняла, что рядом нет ни толпы, ни прилавков. Не было и Наташи. Только узкий, темный от набежавших сумерек проулок, посреди которого я стояла. А возле стены, держа руку на ножнах, притаился мужчина. Его лицо было мне хорошо знакомо. Один из охранников Ключевского, что меня сопровождали. — Что произошло? — бросила по сторонам напряженный взгляд, пытаясь отыскать охранника номер два. Но его не было. И сумерки, как назло, продолжали быстро сгущаться. — Как я здесь оказалась? — Машка, караул! Это колдун! — в рифму выпалил аджан, которого я не видела, что, впрочем, не мешало мне слышать его взволнованный голос. — Непростая мне выпала задачка, княгиня, — делая ко мне шаг за шагом, проговорил мужчина. Молодой, сильный и явно очень опасный. Не трудно было догадаться, что оказалась я здесь не по своей воле, а с подачи этого типа. — Было непросто к вам подобраться, но я справился. Я даже пикнуть не успела, как мерзавец выдернул из ножен кинжал и бросился на меня. А я, умная голова, не придумала ничего лучшего, кроме как, взвизгнув, швырнуть в него бусами. Разумеется, бусы негодяя не напугали. Зато немного сбила с боевого настроя атака невидимого аджана. Судя по тому, как солдат схватился за зад, чертяка от души его цапнул когтями. Возможно, даже укусил или протаранил рогами. Мне любой из вариантов нравился. — Откуда у тебя хранитель? — Глаза у предателя сузились, превратившись в две темные щелочки. Он что-то прошипел сквозь зубы, и Чет у меня в голове взвыл от боли. Ах ты ж! Меня вдруг такая злость взяла, не за себя — за друга, что от страха не осталось и следа. — Оттуда! — гаркнула я, припоминая все уроки разом. И теорию, и особенно практику. — А знаешь, что у меня еще есть? Дожидаться, пока все ему расскажу, мерзавец не стал, бросился ко мне с кинжалом. Я отскочила, вскинула руки, отпуская на волю все свои чувства, и… То, что случилось дальше, не ожидал ни он, ни я. Я ждала проявления магии равновесия, ее темной стороны, а солдат явно надеялся, что просто попробую сбежать. А что еще остается делать пустышке? Кричать, звать на помощь, умолять, в конце концов, не убивать. Даже поняв, что у меня есть магический защитник, он не поверил, что в комплекте с ним идет магическая сила. А может, решил, что во мне лишь слабая искорка… Но вместо искорки с раскрытых ладоней сорвалось пламя. Яркое, бушующее и такое же яростное, как и его хозяйка. В этот раз оно достигло цели. Не стушевалось, не взбрыкнуло, а ударило точнехонько в грудь душегуба. Тот отлетел к стене и, вопя от боли, стал стаскивать с себя горящую одежду. Дожидаться, что произойдет дальше, я не рискнула. Подхватив юбки, бросилась бежать, в мыслях взывая к Чету. Глава тринадцатая, в которой все еще больше усложняется Андрей Воронцов В тот день князь в который раз убедился, что наследник Российского престола совершенно не умеет владеть своими эмоциями. Надежды и ожидания Игоря не оправдались: Андрею все-таки удалось доставить принцессу Бритии в столицу в добром здравии и торжественно препроводить в Пламенный, где ее высочество предстала перед всей монаршей семьей. Если младшие дети его величества взирали на будущую императрицу с плохо скрываемым интересом, то Игорь смотрел на невесту с едва сдерживаемым гневом и даже ненавистью. Лицо его покраснело, на скулах обозначились желваки, а взгляд стал холодным и опасным. Была бы воля Андрея, и он бы увез Шарлотту как можно дальше от цесаревича. Несдержанного, опасного, глупого. Последнее качество князя особенно беспокоило. Будь Игорь умен или хотя бы хитер, понимал бы, что при всей своей нелюбви к будущей жене, придется мириться с тем, что вскоре она войдет в его жизнь. Но наследник был импульсивен и недальновиден, а главное, привык потакать своим безумным капризам. Иначе бы не просил князя устроить Шарлотте «случайную» смерть, грозясь в противном случае уничтожить Софью. О последствиях он не думал. Ни для себя, ни для русского народа. — Отчего мы так угрюмы? К жене не желаем возвращаться? Ну так оставайся в Московии! Я тут на днях в новом кабаке на Троицкой побывал. Там… Поглощенный тревожными размышлениями, Андрей не заметил, как к нему приблизился Шуйский. Тот никак не мог пропустить столь знаменательное событие, как приветствие будущей императрицы. Таких, как Алексей, в тронном зале собралось немало: придворные дамы исступленно обмахивались веерами, делясь при этом ядовитыми репликами в адрес принцессы; мужчины окидывали ее насмешливыми взглядами и время от времени тоже обменивались шепотками. «Недостаточно красива», — читалось в их глазах. То, что Шарлотта была умна, а главное, мудра не по годам, их не интересовало. «Корова!» — читалось во взгляде Игоря, стоявшего по правую руку от отца. — Никаких кабаков, — отрезал Андрей, продолжая следить за церемонией приветствия. Выдержке Шарлотты оставалось только позавидовать. Принцесса выглядела совершенно невозмутимой, но Андрей знал, как сильно она нервничала перед церемонией. Несмотря на то, что ее голос звучал спокойно, в моменты волнения бритский акцент становился заметнее. Вот и сейчас он звучал сильнее обычного, что явно забавляло придворных, а Андрея приводило в гнев. Не речь принцессы, а поведение императорских подхалимов. — Хочешь сегодня отоспаться? — спросил Шуйский, поправляя шелковый узел платка. — Понимаю… Тогда отложим веселье до завтра. — Я возвращаюсь в Ялиту, — покачал головой Воронцов. — С ума сошел? — едва не задохнулся от удивления молодой адъютант. — Какая Ялита? Ты что! Ты после долгого путешествия и трех переходов. Хочешь, чтобы тебя в дом вперед ногами вносили? «Я хочу видеть жену», — едва не сорвалось с языка. В последний момент Андрею удалось взять себя в руки и оставить при себе свои мысли и чувства. А чувств к прекрасной княжне с каждым днем становилось все больше… — Может, и правильно, — так и не дождавшись ответа от друга, со вздохом сдался Шуйский. — Тебя же оставили без брачной ночи, а значит, придется наверстывать упущенное. — Мужчина чуть слышно хохотнул и добавил: — Главное, не забудь про мой подарок. Каждый день по капле в еду, и проблему с вырождением рода можно будет считать решенной! Андрей ничего не сказал, хоть, наверное, и стоило поблагодарить друга. За время его отсутствия зелье тщательнейшим образом проверил давний друг отца, как никто другой разбиравшийся в подобного рода снадобьях. Аркадий Игнатьевич подтвердил, что зелье не причинит вреда, но может разжечь в пустышке слабую искру, которой окажется достаточно, чтобы в их детях проявилась магическая сила. «Стоит попробовать или нет?» — весь день задавался вопросом Андрей. — И все-таки, где ты его достал? — не выдержав, спросил у друга. — Я же тебе уже говорил, — кашлянув, быстро пробормотал Шуйский, — отвалил за него кругленькую сумму одному заморскому купцу. Андрей недоверчиво хмыкнул. В то, что Шуйский мог потратить на несколько капель зелья целое состояние, легко верилось. Скупцом он не был. Вот только и денег никогда при себе не имел, был азартен и часто проигрывался в карты. И тут вдруг такой дорогой подарок! — Главное, не тяни с брачной ночью, — вдруг посерьезнев, сказал Алексей. — Пока тебя еще куда-нибудь не сослали. Видно же, что ты для него что кость в горле. — Последние слова он произнес одними губами, указывая на цесаревича, не сводящего с невесты полного брезгливости взгляда. К счастью, и для Андреи, и для Шарлотты церемония приветствия наконец закончилась. — Ее высочество Шарлотта-Луиза-Анриетта Ганноверская! — громко объявил церемониймейстер, когда император с императрицей милостиво отпустили принцессу отдыхать. Придворные стали кланяться, провожая принцессу дружным молчанием, а стоило ей и правителям покинуть тронный зал, как тот наполнился гулом множества голосов. Всем не терпелось перемыть иностранке косточки. — Уверен, что выдержишь переход? — с тревогой вглядываясь в осунувшееся, усталое лицо князя, спросил Шуйский. — Император отпустил? — Отпустил, — кивнул Андрей, втайне радуясь, что друг еще не в курсе нападения морской твари. Иначе бы сделал все возможное и невозможное, чтобы не отпустить его в Черноморье. Но еще один день промедления князь не мог себе позволить. Он и так слишком долго скучал по Софье. Маша Семенова — Вы за это ответите, капитан! Вы. За это. Ответите!!! Сказать, что свекровь была в гневе, — это не сказать ничего. Узнав, что ее сын едва не стал вдовцом, Ольга сначала схватилась за сердце, а после — за Ключевского. Вонзилась в него убийственным взглядом и стала, как кнутом, хлестать словами: — Вы это допустили, капитан. Вы! Позволили мерзкому человечишке жить в нашем доме, спать под нашей крышей и строить злые замыслы в отношении княгини! Я тоже собиралась предъявить Ключевскому претензии, но свекровь оказалась шустрее и справилась с этим куда лучше Маши Семеновой. На капитана было жалко смотреть. Он то краснел, то бледнел, то нервно протирал платком выступивший на висках пот и бросал на ее сиятельство такие взгляды, словно перед ним сейчас бушевала как минимум императрица, а то и сам император. — А ведь я говорила, что падение с лестницы было неслучайным. Но вы… Такой беспечный! — продолжала распинать военного княгиня. Ого! Оказывается, Ольга обсуждала с Ключевским инцидент на лестнице, но тот решил, что я просто неуклюжая девица. И мне все доказывал, втирал, что это была досадная случайность. Надеюсь, он не заодно с несостоявшимся душегубом. Душегуба, к слову, и след простыл. Когда я вернулась на место недопреступления со стражей и капитаном, от солдата остались лишь ошметки мундира. Нет, он не сгорел дотла, а попросту сбежал. Ключевский отправил людей по его следу, но пока что от них не было никаких известий. — Ваше сиятельство, уверяю вас, мы найдем мерзавца, и он предстанет перед судом императора. Даю вам слово! — с горячностью заверил капитан, когда княгиня, выдохшись, умолкла. Происходил разговор уже в замке. В гостиной первого этажа собрались я, Ольга с капитаном и Наташа с Аней. Последние были белее мела. Даже Анна забыла, что язвительность — ее второе имя. Сидела подле матери и с упреком смотрела на капитана, изредка бросая и на меня взгляды. — Нужно было послушаться сына. — Княгиня тяжело опустилась в кресло и, зажмурившись, коснулась висков. — Андрей ведь велел сразу же вас отпустить, но мы… Упс. Я виновато провела туфелькой по натертым до блеска плитам пола. Не мы, а я настояла на том, чтобы капитан и его люди остались в Ялите. Думала, будут меня охранять, а вышло все с точностью до наоборот. — Ваше сиятельство, мне искренне, глубоко жаль, — проблеял Ключевский. — Я лично буду его искать. Найду и… — Вам лучше уехать, капитан, — резко перебила я. — Вам и вашим людям. Сегодня же. — Ваше сиятельство, но я не могу вот так сорваться. Сначала нужно во всем разобраться, удостовериться, что вы вне опасности. — Вне опасности Софья будет, когда ваших людей не будет рядом! — Княгиня откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Она выглядела такой же больной, как несколько дней назад, когда спасла меня. И вот ей снова не здоровится. И снова из-за меня. Наташа бросилась к матери. Опустилась перед ней на колени и тихонько предложила, заключив ее руки в свои: — Матушка, позвольте послать за лекарем. Вам… — Не надо никаких лекарей, — раздраженно отмахнулась Ольга. — Только не для меня. А вот Софью пусть осмотрит. — Княгиня перевела взгляд на меня, прерывисто вздохнула и продолжила: — Скажи Христине принести мне успокоительное. А вам, капитан, пора. Поняв, что спорить с нами бесполезно, Ключевский кивнул, но, прежде чем уйти, шагнул ко мне и проговорил: — Ваше сиятельство, позвольте спросить, что произошло с поручиком Лапиным? Его мундир почти весь сгорел… К счастью, у меня было достаточно времени, чтобы придумать свою версию развития событий. Понимала, что отвечать все равно придется. Не Ключевскому, так Ольге. Поэтому решила не тянуть аджана за хвост, а сразу все объяснить. — Хранитель моего батюшки пришел на помощь. У меня есть… эмм… особый артефакт, который позволяет мне в случае чего с ним связываться. Если бы не он, я бы точно погибла. Оставалось надеяться, что версия с хранителем по вызову прокатит, иначе, вернувшись, Воронцов узнает, что никакое я не наказание, а вполне себе неплохой вариант для продолжения его славного рода. А мне совсем не надо с ним этим самым… продолжением заниматься. — Могу я взглянуть на артефакт? — начал было военный. Но теперь уже его перебила Ольга: — Вы можете оставить нас в покое, капитан. Отправляйтесь в Московию и расскажите его величеству, что за отребье служит под вашим началом! Мужчина понуро кивнул, коротко поклонился и вышел, больше не сказав ни слова. Какое-то время в гостиной царило молчание, которое прервала появившаяся в дверях Христина с каплями. — Матушка, вам бы прилечь, — обеспокоенно сказала вошедшая следом за служанкой Наташа. — Софья дважды чуть не погибла, — пробормотала Ольга, глядя прямо перед собой. Слов дочери она как будто и не услышала и даже не заметила приблизившейся Христины. — Кто же так нас ненавидит, что пытается изжить наш род?! — воскликнула она, сжав подлокотники кресла, а в следующее мгновение ее голос снова упал. — А я… я не поняла, не доглядела… Настаивала на проклятой поездке! — Матушка, вы никак не могли знать, — тихо обронила Аня, пересаживаясь поближе к матери. — Анна права, — согласилась я. — Вы тут совершенно не при чем и не вздумайте себя корить. Этот Лапин нашел бы, где на меня напасть. Не в деревне, так здесь. — Но кому это надо? — всхлипнула Наташа. — Ведь и правда изжить пытаются! И теперь эти пытающиеся, будь они неладны, знают, что у меня есть магия. Это плохо. Очень. Вряд ли оставят попытки меня уничтожить, но в следующий раз лучше подготовятся. Значит, и мне тоже нужно лучше готовиться. А еще — обсудить эту проблему с аджаном, но он, как назло, не отзывался, отчего я чувствовала себя еще хуже. Снова и снова задавалась вопросом, что с ним случилось, и мысленно спрашивала: «Чет, миленький, где же ты?» Аджан все не появлялся, зато спустя где-то час в замок примчался лекарь — еще одна для меня проблема. Без страховки Чета Данил Астафьич быстро сообразит, что жизнь мне спас не «папенькин» хранитель, а я сама подсуетилась. Пришлось отбиваться от магического эскулапа всеми правдами и неправдами. — Я в порядке, — настаивала, стараясь сохранять с пожилым мужчиной дистанцию. — Но ваше сиятельство! — нервничал тот. — На вас же было совершено нападение. Позвольте вас осмотреть! Нет, нет и еще раз нет! — Лучше идите и осмотрите княгиню. Она меня беспокоит, и вас тоже должно беспокоить ее здоровье. — Я даже на всякий случай зашла за ширму и уже оттуда продолжила: — Князю не понравится, что вы не оказываете его матери должную заботу и внимание. — Но я же… — растерялся бедолага. — Теряете понапрасну здесь время, пока ее сиятельство, возможно, умирает на своей постели. Последние слова возымели действие. Тяжело вздохнув, Данил Астафьич поклонился и, простившись со строптивой мной, отправился к Ольге. — Варя, иди с ним, — велела я своей подопечной, препроводившей ко мне лекаря. — Расскажешь потом, что с княгиней. — Слушаюсь, барыня. — Поклонившись, девушка засеменила за врачом. К счастью, вскоре стало ясно, что с Ольгой все в порядке. Просто перенервничала сильно, что негативно сказалось на ее неокрепшем здоровье. По словам Вари, сразу после ухода Данила Астафьича княгиня уснула, не без помощи двойной дозы капель, и я немного успокоилась. Ключевое слово — немного. До аджана никак не получалось дозваться, и в голову начало лезть самое страшное. Вдруг он развоплотился? Данил Астафьич ведь рассказывал, что Ольга спасла свою болонку… пардон, хранителя от развоплощения. А вдруг Чету повезло меньше? Что это вообще такое? Смерть? Вечное забытье? Что тот мерзавец сделал с моим рогатым другом? Чет бы не вопил как резаный, если бы ничего не случилось! А значит… Ничего хорошего это не могло значить. Всю ночь эти вопросы не давали мне покоя. Пыталась уснуть, но тщетно. До самого рассвета ворочалась с боку на бок и только когда первые лучи начали золотить треугольнички паркета, просачиваясь в щель между шторами и полами, уснула, сморенная усталостью. Из беспокойного забытья вынырнула внезапно. Подскочила, открыв глаза, разом вспомнив все, что вчера произошло, и… увидела аджана. Он сидел, забившись в камин, и смотрел на меня немигающими бусинами-глазами. Мрачный, нахохлившийся и как будто даже… обозленный? Подскочив, бросилась к темному зеву камина, в котором слабо дотлевали угли, и на выдохе спросила: — Чет, ты как? Живой?! Что он тебе сделал?! Что я могу для тебя сделать? — Все в порядке, — буркнул хранитель, не спеша выбираться из золы. — А по тебе не скажешь, что в порядке. Где ты пропадал? — Зализывал раны, залечивал увечья, — ответил он резко, почти огрызнулся, и еще больше нахохлился. — Все настолько серьезно? — одними губами прошептала я, скользя лихорадочным взглядом по тельцу аджана. Если и были раны, то алая шерстка их надежно скрывала. С виду цел и невредим, а там… кто его знает. — Все в порядке! — повторил он раздраженно и в одно мгновение переместился в другой конец комнаты. — Тогда что с тобой такое?! — Я поднялась с колен, вопросительно уставилась на развалившегося в кресле хранителя. — Я тебе говорил сидеть дома? Говорил. А ты что, краса моя? Сидела? Нет! — рыкнул чертяка, вдобавок негодующе сверкнув глазами. — Ускакала на ярмарку горной козочкой и к чему это твое «я только немного развеюсь» привело? — Откуда же мне было знать, что один из людей Ключевского желает мне смерти! — А падение с лестницы тебя на эту светлую мысль не натолкнуло, не? Аджан имел полное право обижаться, но и мне вдруг тоже стало обидно. Это что же получается, мне теперь носа из комнаты нельзя будет высунуть, потому что кому-то приспичило сжить меня со свету? Забаррикадироваться ото всех и ждать? Вопрос: чего? Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих, и сидеть, сложа эти самые руки, я не собираюсь! И прятаться в нору тоже! Еще больше буду заниматься и не успокоюсь, пока не подчиню все свои стихии. А там уже и домой смогу вернуться, и от врагов, если потребуется, отобьюсь. Так буду отбиваться, что уже они окажутся под угрозой развоплощения! С этими воинственными мыслями я приступила к зарядке. — Они… он теперь знает о твоем даре, — спустя минут десять подал с кресла голос чертяка. — Ну, тот засранец, что напал на тебя. — Знаю, что знает, — ответила я, складываясь пополам, легко и быстро: тело Софьи стало очень пластичным. — Вряд ли они остановятся. — И это я тоже понимаю… А значит, надо искать способ вернуться в Московию к концу июля, чтобы провести ритуал. В другом мире до меня уже точно не доберутся. Чет ничего не сказал. Посидел еще немного, о чем-то мрачно раздумывая, а потом, сказав, что пойдет прошвырнется по дому, исчез, оставив меня делать ножницы. Закончив с зарядкой, позвала служанок. Быстро собралась, позавтракала одна, узнав, что и княгиня изволила завтракать у себя, а после отправилась в библиотеку. Якобы продолжать работу с бухгалтерией, а на самом деле — тренироваться. Правда, с тренировкой в тот день особо не сложилось. Около полудня страж просигналил о приближении к библиотеке инородного тела. Думала, это Наташа идет за очередным томиком поэзии, чтобы почитать княгине, а оказалось… Я едва успела выскочить из тайной комнаты и устроиться за столом в окружении гроссбухов, как двери в библиотеку распахнулись, и я увидела… мужа. Тут же неловко поднялась, кашлянула зачем-то и, чувствуя, как щеки заливает румянец (от одного лишь его взгляда… эх, Машка!), тихонечко так сказала: — Здравствуй. — Доброе утро, Софья, — послышалось в ответ неожиданно теплое. Вернее, ожидаемое, но… Теплоты в голосе было как-то многовато. А уж во взгляде и вовсе что-то сверкало, и мне это, если честно, не понравилось. Ну то есть взгляд, конечно, понравился, как и его обладатель. Просто… В общем, если коротко, я запуталась в своих мыслях, как до этого путалась и продолжала путаться в собственных чувствах. — Уже почти обед, — ляпнула первое, что пришло в голову, желая нарушить повисшее молчание. — Рад слышать. Я как раз проголодался. И, кажется, очень устал с дороги. Наверное, даже слишком, если судить по темным кругам под глазами, легкой небритости (видно, не до брадобрея ему было) и улыбке, тусклой и слабой. — Ты как? — Мне снова пришлось прервать наступившую паузу, потому что его сиятельство не придумал ничего лучшего кроме как стоять и меня разглядывать. Скользил по мне взглядом: долгим, внимательным… А у меня от его долгих, внимательных взглядов сердце сбоило и в груди разливался жар. — Теперь хорошо, — наконец ответил он и направился ко мне. Пятиться было некуда: за спиной был стол, а дальше начинался стеллаж. Бесконечно длинный, высокий и… Тьфу ты! Опять не о том думаю и, кажется, немножечко, самую малость паникую. Паника достигла своего пика (как и румянец на щеках) в момент, когда князь приблизился ко мне и, взяв за руку, прижался к ней губами. Вообще, если честно, зря он это. В меня от прикосновения его губ, теплых и мягких, будто молния шандарахнула. Не знаю, как не подпрыгнула на месте, а вот руку от нахального поцелуя осторожно избавила. Завела за спину, мысленно напоминая себе о словах, что говорил он матери. Сделал одолжение Вяземским, забрав в семью пустышку. Несчастный страдалец и мученик. Заметив, что я не хлопаюсь счастливая в обморок от его кистелобызанья, Андрей слегка нахмурился, но быстро взял себя в руки и проговорил с улыбкой, бросая взгляд на раскрытые книги: — Вижу, ты вся в делах. — Да, скучать не приходится. Ты только что приехал? Уже виделся с матушкой? А с сестрами? Когда мы говорили, чувство неловкости было не таким острым, но стоило тишине вернуться, как я не знала, куда деть взгляд, да и всю себя. Воронцов покачал головой: — Сначала хотел тебя увидеть. Я… — Он заглянул мне в глаза, словно гипнотизируя. Хоть в этом и не было необходимости. Сейчас, когда он был рядом, в паре шагов от меня, я как никогда четко понимала, что мне его не хватало. Гнала… все это время гнала от себя мысли об этом мужчине, а сейчас не могла отвести от него взгляда и уже жалела, что спрятала руку за спину. — Софья, я сос… — Андрюшенька-а-а! Не знаю, как я сдержалась и не зарычала. Кремень, а не Машка. Потом, поостыв, решила, что мне следовало бы поблагодарить Анну за своевременное вмешательство. Но в тот момент я готова была ее убить. — Вернулся! Радость-то какая! В мгновение ока средняя Воронцова оказалась рядом с Воронцовым-старшим и как мартышка на пальме повисла на нем, заливаясь слезами счастья. Я чуть гроссбухом в нее не швырнула, желая оторвать от Андрея. Не сделала этого только лишь потому, что князь успел первым. Отстранил сестру, устало ей улыбнулся. — Прошло всего три недели, а кажется, будто меня не было целую вечность. — И снова мне достался внимательный взгляд светло-голубых глаз. — Мы очень по тебе скучали! И я, и Наташа с матушкой! — Анна продолжала делать вид, что я не жена, а предмет интерьера: подсвечник там или какая-нибудь подушка на стуле. Даже спиной ко мне повернулась, отчего у меня появилось желание отлупить ее уже двумя гроссбухами. — А ты, Софья? Ты скучала по мне? Провокационный вопрос мужа застал врасплох. Шумно выдохнув, натянуто улыбнулась: — Вы, кажется, проголодались, князь. Велю подать обед в Малую столовую и как можно скорее. — С этими словами я просочилась в щель между столом и Андреем, к своей досаде задев его бедром, и пока спасалась из библиотеки бегством, чувствовала, что не только щеки, но и все тело пылает. Нельзя нам бедрами соприкасаться. Вредно это. Можно даже сказать, опасно. Не прошло и нескольких минут, как о возвращении хозяина в замке уже знали все. Наташа сияла не меньше Ани, а Ольга, казалось, помолодела на десяток лет. С возвращением сына к ней вернулись и силы, и улыбки, и давно пропавший аппетит. — Андрюшенька, расскажи нам о путешествии, — попросила Наташа, когда страсти улеглись, и мы все расселись за длинным столом в номинально Малой столовой, а по факту Гигантской. — Все было хорошо? — Как видите, я жив, и принцесса тоже в полном здравии, — коротко ответил Андрей. А у меня при слове «принцесса» неприятно кольнуло сердце. Глупость, конечно, но ощущение было не из приятных. И хорошо бы, если бы сменили тему, но тут Анна, как назло, попросила: — Расскажи о ее высочестве. Какая она? Красивая? — Интересная, яркая, — кивнул Андрей с улыбкой, от одного вида которой мне захотелось швырнуть в него вилкой. Гроссбухов ведь под рукой больше не было. Зато есть что поострее. — Удивительная женщина! — продолжать петь дифирамбы своей принцессе князь. — Российской Империи с ней очень повезло. — Говорят, она полновата, — никак не унималась Анна. — У нее приятная внешность, Аня, и хватит об этом, — отрезал князь, явно задетый замечанием в адрес своей обожаемой. — Лучше расскажите, что тут у вас. Надеюсь, в мое отсутствие ничего дурного не случилось? Тишина в столовой повисла такая, что было слышно, как за окнами шумят яблони и беззаботно чирикают в саду воробьи. — Мама? — Воронцов одарил взглядом каждую, а после сосредоточился на матери. Смотрел ей в глаза, ожидая ответа, мрачнея с каждым мгновением. — Что произошло? Ольга нервно вздохнула, набираясь смелости признаться. Я ее опередила, как самая храбрая: — Меня пару раз убить пытались, — сказала мужу и подула на ложку жаркого, чтобы скорее остывало. — Но все обошлось, так что не переживай. — Не переживать? — вкрадчиво переспросил князь. От его тихого, спокойного голоса мурашки побежали по коже и, кажется, не только у меня. И княгиня, и ее дочери нервно вздрогнули. — Негодяя уже ищут, — продолжила я, стараясь оставаться спокойной как скала. Муж тоже пытался, но у него со спокойствием как-то не очень получалось. В заострившихся чертах лица теперь проскальзывало нечто хищное, словно какой-то другой, не этот мужчина, еще совсем недавно дарил мне тёплые улыбки. — Кто? — коротко спросил он. — Некий поручик Лапин. — К Ольге наконец вернулся голос. — Один из людей Ключевского… — Я же просил сразу по прибытии отправить капитана вместе с его отрядом в столицу! — прогремел князь, усилив всеобщее напряжение ударом кулака по столешнице. Анна вздрогнула, Наташа ещё ниже опустила голову, хоть и до этого взгляда не поднимала. Сидела, как нахохлившийся цыплёнок, потерянный и одинокий. Тем неожиданнее была её попытка возразить брату: — Мы даже подумать не могли, что… — Это я настояла на том, чтобы Ключевский остался, — перебила девушку, заметив, как взгляд мужа становится всё темнее, словно небо над морем во время шторма. — Значит, ты ослушалась меня, — тихо, но от этого не менее грозно проронил он, и от него, от его голоса и взгляда, в столовой сразу похолодало. Казалось бы, короткая фраза, а как сильно задела. И разозлила. Аж до зубового скрежета. Кажется, он перепутал меня с Аней или Наташей. Это они ему в рот заглядывают и всё лепечут радостно «Андрюшенька», а я не стану! Я приняла то решение, которое сочла правильным, имея в перспективе бессрочную поездку в чужие земли с тремя враждебно настроенными по отношению ко мне леди. — У вашего сиятельства, должно быть, проблемы с памятью, — елейно улыбнулась этому главнокомандующему. — У нас равный брак, а я не ваша служанка, чтобы слушаться и повиноваться. Прозвучало смело и дерзко. Правда, смелости во мне немного поубавилось, когда взгляд колдуна потемнел ещё на несколько оттенков. Окончательно так потемнел. Можно сказать, фатально. Для попаданки Маши. Судя по выражению мужниного лица, он явно собирался что-то сказать, но его опередила княгиня: — Я сожгла письмо, которое ты передал для Софьи. Она не знала о твоей просьбе. В тот вечер я разнервничалась из-за твоего отъезда, расстроилась из-за вашей свадьбы… — Княгиня бросила на меня грустный взгляд, а потом перевела его на сына, в глазах которого сейчас, казалось, искрились все снега Сибири. Или как у них тут северный край называется. — Тогда я ещё не знала Софью, — тихо продолжала Ольга. — А когда узнала, поняла, какое сокровище нам досталось. — Она прерывисто вздохнула, а я… А я почувствовала, что у меня безбожно щиплет глаза. — Всю жизнь я мечтала о сильной колдунье, что составила бы тебе достойную партию, но… Но сильным наш род делает не магия, а любовь. Ваш союз и зарождающиеся между вами чувства (а я не первый год живу в этом мире и могу отличить фальшь от искренних и чистых порывов) не наказание, а благословение Многоликого. Прости, Андрюша, что из-за моего импульсивного поступка Софья едва не погибла. Не знаю, как Андрей, а я бы простила. Я вообще в тот момент готова была наградить её сиятельство званием «Свекровь года». Начали мы, конечно, не очень, но после её слов мне было плевать на наше начало. Несколько секунд в столовой стояла тишина. Такая густая и напряжённая, что казалась почти осязаемой. А потом князь поднялся и бросил, глядя на мать: — Я просил вас, матушка, об одном — позаботиться в моё отсутствие о жене, но вы поставили свои чувства во главе всего. — Он выдержал паузу. Наверное, чтобы окончательно добить и без того побелевшую мать. — Я всегда считал вас женщиной, неподвластной эмоциям и глупым порывам, но оказалось, что я вас совсем не знаю. Больше он ничего не сказал. Швырнув на стол салфетку, стремительно направился к выходу. Служанка, заволновавшись, поспешила распахнуть перед князем двери, а когда те сомкнулись, в столовую вернулась тишина. Правда, её тут же прервала Наташа. Бросилась к матери, упала у ее ног, прижала к губам дрожащую, подёрнутую паутиной морщин руку. — Матушка, всё обойдётся. Он успокоится и… — Он прав, — потерянно пробормотала княгиня. — Только я и виновата. Обменявшись с Аней взглядами, мы тоже поднялись и подошли к княгине. — Вот увидите, он остынет и еще раскается в своих слова, — осторожно коснувшись её плеча, проговорила я. А если понадобится, я помогу раскаяться. А то, видите ли, психует, что его не слушается каждая в доме юбка. Да и вообще, это же надо довести до слёз мать, тем более и без того чувствующую себя неважно. — Но он прав, — чуть слышно повторила княгиня. — Отнюдь. Тот, кто желает мне зла, нашёл бы другой способ ко мне подобраться. Не через солдата Ключевского, так через кого-нибудь другого. И это Андрей ещё не знает, что вы спасли мне жизнь. Ольга опустила голову, не желая показывать, как заблестели от слёз ее глаза. — Спасибо, девочки. Спасибо тебе, Софушка. Она никогда меня так не называла, а тут вдруг на сердце так тепло стало, что я сама чуть не расплакалась. Не стала брать пример с Наташи и растроганно шмыгать носом. Постаралась вести себя так же сдержанно, как и Аня, и просто осталась рядом с Ольгой, пока она в нас нуждалась. После того как княгиня успокоилась и отправилась к себе отдыхать, я вернулась в библиотеку. Тренировки продолжить не рискнула, опасаясь очередного вторжения инородного тела в лице мужа, но за теорией посидела. Пролистала ещё одну рукопись, выписав то, что, на мой взгляд, могло быть важным для ритуала. Перед ужином по традиции княгине вменялось сменить платье. К себе поднималась уставшая, продолжая видеть перед глазами мелкие строчки на пожелтевших, ветхих страницах. В спальню входила, борясь с желанием прилечь минут на десять, но все хотелки отошли на второй план, когда увидела меняющую простыни Варю и суетливо наводящую порядок Беляну. Зачем, спрашивается? Только вчера наводили и меняли. — Что здесь происходит? — нахмурилась, наблюдая за действиями служанок. — Ах, ваше сиятельство, это приказ князя, — опускаясь в быстром реверансе, пробормотала Варя. А Беляна, которая была посмелее, прямо добавила: — Барин сегодня изволил остаться с вами на ночь. Изволил, значит? А меня спросить? А поинтересоваться, изволю ли я остаться с ним на ночь? Кажется, кое-кто продолжает забывать, что у нас РАВНЫЙ брак! — Где сейчас барин? — поинтересовалась я вкрадчиво, чувствуя, как по венам растекается пламя. Приголубить бы им мужа, да только может быть чревато. Поэтому успокаиваемся. Дышим глубже, не психуем, улыбаемся и не мечтаем испепелить дорогого супруга. — Говорит с прислугой и стражей, — ответила Беляна, продолжая полировать вазу. Вот магией мне пользоваться нельзя — это факт. Но по старинке ведь можно? Ваз в спальне много. А еще статуэток, подушек, подсвечников… В общем, без сподручных средств сохранения девственности не останусь. Только надо научиться обороняться без эмоций. Не злиться, не провоцировать в себе всплеск силы. Представив, как с каменным лицом швыряю в Воронцова канделябром, поняла, что спокойно вряд ли удастся. Да и муж может не впечатлиться. А надо, чтобы впечатлился и оставил идею совместных ночевок. Но если воевать с ним нельзя, то что тогда? Сказать, что заболела голова? Критические дни подоспели или, может, я еще не отошла от нападений? А что? Идея! Какой тут интим, когда чуть не потеряла свою драгоценную жизнь. — Как закончите здесь, приберитесь и у его сиятельства. Порядок наведите, свежие простыни постелите… Они ему пригодятся. Служанки переглянулись, но ничего не сказали. Заверив, что все сделают, помогли мне переодеться, а после вернулись к наведению порядка, хотя в спальне и так уже все сверкало. Не успела я выйти из покоев, как нос к носу столкнулась с одним из стражников Воронцова. Лицо его мне было знакомо, а вот имени я не знала. — Добрый вечер, — поздоровалась настороженно, гадая, что ему здесь понадобилось. Может, к князю явился? Ну так князь еще не переехал. И моими стараниями не переедет. По крайней мере, не в эти стены. — Я за вами, барыня, — низко поклонился мужчина. — За мной? — Кирилл Васнецов к вашим услугам. — Он снова поклонился. — Не уверена, что я нуждаюсь в ваших услугах, — продолжила я хмуриться, нижними девяносто ощущая близость засады. — Мне велено сопроводить вас в Малую столовую, — тихо, но твердо сказал мужчина. — Боитесь, сама я туда не дойду? — Князь боится, — честно признался Васнецов. Этак я еще за ужином начну бить посуду. — Что ж, сопровождайте, — мрачно бросила я и быстро зашагала по коридору. Не удивлюсь, если от моего хмурого вида завянут растения во всем поместье, но не хмуриться я не могла. — И часто вы будете меня так сопровождать? — спросила, когда мы вышли на лестницу. — Постоянно, барыня, — убил он меня ответом. Я же говорю, засада. А может, уже и задница. И как мне теперь тренироваться? Ладно, в книги этот Кирилл заглядывать не станет, поэтому осваивать теорию продолжу. Но в тайную комнату я ведь его с собой не потащу. Надо было вообще не рассказывать Андрею о нападениях. Возле Малой столовой меня больше не ждали ни Ольга, ни ее дочери. Хозяин был дома, занимал место во главе стола, а с ним и его родня. Заходила в столовую, мысленно уговаривая себя не убивать мужа. Взглядом можно, а вот магией нельзя. Хоть и хочется. Очень! Посмотрев на свекровь, заметила, что та мало того, что бледная, так еще и подавленная. Аня с Наташей угрюмые, а хозяин всея Черноморья темнее этого самого Черного моря. Значит, с матушкой еще не мирился и, судя по каменной роже, не собирается. Не порядок. — Ольга, как ваше самочувствие? — Улыбнувшись княгине, я опустилась за стол напротив мужа. Расстояние отличное. Безопасное. Для князя. — Все хорошо, Софушка, спасибо, — слабо улыбнулись мне в ответ. — А моим самочувствием дорогая супруга не желает поинтересоваться? Вскинув голову, напоролась на хмурый взгляд князя и подарила ему такой же. — Раз уж вы собрались заняться консуммацией брака, все с вами в порядке. В самом деле, не стихи же он планирует читать до рассвета. Заметила, что Наташа покраснела, да и Анна тоже смущенно заерзала на сиденье. Видимо, это не те темы, на которые они привыкли говорить с братом за ужином. Да даже и не говорить, а просто присутствовать. К хмурому княжескому взгляду прибавился еще более мрачный прищур. — Я помню о своем супружеском долге. Еще бы сказал, о супружеской повинности. — Мне вы ничего не должны, — заметила я, знаком велев слуге налить в бокал вина. — А вот перед матерью могли бы и извиниться. Как вскоре выяснилось, у меня паршиво получалось не злиться самой и еще хуже — не злить мужа. — Софья, не стоит, — тихо проговорила княгиня. Но мы с Андреем ее проигнорировали. — И вы не таите на мою мать обиду за сожженное письмо, которое едва не стоило вам жизни? — холодно поинтересовался он. Желудком чую, сегодня я не поужинаю. Откинувшись на спинку стула, сдержанно произнесла: — Все мы совершаем ошибки. К тому же, даже прочитав его, я бы вряд ли отпустила капитана. На тот момент с ним и его людьми я чувствовала себя в безопасности. — То есть вы бы меня ослушались? Беда с памятью у этого мужчины. — Я бы в любом случае поступила так, как считаю нужным. Если до этого Воронцов был зол, то после моих слов в нем как минимум проснулся демон. Может, сразу несколько. Хорошо, что он не владел силой огня, иначе бы нам всем пришла хана. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, схлестнувшись в немом противоборстве, а потом князь, приступая к еде, отстраненно бросил: — Где та девушка, на которой я женился? — Она здесь. Перед вами. — Я тихо усмехнулась, а потом добавила: — Просто до свадьбы вы ее не знали. Больше за ужином мы не сказали друг другу ни слова. Наташа пыталась разрядить обстановку беззаботной болтовней ни о чем, но никто ее не поддержал, и она быстро сдалась. Когда подали десерт, я проглотила его, почти не почувствовав вкуса ванильного пудинга, и поспешила откланяться, надеясь, что после такого отвратительного ужина Воронцов поимеет совесть и не станет являться в мои покои. Но видимо, совесть князь позабыл в Бритии. Я как раз готовилась ко сну, сидела за туалетным столиком и расчесывала Софьины локоны, когда в спальню, коротко постучав, вбежала Варя и доложила о приходе мужа. — Ваше сиятельство, его сиятельство… Служанка смутилась и отошла в сторону, пропуская князя, все такого же мрачного. — Оставь нас, — велела я служанке и стала настраиваться на непростую баталию. Глава четырнадцатая, в которой Андрей пытается продолжить совместные «тренировки» Дождавшись, когда служанка выпорхнет из спальни, Воронцов приблизился ко мне почти вплотную. И замер. Выразительно так замер, не сводя с меня своего штормового взгляда. Повисло молчание. С каждым мгновением оно все больше напрягало, и я, не выдержав, поинтересовалась: — Мне раздеваться? Взгляд благоверного скользнул по моему телу, целомудренно прикрытому сорочкой и пеньюаром (специально поплотнее выбирала), отчего вдруг стало жарко. Или, может, холодно… Так и не поняла, почему мурашки побежали по коже. — Давай… — Мужчина сложил руки на груди и продолжил меня собственнически оглядывать. Я поперхнулась воздухом и гневно посмотрела на Андрея. Честно говоря, я несколько иной реакции ожидала, а не ленивого прищура и холодного приказа. Все же и сама себя накрутила, но в то же время я не истеричка, чтобы с воплями бросаться грудью на амбразуру. Так и замерла, не зная, то ли действительно снять с себя все да швырнуть в наглую княжескую физиономию, то ли скрутить перед этой физиономией дулю. А может, и что другое показать. Сама, правда, про раздеваться начала… — Давай для начала поговорим, — заявил он, насладившись видами спальни и отдельно взятой строптивой девицы, которая вдруг осознала, что ее дразнят. Опустившись в кресло, добавил: — Признаться, Софья, я надеялся, что наша встреча после разлуки будет несколько другой. — Она бы и была, если бы ты сразу, не успев вернуться, не начал качать права! — выпалила я и тут же осеклась. Князь нахмурился: — Не начал что делать? — Эмм… давить авторитетом. Хозяйничать! Перестань, Машка, выражаться как попаданка! — А разве я здесь не хозяин? — дернул бровью его сиятельство, устраивая свои широкие ладони на не менее широких подлокотниках. Засмотревшись на его руки, прикосновения которых еще помнило это бестолковое тело, я тихонько вздохнула и представила, как плаваю в Черном море. В марте или в апреле. Стало чуть легче. — Ты хозяин этого дома, этих земель, но не меня, — резонно заметила я. — Но я твой муж и имею право на близость со своей женой, — не менее резонно заметил князь. Дорвется он у меня до подсвечника. А может, и до целого канделябра. — Так мне раздеваться? Тьфу ты! Опять это сказала! — Раздевайся! — резко поднявшись из кресла, чем меня немного напугал, рыкнул он. — Что же ты застыла? Дважды от столь заманчивого предложения я отказываться не стану. — Ты вроде поговорить хотел… Признаю, я немного струсила и пошла на попятную. — Раздевайся, Софья, — требовательно повторил он и сделал ко мне шаг, потом еще один. Опомниться не успела, как Воронцов оказался рядом, а в следующее мгновение я осталась без пеньюара. Его попросту рывком с меня сняли. Застыла от наглости происходящего, ошалело хлопая глазами. А еще у меня, кажется, совсем мозги отказали. — Ноги пошире раздвинуть? Чтобы вашему сиятельству было удобнее меня насиловать, — предложила глухо. Хотела ядовито, но не получилось. — Так вот ты какого обо мне мнения. — Андрей выглядел так, словно ему приходилось прикладывать неимоверные усилия… То ли чтобы не отшлепать навязанную ему свободолюбивую девицу, то ли чтобы не наброситься на нее и не сделать ей детей прямо сейчас. Как-то не сильна я в разгадке мужчин и их желаний. А желание точно было… Князь вздохнул, закатил глаза, словно из нас двоих проблемный не он, а я. — Я не насильник, Софья, — наконец произнес он. — Но не стоит меня провоцировать, если не готова к последствиям. Я зябко поежилась. Все же стоя перед мужчиной в одной сорочке, чувствовала себя уязвимой. И да, мне было немножко стыдно. Но, с другой стороны, я Андрея толком и не знаю, мы все еще друг для друга незнакомцы! Кто его разберет, какие там тараканы водятся в княжеской голове, особенно во время приступов злости! Повисла очередная пауза, которую я, не выдержав, прервала: — Зачем ты так с матерью? Она ведь не виновата, что кому-то приспичило отнять у меня жизнь. Стоило мне это произнести (надо же было сменить тему), как Андрей почернел лицом. Иногда он казался таким добрым и благородным, но сейчас один его вид заставлял ежиться. — Она влезла в личное. Не уверен, что смогу ей доверять. — Но ведь она раскаялась. И если тебе еще не рассказали, это она в первый раз спасла мне жизнь. — Рассказали, — после секундного промедления пробормотал Андрей. — Ну вот… А ты ее наказываешь. В комнату незаметно вернулась тишина. Я вернула на туалетный столик щетку, которую так и сжимала в руках, машинально откинула назад рассыпавшиеся по плечам волосы и опустила глаза, заметив, почувствовав, что он снова меня изучает. Скользит по мне взглядом, как будто обводит очертания тела, а может, уже и раздевает, горя желанием скорее перейти к самому для него интересному. А для меня подобному смерти! Секунда, другая, и князь шагнул еще ближе, вплотную. Взял за руку, вынуждая отойти от пуфа. Я затравленно огляделась по сторонам, выискивая не то оружие против мужа, не то укрытие для себя. И пока искала, чувствовала, как осторожно, нежно его пальцы скользят по моей кисти, а губы ласкает хриплый шепот: — Помнится, ты была не против продолжения наших тренировок. Стоило вспомнить о «тренировках» в брачную ночь, как я вспыхнула и запаниковала. Вспыхнула от жарких воспоминаний, а запаниковала, памятуя, что в прошлый раз не смогла остановиться. Но сейчас надо! Думай о доме, Маша. О том, кого ты там оставила. — Я не могу, — ответила тихо, пытаясь отстраниться. — Не сейчас. Это все слишком неожиданно. Да и ты… после дороги… устал. Видно же, что вымотан. Воронцов чуть слышно усмехнулся, как бы говоря, что уж на это-то, то самое, сил у него точно хватит, но настаивать на стал. Привлек меня к себе, коснулся губами моего виска, чуть слышно обронил: — Я подожду. Столько, сколько потребуется. — О… — только и смогла выдать в ответ, удивившись неожиданной перемене в его поведении. Чувствуя одновременно и облегчение от того, что война отменяется, и разочарование, потому что «тренировок» с мужем тоже не будет. Последнее чувство было явно лишним, но я не могла заставить себя его не испытывать. — А ты действительно думала, я на тебя наброшусь? — Андрей весело улыбнулся. Весело и немного устало. — Были такие опасения, — призналась честно, стараясь не смотреть на его губы, и провела по плечам рукой. Заметив это, Воронцов отстранился, поднял пеньюар и сам же меня в него укутал. — Я не животное, Софья. И ни за что не причиню тебе боль. Но у меня есть одно условие. — Для непричинения боли? Улыбка вернулась на губы князя, на которые я продолжала поглядывать, вопреки всем запретам и мысленным установкам. — Я хочу проводить с тобой время. Днем, вечером… ночью. Не поняла… — Ты противоречишь сам себе! — воскликнула нервно, затягивая пояс на талии. — Сначала говоришь, что не будешь склонять к постели, и тут же склоняешь! — Разве? — Взгляд хитрющий, как и улыбка. — А чем, по-твоему, ты и я вместе будем заниматься по ночам? — Спать? — Просто спать? — уточнила, нахмурившись. — Просто спать, — невинно кивнул муж и добавил: — Ты будешь просто засыпать в моих объятиях и в них же просыпаться. Ничего больше. А вот это было о-о-очень коварно. Стратег и манипулятор. — Обещаю, я не сделаю ничего, чего ты мне сама не позволишь. Ну-ну… И что мне ответить? Он вроде как пытается наводить мосты, хоть и явно что-то замыслил. А мне как быть? Взбрыкнуть и прогнать? Но муж как-никак и по факту имеет право. На все имеет право. Нет, продолжать злить Андрея мне точно не выгодно. Не с руки с ним конфликтовать. А значит… А значит, придется соглашаться и терпеть по ночам возле себя этого обольстительно улыбающегося манипулятора. — Я люблю брыкаться во сне, князь, — предприняла слабенькую попытку избежать совместных ночевок. Ни на что другое фантазии пока больше не хватило, но я обязательно что-нибудь выдумаю. — Я потерплю. — Могу сильно ударить. — Ничего страшного. — Может… начнем завтра? — проронила с надеждой. — Зачем откладывать неизбежное? С этими словами Андрей стащил через голову рубашку и взялся за штаны, яснее ясного давая понять, что, как бы я ни упиралась, сегодня со мной будут спать. Я, конечно, отвернулась. А что мне оставалось делать? Смотреть, как он избавляется от одежды? И так уже щеки полыхают зарницами. Вскоре шуршание одежды стихло, и я, взволнованно вздохнув, спросила: — Ты закончил? Я не видела его лица, но почувствовала, что он улыбается: — Софья, можешь на меня смотреть. Поверь, я совсем не страшный. По крайней мере, раньше никто не жаловался. Последнее явно было лишним, потому что я снова вспыхнула. Не хотела, не планировала, но рядом с этим мужчиной я сама себе напоминала сухую щепку. Достаточно крохотной искры, чтобы загорелась. — Даже принцесса? — При чем здесь принцесса? — послышалось в ответ недоуменное. Развернулась, скрестив на груди руки. Но зря, наверное. Взгляд мужа тут же утонул в вырезе пеньюара. — Она наверняка оценила твое обаяние. Да и ты, судя по разговору за ужином, остался от нее в восторге. Даже сейчас он улыбался. И точно такая же улыбка играла на его красивых губах пару часов назад, когда рассказывал о лучшей женщине Бритии, а может, и целого мира. — Ты ревнуешь? — Андрей внимательно посмотрел мне в глаза. — Даже не думала! — Ревнуешь… — глубокомысленно подытожил проницательный наш, после чего, сбросив на пол подушки с валиками, вольготно развалился на кровати. Благо ему хватило совести остаться в кальсонах. Правда, они все отлично подчеркивали, а отсутствие рубашки на широких плечах еще больше все усугубляло: сбивало меня с боевого настроя и предательски путало мысли. — А еще назвала меня обаятельным. — Это была беспристрастная оценка твоей внешности. Ничего больше! Не придумав ничего лучшего, малодушно удрала в ванную. Там торчала минут пятнадцать, если не больше, в надежде, что к тому времени, как вернусь в спальню, Воронцов уже уснет и я осторожненько пристроюсь с краю. Благо, кровать большая. Но к моему огромнейшему разочарованию, князь не спал. Лежал, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Отблески пламени как будто подсвечивали его смуглую кожу, делая его еще привлекательнее, еще красивее. Сердце снова застучало быстрее, в груди предательски заныло, но я понимала, что убегать в ванную во второй раз не выход. Пожелав себе удачи (а еще стойкости и благоразумия), подошла к кровати. Муж тут же сел на постели и посмотрел на меня серьезным взглядом. — Софья, то, что ты сказала о Шарлотте… Уже просто Шарлотте… — Я не ревновала, — заявила категорично, пытаясь заставить перестать сердце биться так быстро. Нереальная задача, когда он скользит по мне взглядом. — Хорошо, допустим, не ревновала, — с оттенком иронии в голосе согласился Воронцов. — Не допустим, а точно! Кивнул и продолжил уже серьезно: — Я никогда не нарушу данную в храме Многоликого клятву. Ты моя жена, моя женщина, а значит, никакой другой мне не надо. Никаких других для меня просто не существует. Верь мне. «Моя женщина» прозвучало так… так… волнительно и жарко. Я закусила губу, а в следующее мгновение руки мужа легли мне на талию. Сбросить их сейчас было бы смерти подобно… — Для меня важно твое доверие. Ты мне веришь? Я взволнованно сглотнула. Сильные ладони, ощущавшиеся сквозь тонкую ткань одежды так, словно касались обнаженной кожи, обжигали, мешали сосредоточиться, собрать в кулак силу воли. — Верю, — проронила чуть слышно, и он, как бы ненароком огладив мне бедра, вернул руки, куда положено: к себе поближе, а от меня подальше. — Тогда у нас точно все получится. — Андрей опустился на кровать, расслабился, прикрыл глаза. Обойдя необъятное ложе, я задула свечи, неловко развязала ленты пеньюара и, сбросив его, тут же нырнула под одеяло. Андрей словно только того и ждал: перевернулся набок и, подперев голову рукой, с улыбкой поинтересовался: — В сорочке не будет жарко? Я очень горячий. Кто б сомневался! — Не будет! Не успела от него отвернуться, как меня тут же сграбастали в охапку и прижали к груди: твердой и… очень горячей. — Спокойной ночи, Софья. — Шепот скользнул по обнаженному плечу вместе с губами мужа, оставившими на коже легкий поцелуй. Зажмурилась, чувствуя себя натянутой струной. Осторожно попыталась отодвинуться к краю, но отодвинуться мне не дали. — Ты обещала, — мягко напомнил Андрей. — Засыпаться и просыпаться в моих объятиях. — Я не думала, что буквально, — буркнула и поерзала, пытаясь все-таки увеличить расстояние между нами. — А вот этого делать не надо, — жарко прошептали мне на ушко и одарили еще одним поцелуем, доставшимся уголку губ. — Не искушай меня, Софья. Прерывисто вздохнула и замерла, решив, что больше вообще не буду шевелиться. К счастью, Андрей быстро уснул. Его дыхание стало ровным, глубоким, и мне все-таки удалось отвоевать для своего тела хоть немного свободы. Перевернувшись на спину, уставилась взглядом в потолок, на котором танцевали тени от дрожащих за окном ветвей деревьев, и подумала, что с возвращением князя все стало еще сложнее. Как теперь по утрам зарядкой заниматься? С Четом общаться? А терпеть все эти объятия? И ладно бы только объятия… Но что делать с приставленным ко мне стражником? Как объяснить мужу, что мне не нужен здоровый лоб, который будет таскаться за мной хвостом? Мне надо тренироваться, а не строить из себя принцессу за семью замками. Мужчина рядом прерывисто вздохнул и, скользнув ладонью по простыням, пристроил ее у меня на животе. Мысленно выругалась, понимая, что дрянь ситуация. Даже во сне не желает соблюдать дистанцию. С другой стороны, раз уж я согласилась на компромисс, значит, и ему тоже придется. Завтра с утра пораньше о стражнике и потолкуем. Осталось только как-то пережить первую ночь с мужем и перестать покрываться мурашками под тяжестью его ладони. В общем, Маша, безнадега. Утром все повторилось. Пылкие объятия, мимолетные поцелуи в плечо и за ушком, прикосновения губ к шее… Они-то меня и разбудили, заставив заворочаться, а потом испуганно замереть, когда вспомнила о возможных последствиях неосмотрительных движений. — Доброе утро, женушка. — Голос благоверного звучал хрипло. Не то спросонья, не то от желания перейти к более тесному общению. Его, это желание, я ощущала своими нижними девяносто, причем в прямом смысле слова. — Хорошо спалось? Лучше, чем просыпается. — Терпимо. — Проявив чудеса пластичности, я высвободилась из нахальных рук. Вскочила и стала озираться в поисках пеньюара, а вспомнив, где его оставила, наклонилась, чтобы подобрать с пола. — Как же мне нравится твоя фигура, Софья. Запоздало поняла, что надо было приседать на корточки, а не светить перед ним своими злополучными девяносто. — Уверена, только она и вызывает в тебе интерес. А еще смазливое личико княжны. — С чего ты так решила? — Андрей приподнялся на локте. — А чем еще я могу быть тебе интересна? Магии во мне нет. Вот и остается только моя внешность. Да и не моя по сути — чужая. Вполне возможно, что на Машу Семенову он бы не обратил внимания. От этой мысли стало грустно, даже немного горько. Я вздохнула и почувствовала ласковое прикосновение к запястью. Андрей подался ко мне и, взяв за руку, мягко проговорив: — Мне интересна ты, Софья. Не отдельно твоя фигура или твое лицо. Ты вся. Полностью и целиком. Вспомнился его разговор с матерью и слова о том, что принял навязанную пустышку, смирился. Соединил судьбу с нежеланной. А теперь смотрит, улыбается и кажется вполне довольным жизнью. Может, догадался, что во мне есть сила? Вздрогнула от этой мысли и, выдернув руку из теплых пальцев, по традиции дернула в ванную. — Мне нужно собираться. Много дел и… — Позавтракаем вместе? — Сначала надо собраться. И тебе тоже. — Не в столовой, а здесь, — продолжил Андрей. — Только ты и я. Без моей родни и прислуги. Мы теперь что, вообще будем неразлучны? Такой расклад меня не устраивал. С другой стороны, завтрак тет-а-тет — это отличная возможность обсудить сложившуюся ситуацию. Скажу, что не нужны мне никакие охранники, зато необходимо личное пространство и время наедине с собой. Может быть, я социопат и интроверт. Нет, что-то не то… Социофоб — вот! Мне просто как воздух необходимо уединение, иначе стану нервной, психованной, дерганой. А оно ему надо? Подозреваю, что нет. Умывшись и потерев зубным порошком зубы (на случай неожиданных коварных поцелуев), расчесала пальцами волосы и вернулась к Воронцову. Он уже успел одеться и, кажется, распорядился насчет завтрака, потому что не успела я начать свой важный разговор, как в дверь постучались. — Чаек уже готов и кофе тоже. А сейчас и блинчики принесу, и икорочку, — лебезила перед хозяином грудастая служанка. Тамила, кажется. При виде меня девица, до этого активно хлопавшая ресницами, попритихла. Стушевалась и, опустив взгляд, поставила поднос на стол возле окна. — Спасибо, Тамила, иди, — с улыбкой отпустил ее Андрей. А я почувствовала, как у меня от ревности начинает шуметь в ушах и ладони становятся горячими, словно на них вот-вот запляшет пламя. Спокойно, Маша, не разгорайся. — Чай? — спросил Андрей, когда за девицей закрылись двери. — Лучше кофе, — ответила я, устраиваясь за столом. Князь слегка нахмурился, но лишь на мгновение, спустя которое его губ снова коснулась улыбка. Легкая, ясная, как утренние лучи, струящиеся сквозь окна спальни. — Это особый чай. Я привез его из Бритии. Хотел, чтобы ты попробовала. Спорить не стала. Во-первых, вроде как думал обо мне, старался. Во-вторых, мне еще от стражника надо избавляться. Дождавшись моего кивка, Андрей наполнил чашку ароматным напитком. Себе налил кофе, который залпом в себя опрокинул. Вдохнув аромат чая, сделала небольшой глоток и начала: — Я хотела поговорить с тобой о… Нас снова прервали — вернулась служанка. С блинчиками, икоркой, поджаренными кусочками хлеба, сырной нарезкой и прочими вкусностями. — Будут еще распоряжения, барин? — Пока нет, — ответил Андрей и приступил к завтраку. Положив на блин икры и скатав его в трубочку, я сказала: — Так вот, хотела поговорить с тобой насчет… — Как тебе чай? — Хороший. — Машинально отпила и, злясь, что меня все время перебивают, выпалила: — Не надо приставлять ко мне охрану. Тем более дома. Этот твой бугай вчера весь вечер за мной таскался! Безмятежное выражение лица мужа сменилось упрямой гримасой. — И он продолжит за тобой таскаться. Дома. За пределами этих стен тебя будут сопровождать трое моих людей. Вот и поговорили. Хотела избавиться от одного, а получила трех. — Я против, — процедила сквозь зубы. — Это не обсуждается, — категорично отрезал князь. — Пока я не выясню, кто и зачем отдал поручику приказ напасть, тебя будут охранять. Я чуть не взвыла. Это что же получается, только я тут иду на компромиссы, а он продолжает разбрасываться приказами и ультиматумами? Опять забывает, что брак у нас равный! — Перестань обращаться со мной, как со своей младшей сестрой! — Хочешь, чтобы я перестал о тебе заботиться? — Хочу, чтобы у меня было хотя бы немного независимости и свободы! — Я уберу стражу, когда тебе не будет грозить опасность. Непрошибаемый. В сердцах собиралась плеснуть в него чаем, но оказалось, что, чая в чашке уже не осталось. Ладно… Подскочив, рванулась к двери и с силой по ней ударила: — А пока, будь добр, сам уберись! Воронцов медленно поднялся. — Софья… Но меня уже понесло. Его слово в этом доме — закон, а мое, получается, — пустой звук. Возможно, Софью бы это и устроило. Но только не Машу Семенову. — Вечером, князь, можете не приходить. Раз вы не слышите меня, то я не желаю видеть вас! — Мы же договорились. — На скулах у мужа обозначились желваки. — Как оказалось, договориться с вами невозможно. Значит, и со мной не получится. Почернев лицом, он направился к выходу, а проходя мимо, на мгновение остановился. — Софья, я стараюсь… — А чтобы не оставаться одной ночью, раз уж вы так переживаете, позову вашего Кирилла. Будет охранять мой покой. Лучше он! На какое-то мгновение показалось, что он меня схватит, но вместо этого, бросив на меня убийственный взгляд, Андрей вышел из комнаты. Дверь закрылась с оглушительным грохотом. Потянулась было к ключу, чтобы закрыть ее на замок, и чуть не закричала. По ладоням плясало, разгораясь, пламя. Мама! Меня затрясло. Попыталась подавить пламя, а оно, зараза такая, запылало еще ярче. Тут уж я и вовсе поддалась панике. Пусть Воронцов и убрался, но кто ему мешает вернуться и в своем излюбленном тоне, приказном и властном, не выдать еще какую-нибудь гадость? Ну то есть мудрость, конечно же. С его точки зрения. А тут я с пламенем на руках, которое даже не чешется исчезать! — Пожалуйста, — пискнула приглушенно, пытаясь утихомирить строптивую стихию. — Миленькая, нельзя нам сейчас… Никак нельзя… Уж не знаю, что в итоге помогло: уговоры или попытки сконцентрироваться и подавить нарастающий жар в груди, но вскоре заметила, как пламя начинает гаснуть. Лениво, неохотно, словно одолжение мне оказывает. Выдохнув, скользнула на пол. Поговорили, называется. Он приказывает — я подчиняюсь. Огонь отношения! Мечта, блин, любой женщины… Еще и эта девица, Тамила, со своими более чем явными намерениями в отношении Андрея. И он тоже хорош, даже не одернул, хотя не слепой и понимает, что ему чуть ли не на блюде себя предлагают? Закономерный вопрос: а впервые ли предлагают? Судя по всему, нет, иначе бы так откровенно не строила ему глазки. Тем более при жене. Выходит, князь пользовался ее вниманием раньше? Казалось бы, мне же лучше, если его сиятельство будет расслабляться на стороне. Вот только лучше от таких мыслей не становилось. Стоило представить Андрея с этой Тамилой, как жар приливал не только к щекам, но и к кончикам пальцев. А мне повтора файер-шоу сейчас никак не надо. Глубоко вдохнула-выдохнула, пытаясь как-то упорядочить мысли. Вообще, чувствовала я себя немного странно. Может, об этом и говорил чертяка? Ведь неоднократно сокрушался, что я уже взрослая девица, а магия только сейчас стала проявляться. Пыталась ему объяснить, что на Земле магия не водится (может раньше и водилась, но потом как динозавры вымерла), но он лишь отмахнулся. — Магия — это дар души, Машка, — заявил непоколебимо. — А раз душа наделена даром здесь, значит, и там была. Но допускаю, что что-то не давало ей выход. Может, ты на этой вашей Земле не одна такая. С закрытой силой. Много вас там таких, дефективных. И что получается? Здесь моя сила раскрылась и теперь будет расти своенравным вьюнком? До возвращения Андрея я неплохо справлялась, скидывая излишки магии в тренировочном зале. А теперь за мной будут пристально наблюдать, и вот это настоящая проблема. Для меня так трагедия века. Ещё и эмоции, яркие, сильные, всё усложняют, подтачивая и без того расшатанный контроль. А оставаться спокойной в присутствии мужа у меня при всем желании не получалось. И что, спрашивается, делать? Открыться князю и надеяться, что после этого он возьмет меня и отпустит? Колдунью с магией равновесия? Не смешите мои корсеты! Тогда его сиятельство уже точно возьмется за младенцепроизводство, и все мои планы рассыплются прахом. Я не могла доверять Андрею. Его мнение в отношении меня постоянно менялось, как меняется море во время штиля и шторма: то приложит берег волной со всего маха, то погладит, нежной пеной по песку пройдется… Я до сих пор помнила нашу встречу перед свадьбой. Ну не мог он так быстро воспылать ко мне чувствами! Тут только долг и понимание, что ему от меня не отделаться. Все же император обещал все кары небесные, если со мной что-то случится. А князь дорожит и своим родом, и своим драгоценным титулом. — Эка тебя приложило, — появление Чета стало неожиданностью, а тот факт, что пламя снова лизнуло ладони, поводом разнервничаться. Надоело! — А ну брысь! — шикнула я. — Не звала тебя! Так, Маша, начинаем сначала. Дышим, успокаиваемся, гасим пламя. — И как ночка брачная прошла? Смотрю чаек пили? — Аджан по-хозяйски уселся за стол, зачем-то понюхал чашки, усмехнулся. — Нашел что-то интересное? — Я поднялась с пола, удовлетворённо отметив, что языки пламени, переместившись на кончики пальцев, растаяли. — Как сказать… — хмыкнул чертяка. — Ты на полу — то еще зрелище. Химнатсику свою делать будешь? — Гимнастику, — машинально его поправила. — Вряд ли успею, сейчас служанки убирать явятся, а тут я встрепанная и с магией. — Не, сейчас не явятся, — махнул он лапой, после чего стал методично постукивать по столу хвостом. — Там княгиня слуг взялась муштровать, минут двадцать у тебя есть точно. Кроме твоей Беляны ненаглядной и Вари к тебе больше никого не пустят. — С чего бы это? — Беляне твоей не понравилась выходка Тамилы, — с готовностью ответил Виньецкий и продолжил вводить меня в курс домашних дрязг. — Девчонка крик подняла, чуть ли не косы ей повыдергивала. Теперь выслушивает наставления наравне с остальными. — Выходка? Утро продолжало преподносить сюрпризы. — Беляна вам прислуживать должна была, а эта раскрасавица птицей метнулась к барину, попросту сперев поднос с чаем. Чтобы лишний раз на глаза ему показаться. И потом тоже с подносом подсуетилась. Ого! — Ага, — весело подмигнул аджан. — Княгиня шум услыхала да все выяснила. Нахалку, правда, не рассчитала, лишь строго-настрого запретила к Андрею приближаться. — Значит я была права. Было между ними что-то… — Ну не монах же у тебя муж, — хохотнул чертяка и тут же посерьезнел. — Ты давай, поторопись со своей химнастикой, времени не так уж много осталось. — А что потом? Сидеть сиднем в библиотеке без возможности потренироваться, когда у меня магия что гормоны в теле подростка играет? — А кто в этом виноват, Машка? Ты и виновата. — Что значит: я виновата? — нахмурилась и требовательно посмотрела на аджана. — У тебя сила, что необъезженная кобылка. Твёрдая рука ей нужна, уверенность и четкие приказы, а не твои колебания и страхи. А еще практика, много практики… — Которой стараниями мужа у меня теперь не будет. — Не кисни, Машка, прорвемся. — Хранитель ободряюще улыбнулся. — Придумаем что-нибудь и на стражника твоего найдем управу. Главное, не отчаивайся. С придумыванием в то утро так и не сложилось. Я даже с разминкой закончить не успела, а Чет не успел ничего докумекать, как явилась красная словно маков цвет Беляна. Варя была поспокойнее, но тоже видно, что слегка на взводе. — Доброе утро, барыня! — хором пропели служанки, но как-то совсем не радостно, в минорной тональности. — Не уверена, что доброе. — Я мрачно усмехнулась. — И вижу, что не только для меня. Сильно княгиня чихвостила? Девушки завздыхали. — Ее сиятельство может быть очень… суровой, — потупив взгляд, призналась Варя. — Хуже только князь, — прямолинейно высказалась вторая служанка. — Неужели? — Я опустилась в кресло за туалетным столиком, и Беляна тут же бросилась ко мне, чтобы заняться моей прической, а Варя поспешила к кровати разбираться со смятыми простынями. На смятые простыни я запрещала себе смотреть, чтобы лишний раз не вспоминать о ночи в объятиях деспота. Подумав так, поинтересовалась: — Кирилл за дверями? — Стоит, — со вздохом подтвердила Беляна. — А что ты там про князя говорила? Служанка замерла с гребнем в руках. Красивый гребень, из слоновой кости, с замысловатой инкрустацией из янтаря и россыпей жемчужин по краям, но я на него даже не взглянула. Вместо этого вперилась взглядом в отражение девушки, замечая растерянность, неловкость и даже смятение, проступающие на румяном лице. — Беля, ну зачем же ты… — всплеснула руками Варя и осеклась. — Беляна, Варя, что я просила? — Я строго посмотрела на служанок. — Быть со мной всегда откровенными. Рассказывайте, что случилось. Еще несколько секунд ушло на колебания, душевные метания, а потом Беляна призналась: — Сначала княгиня Ольга отругала нас, а потом князь отругал ее. Сильно так отругал… — Бедняжка даже поежилась, снова переживая неприятные мгновения с работодателями. — За что? За то, что она вас отчитала? Беляна поджала губы, а Варя, в кои-то веки набравшись храбрости, тихо проговорила: — За то, что княгиня хотела прогнать Тамилу, но… Но он не позволил. — И тут же отвернулась, еще усерднее продолжила взбивать подушки. Я прикрыла глаза, не зная, то ли мне считать до десяти, то ли мысленно материться, то ли отпустить на волю ворочающуюся внутри силу и подготовить замок для капитального ремонта. Последняя мысль была особенно заманчивой, отозвалась внутри сладостной дрожью и предвкушением красочного шоу. Уверена, мне бы сразу стало легче. Но нельзя. Иначе, если здесь все спалю, и сама спалюсь. — Где сейчас ее сиятельство? — У себя, — тихо ответила Беляна. — Хотела позавтракать с дочерьми, но после… разговора почувствовала себя неважно. Еще бы ей не почувствовать себя неважно. Любимый сын только и делает, что на ней срывается. Тут любой женщине станет плохо. Собравшись и зацепив по дороге Кирилла (вернее, он сам зацепился, вцепился в меня и прицепился), я отправилась к княгине. Правда, увидеть ее не вышло. Христина, дежурившая у ее покоев, сказала, что барыня, выпив капель, уснула. — Сообщи, когда проснется. Я бы хотела ее увидеть. — Обязательно, барыня, — поклонилась девушка и вернулась на стульчик возле двери. Сразу от княгини я отправилась в библиотеку. Была надежда, что Кирилл, беря роль с Христины, останется на стульчике снаружи, но охранник родниться со стульчиком отказался. — Можешь ждать здесь, — кивнула я даже не на стул, а на удобное мягкое кресло. В таком можно часами ожидать появления барыни. — Не положено, ваше сиятельство, — покачала головой моя немногословная нянька и повторила уже набившую оскомину фразу: — Приказ его сиятельства. Может, император снова изволит отправить его сиятельство в дальнее плаванье? В Америки там или Китай. — Ладно. Я вошла в библиотеку, следом за мной — стражник. Заставить его слушаться я не могла. И плевать, что княгиня. Он подчинялся только одному господину. Кирилл устроился в кресле в полумраке дальних стеллажей, я, обложившись гроссбухами, заняла любимое место у окна. Косые лучи, проникая сквозь окна, стелились по столешнице темного дерева, выбеливали страницы и настраивали на учебу. Вот только таскать книги по магии с полок могло быть рискованно. За мной ведь наблюдает не какой-нибудь деревенский увалень. Этот сразу поймет, что я занимаюсь не делами поместья, а штудирую теорию магии. Вот ведь гадская ситуация. Машинально выдернула перо из чернильницы, не представляя, что делать дальше. Ну не могла я бездействовать! Торчать у себя в спальне и читать стихи как Наташа? Или, может, бродить белесым призраком по парку подобно Анне? Мне нужно тренироваться, учиться, но из-за Воронцова… Мысль оборвалась, когда неожиданно один из ящиков стола выдвинулся сам собой. Ну то есть не сам собой, душка-страж подсобил. Бросив быстрый взгляд на охранника, считавшего вензельки на обоях, я вытащила из ящика старенькую, потрепанную книгу. «Забытые ритуалы древности». Интересно! Осторожно ее раскрыла, и рукопись тут же, словно по волшебству, зашуршала страницами, пока не открылась где-то посередине. Страж оказался столь любезен, что даже подчеркнул важные для меня строки. Господи-и-и… Я чуть не вскрикнула от нахлынувших эмоций. Жаль, он был существом бесплотным, иначе бы схватила и расцеловала. А потом задушила в объятиях и воскресила магией жизни, чтобы снова расцеловать. На ветхих страницах говорилось о чарах, которые могли показать что-то ценное, но давно утерянное. Заботливый дух даже оставил на полях немного корявую, но лаконичную подсказку: «ТЕЛО». — Спасибо тебе, милый. Ты настоящее сокровище, — растроганно проговорила я и услышала голос Кирилла: — Ваше сиятельство, вы что-то сказали? Вот уж… — Это я сама с собой разговариваю. Привычка такая. Продолжай считать вензельки — не отвлекайся. Рукопись оказалась находкой для шпиона, а вернее, для Маши Воронцовой. Тьфу ты! Семеновой! Мне следовало еще многое изучить и многое понять, но то, что у меня появился шанс узнать наверняка, что стало с моим телом, — было очевидно. — Спасибо, — повторила одними губами, и страницы заговорщически зашуршали. А в следующее мгновение дух вырвал книгу у меня из рук, бросил в ящик и с грохотом его задвинул. Ошеломленная этим внезапным вывертом, не сразу заметила, что в библиотеке нас стало трое. Подскочив с кресла, Кирилл отдал честь князю, а тот, удостоив его коротким кивком, направился ко мне. Андрей уже успел переодеться, привести себя в порядок. Красивое лицо было гладко выбрито, а темный сюртук выгодно подчеркивал его статную фигуру. — Так и знал, что найду тебя здесь. Я ничего не сказала, продолжая делать вид, что раскрытый гроссбух для меня в этой жизни самое важное. — Раз я вернулся, тебе нет необходимости вести дела поместья. Я всем займусь. — Значит, мне можно со спокойной душой сосредотачиваться на рукоделии? Андрей был бы дураком, если бы не услышал в моем голосе иронии. Но дураком он не был. — Я просто не хочу, чтобы ты переутомлялась. — Лучше переутомиться, чем умереть от скуки. — Хорошо. Продолжай… — в кои-то веки снизошел он до компромисса. И замолчал, не спеша уходить. Хотя следовало бы. — Будут еще приказы? Князь мрачно усмехнулся: — Думал, ты уже остыла. Успокоилась. — Остыну и успокоюсь я тогда, когда ты перестанешь распоряжаться моей жизнью. — Повторяю: я не распоряжаюсь твоей жизнью, — тут же парировал он, жестко и резко. — Я. О тебе. Забочусь. Я поднялась из-за стола. Упершись ладонями в исписанные страницы, подалась к мужу и шепотом процедила, чтобы Кирилл не услышал: — Он даже здесь не оставляет меня в покое! — На тебя напали В ДОМЕ! — Один из людей Ключевского, которых в замке больше нет. Или ты не доверяешь и своим людям? — Сощурившись, пристально посмотрела на мужа. — Я уже никому не доверяю, — пробормотал он, устало прикрывая глаза. А потом, вздохнув, сказал: — Софья, я хотел пригласить тебя на прогулку. Чтобы я деревушку какую-нибудь ненароком спалила? И не жалко ему крестьян… Вернувшись в кресло, отстраненно сказала: — Спасибо, но мне есть с кем гулять. С Кириллом. А ты пригласи погулять Тамилу. Уверена, она не откажется и будет рада удовлетворить своего князя. Ну то есть его желание… Эмм… прихоть. В общем, извини, но я занята. Надежда, что князь развернется и отправится лесом-полем, растаяла почти мгновенно. Нависнув надо мной грозной аристократической скалой, Андрей недобро сощурился и выдал: — Софья, я пытаюсь найти к тебе подход, но ты мне в этом не помогаешь. Плохо пытаетесь, ваше сиятельство. — Твои слова идут вразрез с твоими действиями, — заметила, на мгновение оторвав взгляд от истрепанных страниц, после чего снова сосредоточилась на записях. Или скорее попыталась сосредоточиться, но в обществе Воронцова и мысли, и сердце скакали резиновыми попрыгунчиками. — Почему для тебя так важно избавиться от охраны? От тех, кто тебя оберегает. — Он посмотрел на меня пристально и пытливо, словно надеялся заглянуть в мои мысли. — Или это просто повод меня к себе не подпускать? А это еще что за провокация? Или прошлой ночью я его к себе не подпускала? То ли память дырявая, то ли ему все мало. — Хорошо… Я решила пойти ва-банк. Уже успела понять, что Андрей из тех мужчин, которых фиг переупрямишь и который от слова своего никогда не отказывается. Скрестив на груди руки, отзеркалила внимательный взгляд мужа. — Предлагаю следующее: ты отзываешь Кирилла. За пределами замка пусть сколько угодно меня охраняет, а здесь рядом с собой видеть его я не желаю. Кажется, его сиятельство в мыслях проматерился. Возможно, сделал бы это и вслух, но в кресле неподалеку сидело наше яблоко раздора. Или, если судить по габаритам, скорее тыква. — Повторяю еще раз: твоя жизнь в опасности, — чеканя слова, проговорил князь. — И пока я не пойму, кто желает твоей смерти, за тобой будут присматривать. — Ты не дослушал, — мягко сказала я, почти ласково, а потом еще и улыбнулась лукаво: — Ты отзываешь Кирилла, и у меня сразу не останется повода тебя к себе не подпускать. Как тебе такой вариант? Судя по выражению лица мужа, мое предложение прозвучало, мягко говоря, неожиданно. Андрей нахмурился, оглянулся на стражника. Было видно, что последнее, чего ему хочется, — это менять свое решение и уступать строптивице, которую ему навязали. С другой стороны, несмотря на всю мою навязанность, меня ему тоже хотелось, и вот в этом заключалась проблема. Я рисковала, очень, но… Но пусть не думает, что я капризная истеричка, качающая права из чистого упрямства. Может, теперь перестанет упрекать меня, что я только и делаю, что от него отбрыкиваюсь и недовольно фыркаю, пока он тут подходы ищет. — Во что ты играешь, Софья? — подавшись ко мне, отчего наши лица оказались на одном уровне, спросил он. — Ни во что. Совершенно. — Еще одна милая улыбка. — Просто хочу показать, что я тоже пытаюсь найти к тебе подход. Ну так что, князь? Будете мне в этом помогать? Несколько секунд он молчал, обдумывая мои слова, скользя по моему лицу, по губам взглядом, заставляя что-то внутри меня сгорать, а потом возрождаться из этого невидимого пламени. Части меня хотелось, чтобы согласился. Тогда уже сегодня я окажусь в тайной комнате и сброшу излишки силы. Магия снова пульсировала, билась во мне, доставляя не самые приятные ощущения. Не знаю, как это объяснить, но со вчерашнего дня я ощущала себя перезаряженной батарейкой. Чуток бы подразрядиться, да только негде. Возможно, всему виной эмоциональные качели, вызванные возвращением Андрея. С Ольгой мы подружились, Анна меня больше не доставала, а в характере Наташи и вовсе не было штурмовать личные границы. Я спокойно себе занималась, ежедневно, по несколько часов, а теперь… — Заманчивое предложение, но твоя безопасность для меня превыше всего. Ну вот! В тот момент мне хотелось рычать, плакать, что-нибудь швырять. Чувство было такое, словно мне петлю на шею повесили, которая с каждой секундой затягивалась все сильнее. — Тогда вам прямая дорога к Тамиле. А двери моей спальни сегодня будут закрыты. Не желая больше его ни видеть, не слышать, поднялась и ринулась к дальним стеллажам. Воронцов не стал задерживаться. Убрался, забрав и свое ослиное упрямство. А Кирилл остался. В тот день я так и не смогла потренироваться, и от этого чувствовала себя натянутой гитарной струной. Не знаю, можно ли опьянеть от магии, но голова не была ясной. Чет, как назло, не отзывался, а больше спрашивать, что за чертовщина со мной творится, мне было не у кого. Наташа ведь не бегает каждый день в тайную комнату на тренировки. И Ольга тоже. Значит, им магия не доставляет дискомфорта. Может, потому что в них меньше силы? Или оттого, что их с детства тренировали, учили, как надо обращаться с даром. Что, если я вообще что-то делаю не так? Вдруг как-то неправильно практикуюсь, вот меня и штормит? Аджан, конечно, здорово помогает, но даже он не заменит опытного наставника. Общение с княгиней немного отвлекло от тревожных мыслей. Ольга выглядела неважно, хоть и старалась улыбаться. — Все образуется, — попыталась приободрить ее сиятельство. — Он не сможет долго таить обиду. Только не на вас. Ведь вы его мать. — Твои бы слова да Многоликому в уши, — горестно вздохнула княгиня. — Сегодня он мне показался каким-то чужим, незнакомым. Я пыталась проучить глупую девицу, чтобы другим неповадно было, а он… Поняв, что коснулась щекотливой, а может, даже опасной темы, Ольга виновато улыбнулась и попросила Наташу вернуться к чтению поэмы. Потом мы все вместе поужинали: я, Ольга и ее младшенькая. Анна удрала ужинать с князем. Упоминание о служанке оставило на сердце неприятный осадок. После ужина я не стала задерживаться. Простившись со свекровью, отправилась к себе, продолжая думать о Тамиле и невольно гадая, что их связывало. А главное, что связывает? Хотя! Я ведь сама его к ней отправила! Вот пусть и давит на нее своим авторитетом и с ней проводит время, а я продолжу звать Чета. В спальне меня уже ждали служанки и, пока переодевалась, продолжала мысленно звать аджана. — Волосы сама в косу заплету, — сказала Беляне и отпустила обеих, а сама бросилась к камину. — Че-е-ет, ты здесь? Из каменных недр раздался немного ворчливый голос: — Здесь, здесь… Только к тебе ж теперь не сунешься. Мыкаюсь я, Машка, маюсь — эти колдуны вездесущие меня уже достали! — Как же я тебя понимаю. — Я опустилась на коврик возле камина и, скрестив ноги, продолжила тоскливо: — Слушай, со мной творится какая-то ерунда. Помню, ты говорил, что это из-за того, что дар поздно раскрылся, но вдруг дело в другом? Может, со мной что-то не так? Или с моей силой… Чет, мне страшно… Выбравшись из камина, хранитель пристроился рядом, а после (вот уж чудо!), накрыл мою руку своей лапой, осторожно погладив. — Знаешь, Машка, я тут… В следующие секунду он подскочил и, прошипев что-то невразумительное (но судя по интонации, весьма неприличное), дернул обратно в камин. В то самое мгновение двери в спальню распахнулись, и на пороге нарисовался муж, нежданный и нежеланный. — Я подумал над твоими словами, и, возможно, действительно был слишком категоричен. — Андрей замолчал, после чего тихо добавил: — Я принимаю твои условия, Софья. Глава пятнадцатая, в которой мы с князем пытаемся прийти к общему знаменателю Андрей Воронцов Свое возвращение в родные земли он представлял совсем по-другому. Точно знал, что мать и сестры будут ему рады. Они всегда радовались, когда он возвращался со службы, и не переставали благодарить Многоликого за то, что видят главу рода целым и невредимым. Точно такую же затаенную радость Андрей надеялся увидеть и в глазах Софьи. Прочесть в этом зеленом омуте, что она тоже по нему скучала. Поймать ее нежную улыбку, снова ощутить аромат ее шелковистой кожи, согреть ее своими ладонями. В первые мгновения все так и было. Он почти поверил, что жена обрадовалась его возвращению, но, возможно, ему это только привиделось. Подавив легкий всплеск раздражения, что вызвало внезапное появление Ани в библиотеке, Андрей позволил увести себя в столовую. Надеялся, что после обеда они продолжат, только он и его молодая супруга. Возможно, отправятся на прогулку, проведут вместе время. А вечером вернутся к тому, на чем их так внезапно прервали несколько недель назад. В воспоминаниях князя жена млела и таяла в его объятиях, желала близости не меньше, чем он, хоть будучи невинной девицей, немного ее страшилась. План был замечательный. Вернуться в Ялиту и начать строить жизнь с девушкой, которая все это время будоражила его воображение. Но все оказалось совсем не радужно. Сначала мать жестоко его разочаровала. Сожгла письмо, которого не смела даже касаться! В тот момент князя затопила глухая ярость. А уж услышав про нападения… Андрей не знал, то ли сразу срываться в Московию, чтобы вызвать на дуэль императорское отродье, то ли дать себе сначала время на восстановление. Битва с морской тварью неплохо его потрепала, а последовавшие за этим перемещения окончательно ослабили. Он не сомневался, что инициатором гнусных действий был цесаревич. Игорь ведь предупреждал, что не оставит Софью в покое, если князь не пойдет на его условия. Андрей отказался опускаться до уровня наследника, и из-за этого его жена едва не погибла. Князь не знал, на кого больше злился. На себя ли за то, что настроил против своей семьи такого опасного и могущественного человека — будущее Российской Империи. А может, на мать, позволившую эмоциям одержать над ней верх. Что же касается покушавшегося на Софью ублюдка — его просто хотелось превратить в прах! Пусть Лапин и был лишь жалкой пешкой в забавах наследника, но смерти его от этого хотелось не меньше. Странно, что Софья была так спокойна. Ей бы умирать от страха и радоваться, что теперь ее будут оберегать, но девушка снова удивила. То, что она не тихоня и забитая мышка он понял уже давно. Но никак не ожидал, что жена за время их разлуки отрастит клыки и когти. — Твоя жена ужасна! — тайком после обеда выговаривала ему Аня. — Вертела нами все это время, словно мы не Воронцовы, а служанки при ней. Всех строила, всем распоряжалась… — Ты забываешь, что мы в равном браке, — попытался осадить сестру Андрей. — Подожди… Я же пытаюсь тебя предупредить! — тряхнула локонами девушка и возбужденно зачастила, пока ее снова не перебили: — Зачем, ты думаешь, она оставила при себе Ключевского и его солдат? — Потому что вас опасалась? — с мрачной иронией предположил князь. — Глупости! Эта вертихвостка с утра до вечера солдатам глазки строила! Сколько раз я видела, как она прогуливается по парку, вся расфуфыренная и напомаженная. Только те за тренировки, а она уже тут как тут. А еще… — Аня, — резко перебил ее брат. — Я говорю тебе это в последний раз: о моей жене ты должна отзываться с почтением. И хватит об этом! Ты же знаешь, как я не люблю сплетни! Сплетни он действительно не любил и старался не обращать на болтовню сестер внимания, но в этот раз слова Анны прошлись по сердцу ударом кинжала. Хотелось верить, что это всего лишь вымыслы взбалмошной сестры, не желающей смиряться с новым укладом, но… Но два месяца назад Софья заглядывалась на цесаревича, сама, добровольно, осталась наедине с ним и его друзьями… А потом пожелала, чтобы в Ялите задержались солдаты. Весь день он гнал от себя эти мысли, а потом, не выдержав, приставил к ней Кирилла. Того, кому доверял как самому себе. Он доверял всем своим людям без исключения, и теперь, когда в замке больше не было московичей, можно было не опасаться за жизнь жены. Но ему все равно хотелось, чтобы рядом с ней постоянно кто-то был. Вечером в спальне Софья продолжила показывать клыки и когти. С трудом удалось с ней договориться. Андрей чувствовал себя укротителем дикой тигрицы! Одно неосторожное движение, и можно запросто попрощаться с жизнью. Князь понимал, что ревность, недоверие и сомнения в нем тесно переплетаются с жаждой обладать этой девушкой. Ночь с ней стала сущим наказанием! Быть рядом, касаться ее, дарить поцелуи, которых все было мало, и не сметь переступить черту, что сам же и прочертил. Действительно наказание. То еще испытание для его силы воли. Утром они снова поссорились и снова из-за охраны. Андрей не понимал, чем ей мешает приставленный стражник и из-за чего она так напряжена и взволнована. Нервничает, как будто что-то скрывает… Какие у нее могли появиться тайны? Аркадий Игнатьевич заверил, что зелье никак не повлияет на самочувствие того, в ком нет ни капли силы. По крайней мере, точно не в первые недели, ведь чтобы появилась искра, нужно было время. Андрей готов был ждать столько, сколько потребуется. Верил и надеялся, хоть друг отца предупреждал, что в иных случаях никакое зелье помочь не способно. — Может статься, что пустышка так и останется пустышкой, — заявил ему Аркадий Игнатьевич, с которым он встретился еще раз перед своим отъездом из столицы. — Значит, на то воля Многоликого. Тут уж придется смириться. Не желая тешить Софью надеждами, которые, возможно, окажутся ложными, решил добавлять зелье тайно. Каждый день. По капле. Беляна и Варя были слепо преданы своей хозяйке. Пришлось просить Тамилу, точно так же слепо преданную ему, своему господину. Андрей и подумать не мог, что эта девица Вяземских, Беляна, так на нее вызверится. Всех слуг поставила на уши, привлекла внимание матери, и Тамилу едва не вышвырнули из замка. Из-за него. Из-за его приказа. Пришлось вмешаться. В итоге на него ополчилась жена, на него обиделась мать. Наташа теперь старалась его избегать, и даже Аня за ужином была подавлена. — Не знаю, отец, как ты со всем этим справлялся, — вспомнил покойного князя Андрей и горько усмехнулся. Откинувшись на спинку кресла, какое-то время просто наблюдал за игрой теней, рожденных трепещущим над свечами пламенем. Вглядывался в знакомую с детства обстановку отцовского кабинета, сейчас утопавшего в вечернем полумраке, и думал о событиях последних недель, о жене и грозящей ей опасности. В стенах замка за Софью можно было не волноваться. Но он не сможет держать ее здесь вечно. Да и не хотел он этого. Андрей мечтал поделиться с ней любовью к этому краю. Увидеть, как ее глаза загораются от восторга, а на губах появляется улыбка при виде чудес, которыми славилось Черноморье. Ему хотелось, чтобы она тоже, как он, увидела, узнала эти земли. Влюбилась в них. А заодно и в него. Залпом опустошив рюмку коньяка, князь не стал себе доливать. Вместо этого закрыл графин, раскрашенный огненными отблесками, скользящими по узорчатому хрусталю, и поднялся. Жена предложила сделку? Что ж, он не будет отказываться. В спальне Софья была одна. Сидела возле камина, уныло щерившегося своей пустой пастью, а стоило ему войти, резко подскочила на ноги. — Я подумал над твоими словами, и, возможно, действительно был слишком категоричен, — сказал Андрей, втайне упрекая себя за неоправданную ревность. — Я принимаю твои условия, Софья. Несколько секунд она молчала, напряженно сверля его взглядом. Потом нахмурилась и, вскинув подбородок, с иронией поинтересовалась: — На ночь глядя? Очень удобно, ваше сиятельство. А завтра с утра вы неожиданно передумаете, и нянька вернется. — Я не передумаю, — покачал он головой и улыбнулся, замечая, как его супруга нервно кусает губы и ищет пути к отступлению, да только пасовать не привыкла. Не привыкла проигрывать. — А ты? Не передумаешь? Еще одна пауза. Замешательство и легкий румянец, еще больше подчеркнувший ее преступную красоту. — Ну так что? Мне уйти или остаться? — продолжал втайне веселиться его сиятельство и также втайне уповал, что она выберет второй вариант. — Уговор есть уговор, — тяжело вздохнула девушка и чуть слышно добавила: — Оставайся. Андрей прошел в комнату, скинул сюртук, а после подошел к неподвижно стоящей возле камина жене. — Мне раздеваться? — спросила она еще тише. — Мне кажется, ты повторяешься. — Мне кажется, мы оба повторяемся, — расщедрилась она на улыбку. Андрей осторожно коснулся ее лица, борясь с желанием припасть к ее губам, и почувствовал, как Софья напряглась. Казалось, в ней заледенела каждая мышца. — Я настолько тебе неприятен? — охрипшим от волнения голосом спросил мужчина. — Не в этом дело, — сказала и отвела взгляд. Искусанные в волнении губы соблазнительно припухли, и он бы отдал многое, чтобы сорвать с них один… нет, несколько поцелуев! Упиваться этими мгновениями чувственной прелюдии, а потом, уложив ее на шелковые простыни, сделать с ней все то, о чем мечтал так долго. Но ней сейчас. Не сегодня. Не пока его прикосновения вызывают в ней почти страх. — Я хотел пригласить тебя на прогулку. Только ты и я. — И твоя стража, — хмыкнула она, чуть слышно выдыхая, когда он перестал ее касаться. — И моя стража, — с улыбкой кивнул Андрей. — Но они будут соблюдать дистанцию и нам не помешают. И раз уж ты согласилась со мной дистанцию больше не соблюдать, я надеюсь, что ты ответишь «да». — Да, — тихо сказала она, и Андрей мысленно возблагодарил Многоликого. Всегда бы так… — Тогда, — чуть склонившись, коснулся ее кисти губами, — не буду больше мешать. Спокойной ночи, Софья. — А как же… — растерянно начала девушка, поглядывая в сторону кровати. Готовилась к самому страшному, но… Князь мрачно усмехнулся. Нет, страх ее ему точно без надобности. — Совместный сон мучает нас обоих, — подхватывая сюртук, ответил он. — Только тебя по одной причине, а меня по другой. Отдыхай, Софья. Не сумев сдержаться, на миг прижал обескураженную девушку к себе. Припал к ее податливым, таким сладким губам и тут же чуть отстраниться, чтобы пообещать: — Ты попросишь сама, Софья. — А? — О ночи любви, — прошептал ей на ушко, с сожалением отпуская. — И только тогда мы продолжим. Сама. Он ушел, прикрыв за собой дверь. Оставив жену наедине с ее сомнениями, опасениями и, возможно, секретами. Маша Семенова Не знаю, что за приступ благородства случился вчера у Воронцова, но я была ему признательна. Ушел — замечательно. А вот то, что Чет снова не отзывался, едва ли можно было назвать замечательным. Неужели так князя боится? Ну да ладно, завтра увидимся… Не успела я оказаться под одеялом, как тут же крепко уснула. Утром на свежую голову попыталась все проанализировать заново и снова, сама того не желая, нырнула в свои переживания. Чувств во мне было много: противоречивых, сильных, ярких. Я ощущала себя ящиком Пандоры. Ну или просто коробкой с петардами, которые в любой момент могли взорваться. Поступок мужа вызывал уважение. Я, глупая, сама дала ему карт-бланш, но он моей оплошностью не воспользовался. А ведь мог бы! Я почти поверила, что все, пора прощаться с девичьей честью, а заодно и с шансом вернуться на Землю. Но князь удивил. А вот слова о том, что сама буду за ним гоняться с требованием скорее провести консуммацию, умилили. Честно. Утром я даже посмеялась над такой наивной самоуверенностью, а вот вечером… Вечером, когда он уходил, внутри меня снова что-то угрожающе вспыхнуло, полыхнуло. Как сдержала эмоции и не выпустила огонь на волю — не представляю. Наверное, спасибо стоило сказать местному богу. Явно не без его помощи сдержалась, потому что с эмоциями у меня сейчас был перебор. Уже молчу про строптивую магию. Все же как здорово, что рядом больше не будет этой тыквы, ну то есть Кирилла! Я смогу избавиться от излишков силы, а может, даже и обнаруженный стражем ритуал провести. Зажмурилась на мгновение, а потом радостно слетела с кровати. Жаль, что Чет не отзывается, но может, в библиотеке покажется. А пока никто не пришел, можно и зарядкой позаниматься. И так в последнее время ее позабросила. Мое настроение медленно, но уверенно ползло вверх. Я сделала пару общеукрепляющих упражнений, растяжку и как раз перешла к мостику, когда услышала неожиданное и провокационное: — Надо же, не думал, что моя жена так быстро передумает. Ну кто бы сомневался, что я тут же грохнусь! Хорошо, что на подстеленное одеяло, а не на пол. Даже сейчас падение вышло больноватым… — Ох, Софья… — Андрей тут же подскочил ко мне. — Сильно ушиблась? — Могла бы вообще не ушибаться, если бы кое-кто научился стучаться! — огрызнулась я, заливаясь краской. Не везет тебе, Машка. Совсем не везет! Выспалась? Молодец! А инородное тело рядом, по всей видимости, всю ночь сны просматривало, исключительно эротического характера. Вот теперь и воплотит всё в реальности… Ибо нечего так глупо подставляться и скакать по комнате неодетой! — Я знаю одно чудодейственное средство, — хрипло выдохнул муж, бережно помогая мне сесть. — Покажи, где болит. — Да все в порядке. Одея… — начала было я и осеклась, потому что Андрею ничего показывать и не понадобилась, его горячие губы уже легли на обнаженное плечо. Караул, Машка, ты же почти голая! Легкая рубашка, в которой обычно тренировалась, мало что скрывала. И теперь от воплощения в жизнь мужниных фантазий меня отделяло лишь его благородство. Только чует моя пятая точка, оно, то самое благородство, долго не протянет. Уж точно не в сложившейся пикантной ситуации. — Андрей, — сипло позвала я, но с таким же успехом могла бы в глухую рельсу стучать. Результат одинаковый, то есть никакой. Меня продолжали целовать, короткая цепочка поцелуев по позвоночнику… А с ними и мурашки табуном по телу. Этого только не хватало… Соберись, Машка! Сражайся! — Ваше сиятельство уже успели передумать? — спустя, кажется, вечность заметила я. — Умеешь же ты, — выдохнул мне в затылок муж и огладил ладонями плечи, — испортить момент. Я лечил тебя, Софья. Ничего более… — Интересный способ лечения, — хмыкнула я. — И многих ты так лечишь? — Только свою строптивую жену, — отозвался Андрей и в мгновение ока поднял меня на руки. Не успела я даже моргнуть, как оказалась не только сидящей на кровати, но даже завернутая в то самое одеяло. Да и муж, не будь дурак, уселся рядом и теперь пристально в меня вглядывался. Кажется, красный — теперь мой постоянный цвет лица. Однозначно… — И что же ты делала, Софья? — вкрадчиво поинтересовался Воронцов. «Да еще в таком виде», — явно хотел добавить. — Зарядку, — ответила искренне. — Упражнения, чтобы укрепить тело. Я, надеюсь, он в курсе, что я, то есть Софья, девочка болезненная, и глупого «зачем» не последует. — Отец показал? — Э, нет… А что? — Общеукрепляющие приемы для тела практикуют военные и боевые колдуны. — Андрей прищурился, как-то совсем нехорошо. Зло, я бы даже сказала. — Подсматривала, значит? — За кем? — не сумела я угнаться за его рассуждениями, лихо ускакавшими в неведомом направлении. — Мне лекарь несколько упражнений показал, еще до приезда в Московию. И пусть докажет обратное! В конце концов, болезненной Софье предстоял бальный сезон, а там стойкость нужна, все ж не один час в зале находиться и либо стену плечиком подпирать, либо танцевать, потому что сидячих мест там раз, два и обчелся! — Лекарь? — Андрей моргнул. — Так ты еще до свадьбы упражнялась? Не поняла наезда… — А что в этом плохого? — нахмурилась я. — Целитель утверждал, что это полезно. Еще прогулки пешие хороши. Говорил, что тело не должно быть рыхлым, ибо это плохо для будущего материнства. Зря, наверное, про материнство ляпнула. Но все же, с чего такая реакция? — Я позову Беляну, — резво сменил муж тему и поднялся с кровати. — Завтракать будем вместе. Я уже распорядился. Все то время, что надо мной аки пчелка-трудяга порхала Беляна, я раздумывала над словами князя и никак не могла понять, почему он разозлился из-за зарядки. И то, что упражнениям меня научил не «папенька», его вроде как тоже раздосадовало. Это что вообще за шовинизм? Почему женщины не могут заниматься физкультурой? Вот глупость… Держать себя в форме как-то надо? Надо! А после родов так подавно. Я, конечно, рожать здесь не собираюсь, но муж-то об этом не знает. На что, спрашивается, обижается? Хоть прибейте меня гвоздем к стене вместо раритетной картины, все равно непонятно. За завтраком я продолжала задаваться вопросом, какая оса его укусила и в какое место. Настолько увлеклась своими размышлениями, что даже не вспомнила об утренних вольностях благоверного. — Софья, не стоит жевать салфетку, — с самым серьезным выражением лица заметил князь. При этом голос его дрожал от смеха. Забрав у меня салфетку с витиеватой вышивкой по краю, положил на ее место румяную булочку, вернее, ее половинку, обильно намазанную джемом. — Это куда вкуснее. Поверь мне. Хотела уже смутиться, но потом передумала и в упор посмотрела на мужа: — Что не так с зарядкой? Мне непонятна твоя реакция. Брови Воронцова взяли курс наверх, явно вознамерившись повстречаться с волосами, и я решила окончательно во всем разобраться. — Ты разозлился… Он и сейчас-то шибко довольным не выглядел. Всю веселость как рукой смахнуло. Теперь Андрей смотрел на меня так, будто видел впервые. — Как уже говорил, такие упражнения практикуют военные и боевые колдуны, — напомнил мрачно. — И? Вот что за непонятная загадка?! — Это что, какие-то запрещенные знания? Или чисто мужская фишка? Эмм… Я хотела сказать, способ времяпровождения. — Нет, ничего секретного в них нет, — раздраженно бросил муж и, добавив в голос стали, продолжил: — Но молодая девушка вроде тебя, всю жизнь прожившая вдали от… — Цивилизации? — не сдержалась я. — Никогда прежде не сталкивавшаяся с миром военных, — постарался внести ясность князь, — никак не могла о них знать. Только если… — Только если что? Несколько секунд мы с ним устраивали дуэль на взглядах, пока Андрей не стал максимально мрачным, можно сказать, достиг своего мрачнейшего состояния, и только потом поинтересовался: — Скажи, дома ты точно также подглядывала за стражниками, когда те тренировались? Сначала показалось, что ослышалась. Чего-чего, а такого выпада я от него точно не ждала. Некоторое время сидела, переваривая услышанное. Даже машинально чайку заморского хлебнула, а когда до меня дошел смысл его слов, едва не поперхнулась. Сдержалась. Всего на миг, а потом не выдержала и рассмеялась. Нет, вообще стоило разозлится на такие дурацкие выпады, однако не вышло. Я вдруг осознала: Андрей ревнует! — Объяснитесь, — потребовал муж, резко переходя на официальное обращение. Один-один, князь. Теперь и вам непонятна моя реакция. — По-хорошему, муж мой, мне следовало обидеться и возмутиться, потому что обвинения, мягко говоря, глупые. Но так уж и быть, удовлетворю ваше любопытство и скажу. — Я улыбнулась, а потом миролюбиво добавила: — Ничем подобным никогда не занималась и заниматься не собираюсь. В конце концов, что такого мне могут показать стражники, чего я не видела на Земле? Один модный показ сумочек чего стоил! Вот где было зрелище! С участием абсолютно голых моделей Аполлоновной внешности. На миг прикрыла глаза, вспоминая то непотребство, подавляя в себе желание не просто рассмеяться, а захохотать в голос. Но дабы не вгонять мужа в еще большую прострацию, сдержалась. — И здесь, в Ялите, ничем подобным вы не занимались? За тренировками людей Ключевского не наблюдали? Так вот где собака зарыта… — Представьте себе, не занималась и не наблюдала, — стараясь оставаться невозмутимой, отрезала я. — Но поверите ли вы мне князь? И на самом ли деле вам нужны мои объяснения или достаточно слов Анны? Это ведь она пытается настроить вас против меня. А может, служанка какая борется за место под солнцем в княжеском доме? Или и вовсе в княжеской койке. Настроение стало хуже некуда. Вот кому все-таки неймется? Нет, вряд ли Тамиле. Разве что она совсем меня не боится… А вот у Анны пропеллер в одном месте и в голове вместо мозгов мусорная свалка. Ну точно она! Курица недожаренная! — Я просто пытаюсь понять, почему ваше поведение было расценено столь неоднозначно. — Тому, кто желает меня очернить, все, что бы я ни делала, покажется неоднозначным. Что же до тренировок стражников, я просто гуляла по парку и как-то не предполагала, что они будут заниматься именно там, а не в специально отведенном для этого месте. Что мне теперь, не гулять? — с вызовом бросила на него взгляд. — И вы уж совсем не поверите, если скажу, что с большим интересом наблюдала за служанками, прячущимися по кустам, чем за солдатами. Да и наблюдала — громко сказано… М-да, а я еще посмеивалась над Варей и Беляной, которые меня так рьяно опекали. Не зря, как выяснилось, опекали, совсем не зря… Заметив, что муж продолжает молчать и все пытается взглядом провести мне лоботомию, терпеливо проговорила: — К слову, я была со своими служанками, можете спросить у них. — И тут же, не сдержавшись, иронично прошептала: — А о судьбе сестры вам стоило бы задуматься. Ее или замуж пора отдать, или закрыть на пару лет в монастыре. Может, там наберется уму-разуму и избавится от скверной привычки наговаривать. Наверное, зря это сказала. Андрею мой выпад совершенно точно не понравился. А мне, к слову, не понравилось, что огненная стихия снова вдруг забурлила… Так, Машка, вдох-выдох. Еще немного, и оторвешься в тайной комнате. — Что делать со своей сестрой, я решу сам, — резко ответил князь, явно задетый замечаниями в адрес Анны. — Главное, решите, князь. — Я горько усмехнулась. — Потому что сегодня она клевещет вам, а завтра будет всему двору рассказывать, как плохо ей живется в доме брата. — С чего вы вообще взяли, что Анна что-то о вас говорила? — Больше некому, — пожала я плечами. — Она одна из немногих, кому вы доверяете и чьи слова могут вас задеть за живое. Наташа очень добрый ребенок, с вашей матушкой мы пусть не сразу и не полностью, но поладили, а вот с Анной, увы, общего языка найти так и не удалось. К сожалению, ей слишком неприятно общество пустышки, и тут уж я ничего не могу поделать. — Не говорите так. Меньше всего я ожидала, что тон Воронцова изменится. Из гневного, почти яростного, его голос вдруг стал чуть ли не бархатными. — Не говорите так о себе, Софья. — Почему же? Честно, я не желала утреннего скандала, наоборот, проснулась в хорошем настроении, но сейчас внутри будто море огненное бушевало. — Я отчасти понимаю Анну. Она не обязана принимать навязанную императором девицу в качестве жены горячо любимого брата. В отличие от вас. Да-да, я знаю, князь, что именно так вы обо мне и отзывались. Поздно опускать ресницы и прятать взгляд! — Ваш выход, чурбан озабоченный! — Кто? — Вот теперь-то брови муженька познакомились с волосами. А я залилась краской. Как? Вот как я умудрилась сказать это вслух?! Промолчала, давая Андрею возможность переварить услышанное. — Значит, той ночью ты не спала, — наконец осенило его сиятельство. — Вот только не нужно переносить с больной головы на здоровую, — фыркнула я, мысленно цыкнув на свой дар. Не время и не место факелом быть. — Спала я или нет — значения не имеет. Сегодня вы снова меня оскорбили. Но в тот раз задело сильнее. — Но я действительно принял волю императора, — спокойно заметил Воронцов. Спрашивается, и зачем из-за стола подниматься? — И сейчас не могу сказать, что разочарован. — Жаль, что я не могу сказать то же самое! Впрочем, нет, мне ни капельки не жаль. Потому что это вообще не моя жизнь. — Очень жаль, — согласился муж, и голос его при этом таким бархатным сделался, что у меня сердце застучало быстрее. Машка, а ну прекрати очаровываться! — Мне бы хотелось, чтобы мы начали заново, Софья, — проникновенно сообщил Андрей, заключая мою ладонь в свои руки. — Без недомолвок, без взаимных обид. Я признаю, что был не прав, поверив словам сестры. Анна не останется без наказания и впредь не посмеет даже взглянуть недовольно в твою сторону. Я хмыкнула. Ага, не посмеет, как же! А князь, оказывается, верит в сказки. — Ты очень красива, Софья, — целуя мне кисть, все так же бархатно сказал он. — А давайте… — Я сглотнула и попыталась выдернуть руку из горячих пальцев, но не тут-то было. — Без всего этого… — Без чего? И снова припал губами, отчего по коже побежали мурашки. Поцеловал чуть ли не каждый пальчик, а я вдруг остро пожалела, что не измазала их в горчице. Увы, под рукой был только джем. Но вряд ли он помог бы отвадить этого сластолюбца. — Без ручкоцеловательства! — Дернула рукой и в этот раз удачно. — У нас тут разговор серьезный… — Одно другому не мешает. Не будь жестока, Софья. Я и так едва сдерживаюсь… — И без этого тоже, — максимально холодно попросила я. — Вы обещали. — Ты, Софья, — подаваясь ко мне, прошептал Андрей. — Ты сама попросишь большего — обещаю. Но это не значит, что твой муж лишит тебя маленьких радостей. — Каких? — шепотом спросила я, напряженно сглотнув. Вместо ответа меня снова поцеловали, на этот раз в шею, и далеко не один раз. Я замерла, как кролик перед удавом, боясь даже пошевелиться. И совсем не потому, что оцепенела от ласк. Нет, проблема была в другом. Магия, и так ведущая себя своевольным жеребцом, решила показать норов во всей своей красе. Уж не знаю как Андрей еще не заметил и не почуял, но у меня рука… искрилась. Еще немного, и ка-а-ак вспыхнет! — Давай начнем доверять друг другу, Софья, — тем временем жарко шептал муж в перерывах между поцелуями, а я… Я мечтала провалиться сквозь землю. — Будем откровенны друг с другом. Позволь мне стать для тебя тем, кого ты полюбишь всем сердцем. Помнишь, как ты хотела? Судя по всему, речь о нашем первом разговоре, что состоялся перед самой свадьбой. М-да… Магия никак не желала стихать, а я не знала, что делать. Продолжать изображать фонарный столб или начать отвечать и тогда уже стопроцентно спалиться? И фигурально, и буквально. — Позволь узнать тебя… И тут в дверь постучали. Настойчиво так, громко. Отмахнуться у Андрея точно бы не вышло. Нехотя и несколько резко муж выпрямился и грозно приказал: — Войдите! — Простите, барин, там почта прибыла. Срочное послание из столицы! Императорское… — совсем уж тихо закончил слуга и стушевался под тяжелым взглядом хозяина. — Чтоб ее, эту вашу почту и столицу! — в сердцах высказался Андрей и повернулся ко мне. Я уже успела спрятать руки за спину и мысленно воздать хвалу Многоликому. Спасена, вроде бы… — Прости, милая, должен идти. Нужно печать снять, иначе послание уничтожится. — Конечно, иди, — хрипло выдохнула я. — Мы непременно продолжим, — многозначительно пообещал муж уже на ходу. Я подождала, пока за ним закроется дверь, для верности выждала еще минуту и только тогда вскочила с кресла и рванула в коридор. Мне срочно, просто срочно требовалось в тайную комнату! И пока Андрей занят снятием каких-то там императорских печатей, я не буду терять время! К своей радости, обнаружила, что коридор пуст. Вообще никого. Значит, все-таки сдержал слово и больше за мной не будут таскаться назойливой тенью. По крайней мере, не в этих стенах. До библиотеки добралась без приключений, и, хвала высшим силам, в ней никого не было. Наверное, никогда в жизни я так быстро не бегала. Да какое там! Я точно фурия летела, торопясь скорее отпустить на волю силу. Никогда еще так не тренировалась! Никогда еще не ощущала в себе столько магии… — Может, признаешься Андрею, что в тебе огонь проснулся? — предложил Чет, вынырнув прямо из языков созданного мной огня. — А то, боюсь, еще одного выяснения отношений вы оба не переживете. — Не смешно, — мрачно буркнула я, чувствуя, как с каждым ударом по мишени во мне развязываются тугие узлы нервов, мышцы расслабляются, и я снова начинаю дышать полной грудью. — Дак я и не смеюсь. Ты ж бомба замедленного действия. Неизвестно, когда рванет, и останется ли хоть кто-нибудь цел… — Ты, конечно, прав, — вздохнула я. — Не знаю, что со мной происходит. Раньше ведь было иначе. — Эмоции контролировать научись, — ворчливо заметил Виньецкий, но продолжить не успел. Страж подал сигнал, ударив в нас потоками горячего воздуха, и Чет выпалил: — Машка, кто-то идет! Чертыхнувшись, выскочила из комнаты и спряталась за одним из стеллажей, молясь, чтобы меня не заметили. И чтобы надолго здесь не задерживались. Мне снова повезло. То ли это была награда за утренние нервы, то ли Многоликий сжалился над невезучей попаданкой, но Наташа (а это была она), недолго выбирала книги. Взяв то, что ее интересовало, сразу ушла. Пронесло! — А теперь давай кабанчиком к себе, — материализовался поблизости Виньецкий. — На тебя жалко смотреть. — В курсе! Пригладив растрепавшиеся в пылу тренировки волосы, поспешила в княжеские покои. Успела обмыться, переодеться и причесаться, когда в комнату вдруг постучали. — Входите! Оказалось, что Андрей. Я уж было испугалась, что он вернулся, чтобы продолжить утренние вольности, но, судя по выражению лица мужа, ему сейчас было не до любовных прелюдий и вольностей. — Меня срочно вызывают в столицу. — Что, опять?! Мне бы порадоваться, что рядом не будет этого ходячего искушения, но на языке вертелись одни нецензурные выражения. — Ты же только вернулся! Мрачно усмехнувшись, Воронцов ответил: — На завтра на вечер назначен военный совет. Будет лучше, если мы уже сейчас начнем собираться. — Мы? И что за, черт побери, военный совет? — Тебя император тоже желает видеть в Московии. Скоро состоится помолвка его высочества. Приглашены все Воронцовы. Глава шестнадцатая, про доверие, хаоситов и матримониальные неожиданности Я смотрела в окно столичного дома и не могла отделаться от ощущения, что уже успела прожить одну жизнь и теперь проживала другую. Впрочем, так оно и было. Ну посудите сами, я попала в этот мир не так уж давно, но уже успела всё: выйти замуж, распрощаться с не в меру властным и порой ту… не слишком умным «папенькой», побывать в Черноморье, при этом дважды едва не погибнув, а еще успешно отбиться от поползновений навязанного мужа… И вот теперь я снова в Московии. Вроде бы недавно покидала столицу, но чувство такое, будто страницу жизни перелистнула или вышла на новый уровень, как в компьютерной игрушке. Столько событий за такой короткий отрезок времени и все словно обухом по голове… На Земле жилось намного спокойнее и, если совсем по-честному, комфортнее. Там не нужно было переживать, что в любую минуту раскрою не только свой дар, но и то, что я, по сути, в этом мире нелегалка. Там у меня были родные, мои самые лучшие и любимые… Там я была собой! Просто Машей Семеновой. Здесь же мне приходится играть навязанную роль и изображать ту, которой я не являлась. Я скучала по семье. Я бесконечно скучала по маминому смеху, ее теплым объятьям, чуть колючем поцелуе в щеку папы, иронии бабушки, которая любила пошутить на тему моих женихов. Женихов, которых не было… Я не ощущала себя в этом мире своей. И несмотря на то, что почти всегда кто-то находился рядом, была одинокой. Андрей и его семья не в счет. Я не верила, что он поменял мнение относительно Софьи-пустышки. А то, что последние пару дней так старательно за мной ухаживал… Стопроцентно у него какие-то свои мотивы, мне неведомые. И уж тем более я не верила, что меня безоговорочно приняли в семью. Не приняли! Да и сама я не стремилась быть принятой. Я рвалась вернуться домой, туда, где моя жизнь понятна, распланирована, где нет императоров с их указами, нет придурка цесаревича, который должен взойти на престол. Одна лишь мысль об Игоре в роли правителя вызывала внутри бурю протеста. Ну какой из него император? Он же утопит русские земли в крови! Вряд ли женитьба на бритской принцессе его изменит. Мысли об этой… еще некоронованной меня тоже, к слову, страшно злили. Как о ней отзывался Андрей! И продолжает отзываться. Всю дорогу соловьем пел: ах, ее высочество такая и этакая… Умная, яркая, великолепная! И как же ей бедненькой не повезло с венценосным кобелем. Вот и шел бы к ней, а меня не трогал! Перестал целовать и соблазнять. У меня и без их соблазнений и помолвок дел по горло. Едва не застонала, вспомнив, о своих проблемах с магией. Только вчера, казалось, выжала из себя все, что могла выжать, и опять, что называется, двадцать пять. Огненная стихия снова требовала выхода. Не знаю, сколько еще смогу прикидываться пустышкой. Сегодня, например, я едва себя не раскрыла. А всё из-за чертовых порталов, от которых мне, по идее, должно становиться плохо. А вот не было плохо! Пришлось изображать умирающего лебедя, которого буквально распирало от магии. Едва в столичный дом прибыли, как я заперлась в покоях, проквакав, что меня тошнит и все такое. Ещё и Чет опять непонятно куда провалился. Второй день его уже ни видно, ни слышно. Когда рядом был князь, аджан осторожничал и старался лишний раз не высовываться. А мне помощь его нужна! Нужно искать новое место для тренировок. Последние несколько минут я стояла у окна, мысленно взывая к аджану, но он всё не появлялся. Мне хотелось не то рычать, не то плакать, а может, и паниковать. Как я без своего рогатого помощника буду? А если он совсем ушел и больше не вернется? Шмыгнула носом, не сдержалась, и слезы побежали по щекам. Так и стояла, глотая соленые капли, и думала о том, что такой одинокой я себя еще не чувствовала никогда. Если останусь без своего аджанчика, это ж вообще будет полный аут. — Ну вот, опять ты за старое! Только возьму выходной, как ты тут же сырость разводить начинаешь! Я резко обернулась на голос, донесшийся из другого конца спальни. Радостно взвизгнув, бросилась к кровати, желая скорее обнять своего чертяку. — Эй, ты чего? — растерянно пробормотал тот, когда я сжала его в объятьях. — Манечка? Приболела? Может, послать за лекарем? Это уже что-то новенькое. Манечкой он меня еще не называл, как и я раньше никогда его не обнимала. Но тискать аджана оказалось приятно. Мягкий, пушистый, почти не упирается. — Ты чего раскисла? Опять слезоразлив открыла… — Я… — всхлипнула и еще сильнее прижалась к пахнущему дымом, костром и самую малость гарью хранителю. — Думала, ты не вернешься. — Можно подумать, у меня выбор есть, — буркнул Чет. А я вскинула голову и, перекрыв слезоразлив, недоуменно спросила: — В смысле? — Ну сама посуди, на кого я тебя бестолковую и такую слезливую оставлю? Ты ж без меня пропадешь! Как пить дать пропадешь. — Он тяжело вздохнул и продолжил сокрушаться: — Вон стоило на пару дней исчезнуть, так ты уже сопли развесила, обниматься лезешь… Обниматься я тут же перестала. Оставила его в покое и даже отодвинулась на два шага. — Раз неприятно, так и скажи! — Вот вы бабы… — начал было рогатый, а потом громко добавил: — Приятно мне всё, приятно! Кто ж от дармовой кормушки-то откажется? Ты ж меня магией только что напитала! — Чего сделала? — выдохнула я, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сила, до этого жадно пульсировавшая в теле, требующая выхода, едва укротимая, поутихла. Теперь я дышала ровно, спокойно, и никакие неприятные ощущения не сдавливали грудь. — Че-е-ет! — Я снова приблизилась к несносному чертяке. — Что же ты раньше молчал?! Возьми еще, а то мне одной много! — Сейчас возьму, а потом, извини, не выйдет. — Почему? — Потому что я не… — Аджан осекся и, кашлянув, продолжил: — Я не всегда могу забирать чужую магию. Даже отданную добровольно. Это, знаешь ли, больно. — Больно? — Я тут же отдернула от него руку. Чего-чего, а причинить ему боль я точно не желала. — Не юлил бы и говорил прямо. Вздохнула, радуясь неожиданной передышке. Магия поутихла, и всё будто бы стало как раньше. — Ну не прямо так чтобы совсем невыносимо, но приятного тоже мало. Зато! — подбоченился чертяка. — От твоей силы умножается и моя. Так что время от времени я готов, так уж и быть, забирать у тебя излишки, а то ты и впрямь едва ли не искришься. Ты из-за этого ревела? Кивнула и, опустившись рядом с аджаном, тихо сказала: — Устала я. Прятаться, учиться тайком, опасаясь быть раскрытой. Бороться со своей силой… Еще и эта помолвка… Вот скажи, как тренироваться без чудо-библиотеки Воронцовых? Здесь ни стража нет, ни нужных книг. — Библиотека здесь, душа моя, тоже имеется. И страж тот же, а вот комнаты тренировочной, увы, нет. — Как это страж тот же? — удивилась я. — А так! — хмыкнул аджан. — Библиотека — его вотчина, и неважно, где именно она находится, главное — привязка к роду. Ты же не думаешь, что у Вяземских иначе? Никто не хранит важные книги в столичных домах. Главное богатство находится в родовых имениях… — Вяземские! — осенило меня. — Я напрошусь в гости к отцу и воспользуюсь его библиотекой! — В принципе, неплохой вариант, — согласился аджан. — Вот только никто тебя одну к отцу не отпустит. Да и Вяземский наверняка захочет с тобой пообщаться, ты же для этого вроде как к нему явишься. — Надо будет как-то остаться у него ночевать. — Я уже загорелась идеей и отказываться от нее не собиралась. — Скажусь больной, мигрень там внезапно накатила, а ночью… — Примчится Андрей со своим лекарем и потащит тебя домой, лечиться, — перебил меня Чет. — Значит надо сделать так, чтобы не примчался! — Ну-ну… В общем-то я понимала скепсис аджана, учитывая реакцию Андрея на нападения и его гипервнимание в последнее время. Ведь действительно примчится… Следовательно, мигрень отменяется. Что остается? Может, воспользоваться привязанностью Софьи к князю? Мол, давно с «папенькой» не виделась, страх как истосковалась по родителю. Мало того, что мне тренироваться надо, я уже всю голову сломала, гадая, где провести ритуал, о котором узнала ещё в Ялите. Спасибо душке-стражу, подбросившему мне ту замечательную книгу. В общем, от обряда я не откажусь ни за какие сокровища мира, ведь это реальный шанс узнать, как там мои близкие. А главное — возможность выяснить, что стало с моим телом. Вдруг окажется, что я уже давно в могиле… Поёжилась от жуткой мысли и приказала себе не думать о подобном исходе. Старуха ведь говорила, что смогу вернуться. И Чет тоже лучится оптимизмом. Короткий стук в дверь прервал ход моих мыслей. От неожиданности я встрепенулась и, не подумав, воскликнула: — Входите! — Ну, Машка! — прошипел аджан, стремительно выцветая, пока не стал прозрачным. — Княгинюшка, простите, там ваш батюшка приехал, — произнесла сероватая Беляна, всё еще не пришедшая в себя после порталов. — Князь сказал, что вам не здоровится и звать не велел, но это же ваш батюшка. Вот и я подумала… Звать, значит, не велел? А спросить, хочу ли я отца видеть после нескольких недель разлуки, нет? — Ваш батюшка на обед изволили остаться, — ещё тише добавила Беляна, заметив, что я уже почти вошла в фазу рычания. — Идем, — хрипло ответила ей, силясь подавить побежавшее по венам пламя. Опять бурлить начинает… Нет уж, зараза такая, сиди смирно! А ты, Машка, сдерживай порывы! — Вам бы умыться, барыня… — Служанка чуть слышно кашлянула. Точно, я же тут слезопусканьем занималась! С другой стороны, я и должна сейчас выглядеть неважно. Впрочем, если умоюсь, краше не стану. — Помоги мне и возвращайся к себе. Ты еще не отошла от порталов. — Как скажете, барыня. — Беляна давно привыкла, что спорить со мной себе дороже, и больше не тратила на это время. Ещё подходя к гостиной, я услышала, что за резными дверями происходит оживленная беседа. Причем громче остальных звучал очень знакомый и въедливый голосок. Я даже на пороге застыла, услышав его. Эта заминка помогла взять себя в руки. Отдышаться, принять тот факт, что с «отцом» приехала Татьяна. Без понятия, каким образом снова пролезла к князю, но, увы, это была она. А мне, чтобы заручиться поддержкой Вяземского, явно придется привечать тетку, раз уж он с ней явился. — Доброго дня, батюшка. Тетушка… — пропела я, наконец показавшись на глаза гостям и семье Воронцовых. — Я так рада вас видеть! Впрочем, из последних были не все, Андрей да Ольга. Но мне и их взглядов хватило. Свекровь смотрела понимающе и вместе с тем немного хмуро, а вот муженек был недоволен. Шел бы он со своим недовольством… Он не имел права не сообщать мне об отце. Пусть и не моем, это дело десятое, но все же! Воронцов поднялся, явно желая усадить меня рядом с собой, но я не мешкала, ловко влезла между «отцом» и Татьяной, при этом не забыв ухватиться за его руку, и сказала: — Я так по вам скучала, папенька! К слову, «папенька» выглядел не лучшим образом. Черные круги под глазами, кожа будто серый пергамент. Кажется, даже схуднул немного, но при этом кидал на тетушку пылкие взгляды. Вот что за чертовщина? Чтоб ей провалиться! — Софушка, детка, а уж мы-то как рады тебя видеть! — проворковала мерзавка, она же Татьяна. — Но ты так бледна, девочка моя. Может, стоило отлежаться сегодня? — О, тетушка, не стоит беспокоиться. — Я невольно поморщилась. Вот просто не смогла удержаться! Слишком довольной и цветущей на фоне «отца» выглядела Татьяна. Но, слава Богу, все списалось на мое якобы неважное состояние. — Как я могла не выйти к вам? «Еще как могла», — читалось во взгляде мужа, который я успешно проигнорировала. Их обоих, если уж совсем точно. — Ах, папенька, расскажите же, как вы? Давно ли приехали в столицу или так и не возвращались в поместье? — Не возвращались, — вместо отца ответила Татьяна. — Мы решили немного задержаться. Тем более что грядет такое замечательные событие — свадьба цесаревича! Свекровь скривилась, ей тоже не понравилось, что вместо Вяземского ответила тётка, а тот словно бы и не заметил, что ему и рта раскрыть не дали. Сидит, глуповато улыбается и все на Татьяну поглядывает, будто она диво-дивное… Действительно чертовщина. — Ах, а скоро помолвка! — затараторила Татьяна и уставилась на меня аккуратно подведенными глазами. — Это так романтично: устроить праздник по традициям Бритии! Их высочества великолепная пара! Ты, наверное, не видела принцессу? Она такая элегантная! У меня от ее трескотни разболелась голова, а еще жар по телу прошелся. Магия, словно вторя моим чувствам, снова рвалась на волю. Не иначе как подпалить нахалке волосы. — Софушка, ты уже решила, какой наряд выберешь? — Не решила еще. Мы только недавно о помолвке узнали. — Я покачала головой и посмотрела на Татьяну, прямо в глаза. Уж не знаю, что я там хотела увидеть, но явно не скрытое торжество. Женщина лучилась довольством и будто бы победой. Ну уж нет! «Отца» я ей не отдам. Не знаю, что она там намудрила, но обязательно выясню, и тогда посмотрим, кто еще будет довольством лучиться! — А пора бы, Софушка. Пора! — пропела приживалка. — До бала остались считанные денечки, а столько всего успеть нужно. И ткани подобрать, и швеям приказы отдать. Если остался кто свободный… — Для Софьи пошьют лучший наряд, — уверенно заявил Андрей, словно водил дружбу с каждой второй модисткой столицы. — Князь, я не сомневаюсь, что у нашей девочки будет самое лучшее платье, — медово отозвалась Татьяна. — Вот только намедни графиня Волконская сетовала, что всех швей разобрали и они уже не берут заказы… Но я могу порекомендовать своих! Думаю, для Софушки они расстараются. — Благодарю, но не стоит, — ответил муж, рассматривая Татьяну так, словно впервые видел, и я тоже испытывала нечто подобное. Странное, тревожное чувство, камнем прижавшее сердце. — Завтра прибудут швеи ее высочества, они же и пошьют наряды для всей моей семьи. — Ее высочества? — ахнула Татьяна. — Какая честь! Да уж действительно, честь. С чего бы такие плюшки, муженек, а? Нет, то, что у него к Шарлотте особое отношение, я знала. Мне об этом регулярно напоминали. Но уж то, что и у нее к нему, — нет! Вот ведь… — Ах, как приятно знать, что ее высочество высоко ценит своих подданных! История о том, как вы спасли ее от морского чудовища, потрясла всю Московию! И вот тут я сделала стойку. Да не я одна. Ольга тоже нервно передернула плечами и вперилась в сына взглядом. Что за… Он нам ни слова про чудовищ не рассказывал и уж тем более о том, что спасал свою распрекрасную. Я уставилась на Андрея, вспоминая его недавние слова, и горько усмехнулась. Доверие… Надо же! Выходит, что в одни ворота? То есть я ему доверяй, рассказывай чуть ли не о каждом своем вздохе (нам же семью строить надо, узнавать друг друга, притираться!), а мне, значит, как собаке подачку? Остатки с барского стола? Право слово, Машка, ты прямо не в двадцать первом веке родилась. Уши как местная барышня развесила, губы под поцелуи подставила и поплыла… Воздух тут, что ли, такой, заразный на глупость? Ну так или топись уже в этом лживом сиропе, или стой за себя до конца! А то мечусь как муха в меду и сама не знаю, чего хочу больше: то ли отделаться от навязанного мира и супруга, то ли всю жизнь прожить с человеком, который, как выясняется, искусно недоговаривает и делает так, как ему удобно и выгодно. А то, что делает, — без сомнений. И можно, конечно, сказать, что Андрей просто не захотел нас волновать, и так в последнее время в доме творился бардак… Но ведь мог бы найти подходящий момент и рассказать о своих злоключениях. Ладно, не больной матери, но я-то имею право знать правду. Доверяй мне, Софья… Дура я, вот кто! Я сжала юбку и перевела взгляд на Татьяну. Кажется, та поняла все по нашей реакции и прям солнышком ярким засияла. Щука вяленая! — Князь, а вы, оказывается, скромны не в меру! Не только герой, но и не любитель говорить о своих подвигах. Действительно скромник! — Тетушка, а вы о своём наряде расскажете? — переключила я внимание гарпии интересующую ее тему — шмотки. — Я бы хотела увидеть, что за фантазию вы решили воплотить в жизнь. Уверена, это нечто восхитительное… Скажем, послезавтра. Я так по вам всем соскучилась, что с удовольствием погостила бы денек дома. Если вы, папенька, конечно, не против. — Кхм… — Князь перевел больной взгляд с Татьяны на моего мужа. — Дочка, ты замужем… Да-да, я помню про это досадное событие в своей жизни. Вот только кто-то здесь крупно проштрафился и сейчас ссориться ему со мной точно не выгодно. Так и вышло. — Я сопровожу Софью, — заявил любитель секретов. — Как только ей станет лучше… Ага, то есть модистки прибудут завтра, а это та еще кутерьма, невзирая на мое самочувствие. А к отцу Софьи, значит, только при улучшении… Окей, муженек, мы еще сочтемся. Я вдохнула-выдохнула, заставляя себя успокоиться. Мне нужно знать наверняка, что произошло с моим телом, тогда я перестану метаться, сомневаться и приму решение. А пока, спокойствие, Машка, только спокойствие! Прорвемся! Я все равно придумаю, как остаться у Вяземского без надсмотра. Одно плохо: тетка явно не обрадовалась моему желанию погостить. Но мне были безразличны и ее желания, и опасения. Она явно что-то сделала с князем… Приворотное зелье? Порча? Ну не мог он так быстро сдать и после того скандала ее вернуть. Странно это и подозрительно. — Софушка, расскажи о себе. Как тебе в новом доме живется? Я могла позавидовать Татьяне, ее выдержке и умению быстро брать себя в руки. Мне, к сожалению, с этой буйной магией, было непросто укрощать чувства. И прятать неприязнь к этой манипуляторше. — Черноморье… — Я улыбнулась и на миг прикрыла глаза. — Его нельзя описать. Этот край нужно видеть… Почувствовать соленый вкус моря на губах, дыхание ветра на коже, глотнуть аромат многоцветья, гулять по золотой кромке берега, слушая сказки и легенды… — Девочка моя, да ты счастлива! — пришла к непонятным выводам Татьяна, и я очнулась, распахнула глаза. — Тебе несказанно повезло с мужем, и мы рады, что вы стали нашей семьей! Все это уже было сказано не мне, а Андрею и Ольге. Я опять разозлилась, ведь, в отличие от остальных, сумела прочесть между строк. Татьяна опять намекала на то, какая она молодец, что воспользовалась пороком цесаревича и подсунула ему свою племянницу. — Да, ваш брак — лучшее решение. Славься император своей мудростью! — вдруг изрек Вяземский, и взгляд его при этом показался мне куда разумнее, словно луч света из тьмы пробился. — Славься, — эхом подхватила Татьяна и чуть поджала губы. Да уж, такой конкуренции ни одна женщина не пожелает. Вяземский был давно и прочно влюблен в своего императора. Преданный ему до мозга костей, чаще в ущерб себе. Он его боготворил. И вряд ли когда-нибудь сможет также относиться к женщине. Судя по всему, тетка это очень хорошо понимала, но поделать ничего не могла. — Нам тоже несказанно повезло с Софьей, — улыбнувшись, произнесла Ольга. — Ваша дочь стала отрадой для материнского сердца. И почему, спрашивается, когда свекровь меня хвалит, мне хочется провалиться сквозь землю от смущения? И глаза начинает подозрительно пощипывать… — Ваши слова медом льются мне в душу, — тихо проговорил Вяземский. — Софья хорошая девочка. Он наконец-то обратил внимание на то, что моя ладошка сжимает его ладонь, и тоже чуть сжал ее в ответ. — Бесконечно рад за теплый прием, но, пожалуй, дочери стоит отдохнуть, а нам пора возвращаться домой, — задумчиво рассматривая меня, произнес «папенька». — Ждем вас в гости. Он поднялся, за ним, естественно, вскочили все остальные. — А как же обед? — спросила Ольга. — Нам было бы очень приятно, если бы вы разделили с нами трапезу. — Прошу прощения, княгиня, но нам пора. На три часа у меня назначена встреча с нотариусом. Я машинально повернула голову к настенным часам, у князя и правда осталось не так много времени. Все же пока доберутся… И тут до меня дошло. Нотариус! А нафига?! Кажется, этот вопрос отпечатался на моем лице, потому что отец, чуть нахмурившись, шепнул мне на ухо: — О женитьбе подумываю, Софушка. Я у тебя еще крепкий, статный мужчина. Волей Многоликого еще обрету семейное счастье. И так на Татьяну посмотрел, что мне совершенно точно стало понятно, с кем он это семейное счастье обретать собрался. Я пересилила себя и улыбнулась. — А там, может, и наследника одаренного подарит, — сказала ровно то, что хотел бы услышать Вяземский. И попала в цель. Князь просиял, крякнул довольно. Обнял на прощание. Я как в тумане расцеловалась с Татьяной, попрощалась с «отцом», заверив, что непременно приеду в гости, а сама, пока расшаркивалась, пыталась переварить услышанное. Это же капец, что творится. Глубоко уйдя в свои мысли, не заметила, как гости уехали и мы вернулись в гостиную. Наверное, так бы и продолжила думать о змее подколодной, но тут из задумчивости меня выдернул голос свекрови, настолько пропитанный ядом и злостью, что я невольно вздрогнула: — От чудовища, значит, принцессу спас. И как оно, спасителем быть? Изволишь рассказать или продолжишь молчать? Андрей Воронцов Подобным тоном княгиня обращалась к близким крайне редко, только лишь в моменты, когда чувствовала себя крайне обиженной или уязвленной. — Мама… — Мы тебя слушаем, сынок. — Ольга склонила голову, недобро прищурилась, глядя на сына так, словно собиралась пролезть к нему в мысли. — Нам с Софьей будет интересно узнать о твоих подвигах. «Не простила заступничества за Тамилу», — догадался Андрей и мрачно усмехнулся своим мыслям. Интересно, какой была бы ее реакция, расскажи он правду о каплях и истинной роли служанки? Осудила бы или поняла, что он пытается спасти свою семью и свой род. — Да ты не тушуйся, присаживайся, расскажи о своей храбрости. Мы тоже хотим знать, каким героем для ее высочества ты стал. Чай, не чужие люди-то, Андрюшенька. Князь перевел взгляд с матери на жену, надеясь, что Софья если не окажет ему поддержку, то хотя бы попросит отложить разговор до лучших времен (да вот хотя бы пока мать не успокоится), но не нашел в ней союзницу. Софья с восхищением смотрела на свекровь и, судя по воинственному выражению лица, была полностью на ее стороне. В другой раз Андрей порадовался бы тому, как слаженно действуют его женщины, но сейчас почувствовал лишь всплеск раздражения. — Я обязательно все расскажу, — совладав с собой, спокойно проговорил он. — Да только пожалей Софью, ей и так нелегко дался переход. Отдохнете, придете в себя, и за ужином я обязательно поведаю вам эту скучную историю. Право слово, я не сделал ничего, что можно назвать подвигом. Я просто исполнял свой долг перед империей. — Долги-то отдавать надобно, — кивнула Ольга. — Натурой, трудом вот… Раз ее высочество нам любезность такую оказывает, что швей своих для надобностей княжеской четы отправляет. Честь-то какая Андрюшенька, будущая императрица подданных своих одевает! — Мама, довольно… — Сынок, да я еще даже не начинала. И жена твоя вот молчалива, тиха… А ведь ты и к родным ее пригласить не сподобился. Ты же, сынок, вырос-то как, почти богатырем былинным стал. Вот уже и дев прекрасных от чудовищ спасаешь… Батюшка бы непременно тобой гордился. — Мама… Но Ольга, казалось, его не слышала. Продолжала говорить, упиваясь своей обидой: — Куда тебе такому взрослому и ответственному родных слушать. Ты же уверен, что наши-то переживания, что дождичек весенний: капелькой несмелой на землю упадут да испарятся спустя мгновение. — Возможно, я был не прав, — вынужден был признать князь. — В свое оправдание могу сказать, что не хотел вас волновать. Я был на службе и думал не о том, как героем прослыть. Что же до жены моей, то я забочусь о ее здоровье! — А разве есть что-то сильнее родительской любви? — с издевкой спросила Ольга. — Сколько бы ты ни путешествовал, как долго бы ни был вдалеке от отчего дома, но первым делом всегда ко мне возвращался. Так почему решил, что Софья отца увидеть не пожелает? Который, к тому же, сам приехал навестить свою единственную дочь. — Я не запрещаю и никогда не запрещал ей общаться с князем, — сдержанно парировал его сиятельство. — Съездили бы к нему, когда Софье стало лучше. — Твоя жена не кукла и решения, тем более столь простые, сама в состоянии принимать, — неожиданно жестко заявила Ольга, заставив Андрея удивиться. Кто бы мог подумать, что она настолько привяжется к нежеланной невестке. Тем более за такое короткое время. Мысли снова вернулись к злосчастным каплям. Может, не стоило действовать тайно? С другой стороны, он боялся давать жене ложную надежду. Видел, что с ней творилось во время переходов. Так на магию пространственных искажений могли реагировать только те, в ком не было даже слабой искры силы. Даже сейчас Софья была бледна и подавлена, а парой часов ранее едва с тошнотой справлялась. То ли времени прошло слишком мало, то ли даже зелье, «благословленное» лучшим травником империи, не сумеет разжечь в жене искру силы. — Заигрался ты, сынок. Ох, заигрался… — донесся до него укоризненный голос матери, прервавший ход мрачных мыслей. — Я не играю. — Воронцов подавил глухое рычание. Теперь что, ему будут ставить в упрек малейшую попытку защитить жену? Ему-то отлично известно, что в столице за Софьей надо будет следить еще пристальнее. Здесь у цесаревича куда больше возможностей навредить ей. Но мать этого не знала, а он не хотел лишний раз заставлять ее переживать. Не хотел говорить, что в покушениях подозревает будущего правителя. Доказательств нет, солдата, напавшего на жену, так и не нашли, а потому допрашивать некого. Не явишься же к цесаревичу с голословными обвинениями. За это и в тюрьме оказаться можно. Будь на то воля Андрея, он даже Вяземского держал бы пока на расстоянии. Мало ли, через кого в этот раз решит действовать венценосный мерзавец. Увидев князя, лишь убедился, что встрече этой не стоило случаться. Софья взгляда с отца не спускала, хмурилась, подмечала и тени под глазами, и рассеянный вид. Чутье подсказывало князю, что с тестем что-то происходит. Что-то нехорошее, черное… Как бы сами хаоситы за него не взялись. Да и тетка Софьина, Татьяна, вызывала только глухое раздражение и желание выставить ее за двери. Было видно, что она не желала этих семейных посиделок и старалась избегать встречаться с Андреем взглядом. Как будто опасалась, что он может что-то понять, догадаться… А он и понял, сразу, что что-то тут нечисто. И Софья пришла ровно к таким же выводам. Андрей боялся даже представить, что она придумает, чтобы докопаться до правды. В одном был уверен: ему это точно не понравится. — Я несу за вас ответственность, — напомнил Андрей и перевел взгляд с матери на жену. — Я признаю, что неидеален, и, как и любой другой человек, могу совершать ошибки. Но ни в одном моем действии по отношению к вам не было злого умысла. — Никто и не говорит, что ты желаешь мне или княгине зла, — подала голос Софья, и Андрею показалось, будто в ее словах прозвучала горечь разочарования. Поднявшись с дивана, она слабо улыбнулась Ольге, а потом приблизилась к нему. — Доверие, муж мой, оно обоюдным должно быть. Но вы, кажется, забыли об этом, — прошептала ему и добавила уже громче: — С вашего позволения, вернусь к себе. Мигрень… До самого вечера жену он больше не видел и, возможно, к лучшему. Софье следовало успокоиться, да и ему тоже. Вот только, к досаде князя, в тот день о покое ему оставалось только мечтать. Первым, кого заметил, оказавшись в просторной зале для собраний, был цесаревич. Андрей намеренно явился в Пламенный пораньше, чтобы разыскать Шуйского и поговорить с ним о венценосном ублюдке. Будучи адъютантом его высочества, Алексей всегда находился рядом, сопровождал Игоря чуть ли не на каждую попойку и мог пролить свет на ситуацию с Софьей. Князю не терпелось задать другу пару вопросов. Шуйского он так и не нашел, зато лицом к лицу столкнулся с Игорем. — А, уже вернулся… Так быстро! — поприветствовал его ухмылкой цесаревич, вызвав в князе почти непреодолимое желание прижать к горлу мерзавца лезвие кинжала и уже ему задать несколько вопросов. — Таков был приказ императора. — Андрей был вынужден поклониться. Зал, пронизанный косыми лучами заходящего солнца, постепенно наполнялся подданными его величества. Полковники, генералы и военные младших званий собирались для обсуждения проблемы, которую уже нельзя было оставлять незамеченной. Из разных уголков империи долетали тревожные вести. Андрей был уверен, хаоситы снова что-то замышляют. Готовят очередной удар, постепенно оплетая Россию своей ядовитой паутиной лжи и страха. Игорь оглянулся на разбившихся на группки военных. — Опять будут два часа бесцельно чесать языками … Возможно, тебя, как героя, немного почествуют. Император тебе благодушно улыбнется, эти толстопузы покивают, соглашаясь, какой ты у нас замечательный. После посокрушаются, что в Северском море теперь спокойно не поплаваешь, и каждый пойдет заниматься своими делами. Все как обычно, — в голосе Игоря отчетливо звучала насмешка. Он не любил посещать военные советы, как и вникать в дела государства, но будучи наследником, будущим императором, был вынужден присутствовать на каждом собрании. — Тебя это совсем не волнует, — вглядываясь в лицо цесаревича, тихо сказал Андрей. — Грозит ли нам очередная война с этой падалью или нет — тебе все равно. Игорь неопределенно пожал плечами. — Сейчас мои мысли больше занимает помолвка с бритской выскочкой, — криво усмехнувшись, не сказал, а выплюнул. Оторвавшись от стены, которую последние несколько минут лениво подпирал плечом, Игорь обошел бывшего друга по кругу и выцедил: — А ведь Шарлотта никогда не должна была увидеть России… Ты сильно разочаровал меня, мой друг. Очень сильно. Андрей мысленно выругался. С каждой секундой ему было все сложнее держать себя в руках. Стоять в шаге от негодяя и быть неспособным что-либо предпринять. Если и не наказать, то хотя бы кулаком стереть с порочного лица эту извечную самодовольную ухмылку. Нет, даже этого делать нельзя. — Это по твоему приказу мою жену пытались убить, — сказал Андрей, окончательно утвердившись в подозрениях. — Князь обвиняет меня в преступлении? — наигранно удивился цесаревич. — Меня — наследника престола? — Смахнув невидимые пылинки с рукава мундира, насмешливо продолжил: —А императору известно о твоих претензиях? Может, вместе ему расскажем? — Может, и расскажем, — глядя наследнику прямо в глаза, холодно произнес князь. На мгновение Игорь скривился, но тут же взял себя в руки и, подавшись к Андрею, ядовито прошептал: — Советую получше приглядывать за женушкой. Московия — неспокойный город. Злого люда здесь достаточно. Будет жаль, если с княгиней Воронцовой случится несчастье. Андрей дернулся, сжал кулаки, уже почти готовый на него наброситься, но тут двери в зал распахнулись, и все собравшиеся стали кланяться императору. — Начинается… — Бросив на князя последний взгляд, Игорь присоединился к отцу, занявшему место во главе стола собраний. — Что ж, господа, — начал его величество, — предлагаю не терять время и сразу перейти к нашим проблемам. Итак, начнем с первостепенного… Северское море! Эти твари, змеи или кто бы они ни были, больно бьют по торговым отношениям России с внешним миром. От них надо избавляться. Причем как можно скорее. Князь Воронцов, расскажите нам о чудовище, что вам удалось уничтожить… …Как и предполагал цесаревич, совет закончился уже поздним вечером. Из донесений, полученных из разных уголков империи, становилось очевидно, что змеи в Северском море — не единственная проблема. На западе в окраинных деревнях начали пропадать крестьяне. Некоторые бесследно, тела других удавалось обнаружить. Вот только места обнаружения пугали. На землях России проводились зловещие ритуалы, приносились жертвы, как когда-то, когда культ хаоситов был силен и подобно проказе поражал королевства и империи. — Все повторяется, — пробормотал пожилой военный, что сидел по левую руку от Андрея. — Смутные времена наступают… С его словами было сложно не согласиться. Покидал князь дворец уже поздним вечером. Шуйского он так и не нашел, но решил отложить поиски до завтра. Не терпелось вернуться домой и удвоить, а если понадобится, то и утроить охрану. Угрозы цесаревича пугали… Уже садясь в экипаж, Андрей заметил показавшегося на одной из дорожек парка пожилого мужчину. Он шел, заложив руки за спину, и что-то с улыбкой втолковывал генералу Пожарскому. Андрей и сам не понял, почему незнакомец привлек его внимание. Лицо показалось смутно знакомым. Впрочем, в Пламенном ему часто встречались люди со смутно знакомыми лицами, имен которых он не помнил. — Трогай! — Андрей откинулся на мягкую спинку и прикрыл глаза. Из дворца он уезжал с тревогой в сердце и беспокойством за их неясное будущее. За будущее всей империи. Глава семнадцатая, в которой я узнаю горькую правду, а Андрей решает помочь тестю Маша Семенова Спалось мне не так, чтобы плохо, но и выспавшейся я себя не ощущала. А всё угрызения совести. Доверие! Чтоб его… Ну вот зачем, Маша?! Стоило ли вообще швыряться претензиями? Ладно, Ольга. Матери можно. А у меня у самой, между прочим, рыльце не просто в пушку, его из-за этого самого пуха уже не видно! Но промолчи я, не согласись со свекровью и что бы было? Меня бы сочли той, которой наплевать на то, что муж утаивает важные сведения, согласной с таким положением дел в семье. Да и Андрей тоже хорош! Он что, не понимает, что, умалчивая, дает понять всем здешним сплетникам, что семья для него ничего не значит? Зачем напрягаться и рассказывать им о смертельной опасности, которой подвергался? Ну его… А нам на балу пришлось бы выслушивать про его подвиги и стараться сохранить хорошую мину при плохой игре. Представляю реакцию Анны… У той же что на уме, то и на языке. Потом бы в каждом доме имя Воронцовых полоскали. Андрея, конечно, тоже можно понять. Он не хотел расстраивать мать. Но… Как бы там ни было, мне требовался повод для визита к «папеньке», а обида — в моем случае двигатель прогресса. Почему прогресса? Потому что у Софьи дома есть реальная возможность провести ритуал и узнать, что стало с моим телом. А это самый настоящий прогресс. Андрей не вернулся к ужину, а я не стала его дожидаться — легла пораньше. Утром первым делом сказала, что сегодня поеду к «батюшке». Муж согласился, пусть и без особого энтузиазма. Быстро с ним позавтракав, вернулась к себе собираться. Пока Беляна с Варей расторопно готовили меня к поездке, я думала о том, что этот мир мне нравится все меньше. Пусть Воронцов и рассказал вкратце о событиях в Северском море, стараясь не придавать особого значения объявившимся там монстрам, я все равно впечатлилась и испугалась. Этот мир вообще небезопасен. Ни в каком виде. Первое и немаловажное — в нем дышит одним со мной воздухом эта царская гнида… Ну то есть его будущее императорское величество. Второе, магия-шмагия, чудовища вот еще под боком. И как вишенка на торте — загадочные хаоситы. Может, именно их и стоит благодарить за нападение на ярмарке? Кто знает… — Барыня, модистки просят принять. — В спальню вернулась Беляна, и ее тихий голос отвлек меня от тревожных размышлений. — Хорошо, — кивнула я и вышла к швеям в смежный будуар. Увы, от этих дам открутиться не выйдет. Ни за какие коврижки. Как и от помолвки этого недогуманоида принца. Не сказать, что мне было сильно любопытно, но некоторые справки я все же навела. По сути, мы со свекровью навели их вместе и за ужином обсудили полученные сведения. Слова Татьяны о том, что бал будет проходить по традициям Бритии, мы обе запомнили и решили подготовиться, дабы не ударить в грязь лицом. Оказалось, бритцы обожали минимализм во всех его проявлениях. Например, приглашенным запрещалось обвешиваться гирляндами из драгоценностей, и что-то мне подсказывало, раз ожерелья да перстни отменяются, прелестные дамы оторвутся на платьях. — Ваше сиятельство… Передо мной склонились три женщины, после чего одна из них выступила вперед. Собственно, она же и обращалась ко мне. — Мы прибыли по поручению ее высочества, — проговорила с ярко выраженным бритским акцентом. — Ее высочество очень любезна, — улыбнулась я. — Передайте ей мои благодарности. Ну а как же? В любом случае, репутация не пустой звук, а потому благодарим и улыбаемся. Дальнейшее можно было назвать одним словом: кошмар. Меня вертели, крутили, снимали мерки, прикладывали ткани, бесконечно обсуждая одно и тоже, но я оказалась стойким оловянным солдатиком: настояла на понравившемся фасоне и цвете. Может, розовый не совсем то, что стоило бы носить замужней даме, но я решила, раз стихия рода Вяземских — огонь, а Воронцова — воздух и вода, то при смешении алого с синим как раз и получится что-то вроде чудесной фуксии. Добавить к лифу ажурные кружевные вставки — и вообще будет огонь огненный. Сразу после ухода модисток ко мне заявился его сиятельство. Надеюсь, не чтобы от вылазки к «папеньке» отговаривать. — Утомилась? — заботливо поинтересовался благоверный. — Немного, — слукавила я, с легкой дрожью вспоминая о боевых швеях. Они там что, все в Бритии такие? — Что-то случилось? — Пришел уточнить, не передумала ли ехать к отцу? — Никак нет. Я тут же напряглась. То есть ответь, что устала, и меня бы никуда не пустили? — И от охраны не стану отказываться, — решила внести ясность. — Это радует. — Андрей улыбнулся так, что у меня сердце дрогнуло. Ну красив же! Как бог или демон, а может, все вместе. — Я поеду с тобой, если ты не против. Поужинаем все вместе. Мне бы еще ночевку выбить, но как о таком сказать? И вообще, на кой черт мне там соглядатай, но спорить… Нет, себе дороже. — Вы известите батюшку? — Ты, Софья, — поправил меня этот до безобразия красивый. — Мы ведь не чужие… «Еще какие чужие», — хотелось сказать мне, но я прикусила язык. — Ты, — повторила послушно, наблюдая за тем, как князь приблизился и взял мою руку в свою, чтобы потом прижаться к ней губами. И снова сердце рванулось из груди бешеным зайцем, а я смотрела на мужа и не могла отвести от него взгляда. Когда же это закончится-то? «Когда вернешься домой», — подсказал внутренний голос. Пусть мимолетно, но от сожаления все внутри сжалось. — Не сердись на меня, — тихо попросил Андрей. — Ничего не обещаю, но постараюсь, — пошутила я, и, наверное, впервые за долгое время довлевшее над нами напряжение почти исчезло. Весь день я ломала голову над тем, как бы так извернуться, чтобы остаться у «папеньки» ночевать. Увы, никакой путной идеи так и не появилась. В конце концов решила, что буду импровизировать. Я совершенно не представляла, о чем разговаривать с князем и уж тем более с его новоиспеченной дамой сердца. В отношении последней хотелось взять метлу и гнать ведьму, пока не провалится в самое пекло, где ей и было место. Увы, выгнать её я не могла, а Вяземский, судя по всему, не собирался. Ехали мы к Софьиному отцу как на войну. Столько охранников могло, наверное, сопровождать императора с императрицей, а не простую скромную княгиню. На мой вопрос: «К чему столько?», Андрей ответил, что мы не в Черноморье и в Московии нужно быть еще осторожнее. Спорить я не стала. Кивнула и забралась в экипаж. По дороге к Вяземскому мы вполне мирно общались. Говорили обо всем и ни о чем конкретно, а уже на подъезде к красивому белокаменному особняку муж несколько раз повторил, что он на моей стороне и окажет всяческую поддержку моей семье. Если честно, я так и не поняла, к чему это было, но на расспросы времени не хватило, нас уже встречал князь с этой вездесущей заразой. Татьяна встретила нас прохладно, Вяземский — отстраненно. Увязший в своём новом увлечении, этой мегерой, он на все остальное реагировал вяло. Но то, что в доме заправляла тетка, буквально в каждую бочку затычкой лезла, честно говоря, удивило. Как-то я недооценила уровень наглости Татьяны. И в принципе ее недооценила… Мда. Слуги оглядывались на нее, ожидая указаний, и, судя по всему, наказаний… Иначе с чего бы им вздрагивать от каждого окрика, затравленно втягивая голову в плечи, а заодно украдкой потирать то плечи, то места помягче. — А мы вас ждали на днях, но никак не сегодня, — бесхитростно призналась тетка, когда я расцеловалась с «батюшкой» и мы наконец всей гурьбой вошли в дом. — Тебе Сонюшка, поберечься бы. Может статься, что уже непраздна ты… — Нет, все еще праздна. Не переживайте, — ответила с натянутой улыбкой, а в мыслях огрела тетку напольной вазой. Той, что побольше да потяжелее. Вот ведь ушлая дрянь! И гадость сказала, и новости выведала. — Не следует с этим тянуть, Софья, — воспользовавшись тем, что мужчины ушли вперед, сказала она строго. — А то как бы наши старания в туе не пропали. Неимоверным усилием я заставила себя дышать ровно и проигнорировала очередной выпад. Если сейчас с ней сцеплюсь, ничего хорошего не выйдет. Наоборот, как бы взашей не вытолкали. Интуиция подсказывала, что и такое может статься, а мне это совершенно не надо. — На все воля Многоликого, — проговорила я ровно и попыталась сменить тему. Слушать, как Татьяна облагодетельствовала племянницу, подложив под цесаревича, совсем не хотелось. Еще ненароком спалю к чертовой матери, и скажу, что так и было. — Как проходит подготовка к балу? Все ли уже готово? — Конечно! Я ведь начала загодя готовиться, — и тут не упустила возможности уколоть Татьяна. Честное слово, хуже всех пенсионерок, с которыми мне довелось работать. — Я бы непременно хотела поглядеть, очень уж интересно, что вы придумали. Все же бритские традиции… Я намекала на то, что обвешаться драгоценностями не выйдет, и явно попала в больное место. — Да! — с горечью воскликнула тетка, никого не опасаясь, да и кого, если в коридоре мы остались одни. — Я могла бы блистать в рубинах, а придется довольствоваться малым… — Как и всем, — вздохнула я с наигранным сожалением, мысленно считая до десяти. Спокойно, Машка, спокойно… Не жги! Хотя надо бы! То, что Вяземский отдал Татьяне родовые рубины, еще не конец света. Совсем не конец. Навсегда подарить все равно не сможет, как бы ни был влюблен. Такова уж традиция, драгоценности рода передаются по наследству и уйти в другой род не могут. Полагаю, «папенька» дает тетке их «выгуливать», а сами драгоценности хранятся в сейфе. — Но я придумала, как выйти из положения! — радостно воскликнула Татьяна, а я поморщилась. Наверняка платье разошьет каменьями или еще чем… И, по сути, мне было глубоко плевать, в чем она пойдет и что там себе нашьет. Злило другое: она использовала средства Вяземских на свои хотелки! А это, простите, мое наследство. Ладно, не мое, Софьино, но все же! И пусть «батюшка» жив, но такими темпами он спустит все на одну оборзевшую женщину. — И как же? — запнувшись, машинально спросила я. А запнулась потому, что мы вошли в столовую, которая буквально ослепляла своим блеском. В прямом смысле слова блестела от обилия серебра и позолоты. Комната, которую я запомнила простой и спокойной, изменилась до неузнаваемости. По стенам драпировки золотого цвета с алыми, будто огненными, узорами; на полках золочёные же статуэтки; мебель, обитая глазетом… Даже стол обеденный поменяла! Дубовые ножки теперь украшали позолоченные набалдашники, или как это называется, и по углам вульгарно блестели инкрустации. Совсем без тормозов стала. — Нравится, Софьюшка? — по-своему расценила мою заминку тетка. — Татьяна постаралась, — гордо вставил свои пять копеек «папенька». — Очень, — выдавила из себя, пытаясь понять, как эта коза за столь короткий срок успела все поменять. — Императору бы понравилось, — сдержанно заметил муж, явно понимая, какого комплимента ждет от нас Вяземский. «Батюшка» довольно крякнул, а муж нашел меня взглядом. Кажется, мы думали об одном и том же Куда мы попали? И чем закончится этот ужин? Вопреки моим опасениям ужин прошел спокойно. Я никого не спалила — и то отлично. Тетка не сцеживала яд, наоборот, при Андрее была со мной до приторности милой, а над Вяземским хлопотала как квочка над цыпленком. Будь рядом с князем другая женщина, я бы искренне за него порадовалась, но зная, какой подлой и коварной может быть Татьяна… Увы, приходилось терпеть. Улыбаться и поддерживать светский разговор, делиться впечатлениями о новом доме и отдавать должное изысканным блюдам. Правда, попробовать все не представлялось возможным, от одних только закусок можно было реально лопнуть. Были здесь и поджаренные до золотистой корочки цыплята, и икорка, и фаршированные перепела в пряном соусе. Память Софьи подсказывала, что такие блюда при жизни ее матери если и подавали, то только по великим праздникам. Расточительство Татьяны, если честно, бесило. К чему царский пир? Ясно же, что каждый день так шикуют, раз сегодня нас не ждали, а значит, и не готовились. Но стол накрыли в мгновение ока. Жаль, что приходилось сдерживать порывы и продолжать давить из себя улыбку. Не стану же распекать Вяземского за то, что швыряется деньгами. И время не то, и место неподходящее, да и к Софье он никогда раньше не прислушивался. Толку?! Я настолько увлеклась сочинениями проклятий в адрес мотовки Татьяны, что напрочь забыла о своем плане: действовать по наитию и извернуться так, чтобы остаться ночевать. А когда подали десерт, не на шутку заволновалась: нас же сейчас домой отправят, а у меня ни одного подходящего предлога для ночевки! — Восхитительный лебедь, — отвесил Андрей комплимент неведомой птице, и я проследила за его взглядом. — Даже жаль резать. М-да… Восхитительный — это еще мягко сказано. На большом золоченом блюде красовалась шоколадная скульптура. Назвать ее просто фигуркой язык не поворачивался. Белоснежное тело с искусно прорисованными перьями, изящная линия крыльев, черные лапки и красно-чернильный клюв… — Бельский шоколад, — гордо возвестила тетка, будто сама этого лебедя создавала. — Бельский? — переспросил Андрей и нахмурился. — Царское угощение… Убью су… Эту ведьмовскую сущность. — Все ради дорогих гостей, — голос «тетки» растекся по столовой липкой патокой. Она кивнула, и служанка тут же кинулась отрезать по кусочку каждому. Татьяне, само собой разумеется, подала первой, а я с тоской подумала о том, что, если это уже само собой разумеющееся, то все, ситуация — полная… Ну вы поняли, о чем я. Шоколад оказался нежнейшим и таким вкусным, что я едва удержалась от блаженного стона. Поймав заинтересованный взгляд мужа, кашлянула и потянулась за чаем. В тот момент Андрей смотрел на меня так, как я, наверное, смотрела на тот самый шоколад. А потом склонился ко мне и прошептал на ухо: — Надо будем и нам заказать как-нибудь к ужину. — Есть сладкое на ночь вредно, — так же тихо ответила я и, не сдержавшись, хитро улыбнулась: — Можно поправиться. — А мы потом придумаем, чем заняться, чтобы не поправляться. Судя по жадному блеску в его глазах, Андрей явно думал обо мне и шоколаде. В дружном тандеме. И, скорее всего, не в столовой, а где-нибудь в спальне. Со всем отсюда вытекающим. От мыслей про все вытекающее у меня на щеках начался пожар и внутри тоже что-то вспыхнуло и заискрилось. И это была явно не магическая сила. Я продолжила наслаждаться десертом, запивая его ароматным чаем, как вдруг идиллию нарушил появившийся в дверях стражник. — Ваше сиятельство, — обратился он к Воронцову, — вам просили передать… — Сейчас подойду, — перебил его Андрей и поднялся. Тетка недовольно поморщилась, «папенька» осоловело обвел столовую взглядом, а муж, шепнув мне, что сейчас вернется, спешно направился к выходу. — Прошу простить, мои люди не станут тревожить понапрасну. Сердце кольнуло от беспокойства. Что такого могло случиться? Мало ли какие вести… А вдруг Ольге стало хуже? Она все-таки была слаба, когда мы покидали Черноморье. Еще и эти переходы… Мысль о свекрови встревожила еще больше. Я уже собиралась последовать за мужем, когда двери снова распахнулись. Андрей был явно чем-то обеспокоен, а может, раздосадован, но понять, что именно случилось, по его лицу было сложно. «Все плохо», — решила я и поднялась. — Прошу простить, срочное донесение из Пламенного. Его величество желает меня видеть. Извини, Софья, но нам пора уходить. Отчаяться я не успела. Неожиданно голос подал Вяземский: — Конечно-конечно, негоже заставлять его императорское величество ждать. Андрей, скорее мчите во дворец, а Софья пусть у нас остается. На вороном всяко быстрее доберетесь, чем в карете. Не успела я мысленно поблагодарить князя за помощь, как в разговор вмешалась Татьяна: — А стоит ли разлучать влюбленных? Пусть князь во дворец скачет, а Софья, как примерная жена, — следом, в дом мужа, и ждет его возвращения. Вяземский открыл было рот, собираясь возразить, но тут же покорно его захлопнул. Видимо, аргументы кончились. Сдаваться я не собиралась. Не собиралась позволять этой мерзавке портить мне планы. — Батюшка, спасибо вам за гостеприимство. Я очень ценю вашу заботу и внимание. — Я вышла из-за стола и подошла к мужу. — Время уже позднее, я бы лучше осталась здесь на ночь. А утром ты бы мог забрать меня. Что скажешь? — И шепотом, чтобы слышал только он, добавила: — Кто знает, вдруг надолго задержишься. Да и переживать за меня не придется, благополучно ли домой добралась. Я видела, Андрей сомневался. Переводил взгляд с меня на Вяземского. Я хорошо понимала его сомнения. «Отец родной» в такую тряпку превратился, что смотреть больно и тошно. А уж доверить ему безопасность не то что жены, кота даже боязно. Но, видимо, ему действительно срочно требовалось во дворец и времени отвозить меня уже не было. — Благодарю за гостеприимство, князь. — Андрей коротко кивнул. — Софья сегодня останется у вас, а с утра я ее заберу. — Вот и славно, — разулыбавшись, отозвался Вяземский. — А теперь поспешите! Его величеству вы сейчас нужнее. — Я провожу. — Я вцепилась в руку мужа. Сама не поняла, как так вышло. Опомнилась только в коридоре, но отстраняться не спешила. Едва поспевала за ним, пытаясь приноровиться к его широкому шагу. Андрей молчал и хмурился. — Все будет хорошо, — зачем-то пообещала ему уже на пороге. — Со мной. А вот ты… Я действительно беспокоилась, понимая, что вызов императора явно не пряниками пахнет. — Снова чудовища? — спросила и затаила дыхание. — Можно и так сказать, — усмехнулся князь. Оглянувшись на своих людей, коротко обронил: — Хаоситы. Подробностей и сам не знаю. Но ты ни о чем не беспокойся. Легко сказать. Я же теперь не сомкну глаз! — Я себя в обиду не дам. — Он мягко улыбнулся и провел по моей щеке пальцами, нежно лаская. — Обещаешь? — Обещаю. — Андрей привлек меня к себе и сказал, почти коснувшись губами: — Я вернусь за тобой. А потом… поцеловал. Воспротивиться как-то не получилось, да и не хотелось, если честно. На губах все еще оставался вкус шоколада, и, наверное, от того поцелуй оказался невероятно сладким. И немножечко, самую малость пьянящим. Иначе с чего бы голова вдруг закружилась, а мысли затянуло какой-то хмельной дымкой. — Иди в дом, — хрипло прошептал князь, с неохотой отстраняясь. — Ложись спать и не думай о плохом. * * * — Тише ты! — шикнул Чет. Я промолчала и только крепче обняла свою ношу. Вот окажемся внутри, тогда выскажусь. А пока — соблюдаем осторожность и на цыпочках быстро-быстро к заветным дверям библиотеки. Есть! Створки, которые в прошлый раз казались несдвигаемыми, сейчас поддались легко, словно меня уже ждали. — Опа! А страж-то готовился! — воскликнул Виньецкий, как и я запнувшийся на пороге. На письменном столе громоздились разной высоты книжные стопки. — Ого, — выдохнула я. — Спасибо, конечно, большое, но за ночь я их даже просмотреть не успею. Послышался отчетливый треск поленьев, как бывает, когда в камине разгорается пламя, но ни огня, ни даже искорки в темном каменном зеве я не увидела. — Благодарю тебя, страж, что помог в прошлый раз, — продолжила я. — И мне жаль, что теперь не смогу воспользоваться твоей помощью и изучить все родовые книги. Действительно жаль, я бы и в тайную комнату заглянула, находись она тут, а не в Вязьме. — Замуж же вышла и магия моя — пока что тайна за семью печатями. Вряд ли Софья, вернись она вдруг домой, стала бы скрывать такую плюшку. Это раньше она была завалящим товаром на рынке невест, а с целым набором магических талантов… Огонь в камине все-таки вспыхнул, осветив стол и ближайшие к нему стеллажи. В библиотеке сразу стало уютнее, и я улыбнулась. Страж Вяземских продолжал демонстрировать свое гостеприимство и радость от новой встречи. — Я пришла ритуал провести, — сказала невидимому духу. — Будь другом, проследи, чтобы никто о нем не узнал. — Проследит, — заверил чертяка, способный общаться с ним, как и с другими стражами, ментально. — Готовься, Машка. Готовься — это громко сказано. Вообще, повезло, что ритуал не требовал никакой вычурной атрибутики. Зеркало, старинное, в золотой оправе с вензелями, добыл хранитель. Он же и три свечи притарабанил. От меня же требовалась магия и… немного крови. А также много-много веры в то, что все непременно получится и я смогу установить связь с родным миром. Страшно не было. Поначалу. А вот когда расставила свечи, которые Чет зажег ленивым щелчком своих когтей, почувствовала, как меня начинает потряхивать. Опустилась напротив зеркала, поймала свое отражение, скользнула взглядом по маячившим за спиной размытым очертаниям стеллажей, по постукивающему по полу хвостом аджану и заволновалась. А вдруг не справлюсь? Вдруг веры не хватит или магия подведет? Выйдет из-под контроля, и тогда прощай княжеская библиотека! — Передумала, что ль? — нетерпеливо вскинулся чертяка. — Страшно стало? Испугалась? Ну так задувай свои свечки, завтра брак с утра пораньше консуммируешь, а там глядишь к лету детки появятся, забудешь о прошлом… Воистину яд может быть целебным. Не то чтобы я перестала волноваться, но благодаря ерничанью чертяки с мыслями удалось собраться. Подставила ему ладонь и храбро велела: — Режь. Ну как режь, когти у Чета были ого-го… И острые, как бритва! На мгновение зажмурилась от боли, а после решительно нарисовала кровью на зеркальной глади символ: круг, а внутри три точки. Без понятия, что означает, но раз в книжке так было, значит, рисовать обязательно. Так-с, что дальше? Через кровь нужно было передать зеркалу свою силу и при этом как-то умудриться не разбить его вдребезги. И снова накатило волнение. А если с первого раза не получится? Где второе брать? Вряд ли у Чета неисчерпаемые запасы зеркал! — Соберись! — рыкнул чертяка. — Не отвлекайся и делай, что должна! Точно! Посторонние мысли прочь! Я сосредоточилась на поставленной задаче, сконцентрировалась на нужном результате и с облегчением ощутила, как магия тихим ручьем заструилась по руке, плавно перетекая в зеркало. Оба дара сплелись тугой спиралью, заставляя знак на зеркале разгораться. С каждой секундой он сиял все ярче, а сила, огненная стихия, магия равновесия, проникали за призрачную завесу. Туда, куда так долго рвалось мое сердце… — Покажи, — хрипло попросила я. — Покажи, с чем связана. То, что дорого душе моей… Покажи… Верила ли я, что все получится? Сложно сказать, но, когда поверхность зеркала подернулась рябью, я не почувствовала страха. Сердце забилось с утроенной силой. Я отказывалась допускать даже мысль, что могу быть похоронена… И оказалась права. Когда в зеркале проступили неясные очертания людей и окружающей обстановки, удивленно выдохнула. Краски становились ярче, контуры четче, и вскоре стало видно, что я, Маша Семенова, сижу за столом, накрытом белоснежной скатертью до пола. В фешенебельном, явно дорогом ресторане. К слову, я, то есть та, что заняла мое место, выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала. Ну прямо ожившая мамина мечта! Мама не уставала намекать, чтобы я чаще носила платья, чтобы больше внимания уделяла макияжу. Нет, смотрелось все естественно, очень женственно и нежно, но… Но это была не я. Лицо мое, мое тело, а вот душа другая. Это была не Маша. Персиковое вечернее платье было ей к лицу, как и нитка жемчуга, двойным кольцом овившая шею. Стильно, изящно, элегантно. — Так вот ты какая… — выдохнул над ухом чертяка, а я отмахнулась от него, жадно впитывая все, что показывало мне зеркало. Вот мама сияет улыбкой и что-то нашептывает склонившейся к ней бабушке, а рядом с ними сидит… Валентина Захаровна Шапочкина? Напомажена, причесана, щурится довольной кошкой. А вот и папа с дедушкой, тоже улыбаются. Да что у них за праздник?! Я ничего не понимала. Жаль, у этого «телевизора» не было звука. Смотреть — смотри, а реплики, получается, сама додумывай. Я кусала губы, смахивая слезы, уже вовсю струившиеся по щекам. Хотелось к ним, в себя… Я, то есть, вероятно, занявшая мое место княжна, вдруг замерла, глядя куда-то перед собой. Залилась румянцем, глазки в пол опустила и улыбнулась так, что даже мне жарко стало. Господи, она что, влюбилась?! И тут я увидела его , того, на кого был направлен робкий взгляд из-под ресниц. Да не одного, а явно с родителями. Увидела и узнала… Всех. Кто б не узнал семью местных медицинских светил? Вадим Адольский — нейрохирург, Алена Адолськая — педиатр, и их единственный сын… Андрей, одаренный врач-кардиохирург. Я несколько раз по работе сталкивалась с ним, но мы никогда не общались. Тогда какого черта он меня сейчас целует?! Голова резко закружилась. Попыталась вдохнуть, чувствуя, как грудь обжигает пламя обиды. Нет, не потому что Софья целуется с почти незнакомым мне мужчиной. Я сама в ее теле не раз целовалась, а значит, и возмущаться нечего. Но как же злило, что я сижу здесь сиднем и даже не могу понять, что там, черт побери, творится! Магия забурлила, хлынула в зеркало, и я услышала испуганный крик Чета: — Остановись! Машка! Остановись!!! Куда там, сила продолжала вытекать из моего тела, исчезая где-то в зазеркалье, а у меня все уже плыло перед глазами. — Дурная, ты что творишь?! Хотела ответить, что просто хочу во всем разобраться, но не сумела. По телу прошелся разряд тока, а в следующую секунду я перестала его чувствовать. Я открыла глаза и разревелась. Я снова была в библиотеке, в теле Софьи… Снова! Осознание этого заставило зареветь пуще прежнего. Меня не смущало, что лежу на полу, моя голова на коленях у Чета, и тот нашептывает мне что-то чуть слышно, пытаясь успокоить. Волосы гладит осторожно, а я плачу и не могу остановиться. Мне было горько, обидно, плохо! И злость… ее было так много, что дышать становилось сложно. За что? За что и кто так со мной?! Почему именно меня выдернули из родного мира? Почему отдали мою жизнь той, которая даже ни разу не задумалась, что стало с хозяйкой подаренного ей тела? Неблагодарная! Впрочем, нет, Софья по пять раз на дню Многоликому молится, благодарит за дарованное счастье. И даже не помышляет о том, чтобы домой возвращаться. Наоборот, боится этого, как черт ладана. Отлично устроились, ваше сиятельство. На всем готовеньком! Ритуал этот, а может мое упрямство, дикое желание оказаться там, где семья, помогли не только родных увидеть, но и вернуться в свое тело. Ненадолго, кажется, всего на несколько минут, но и того времени хватило, чтобы во всем разобраться. — Манечка, золотко, ну чего же ты? — сюсюкал со мной аджан, словно я вдруг превратилась в пятилетнего ребенка. — Напугала ты меня, бедовая твоя голова. Уже рассвет, а ты все никак в себя не приходишь… — В себя? — прошипела я, пытаясь сесть, но тело казалось деревянным, словно я месяц где-нибудь в поле батрачила. — Разве я в себе? Я здесь! И тут до меня дошло. Рассвет… Прошло не несколько минут, как казалось, а несколько часов. Интересный побочный эффект, а все ж одно: могла бы — повторила бы! — Она украла мою жизнь, — прошептала я с горечью. — Украла… А теперь счастлива! Жалеть княжну больше не хотелось. Умом понимала, что ее вины в случившемся нет — не она нас местами поменяла, но все равно было больно и горько. Девчонка зря времени не теряла, устроилась так, что с нее пылинки все сдувают: и мама, и жених, и его семья. Обрадовалась, что у нас Россия другая, что магии нет и что родители ее любят. Мои! Меня! Черт возьми, они любят меня! Я снова расплакалась, спрятав лицо в руках. А как не плакать? Как?! Когда там — моя семья и самозванка! Изменения в моем поведении они благополучно списали на последствия от удара током, а также неудачного приземления на пол. Головой о плитку… Удивительно, как эту самую голову не разбила. Все дружно решили, что чайник коротнуло, и никого не смутило, что чай я в тот вечер уже благополучно выпила. Не заметили, а может, посчитали, что захотела добавить и… Впрочем, не суть важно. Оказалось, что Валентина Захаровна, с которой разговаривала в тот момент, услышала грохот и забеспокоилась. Это она вызвонила мою начальницу, а та не отмахнулась, выслушала и, отыскав мой адрес, приехала лично. Софья всего этого не помнила, ей уже потом рассказали. И как начальница долго стучала в дверь, и как из соседней квартиры вышел полусонный Андрей Адольский, недавно переехавший в наш дом. А дальше, прямо как в сказке, мужчина не только вник в ситуацию, но и помог с дверью. Прямо не кардиохирург, а домушник. Он же первым кинулся в квартиру и нашел Софью. И в больницу тоже он ее вез… Не удивительно, что после всего случившегося Софья на мужчину смотрела как на героя? Тем более что там было на что посмотреть. Она вообще молодец, быстро ко всему адаптировалась. Спрашивается, что ж в своем мире квашней была? Лишнего не рассказывала, про Российскую Империю не заикалась, косила под идиотку, которая ни черта не помнит. Шутка ли, током долбануло, головой приложилась… Амнезия, как есть! А мои воспоминания, вернее, отдельные фрагменты, помогли стать Машей Семеновой и зажить припеваючи в новой семье и новом мире… — Представляешь? — закончив делиться с аджаном счастливой историей Вяземской, воскликнула я. — Курсы она кулинарные проходит, чтобы Андрюшеньке готовить. Ошизеть просто! — Ну, она же замуж собралась, — осторожно заметил чертяка. — Хочет любимого порадовать. — А какого хрена она собралась замуж? Кто ее просил?! Глупо, конечно, но эта ситуации меня жутко злила. — С моей работы уволилась. Домохозяйкой заделаться решила. — Вот вернешься в свое тело и все отменишь. — Легко сказать отменишь… У нас время течет иначе. Там почти год прошел, а тут всего два месяца! Я все же смогла подняться, хоть и не с первого раза. — И свадьба у них через три недели. — Я сжала кулаки, отстраненно отметив, что магия по рукам больше не пляшет. И это при том, что эмоции зашкаливают. — Это я из одного замужества в другое прыгну? Ну, круто! Впрочем, у нас хоть развестись можно… — Манечка, огонек души моей, — залебезил Виньецкий. — Ты давай успокаивайся, девочка. И так сильнейшее у тебя истощение. Магии в тебе сейчас едва тлеющие угольки… Как бы совсем не пропала. — Ну и ладно. Пусть обратно ее забирают, а меня возвращают домой! — Ты же знаешь, что никто тебя домой не вернет. Все сама должна, сама… А магия очень важна для ритуала. — Чет подошел ближе и сам меня обнял, уткнувшись своей пушистой мордой мне в живот. — Ты же сильная у меня, а я рядом. Справимся! А теперь пойдем. Светает. Скоро слуги примутся за работу, а ты не в своих покоях. Не нужны нам лишние вопросы. Не знаю, что бы я делала без Чета. Наверное, так бы и сидела в библиотеке. Ревела белугой до тех пор, пока меня не обнаружил бы кто-нибудь из прислуги. Еще хуже — Татьяна. Та точно сунула бы свой длинный приживальский нос, куда не надо. Довольная жизнью «тетка» была последней, кого бы мне сейчас хотелось видеть. От одной только счастливой улыбки, упорно не сходившей с ее лица, внутри рассыпались искры. Впрочем, сейчас ничего не рассыпалось. Сейчас я едва ноги переставляла. С трудом доплелась до спальни и рухнула в кровать, даже не разуваясь. Уже уплывая в сон, почувствовала, как Чет стянул с меня туфли. Накрыл одеялом, заботливо приговаривая: — Ничего, Машуня, справимся. Еще поборемся и за свою жизнь, и за свободу… Обязательно поборемся… Возможно, он еще что-то говорил, но я уже не слышала. Отключилась почти мгновенно, а проснулась от того, что кто-то осторожно трогал меня за плечо. — Ваше сиятельство, не извольте гневаться, — робко пропела молоденькая девушка, чем-то напомнившая мне Беляну, — но барыня велела узнать, желаете ли вы завтракать с ней и князем. А, ну раз барыня велела… Видеть Татьяну по-прежнему не хотелось. Особенно сейчас, когда я чувствовала себя как желе в креманке. Вроде и шевелюсь, а сдвинуться не получается. Сон силы не вернул и настроения не улучшил. Вот только с моей стороны будет невежливо игнорить «папу», приютившего дочку на ночь. — Передай барыне, — на этом слове я мысленно выругалась, — что буду завтракать с отцом. В идеале — без нее. — Мигом передам! — Девушка быстро поклонилась и метнулась к выходу. Я же сползла с постели, мрачно огляделась в поисках Чета. Позвала один раз, другой, но тот, как назло, снова куда-то провалился. И ведь знает же, как мне сейчас паршиво, а все равно смылся! Ладно, в доме Воронцовых. Там он Андрея остерегается. А здесь что? Вяземского он никогда не боялся и особо не шифровался. Исчезновения уже стали входить у хранителя в привычку. Скверную. Прямо-таки отвратительную. Продолжая пребывать во взрывоопасном режиме, кое-как привела себя в порядок. К сожалению, никаким умываниям оказалось не под силу смыть припухлости под глазами. Даже идиоту было ясно: княгиня Воронцова полночи занималась слезопусканьем. Но… Но Вяземский этого не заметил! Когда вошла в столовую, он лишь на мгновение повернул голову в мою сторону. Скользнул по мне отрешенным взглядом, тускло улыбнулся: — А, Софьюшка! Отлично выглядишь, доченька… Не догадывайся я, что с князем творится какая-то чертовщина, решила бы, что он издевается. Потому что я сейчас выглядела как угодно, но только не отлично. Превозмогая слабость, подошла к «отцу», коснулась его плеча и встревоженно прошептала: — С вами все в порядке? Вы же можете мне рассказать, батюшка. Он сжал мою руку, как будто в порыве благодарности, а потом снова уткнулся взглядом в газету с таким видом, словно меня в этой комнате не было. На сердце кошки скребли, если честно. Князь выглядел так, что мне хотелось не то разрыдаться, не то придушить мерзавку Татьяну. Жаль, на последнее сейчас сил не хватит, а слез, казалось, во мне уже не осталось. — А, Софьюшка, ты уже проснулась! — раздался от двери звонкий певучий голос. В тот самый момент Вяземский словно ожил. Просиял улыбкой и, повернув к Татьяне голову, с теплотой в голосе проговорил: — Танечка, душа моя, иди ко мне скорее. Я уже успел соскучиться. От патоки в голосе князя на языке появилась приторная сладость. — А уж как я соскучилась, князюшка! — прочирикала мерзавка, продолжая медово улыбаться. Приблизившись к, прости Господи, жениху, отодвинула меня легким поворотом бедра. — Скажу тебе честно, Софьюшка, уж замуж мне невтерпеж, — шутливо заявила Татьяна, подобно змее обнимая приторможенного князя. Того и гляди укусит или задушит. — Чтобы и ночью мы с твоим батюшкой больше не разлучались. В тот момент меня такая злость взяла, что даже почувствовала, как внутри начинает пробуждаться сила. Нет, бушующим пламенем там и не пахло, но даже того, что ощутила, хватило с лихвой, чтобы вернулись силы. Хотя бы частично. — Главное, чтобы император благословил батюшку на это доброе дело, — ответила в тон Татьяне, а потом обратилась к князю: — Папенька, вы уже испросили благословения у его величества? Ядовитый дротик достиг своей цели. Тетку перекосило, причем капитально. Жаль, она быстро справилась с эмоциями, но было видно, настроение я ей подпортила. — На торжестве, доченька, собираюсь испросить, — мягко проговорил князь. Он еще что-то собирался сказать, но тут в дверях появился слуга, объявивший о приезде Андрея. Сказать, что я ему обрадовалась, — это ничего не сказать. Присутствие Татьяны меня буквально душило, а появление Воронцова стало отличным поводом, чтобы смыться. Судя по усталому выражению лица мужа, он тоже не желал задерживаться. Поздоровался с князем, сдержанно кивнул Татьяне, улыбнулся мне. Правда, несколько обеспокоенно. Уж от него-то не укрылось мое состояние. — Даже не останетесь на завтрак? — с наигранным разочарованием спросила «тетя». — Увы, мы бы с радостью, да только… — Андрей замялся, явно подыскивая предлог, чтобы скорее отсюда убраться. — Портнихи, — пришла я ему на помощь. — В десять должны прибыть швеи ее высочества. Поэтому нам не стоит задерживаться. — Тогда точно не стоит, — с улыбкой согласилась Татьяна. Не знаю, что в тот момент на меня нашло, но я склонилась к князю и коснулась губами его колючей щеки. — Берегите себя, батюшка, — сказала так тихо, чтобы услышал только он. — И ты себя, милая. И ты себя… — Теплота во взгляде Вяземского, настоящая, неподдельная, тут же растворилась за мутной пеленой безразличия. Мысленно убив Татьяну, повесив, четвертовав и вздернув на дыбе, попрощалась с ней и последовала за мужем. Из дома выходили молча и по ступеням крыльца спускались, храня молчание. Уже возле кареты Андрей остановился и, повернувшись ко мне, прижался к моему лбу губами. — Я тоже обеспокоен, Софья, — тихий шепот мужа скользнул по губам. — Тоже вижу, что с твоим отцом что-то происходит. Андрей решил, что я плакала из-за Вяземского, а я не стала его в этом разубеждать. Забравшись в экипаж, устроилась на мягком сиденье и посмотрела на мужа. — Что это может быть? Приворот? Какие-то чары? Наверняка дело рук Татьяны! — Сегодня же встречусь с другом отца, опишу ему состояние тестя. Хотя по-хорошему, надо бы, чтобы он лично его осмотрел. Аркадий Игнатьевич собаку на зельях съел и сразу поймет, есть ли на его сиятельстве приворот. Экипаж выехал за ворота и медленно покатил по сонной улочке, оставляя позади некогда уютный, а теперь вычурный и безвкусный дом князя. — А зачем тебя вызывали в Пламенный? И… Ой! — Что-то случилось? — с беспокойством спросил Андрей. — Эмм… я шаль забыла. На самом деле я забыла, дура такая, книгу с описанием ритуала. Ни разу утром про нее не вспомнила, и Чета не было рядом, чтобы напомнил. Если ее обнаружит «тетка»… Надеюсь, аджан хотя бы о зеркале удосужился позаботиться. — Хорошо, что далеко не отъехали, — улыбнулся супруг. Велел кучеру разворачиваться и, карета, сделав круг, покатила обратно. Я напряженно кивнула, пытаясь вспомнить, оставила ли книгу в библиотеке или у себя в комнате. Совсем голова дырявая после этой ночи. Совсем… — Стой! — голос мужа, резкий и властный, заставил вздрогнуть. Карета резко остановилась на повороте в паре десятков метров от дома князя. Стражники, что верхом следовали за нами, тоже притормозили. Я проследила за взглядом Андрея и увидела, что он коршуном смотрит на выскользнувшую за ворота Татьяну. Это несомненно была она. Светлое платье в рыжую клетку, на плечах ажурная шаль, волосы сколоты драгоценным гребнем, наверняка стоящим баснословных денег. Воровато озираясь, «тетка» подошла к наемной двуколке и быстро в нее забралась. Что-то бросила извозчику, должно быть, назвала адрес, и повозка быстро покатила по мощеной дороге в противоположную нам сторону. Переглянувшись с мужем, мы одновременно выпалили: — Давай за ней! — Надо проследить! А потом улыбнулись, и, Андрей, подавшись к окошку, через которое разговаривал с кучером, велел: — Езжай за вон той двуколкой. Но осторожно. Держись на расстоянии. — Будет сделано, барин! — кивнул кучер, и мы отправились шпионить. Чтобы Татьяна нас не заметила, пришлось отправить стражников домой. С вооруженным до зубов сопровождением особо не напреследуешься, а вот вдвоем — сколько угодно. Двуколка петляла по улочкам Московии как пьяный заяц: поворачивала то влево, то вправо, громыхая колесами по истертой временем брусчатке. К счастью, Татьяна ни разу не обернулась, да и мы ехали на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимание. Мне уже, честно говоря, стало дурно от бесконечной тряски, в глазах снова темнело от слабости, но я стойко терпела, напоминая себе о том, что мерзавку надо вывести на чистую воду, пока она не свела Вяземского в могилу. Пусть он мне и не родной отец, но мужик неплохой. И уж точно не заслужил жизни (возможно, короткой) с этой дрянью. — А если она к какому-нибудь куаферу едет или портнихе? — нервно пробормотала я, выглядывая из окошка кареты. Тогда мы, получается, просто теряем понапрасну время. Андрей иронично усмехнулся: — Она ведь теперь у нас барыня. А барыни по куаферам не разъезжают. Те сами к ним являются. И то правда. Наконец двуколка остановилась возле старого дома, щерившегося на прохожих темными провалами окон. Черепица тоже нуждалась в починке. Проплешины на рыжем полотне крыши, как и трещины на фасаде откровенно намекали, что этот дом или заброшен, или в нем живут люди, которым более приличное жилье просто не по карману. На этой улице все дома выглядели примерно одинаково. — Что она здесь забыла? — Я нахмурилась, жадно следя за каждым движением «тетки». Вот она выбралась из двуколки, расплатилась с извозчиком, но вместо того, чтобы войти в дом, перешла на другую сторону узкой улочки и вошла в сомнительного вида заведение с покосившейся вывеской «Царская услада». Не уверена, что царю пришло бы в голову искать здесь источник наслаждения. Да и любому светскому человеку тоже. Уже не говоря о представительнице прекрасного пола. Хотя Татьяну скорее можно отнести к змеиной породе. — Оставайся здесь! — выждав несколько секунд, велел Андрей и выбрался из экипажа. — Еще чего! — возмутилась я. Рванула из кареты, чтобы, не дай Многоликий, не отстать и не пропустить все самое интересное. — Софья! — обернувшись, попробовал шикнуть на меня супруг. — С тобой я в большей безопасности, чем с ним, — указала на кучера, и Андрей сдался. Только приказал, прежде чем скрыться в «Царских наслаждениях»: — От меня ни на шаг! — Куда ты, туда и я, — серьезно кивнула я и нырнула следом за мужем в мир головокружительных ароматов. А ведь я не завтракала. И, наверное, к счастью. Запах прокисшего пива, перегара, потных тел и дешевых папирос вызвал желание повернуть обратно и пообщаться с кучером, но я сдержалась. Выдернула из ридикюля платок и, прикрывая им нос, последовала за мужем по скрипучим ступеням в подвальное помещение. Почти наощупь. Свечей здесь было раз, два и обчелся, да и те, что плавились на столах и в кованых светильниках на стенах, представляли собой лишь жалкие огарки. Многие уже успели погаснуть. Несмотря на ранний час, желающих выпить было немало. На нас, как ни странно, почти не обращали внимания. Пьянчуги были слишком заняты содержимым своих кружек. Только один попытался цапнуть меня за интересное место, явно перепутав с подавальщицей, но Андрей сделал какой-то пас рукой, и сластолюбец уронил голову в тарелку. Хотела спросить, что Воронцов с ним сделал, но тут впереди мелькнуло нарядное платье Татьяны. Нам повезло. «Тетка» заняла стол в той части зала, где от свечей еще был толк. Мы же устроились в темном углу и замерли, ожидая, что будет дальше. Если она подружку пригласила на бранч, то место выбрала очень и очень странное. От приблизившейся служанки Татьяна раздраженно отмахнулась. Что-то сказала той и снова замерла, прямая и напряженная, словно метлу проглотила. В руках она сжимала атласную, украшенную искусной вышивкой сумочку, будто та была самым ценным ее имуществом. — Кого же ты ждешь… — пробормотал Андрей, не сводя с интриганки взгляда. — Надеюсь, скоро узнаем, — прошептала я и невольно вздрогнула, когда к Татьяне подсел невзрачного вида мужчина. Даже в полумраке его лицо показалось мне знакомым, словно я уже когда-то его встречала. А Андрей вдруг встал в стойку. Выпрямился и впился в лысоватого типа взглядом. — Ты его знаешь? — Имя его мне незнакомо, но он был на нашей свадьбе. И пару раз попадался мне на глаза в Пламенном. Жаль, нам не было слышно, о чем они говорили. Зато хотя бы смогли увидеть, как Татьяна, ослабив золотистую тесьму сумочки, достала из нее карманные часы. Мужские. Я совершенно точно видела их у Вяземского. — Что за… Я осеклась, заметив, как незнакомец, забрав часы, положил на стол бархатный футляр вроде тех, в которых дарят украшения: сережки или кольца. Татьяна сцапала его в одного мгновение, быстро сунула себе в сумочку и, даже не утруждаясь прощаниями, подскочила и направилась к выходу из забегаловки. Мы остались. Дождались, когда исчезнет тип, прикарманивший часы князя, и только потом вышли на улицу. Несмотря на полуденную жару, столичный воздух показался мне свежее морского бриза. Вдохнула полной грудью и покачнулась, снова испытав приступ слабости. Андрей осторожно подхватил меня под руку и повел к экипажу. — Ничего не понимаю, — тихо обронила я, когда карета сдвинулась с места и покатила по направлению к центру, подальше от мрачных, угрюмых зданий и сомнительных забегаловок. — Что это был за обмен аксессуарами? — Надо выяснить, что передали Татьяне. Тогда станет ясно. — Может, стоило прижать этого плешивого? Андрей улыбнулся, его явно позабавило мое сравнение, и сказал: — Как и собирался, поговорю с Аркадием Игнатьевичем, а потом мы вместе наведаемся к твоему отцу, якобы за твоей шалью. — Я с тобой! — Никаких со мной, — отрезал муж, и в его голосе послышались те самые нотки, которые давали понять, что на этот раз переубедить его не получится. — Ты едва на ногах держишься. К тестю я и сам в состоянии съездить. — Но… — Софья, — мягко и вместе с тем непреклонно проговорил Воронцов, — обещаю, ты узнаешь обо всем, о чем узнаю я. И чтобы не терять время, к князю мы отправимся сегодня же. Глава восемнадцатая, про жадных змей и умение расставлять сети До самого вечера я приходила в себя. Вернее, пыталась это сделать, потому что события последней ночи и в одно мгновение промелькнувшего утра подействовали на меня, как удар булавой по темечку. В голове шумело, мысли путались. Меня то тянуло на слезы, то брала злость на Софью, то я начинала вспоминать о том, как мы сидели с Воронцовым в вонючем трактире и я неосознанно сжимала его руку. И вот это воспоминание… про рукосжимание… почему-то заставило поблекнуть все остальные. Наверное, только сегодня я поняла, осознала до конца, что Андрей действительно тот мужчина, на которого можно положиться. Может, стоило ему довериться, рассказать правду? Но… стоит ли делать это сейчас, когда до «побега» из Российской Империи осталась всего неделя? Боюсь, своими откровениями я только все усложню. Нас и так уже многое связывает, а если еще и свяжет моя тайна… Нет, не надо! Где-то в глубине души я понимала, что, несмотря на желание вернуть свою жизнь, расстаться с этой будет непросто. Если не сказать, безумно сложно. Чем меньше привязанностей, тем лучше. А потому, Маша, продолжаем держать язык за зубами. Пусть Софья ему потом сама все объясняет, а я постараюсь и дальше сохранять с мужем дистанцию. Пока ждала возвращения Андрея, с шалью и новостями, погрызлась с аджаном. Он появился где-то после обеда. Развалился на постели, заложив руки за голову, будто там ему самое место, и, лениво постукивая по покрывалу кисточкой хвоста, спросил: — Ну что, Машуня, успокоилась? — Ты где пропадал? — Держался подальше от тебя и князя, — с самым невинным видом ответил чертяка. — Даже утром, в доме Вяземского? Вообще-то Андрея там не было. — А мне нужно было время, — протянул он, прикрывая свой зевающий рот лапой. — На что? — На то, чтобы прийти в себя после твоего выверта, душа моя, — хмыкнул Чет и, перевернувшись на живот, по-детски задрыгал ногами: — Я тебя всю ночь своей силой подпитывал, чтобы с тобой не случилось того же самого, что с болонкой княгини. Магическое истощения, знаешь ли, — штука опасная. А ты вон чего учудила — попыталась рвануть в свой мир! Так это не делается, девонька, не делается… Или забыла про место силы, последний день июля и наши с тобой тренировки? — Помню я все, — буркнула, вынужденная признать правоту аджана. Мы столько готовились, чтобы сделать все правильно, а вчера меня накрыло. Но по-другому и быть не могло. Непросто видеть, как кто-то другой проживает твою жизнь, поворачивая ее в то или иное угодное ему русло. Непросто… — Нам, кстати, очень повезло, что день проведения обряда совпал с помолвкой этого недокоронованного маньяка, — заметил Чет, обнажая острые зубы в улыбке-оскале. — Сбежать из Пламенного будет куда проще, чем из дома Воронцовых. Он снова был прав. И в то же время мысли о предстоящем исчезновении с помолвки цесаревича отзывались во всем теле дрожью волнения. — Вот только, боюсь, Андрей и там с меня глаз не спустит. — Я найду, чем его отвлечь, — оптимистично заверил чертяка. — Ты, главное, больше не сходи с ума, лапонька. То, что сейчас ты выжатый лимон, нам даже на руку. Не придется изгаляться, чтобы избавить тебя от излишков магии. По крайней мере, в ближайшие дни так точно. А потом подстрахую — заберу лишнее. Так, общими стараниями, и дотянем до торжества. Мы проболтали с Четом до самого вечера, и к светлым воспоминаниям о поддержке мужа прибавилось еще одно, вернее… не одно! Множество таких вот приятных часов, проведенных за болтовней с аджаном. Что тут сказать, я очень к нему привязалась, и буду безумно скучать по своему чертяке. Из нас получилась отличная команда. Машка и чертяка… — Идет! — Чет исчез прежде, чем я успела сообразить, кто, куда и зачем. И пары секунд не прошло, как в дверь постучали, и в комнату вошел мой суженый-ряженый. Судя по выражению лица, вернулся Андрей с известиями, которые едва ли могли меня порадовать. — Удалось что-нибудь выяснить? — Я даже приподнялась с кровати, с надеждой вглядываясь в лицо мужа, и замерла в ожидании. — И да, и нет. — Андрей протянул мне шаль, которую я забыла вместе с книгой. Книга так и осталась в доме Вяземского, а тончайшие кружева вернулись к своей хозяйке. Вернее, к их временной обладательнице. — Мы с Аркадием Игнатьевичем сошлись во мнении, что это точно не приворот, — мрачно сказал Андрей. — Но как же… — Это кое-что похуже, — добавил он хмуро. — Точно сказать сложно, но я уже видел нечто подобное. Черная магия, злая… — Андрей поморщился. — Князь хвалился своими новыми серебряными запонками, подарком Татьяны. Думаю, их-то она утром и получила взамен часам. — Получается, она воздействует на… папу через заговоренные предметы? — прошептала я и почувствовала острое желание вот прямо сейчас вырвать змее жало. Найти ее, вырвать и пустить на сумочку. Можно на сапожки. Буду ходить в них по канавам и болотам. — Уверен, что так и есть, — кивнул Андрей. — Раньше, когда хаоситы пытались распространить свое влияние по России, навязать людям мертвую веру и своего бога, они не гнушались любыми способами. И часто обращались к мороку. Действовали через заговоренные предметы, что постоянно находились с жертвой. Вот только любые чары со временем ослабевают. Именно поэтому твоей тетке пришлось отдать часы и взять запонки. Понятно, сдала на подзарядку. — Ты рассказал отцу? Он должен знать! — Не сразу поняла, что меня бьет дрожь. Только когда Андрей, приблизившись, обнял меня, только когда ощутила тепло его рук, вздрогнула, а потом неожиданно для себя расслабилась. Вздохнула тихонько и зажмурилась, стараясь прогнать из сознания образ победоносно улыбающейся Татьяны. — Нельзя, — прошептал муж и коснулся губами моего виска. — Словам он не поверит, эта змея не первый день на него воздействует. — А если провести какой-нибудь очищающий обряд? Рассказать императору и… — Не зная наверняка, что на нем за чары, рискованно проводить очищающие обряды, — покачал головой Андрей. — Морок спадет при одном из условий: либо колдун, который заговорил часы и запонки, его снимет, либо князь своими глазами увидит, что представляет из себя «любовь всей его жизни». — Значит, надо прижать ее, чтобы назвала имя этого шептуна. Припугнуть виселицей или чем похуже! Андрей отстранился и посмотрел мне в глаза. — Если Татьяна связана с хаоситами, а я почти уверен, что так и есть, она — зацепка, нить, которую мы так долго искали. Она сможет привести нас к этой падали. Но если арестуем ее сейчас, спугнем остальных. — Он замолчал, на несколько долгих секунд, словно искал правильные слова, а потом тихо сказал: — Не хотел тебя об этом просить, но все же рискну. У меня есть план, как вывести эту дрянь на чистую воду и раскрыть твоему отцу глаза, но придется немного подождать. Обещаю, что буду следить за ним и не позволю случиться непоправимому. Ты мне веришь? В его глазах было столько надежды, а в голосе заботы и тепла, что единственное, что я могла сказать в тот момент, это: — Да. — Улыбнулась слабо и добавила: — Да, я тебе верю. И тоже хочу, чтобы хаоситов поймали. Поделишься планом? Заметно повеселев, Воронцов ответил: — Вот, значит, как мы поступим… План Андрея был прост и вместе с тем изящен. Муж делал ставку на жадность Татьяны, на желание возвыситься, равно как и надеялся сыграть на ее женских чувствах. Пусть Вяземский и был желанной добычей (титул громче не придумаешь, богатства не занимать), но как мужчина… Может быть, лет двадцать назад он и кружил барышням головы, но теперь производил впечатление мужчины, у которого у самого, скорее, могла пойти кругом голова. От вида жирной, аппетитной свининки, на поедание которой он и бросал все силы. Сомнительно, что после застольных «сражений» у князя оставались силы на постельные… Другими словами, героя-любовника из него уже точно не выйдет, а Татьяна на красивых мужчин заглядывалась. Несмотря на всю свою простоту и наивность, Софья замечала интерес тетки к мужчинам. Особенно Татьяну интриговали те, что носили имперские мундиры. Воспоминания княжны и тут мне помогли. На вопрос Андрея: «Как думаешь, сработает?», я уверенно ответила: — Стоит попробовать. Арестовать ее всегда успеем, но, если при этом она не согласится снять морок и отец пострадает… Пусть лучше батюшка увидит своими глазами, что эта дрянь из себя представляет! — Затягивать точно не надо, — сосредоточенно кивнул муж. — Будет лучше, если она как можно скорее познакомится с «генералом». — Тогда, может, пригласим их с отцом на ужин? — предложила я, уже предвкушая реакцию Татьяны на именитого богача, отставного военного, близкого друга его императорского величества. — Так и сделаем, — согласился Андрей, и я снова невольно отметила, что из нас получается отличная команда. — Главное, чтобы твой «генерал» не подкачал. Муж самоуверенно заулыбался, и эта улыбка сделала его ну просто преступно красивым. — Поверь, Софушка, не подкачает. Мой «генерал» станет для Татьяны мужчиной из сказки. На самом деле никакого генерала не было. Но зато в Московии полно актеров, которые за должное вознаграждение сыграют какую угодно роль. Хоть персидского падишаха изобразят, хоть самого батюшку императора. Оставалось только сделать так, чтобы Вяземский с Татьяной приняли приглашение на ужин, который должен был стать первым шагом к освобождению князя от этой пиявки. К счастью, согласились! Ольга, сменившая по отношению к сыну гнев на милость, пообещала, что со своей стороны сделает все возможное, чтобы помочь нам. Это она обсиропила Татьяну, отправив приглашение ей и князю. «Тетка» купилась на лесть княгини, на ее сладкие речи и в тот же вечер отправила ответ. — Начало положено, — весело сказал Андрей и поднял бокал за успех нашей авантюры. Мы с Ольгой поддержали его улыбками и одновременно пригубили терпкий напиток. Думаю, не стоит уточнять, что званого ужина я ждала как манны небесной. Во-первых, было интересно посмотреть на актера, которого нашел Андрей. Во-вторых, мне до безумия хотелось увидеть реакцию Татьяны на шикарного мужчину, отставного генерала, да еще и князя Тверской губернии, якобы находившегося в активном поиске спутницы жизни. Андрей сказал, что настоящий князь давно никуда из своей губернии не выезжал. Возраст не тот, да и травмы боевые имеет, к длительным поездкам нерасполагающие. Опять же вдовый он, а посему даже на помолвку цесаревича старика никто не ждет, а значит, разоблачить нас не смогут. Что же касается наследников бравого князя, то Андрей обещал взять огонь на себя и договориться с ними, чтобы переполох не поднимали. Я была уверена, что все у него получится, обязательно с кем надо договорится и все уладит. В ожидании ужина я даже на колкости Анны внимания не обращала. К сожалению, средняя Воронцова совершенно точно не собиралась менять свое отношение к жене брата. А за эти два дня она всем настроение попортила, нервы на канаты размотала. А все почему? Видите ли, ей очень хотелось надеть родовую княжескую парюру с шикарнейшими сапфирами, а это, простите, набор из пятнадцати украшений… Надо ли уточнять, что такое изобилие побрякушек на одной хрупкой девушке было не по дресс-коду? Как и, собственно, то, что вообще-то действующая княгиня в семье Воронцовых одна — я. Есть еще вдовствующая, и Анна в семейной иерархии исполняла роль, как в том самом известном балете, девятого лебедя в пятом ряду. Ольга попыталась донести до дочери эти простые истины, но девчонка никак не желала успокаиваться, вопя на весь дом, что она-де истинная дочь рода и ей давно пора жениха искать. А как можно жениха искать без положенных ей по происхождению цацек? Кто ж на нее без драгоценностей обратит внимание! Масла в огонь добавил подарок свекрови. Я была тронута ее вниманием и желанием сделать мне приятное, а вот Анна от злости чуть не позеленела. Узнав, какое у меня будет бальное платье, Ольга вручила мне золотой браслет. Ажурный, безумно красивый… Я сразу в него влюбилась и, конечно же, пообещала, что надену на бал. Увы, Анна и Наташа тому стали свидетельницами. И если Наташу все устраивало, то Анну прямо лихорадило, а заодно и всех домочадцев. За исключением Андрея, правда. Он только к ночи появлялся и был не в курсе, что за кордебалет творился тут днем. И хорошо! У него сейчас и без того проблем по горло, пусть хоть выспится по-человечески. Сегодняшний ужин должен был немного разрядить накаленную обстановку в доме. И самое главное — на нем Татьяна должна была заглотить наживку. Когда я увидела нашего гостя, прибывшего одним из первых, поняла, что, будь я постарше, сама бы на такую «наживку» польстилась. Влюбилась бы стопроцентно! Нанятый Андреем актер был буквально копией Валентина Гафта, сыгравшего роль Воланда в фильме «Мастер и Маргарита». Яркий, загадочный, харизматичный — от одного лишь его взгляда по коже бежали мурашки. Но приятные. Он вообще производил донельзя приятное впечатление. Еще и улыбка эта, полная обаяния и мужского магнетизма. Короче, на такого только облизываться. Я рассматривала «военного из Тверской губернии» и мысленно аплодировала мужу. Угодил! Еще как угодил! Не знай я, что это актер, а никакой не отставной генерал, ни за что бы не догадалась. В нем все, вот абсолютно все говорило о том, что он военный. Голубая мечта любой женщины. Мы со свекровью переглянулись и заговорщически подмигнули друг другу. Она тоже осталась довольна увиденным. Мое восхищение бравым военным длилось ровно до того момента, пока взгляд не упал на Анну. Вот уж кто мог стать проблемой! Не сказать, чтобы она смотрела на актера с восторгом и девичьим трепетом, скорее, с интересом акулы, которая прицеливается и гадает, а по зубам ли ей добыча? Накрутить себя я не успела: в гостиную морским бризом ворвался Андрей в сопровождении молодого человека, показавшегося мне смутно знакомым. Пока я соображала, где его видела (то, что на свадьбе — стопроцентно, но был еще момент… точно был!), липовый генерал выдал приветственную речь. И тут я вспомнила! Да это же один из тех, кто потворствовал Игорьку в клятой музыкальной гостиной! Зачем только Андрей притащил его сюда?! Нет, появление молодого мужчины, скорее, плюс, чем минус. Анна тут же перестала стрелять глазками в сторону нашей подсадной утки и переключила все внимание на новоприбывшего. Вся аж зарделась, рассмущалась, улыбка такая хищная на губах заиграла… Я бы на месте этого типа бежала отсюда, сверкая подошвами штиблет. Но решение мужа притащить в дом этого расфранченного пижона все равно было непонятно. Он же прекрасно помнит, кто меня держал, потакая прихотям венценосной заразы! Увы, расспросить мужа при гостях не представлялось возможным. Тем более что объявили о приезде Вяземского. «Папенька» выглядел еще хуже, чем два дня назад. Совершенно черные круги под глазами, на лбу — испарина, меловая кожа и почти бескровные губы… А вот Татьяна… Ну точно райская птица на его фоне. Спасибо Ольге, которая поняла, что я не в состоянии доброжелательно приветствовать тетку, и взяла на себя все церемонии, а я поспешила обнять «отца». — Позвольте представить друзей нашего дома, — когда расшаркивания со злодейкой закончились, сказал Андрей, ни на ком особо не акцентируя внимание. — Князь Юрий Тверской и адъютант его императорского высочества, граф Алексей Шуйский. Анна чуть ли не в экстазе закатила глаза. Удивительно, как еще не издала томное «ах!». Ну как же! Молодой, хорош собой, да еще и граф! Я прямо видела, как в ее голове крутятся шестеренки мыслей, и все сводится к единому знаменателю: надо брать! На мгновение поймала взгляд Наташи, которая явно мысленно смеялась над сестрицей и тоже видела ее насквозь. Забавно, но и сам Шуйский смотрел на Анну как кот на сметану. Неужели никогда раньше не видел? А вот Татьяна порадовала. То, каким взглядом она одарила «генерала», давало надежду, что наша затея увенчается успехом. Жаль только мерзавка быстро взяла себя в руки, прикинулась безразличной ко всем мужчинам, кроме единственного: того, кого уже почти свела в могилу. — Прошу к столу, — пригласил всех Андрей и взял меня за локоток, провожая на место. Я немного нервничала, но горячая ладонь мужа нежно сжала мои пальцы, а сам он умудрился тихо, так, чтобы услышала только я, шепнуть мне на ухо: — Не волнуйся, радость моя, все будет хорошо. Обещаю. Его уверенность незаметно передалась и мне. Я расслабилась, устроилась по правую руку от благоверного и уже совсем другим взглядом обвела гостей. Более спокойным, доброжелательным. — Рад знакомству, — тем временем сказал актер. — Наслышан о вас, князь Вяземский, премного наслышан… Восхищен вашими достижениями! Будь «папенька» в ладах с собственным умом и сердцем, вряд ли польстился бы на такие речи, но он лишь довольно крякнул и сипло ответил: — И я рад, и Танечка рада… Танечка. Рада. — Ваша спутница прекрасна! — заявил «Тверской», бросая на «Танечку» украдкой многозначительные взгляды. — Хотелось бы и мне найти жену, красота которой сияла бы подобно вашей, Татьяна! Я, наверное, впервые видела, как щеки «тетки» розовеют. — А вы что же, еще не женаты, князь? — как бы между прочим поинтересовалась она. — Почитай двадцать лет, как вдов, — признался он. — Раньше озаботиться этим вопросом не имел возможности. Как известно, военные себе не принадлежат, они служат императору и империи. Но сейчас, когда вышел в отставку, решил, что пора подумать и о личном счастье. — А мы вам в этом окажем всяческую помощь, — заверил актера Шуйский. — В Московии в преддверии помолвки цесаревича собрались все красавицы нашей славной Империи. — А вы, Алексей? — ответить актеру не дала Анна, бесцеремонно вмешавшаяся в разговор. — О личном счастье пока не помышляете? — А как же, — весело отозвался Шуйский и подмигнул Андрею. — Помышляю… Как же не помышлять, когда перед глазами счастливый пример друга! Союз, благословенный самим Многоликим. — Ты на мою жену не заглядывайся, — шутливо предостерег Андрей, покосившись на Алексея. — Она такая одна и… моя. Никому не отдам. Я фыркнула, но услышать такие слова оказалось приятно. Особенно про никому не отдаст… Ох, Машка-Машка! Совсем голова с сердцем не в ладах! — Я знавала вашу матушку, покоя ей небесного, — пригубив вина, обратилась к графу Ольга. — Если доверитесь мне, я могла бы помочь вам в выборе невесты. Стоп… Стоп! Стоп!!! Такими темпами у нас Шуйский станет гвоздем программы, а нам этого точно не надо! Однако, бросив взгляд на актера, сидевшего напротив Татьяны, с удивлением отметила, что «тетка» чуть ли не открыв рот слушает «князя» и совершенно не обращает внимания на то, что творится за столом. Да и на Вяземского не смотрит, а тот не жалуется. Важным делом занят — уделяет внимание утке и молодому кабанчику. Ему сейчас хоть пушечный выстрел под ухо, все равно и бровью даже не дернет, так и продолжит чревоугодничать. Я не вмешивалась в беседу за столом, который незаметно разделился на две группы: первая — трио, состоящее из актера, Вяземского и Татьяны, вторая — все остальные. Андрей так ловко жонглировал темами, а Шуйский ему в том помогал, что внимание наших дам, за исключением Татьяны, было приковано только к ним. Я смотрела на мужа и думала и о том, что тот способен и саму смерть уболтать. Наверно, впервые за время, проведенное возле него, я задумалась о том, а стоит ли вообще возвращаться домой? Что меня там ждет? Непонимание родных, которые за минувших для них год успели привыкнуть к обновленной Маше? Вряд ли поймут, с чего это я вдруг порву отношения с Адольским, ведь сказать правду не смогу — упекут в психушку. Я их всех бесконечно люблю и невероятно скучаю, но зачем себя обманывать? Может статься, что старая Маша станет для них чужачкой, гонящей прочь собственное счастье. Я вздохнула и снова посмотрела на увлеченного беседой мужа. Конечно, в плане комфорта мой мир выигрывает. Я привыкла к благам цивилизации, к большей свободе женщин. Да и там нет идиота-цесаревича. Но если быть до конца откровенной, то только с Андреем у меня кружится голова и в животе порхают пресловутые бабочки. Может, я просто раньше никогда не влюблялась? Или раньше все было не по-настоящему. Уйти, а потом всю жизнь жалеть? Или, что еще хуже, уйти, а после сходить с ума от ревности… Софья, в отличие от меня, развестись не сможет! Ох! — Уже пора? — Изумление свекрови вернуло меня в реальность. — Неужели снова с нотариусом сговорились? — Вы правы, он должен прибыть ко мне поутру. Хотелось бы отдохнуть, — ответил Вяземский и бросил на невесту влюбленный взгляд. — Да и Танечка к подружкам отбыть обещалась. Танечка, к слову, уходить точно не хотела. Но, видимо, волшебное слово «нотариус» помогло ей спуститься с амурных небес на бренную землю. Встрепенувшись, она поддержала князя. — Ужин был чудесен, — залилась соловьем, а как по мне так ее «пение» было хуже карканья. — А десерт выше всяких похвал! Ваш дом великолепен, княгиня, а друзья — такие душевные люди. Мне было очень приятно находиться в вашем в обществе. Мы просто обязаны повторить! Скажем, после бала… Ольге не оставалось ничего, кроме как заверить, что и повторить не против, и общество тоже понравилось, тем более мы же родственники! Я же расцеловалась с «батюшкой» и пожелала ему добрых сновидений. — Это тебе, милая… Когда отстранилась от князя, он спешно достал из кармана сюртука какой-то футляр и суетливо вложил мне в руку. Так, словно боялся, что увидит Татьяна и ей это не понравится. — Не знаю, подойдет ли к твоему бальному платью, но твоя матушка, уверен, хотела бы, чтобы ты его надела. Сжав в руке бархатную коробочку, завела руку за спину, от тетки-змеи подальше, и улыбнулась: — Благодарю, батюшка. Подарок родных не может не подойти. — Идемте, князюшка. — Татьяна подхватила жениха под руку. Стрельнула взглядом в «Тверского», расцвела в улыбке и продефилировала, активно крутя задницей, к выходу. Андрей Воронцов Первый акт «спектакля» был сыгран и более чем успешно. Оставалось также блестяще сыграть остальные. То, что Татьяна Карганова, сестра покойной княгини, заинтересовалась «генералом», было видно невооруженным взглядом. Едва ли не млела от его комплиментов и краснела под его взглядом, словно пятнадцатилетняя пансионерка. «Что ж, — Андрей мысленно усмехнулся, — даже у таких беспринципных особ есть слабые места». И они нашли слабое место интриганки. Татьяна никогда не знала мужской любви, но очень хотела ее испытать. Чувства Вяземского не в счет — одна сплошная, навеянная чарами, фальшь. Да и на фоне «Тверского» князь, мягко говоря, терялся. Блекнул в тени харизматичного актера. Следующий акт было не за горами… Татьяну ждала череда якобы случайных встреч с бравым военным, которые должны были привести к кульминации этой трагикомедии — балу в честь помолвки цесаревича. — Это было бы смешно, если бы не было так грустно, — пробормотал Андрей, думая о тесте. Ситуация действительно была комичной, но вот состояние князя заставляло беспокоиться. — Ты что-то сказал? — переспросил Шуйский, с которым Андрей уединился в своем кабинете, чтобы пропустить по бокалу мозельского. — Просто мысли вслух. — Воронцов пригубил вина и, глядя на друга сквозь призму бокала, добавил: — В последнее время у меня их слишком много… — Слышал, государь и тебя вовлек в расследование всей этой мутной истории, связанной с хаоситами. Андрей кивнул: — Эти твари настолько обнаглели, что уже начали действовать под носом у императора. Два обряда, и оба в центре Московии. Жертвы из знати. Из обоих покойников буквально выжали всю магию. — Из знати? — Алексей нервно дернул за ворот галстука, после чего опрокинул в себя все содержимое бокала. — И ведь в последние годы было спокойно… Чего сейчас вдруг начали баламутить? Воронцов на мгновение прикрыл глаза. Весь вечер он боролся с желанием взять мерзавку Карганову под стражу. Можно было бы… можно было бы попытаться ее разговорить! Но он хорошо знал хаоситов, этих безумцев, готовых скорее погибнуть, нежели пойти против своих! И морок сам собой не исчезнет. Надо или выйти на колдуна, заговорившего часы и запонки, или открыть Вяземскому на эту дрянь глаза. Иначе он так и продолжит слабеть, пока не отправится к Многоликому. Оставалось надеяться, что план с актером сработает, или Татьяна приведет их к хаоситам. — Как дела с женой? Принимает мой подарок? — поспешил сменить тему Шуйский, у которого, как любил он повторять, от разговоров о хаоситах начинала болеть голова. — Принимает, но пока безрезультатно, — с легкой досадой в голосе ответил Андрей, хотя досадовал он, скорее, на себя, за то, что вообще на это решился, нежели на то, что в Софье так и не проявилась сила. — Наберись терпения, — ободряюще заулыбался граф. — Вот увидишь, зажжется в твоей пустышке искра! Главное, не прекращай подливать зелье, и все у вас будет за-ме-ча-тель-но. Родит она тебе одаренного наследника — куда денется! — Откуда такая уверенность? Откуда знаешь, что зелье подействует? — Андрей подался вперед, пристально вглядываясь в лицо друга. — Если ты купил его, как утверждаешь, у заморского купца, то не можешь знать наверняка. Шуйский замялся, отвел взгляд. — Я… — Леша, говори по-хорошему. Видно же, что что-то темнишь и не договариваешь! Не выдержав, Шуйский со вздохом признался: — Ладно, не было никакого купца! Это я так, для красного словца… Хотел, чтобы ты оценил мой подарок. — Тогда где ты его достал? — мрачнея на глазах, требовательно спросил князь. — Где-где? В семейном сейфе! — воскликнул Алексей, а потом нервно и немного пристыженно забормотал: — Думаешь, только у Вяземских в семье родилась пустышка? Да у нас этих пустышек через поколение! Прапрабабка моя была от Многоликого травницей. Такие снадобья бодяжила! — в голосе молодого мужчины послышались нотки гордости. — Да только рецептами делиться ни с кем не желала. Так и померла, унеся с собой в могилу все тайны. Тот флакончик, что я тебе дал, — из остатков нашей зельевой коллекции. Некоторое время Андрей молчал, переваривая слова друга. Он помнил, что младшая сестра Алексея имела лишь искру. Достаточную, чтобы выдать ее замуж, но не настолько яркую, чтобы подыскать ей достойную положения Шуйских партию. — Зачем? — наконец тихо спросил он. — Зачем ты отдал мне семейное наследие? Шуйский поморщился и, приподнявшись, схватил со стола полупустую бутылку. — Потому что мне надоело быть свидетелем того, как этот мерзавец рушит судьбы. Калечит чужие жизни! Только на днях одну девицу… — Алексей отмахнулся, давая понять, что не желает об этом даже вспоминать, и, наполнив бокал вином, залпом его осушил. — Я уже сто раз проклял тот день, когда меня назначили его адъютантом. А ты мой друг! Я же видел, что с тобой творилось до свадьбы! А сегодня… Весь вечер старался избегать смотреть твоей жене в глаза. Из-за того клятого вечера в Пламенном. Из-за того, что мы тогда… Может, хотя бы мой подарок что-то исправит… Андрей видел, как в молодом графе чувство стыда смешалось с презрением к самому себе, почти ненавистью за то, что был вынужден потакать бесконечным капризам будущего правителя. — Тут нечего исправлять, Леша. — Воронцов ободряюще ударил друга по плечу. — Я рад этому союзу, и мне уже все равно, проявится ли в ней искра или она так и останется пустышкой. Все равно… — Андрей улыбнулся и сказал вслух то, в чем раньше боялся признаться даже самому себе, а сейчас готов был поделиться этим открытием с целым миром: — Я люблю ее, Леш. Пусть пустышка, но… моя. Самая желанная и любимая… Моя своенравная, непокорная княгиня… Андрей поднес к губам бокал и с улыбкой подумал о том, что в первую очередь о своих чувствах надо будет рассказать не миру, а Софье. Чтобы она тоже знала, что с ней его жизнь стала другой. И эта новая жизнь Андрею Воронцову нравилась. Глава девятнадцатая, про веселые гулянья и горькие разочарования Маша Семенова До знаменательного события, читай, помолвки венценосного выродка, оставалась неделя, но она промелькнула так быстро и незаметно, что я даже не успела как следует к ней подготовиться. Точнее, к празднику все было готово, как и к ритуалу, вот только я готова не была… Я была не готова покинуть этот мир. В лучшем смысле этого слова. И пусть часть меня по-прежнему рвалась к родным и любимым, другая тянулась совсем в противоположную сторону — к Андрею Воронцову. Здесь, в Московии, наши отношения изменились, стали другими. Возможно, общее дело, вывести на чистую воду преступницу и прохиндейку, нас сблизило и сплотило. А может, мы просто лучше узнали друг друга. Я увидела, что Андрей, несмотря на все свои властные замашки, заботливый и внимательный. Он любил сестер, боготворил мать, а меня… Последние дни он порывался мне что-то сказать, но нас постоянно прерывали. То так не вовремя появится служанка, то прискачет Анна, то солдаты из Пламенного. Вечерами и до поздней ночи муж пропадал на дежурствах. Ему, как одному из сильнейших колдунов, доверили поиски хаоситов, орудующих в столице. К сожалению, слежка за Татьяной пока ничего не давала. За карманными часами она в ту богадельню не возвращалась и ни с кем подозрительным больше не встречалась. Зато каждый день бегала в парк, в котором «случайно» столкнулась с «Тверским» на следующее утром после памятного ужина. Актеру удалось в два счета ее очаровать, и пусть Татьяна не позволяла «отставному военному» ничего лишнего, просто с ним прогуливалась, но было очевидно, что она уже плотно подсела на крючок его обаяния. Оставалось дождаться последнего акта этого спектакля. Утром в день помолвки дом Воронцовых напоминал растревоженный улей. Громче всего жужжали в комнате Анны. Она всю прислугу с ранних часов поставила на уши. То ей завтрак подайте в спальню, то спинку потрите в ванной, то волосы помогите высушить и снова принесите чай с рогаликами. Непременно зеленый с жасмином. От него и цвет лица свежее, и кожа белее. Не знаю, правда, каким полезным свойством обладали рогалики. Об этом история умалчивает… — Машка! Перестань носиться из угла в угол! Хочешь, чтобы и я тоже разнервничался?! Чет с утра явно был не в духе. То ему не нравилось, как я сижу, потом как хожу, а стоило мне подойти к окну, как он ворчливо выдал: — Хватит своего ненаглядного высматривать. Ты домой возвращаться собралась? Собралась! И на кой тогда ждешь возвращения князя?! Андрей еще ранним утром уехал во дворец и так до сих пор не вернулся. В последнее время он часто срывался из дома, но сегодня его отсутствие было как ножом по сердцу. Хотелось провести с ним несколько лишних минут. Снова увидеть, как он улыбается. Как его глаза загораются, когда ловит мой взгляд, а в мягком бархатистом голосе, когда говорит со мной, появляются те гипнотические нотки, из-за которых невольно начинаешь забывать, что ты не Софья, а Маша. Вот только аджан, явно намерившийся довести дело до конца, все утро спускал меня с небес на землю и не давал думать об Андрее. — Сосредоточься! Давай еще раз пройдемся по плану. Слова ритуала помнишь? — Как молитву Многоликому, — кивнула я, борясь с желанием снова скосить взгляд в сторону окна. Нет, нельзя! — Как связать свой дар с местом силы? — учительским тоном продолжал хранитель. — Это будет непросто, но, думаю, справлюсь. Я достаточно тренировалась. За эти дни магический резерв восстановился и даже больше! В крови снова бурлила огненная стихия, упрямо искала выход. Но забирать магию аджан отказался. — Потерпи, Машка. Сегодня тебе понадобится каждая капля твоей силы. И я терпела. Как могла глушила в себе огонь, хоть и понимала, что рискую, отправляясь в императорский дворец в таком состоянии. Как увижу вечером цесаревича, как не сдержусь… Интересно, если спалю его ненароком, Шарлотта сильно расстроится? Может, удовлетворится младшим братом? Подумаешь, на несколько лет моложе… Зато незаюзанный и незатасканный половиной придворных красоток. — Я сейчас оставлю тебя, Маша, и появлюсь уже во дворце. Помогу тебе исчезнуть, проведу к храму теневой тропою. — Какой тропою? Чертяка хмыкнул и, важно дернув кисточкой хвоста, заявил: — Мы, хранители, этими тропами передвигаемся в пространстве. Человека провести будет непросто, но сегодня особый случай. Ради тебя, Машуня, так уж и быть поднапрягусь. Ты, главное, не откланяйся от плана. Чет исчез ровно в тот момент, когда в дверь постучалась Беляна. Поклонившись, девушка с улыбкой сказала: — Прибыл куафер, барыня. Направить его сначала к вам? Боюсь после барышни Анны делать прически он уже будет не в состоянии. Подавив смешок, кивнула: — Да, сначала пусть займется мной. Потом Ольгой и Наташей. Анну оставим ему на десерт. Девица, конечно, будет рвать и метать, но ничего, перебесится. Следующие несколько часов прошли за подготовкой к балу. Меня причесывали, красили, одевали. Подарок Вяземского, рубиновый кулон-капля на длинной золотой цепочке, идеально лег в образ. Подчеркнул глубокий вырез корсажа и изящество покатых плеч. А браслет Ольги украсил тонкое запястье. Глядя на себя в зеркало, любуясь своим отражением, я была вынуждена признать, что уже успела привыкнуть и к этому лицу, и к этому телу. Наверное, останься я здесь, и через какой-то год-два прошлая жизнь стала бы казаться просто сном. Миражом стала бы прошлая Маша… Для Софьи, для которой времени прошло намного больше, наверное, такой сейчас кажется ее жизнь в Российской Империи. Сном, в который ей скоро придется вернуться. Позади раздались тихие шаги. Я настолько глубоко ушла в свои мысли, что даже не сразу заметила появление в спальне Андрея. Только когда он приблизился ко мне и, наклонившись, прижался губами к моему плечу, встрепенулась и поймала в зеркале восхищенный взгляд мужа. — Это преступно быть настолько прекрасной, ваше сиятельство. — В следующее мгновение мочку уха опалил горячий шепот: — Ты вынуждаешь меня влюбиться в тебя еще больше, Софья. Хотя влюбиться еще больше, казалось, уже невозможно. Удар ниже пояса. Я застыла, не зная, что сказать. Да и что можно ответить, если собираешься через несколько часов отсюда исчезнуть! Признаться, что он мне тоже небезразличен? Но от этого будет только хуже. Мне! Прикинуться равнодушной? Увы, для этого нужно быть великолепной актрисой, а у меня разве что на лице не написано, что я по уши влюбилась. Я ведь действительно по уши влюбилась… Открыла рот, собираясь хоть что-то пролепетать, и тут в комнату влетела Анна. — Андрей, я тебя по всему дому ищу! Пора уже отправляться! Не дай Многоликий, пропустим церемонию! И не постреляем лишних полчаса глазками в перспективных холостяков. Наверное, впервые в жизни я была рада Анне. Вот честно! Хотелось не то обнять ее, не то расцеловать. Не уверена, правда, что Андрей разделял мои чувства. Взгляд, которым он одарил сестру, был, мягко говоря, тяжелый. А скорее, тяжеленный. Анна невольно попятилась и пролепетала: — Я просто… Просто уже поздно. — Анна права. — Я поднялась, желая разрядить обстановку. — Нам действительно пора выезжать. Негоже опаздывать на помолвку ее высочества. С чудовищем. — Дайте мне несколько минут. Переоденусь и спущусь. — Андрей заставил себя улыбнуться и вышел, чтобы сменить простую одежду на парадную военную. Анна тоже не стала задерживаться, удрала поправлять не то прическу, не то платье, а я, все еще чувствуя себя немного захмелевшей от неожиданного признания, взглянула на себя в зеркало и сказала: — Не пьяней, Машка. Не пьяней… И вдовствующая княгиня, и ее дочери были очаровательны. Ольга сегодня блистала в темно-синем платье, но несмотря на всю сдержанную строгость наряда, оно еще больше подчеркивало ее благородство и красоту, которая еще не увяла. Наташа утопала в нежных кремовых шелках, а Анна — в бледно-голубых. Волосы обеим завили по последней моде, добавив акценты образам малым количеством украшений, что явно расстроило среднюю Воронцову. Ей так и не удалось отвоевать семейную парюру. Что же касается Андрея… Появление мужа на вершине лестницы в синем мундире с ало-золотыми эполетами стало вторым ударом мне под дых. Любая героиня любовного романа сейчас удавилась бы от зависти. Просто потому, что в ее жизни не было и никогда не будет такого сказочного принца. И у меня тоже… скоро не будет. Горечь от предстоящего расставания смешалась с дрожью волнения, когда он взял меня за руку и повел к экипажу. — Я тебе уже говорил, что ты колдунья? — шепнул мне на ухо. — Сегодня ты затмишь всех, Софья. — Вы тоже, мой муж, не останетесь незамеченным, — улыбнулась я шутливо и снова вся мурашками покрылась, когда он коснулся моего виска губами. — Мой муж… Мне нравится, как звучит. Почаще так говори. Кажется, я залилась краской — никаких румян не надо. Хорошо хоть в карете с нами ехала Наташа, и единственное, что мог позволить себе Андрей, — это пожирать меня взглядом. А я продолжала гореть. От чувств, от бурлящей внутри магии, от воспоминаний и недавнем признании. Дорога по вечерней Московии пролетела незаметно, и вот мы уже въезжаем в приветливо распахнутые ворота. Никогда не думала, что буду очарована местом, которое прежде вызывало лишь темные воспоминания, но Пламенный сегодня был прекрасен. Дворец утопал в зелени, в ярких, сочных красках многоцветья. Благоухал ароматами фрезий, роз, экзотических цветов. Их аромат кружил голову, пьянил, заставлял улыбаться. Как пьянил взгляд мужа, с которым сейчас, в эти мгновения, мне безумно не хотелось расставаться. Хоть и пообещала себе сохранять трезвый рассудок, но ничего не могла поделать. Все равно пьянела. В вечерний сумрак вплетались отблески фонарей и далекие магические огоньки. Они манили, подобно светлячкам. Звали за собой, как будто приглашая разгадать все тайны Пламенного. Я замерла у кареты, любуясь величественным зданием. Тревоги, волнение, метания незаметно отошли на второй план. Я просто наслаждалась этими мгновениями. Радовалась, что нахожусь здесь, в этом сказочном месте, а мою ладонь сжимает самый красивый и внимательный мужчина, для которого я важна и необходима. Я зажмурилась, вновь переживая тот волшебный миг, когда Андрей так легко и непринужденно признался мне в любви. Он говорил искренне. Как мужчина, который точно знает, чего хочет, а главное — кого. Да, я могла бы тысячу раз солгать себе, сказать, что полюбил он не меня, а Софью. Ее лицо, ее голос… Однако красивая картинка останется просто красивой картинкой. Без содержания, без наполнения в виде души. Там, на Земле, Адольский полюбил совсем не меня. Я слишком предприимчива и энергична, чтобы бросить дело, которое было мне интересно, ради жизни беззаботной домохозяйки. Пусть и ради семьи, пусть и ради любимого. Не смогла бы быть только женой и мамой. Точно не смогла бы. Тот Андрей полюбил именно Софью, девушку нежную, мягкую, боготворящую своего мужчину… Нет, я не вижу причин для дальнейшего самообмана. Их просто нет. — Пора идти, — прошептал Андрей, отрывая меня от размышлений. — Обещаю, мы еще прогуляемся по саду. Вдвоем. — Ловлю на слове. — Я улыбнулась мужу и просто не могла отвести взгляда от его губ, моя кожа все еще хранила их горячий след. — Мне бы действительно хотелось увидеть сад. — Мне тоже, — капризно заявила Анна, разрушая очарование момента, и в этот раз я уже была ей совсем не рада. — Андрей, ты же со мной пройдешься? — Мы об этом уже говорили, — сказала Ольга, окинув дочерей строгим взглядом. — На протяжении всего вечера каждая из вас не отходит от меня ни на шаг. — За исключением приглашений на танец, — робко поправила мать Наталья. — И выражения почтения императорской семье, — поддакнула ее сестра. — Верно, — кивнула княгиня. — А потому, Анна, умерь свои порывы и не мешай молодоженам. — Но мама! — Приказать отвезти тебя домой? — прищурившись, спросила княгиня. А мы с Андреем переглянулись и совершенно по-разбойничьи друг другу улыбнулись. Все же сдерживающий фактор в лице свекрови — это сила. — Нет, матушка. Я буду послушна, — кисло пообещала Анна. — Идемте. — Андрей подал руку матери, и та встала от него по левую сторону. Я же шла по правую, девочки за нами. По длинной, ярко освещенной анфиладе, полной огней и красок. Когда перед нами распахнулись двери тронного зала, я даже ахнула — так поразило меня его убранство. Невероятно красивая, нежная цветочная арка по центру с атласными подушками на полу. Честно, в тот момент я пожалела, что не расспросила, как проходит церемония помолвки наследника престола. Интуиция подсказывала, что не так как у всех. Далеко не так. Но тем и интереснее будет наблюдать! Несмотря на обилие живых цветов и роскошь обстановки, все выглядело без лишней, кричащей помпезности. Мы встали по правую сторону от трона, чуть в отдалении, вместе с остальными придворными, которые ждали появления императорского семейства. — Идут! — наконец взволнованно зашептались гости. — Идут!!! Я усмехнулась, наблюдая за Анной, которая чуть шею себе не вывернула, стараясь разглядеть, где же там эти самые, которые идут. Зазвучала нежная мелодия, и дамы склонились в низких реверансах, а мужчины начали почтительно кланяться, приветствуя императора с императрицей. К чести его величества, он не заставил гостей долго стоять в крайне неудобном положении. С величием приблизившись к трону, громко повелел: — Поднимитесь! Речь императора я благополучно прослушала. Словно маленькая девочка, что вдруг попала на новогоднюю елку в Кремль, я больше смотрела по сторонам в ожидании главного действующего лица — Деда Мороза, а в моем случае — невесты. В зал уже успели войти дети императора, но избранница старшего сына все не появлялась. А мне жуть как хотелось ее увидеть и заодно убедиться, что у нее нет планов на моего мужа! Ревность, занозой застрявшая в сердце, никак не желала исчезать. И это несмотря на то, что я собиралась сделать… Жених выглядел великолепно, но при этом обладал такой приторной, конфетой красотой, что лично у меня при взгляде на него ничего не ёкало. И даже не случись того мерзкого инцидента с ним в главной роли, вряд ли бы Игорь показался мне привлекательным и интересным. Он напоминал ту самую пресловутую новогоднюю елку. Такой же блестящий, яркий, нарядный… Этакое народное достояние в расшитом золотом мундире и с алой лентой через плечо. Этот гад позволял себе пылкие взгляды в сторону юных красавиц, совершенно не сдерживая ни своего плотоядного интереса, ни того, что ему совершенно начхать на собственную помолвку. Складывалось впечатление, что, будь у него возможность, завел бы себе гарем, а может, и вовсе прямо здесь устроил бы оргию. Шарлотту было искренне жаль. Чисто по-человечески, особенно — по-женски. Эта мразь даже видимость приличий соблюдать не желала, ощущая себя не то почти императором, не то и вовсе богом. Чувство праздника исчезло. Это не помолвка, это начало трагедии, в которой несчастными будут все. И императорская семья, и вся Россия. — Мерзавец, — тихо выдохнул Андрей, а я не стала его одергивать, тем более кроме меня его никто не слышал. Император что-то шепнул старшему сыну, отчего тот тут же, на мгновение скривившись, перестал раздевать взглядом придворных красавиц. Когда Игорь снова посмотрел на собравшихся, в его глазах больше не было алчного и похотливого огня. Цесаревич изобразил очередную ослепительную улыбку, расправил плечи и уставился на двери. Вовремя! По залу вновь разлилась тягучая мелодия, притихли придворные. Мгновение, и вот на ковровую дорожку величественно, практически невесомо ступила невеста и двинулась к арке в сопровождении жреца из храма. Блестящий шелк ее платья цветом напоминал безмятежную гладь моря. По тугому корсажу вились узоры: алые, зеленые, серебряные, а по юбке струились золотые и серебряные нити. Судя по всему, задумка была проста: ее высочество словно бы была отмечена каждым из священных даров Многоликого. Я смотрела на девушку и понимала, что шансов на любовь со стороны цесаревича у нее точно нет. Она была милая, симпатичная, но не обладала той яркой красотой, которая, как глупого мотылька, всегда привлекала Игоря. Хотя как по мне, выглядела Шарлотта отлично. Несмотря на светлые, почти белые волосы и серые, как туман, глаза, она излучала тепло и свет. Полная противоположность своего жениха. В целом Шарлотта мне скорее понравилась, чем нет. Она точно не выглядела восторженной глупышкой. Ее выдавал взгляд: цепкий, внимательный, все подмечающий… Пока шла к арке, она, не таясь, рассмотрела чуть ли не каждого придворного, при этом надолго ни на ком не задерживая взгляда. И когда очередь дошла до нас с Андреем, а мы, считай, находились напротив той самой арки, она улыбнулась моему мужу. Тепло так, радостно. Широко! И снова натянула на лицо вежливую, едва уловимую улыбку. Ну вот! — Счастье мое, — муж сжал мою руку и жарко прошептал на ухо: — мне никто, кроме тебя, не нужен. Вот и как он догадался, что я снова ревную? Я вдохнула-выдохнула. Так, Машка, и чего завелась? Ну обрадовалась она адекватному подданному, который, между прочим, защитил её от монстра. Правда, потом привез в самый настоящий серпентарий, но то уже нюансы. Конечно, принцесса обрадовалась Андрею, как родному. Я бы тоже обрадовалась, особенно когда на горизонте маячит замужество с таким негодяем! Да этой Шарлотте власть точно больше нужна, чем шуры-муры. Уж не знаю отчего так решила, но что-то внутри подсказывало, что так оно и было. Пока я предавалась самым разным мыслям, музыка стихла и жрец, громким, звучным голосом объявил звезд программы. Другими словами, озвучил полные титулы принцессы и цесаревича, который тоже уже успел подойти к арке. А затем оба, и жених, и невеста, опустились на подушки перед служителем Многоликого, стоящим перед ними. Я удивленно хмыкнула. Случись подобное во время свадебной церемонии — и ладно, но это же помолвка! Зачем такие сложности? Пока я пребывала в легком шоке, стоящие на коленях Игорь и Шарлотта успели взяться за руки, и вот тут-то начались чудеса. Невесту и жениха ярким всполохом окутала магия. Стихии сплелись воедино, закрывая обоих мерцающим пологом, а спустя пару мгновений свет как будто бы впитался в соединённые руки жениха и невесты: серебристый свет — со стороны Игоря, в то время как у Шарлотты — синий, а вот золотой имелся у обоих. Остальные стихии полупрозрачным полотном растянулись над головами совершающих таинство помолвки. — Общая стихия — земля, — прошептал Андрей. — Это очень хорошо. — Почему? — так же тихо спросила я. — Жрец сейчас расскажет. И точно. Служитель Многоликого, словно только и ждал, когда танец сил завершится. Насколько я поняла, о том, какой магией обладала Шарлотта, было известно лишь узкому кругу людей. Ее близким и, получается, принимающей стороне — императорской семье. Иначе было бы меньше восторженных вздохов и ахов со стороны придворных. — Гарант плодородия — стихия земли, — громко возвестил жрец. — Она общая у невесты и жениха, союз обещает быть плодовитым! — Смотри внимательно, такой ритуал проводят крайне редко, — склонившись ко мне, зашептал Андрей. — Даже нынешний император его не проводил. — Немного помолчав, муж мрачно добавил: — Наверняка Игорь потребовал, чтобы найти лазейку для отказа от женитьбы. — К милости Многоликого взываю! — тем временем нараспев протянул служитель, при этом коснувшись сплетенных рук принцессы и цесаревича. — Осени благодатью, укажи, верен ли выбор, покажи итог союза! Я неотрывно следила за метаморфозами, происходящими под аркой. Жрец, накрывший своими ладонями руки Игоря и Шарлотты, начал медленно опускаться на колени, в то время как они стали подниматься. Оказавшись на полу, жрец разжал пальцы, и разноцветные нити силы потянулись к нему от принцессы и царевича. Спустя несколько мгновений он возвел руки над головой, соединив лодочкой ладони. Я заворожено следила за сплетением разноцветных магических нитей: золотая, синяя, белая… — Три стихии, — зашептались соседи, — ребенок будет трижды одарен… Но шепотки не успели перерасти в радостные возгласы и поздравления, потому что случилось то, отчего совершенно все впали в некое подобие транса. Оставшиеся стихии, окутывающие жениха и невесту, засияли так ярко, что я невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что в чаше ярче всех сияет огненная стихия. — Огонь! Четыре стихии! — Милостью Многоликого союз будет благословлён четырежды! — объявил жрец и кулем упал на пол. — Он жив? — встревоженно спросила я. — Жив, — кивнул Андрей. — Ритуал забрал все его силы. Постепенно восстановятся, но потребуется время. — Князь мрачно усмехнулся. — Но теперь у Игоря нет единого аргумента, чтобы отказаться от этого союза. — То есть, если бы не вот эти все многообещающие для императорской семьи перспективы, помолвку отменили бы? — Если бы Многоликий не откликнулся на призыв, определить, насколько одаренным окажется первенец цесаревича, не удалось бы. Что, в свою очередь, можно было бы трактовать, как бесплодный союз. — А если бы выяснили, что в наследнике проявится лишь одна сила? — Намеренно ослаблять род император не имеет права, рождение наследника с одной стихией не выгодно ни нам, ни принцессе. Ей подобрали бы другого жениха, уже в Бритии, однако Шарлотте вновь пришлось бы проходить ритуал, чтобы доказать, что она способна передать оба дара своим наследникам. Зашибись просто перспектива… — А почему такой ритуал не проводят другие женихи с невестами? Сколько разочарований бы удалось избежать… Например, Вяземскому с женой. — Понимаю, ты расстроена из-за родителей. — Андрей совершенно не стесняясь притянул меня к себе. — К сожалению, этот ритуал требует использования огромной силы, жрец готовился к нему не одну неделю… Игорь каждый день напитывал амулеты жреца своей магией, то же самое делала принцесса. — И сейчас они оба ослаблены? Магически? — Совсем немного, — ответил муж. — Не так, как главный жрец. Им достаточно будет пары часов, чтобы восстановиться. К тому же должны быть соблюдены многие условия: особый день, близость к священным реликвиям и мощному магическому источнику. — Источнику? В Пламенном есть такой? — Нет, главный храм Московии — святое место, являющееся мощным источником магической энергии. Старший жрец храма — проводник. Он пропустил через себя силу… — Дети, — позвала нас Ольга, — пора поздравить их императорских величеств и представиться ее высочеству. Поглощенная разговором с Андреем, не сразу сообразила, о чем речь. Хмуро оглядела зал и поняла, что придворные стеклись к арке, да и мы тоже незаметно к ней приблизились. Рядом с женихом и невестой стояло все императорское семейство. Правители светились от счастья и явно были довольны своим выбором. Еще бы, какое ценное приобретение сделали! Девушку, способную подарить их роду наследника с четырьмя стихиями. К слову, Шарлотта тоже улыбалась. Мягко, чуть устало, но искренне. А я невольно задумалась над тем, каким бы талантом обладал наш с Андреем ребенок. У меня магия равновесия и огня, у него — воздух и вода. Что, если бы и наш первенец стал обладателем четырёх стихий? Так, Машка, окстись, какие дети?! Взять себя в руки и избавиться от лишних мыслей помог реверанс, в котором я опустилась перед императорской семьей. — Поднимитесь, — надменно приказал Игорь, но сказать еще какую-нибудь гадость не успел, заговорила принцесса. — Я рада видеть вас и вашу семью, Андрей. Вы были правы, ваша жена очень красива. От слов принцессы, произнесенных с искренней теплотой и дружелюбием, я зарделась и опустилась в реверансе. Во-первых, неожиданно. Во-вторых, приятно. В-третьих, так принято благодарить за комплименты. Только что Шарлотта явно дала понять, что выделяет семью Воронцовых. И точно! Переведя взгляд с меня на Ольгу, принцесса и ей уделила внимание, а после с улыбкой повернулась к Наташе и Ане. Очевидно, что Шарлотте нужны союзники, и за время, проведенное во дворце, она совершенно точно уже успела разобраться в местном серпентарии. Так почему бы и не заручиться поддержкой хорошей семьи? Особенно женской ее половины, ведь скоро свита принцессы, прибывшая из Бритии, отправится обратно, а ей союзницы при дворе ой как нужны. Кстати, говоря о серпентарии… Одну змею, Татьяну, я уже давно заприметила, как и «отца». Первая блистала улыбками и украшениями. Несмотря на строгий дресс-код, Татьяна не удержалась и обвешала себя фамильными драгоценностями Вяземских. Правда, краше от этого не стала. Наоборот, на фоне других гостей смотрелась вычурно и несуразно. А вот князь рядом с ней казался дряхлым стариком. Хоть и старался держать спину прямо, выпячивая грудь и объемистый живот, но было видно, что сил у него почти не осталось. Почувствовав на себе взгляд цесаревича, была вынуждена повернуться к нему и принцессе. Как же мне понравилось, как она его осекла! Тот до сих пор стоял пунцовый, но молчал. Видимо, боялся получить на орехи от своего венценосного отца. — Невероятно красивое оформление зала, — между тем сказала Ольга. — Позвольте заметить, у вас совершенный вкус, ваше высочество. Значит, оформлением занималась Шарлотта. И тут я полностью согласна со свекровью, тронный зал стал более живым, теплым… Не таким пафосно-холодным, каким я его запомнила. — Позже я хотела бы побеседовать с вами наедине, — глядя на меня, произнесла принцесса. Тихо, но твердо, давая понять, что это приказ, а не просьба. — Почту за честь, ваше высочество. — Я снова присела в реверансе. Почему-то я симпатизировала Шарлотте и, находясь рядом, не ощущала тревоги. Хотя, конечно же, при разговоре с ней придется держать ухо востро. Мы отошли от арки, давая возможность остальным гостям поздравить помолвленных. — Я буду рядом, — пообещал Андрей. Его рука, расслабленно держащая меня за руку, напряглась. — Чтобы подслушивать девичьи секреты? — усмехнулась я и весело его поддела. — Тебе же нравится наша принцесса, ты говорил о ее уме, доброте… Так неужели считаешь, что она способна меня обидеть? — Ее высочество несомненно умна, — не стал спорить благоверный. — Но она будущая императрица и всегда будет действовать, исходя из интересов короны, а значит, чувства подданых чаще всего будут на последнем месте. — Ты боишься за меня? Есть повод? — Не люблю дворец, — признался Андрей. — Столько ядовитых тварей нет ни в одном болоте. Сильно сказано. От души. Не сдержавшись, я рассмеялась и, наплевав на взгляды, обращенные к нам, подалась к мужу. — Поверь, я знаю, как вести себя с ядовитыми тварями. Особо наглым, не моргнув глазом, выбью зубы, а шкуру чулком сниму. И не сомневаюсь, что ты мне, если что, в этом поможешь. — Я предпочту лично этим заняться, а тебе, любовь моя, преподнесу итог, — подхватил шутку муж. Я снова рассмеялась. В этом весь Андрей. Лишь бы оградить от опасности, даже мнимой. Лишь бы сберечь и защитить. А я собралась помахать ручкой этому мужчине… Собралась же? Или… — Ради твоего смеха я готов на многое, — прошептал мне в губы Воронцов. Я смотрела на него и не могла отвести взгляда. От его заботы, от желания постоянно защищать, пылинки с меня сдувать, внутри будто солнце засияло. Яркое, горячее, почти ослепляющее… Нежные ноты вальса раздались неожиданно. Эта мелодия была очень созвучна с той, что сейчас играла в моей душе. Она начинала звучать всякий раз, когда я ловила его взгляд, когда начинала тонуть в его глазах. Я понимала, что с поздравлениями, скорее всего, уже закончили, и в центре зала теперь кружатся Игорь с Шарлоттой, но совершенно не хотела к ним оборачиваться. Сейчас я тоже желала танцевать, оказаться в его руках… Словно прочитав мои мысли, Андрей сплёл наши пальцы, а другой рукой осторожно, словно хрупкую статуэтку, привлек меня к себе. От лёгкого движения ладони по талии по телу пронеслись огненные мурашки. Секунда, другая… несколько взволнованных ударов сердца, и он уверенно повел меня в танце. Мне было абсолютно безразлично, что происходит вокруг, кто танцует рядом или беззастенчиво нас разглядывает. Сейчас существовали только он и я. Его взгляд, полный едва сдерживаемого желания. Тех пылких чувств, что уже бесконечно долго горели и внутри меня. Я вдруг поняла, что столько времени обманывала саму себя. Упёрлась в один-единственный возможный итог своей истории, а никакой другой даже не допускала. Вернее, допускала, но… Но тут же себя ругала за эти невольные чувства, вместо того чтобы просто ими наслаждаться. Позволить себе быть счастливый, построить жизнь с любимым мужчиной. С тем, о чьих поцелуях я так долг мечтала. Мечтала об уверенных прикосновениях, жарких ласках, о тех моментах единения, которые могли быть между нами. Но которых я отчаянно избегала. — Софья… — прошептал Андрей, и его взгляд заметно потемнел. Думаю, мы оба сейчас желали одного — сбежать отсюда как можно дальше. Не в храм Многоликого, не туда, где находилось средоточие магической силы, способной вернуть меня на Землю. Сейчас и он, и я грезили о постели, о смятых простынях, о том, на что оба имели право… Но нельзя. Пока. Впереди долгий вечер, который непременно закончится незабываемой ночью. Незабываемой для нас обоих. Осталось только поговорить с аджаном. Сказать, что я приняла решение. Лучшее решение для нас с Андреем. — Видела? — тихий голос мужа вырвал меня из сладких фантазий о ближайшем будущем. — Что? — встрепенувшись, спросила я и бросила по сторонам взгляд. Мы не единственные танцевали, множество пар кружилось по залу, вплетаясь в мелодию вальса шелестом юбок и приглушенными голосами. — Наш «бравый генерал» только что увел Татьяну. И снова мурашки хлынули вниз по спине, только теперь уже от волнения и азарта, какой, наверное, бывает, когда собираешься сделать очень крупную ставку. Мы поставили на актера и теперь надеялись на победу. — Думаешь, она купится на его сладкие речи? Губы мужа (самые красивые в мире губы… это я так, к слову… просто…) растянулись в самоуверенной улыбке. — Я видел, как она на него смотрит. Она уже потеряла голову, а после предложения «Тверского» и вовсе сойдет с ума от счастья. Мимолетного… Самое важное для нас — не пропустить этот момент. Я кивнула, а когда музыка стихла, мы, как того требовали традиции, расшаркались друг перед другом: Андрей поклонился, я опустилась в реверансе, после чего нашла взглядом Вяземского. — Я за императором, — сказал Воронцов. — Скажу, что есть новости о хаоситах. Он не откажет меня выслушать. — Я за отцом, — ответила ему так же серьезно, а потом улыбнулась и прошептала одними губами: — Все у нас получится. Андрей улыбнулся мне в ответ и, прежде чем направиться к его величеству, попросил: — Будь осторожна, Софья. Оставайся все время с отцом. — И бросил взгляд на Игоря. Впрочем, последнему явно было не до нас. Его окружала довольно внушительная группа придворных, состоящая из молодых людей и юных красоток. То и дело в этом сплоченном пестром кругу раздавались взрывы смеха. Шарлотта стояла в стороне, беседовала с какой-то молодящейся матроной, изредка бросая взгляды в сторону жениха. Было очевидно, что ее посмеяться и поболтать не пригласили. Какой же он все-таки выродок! Я бы с радостью подошла к принцессе, чтобы составить ей компанию, познакомиться поближе, раз уж она сама того хотела, но, как говорится, труба зовет. Сначала прищучим Татьяну, а потом уже будем наслаждаться праздником и заводить подруг. «Папенька» отыскался сразу. Заметил меня, улыбнулся. Тускло и вяло, но я и таким проявлениям эмоций была рада. — Софушка, дитя! — Князь прижался к моему лбу сухими, прохладными губами. — Ты сегодня особенно очаровательна. Совсем как твоя мама. И столько теплоты появилось в его голосе при упоминании о покойной супруге, что у меня невольно защипало глаза. Вот где настоящая, искренняя любовь! Даже чары Каргановой не смогли уничтожить ту теплоту и нежность, что испытывал Вяземский к матери Софьи. — Батюшка, у меня для вас чудесная новость! — лучась от радости, сказала я. — Неужели наследник?! — воскликнул князь, и на какой-то миг с его глаз сошла мутная пелена. Правда, вскоре вернулась, снова сделав его взгляд безжизненным и тусклым. — Здесь столько людей… Так душно… Мы не могли бы немного прогуляться по Пламенному? — Конечно, дочка. Конечно… Мы вышли из зала и не спеша побрели по галерее, той самой, по которой «отец» тащил меня после инцидента с цесаревичем. Тогда я была напугана, шокирована и переживала о том, что сошла с ума. Сейчас же шла по Пламенному уверенно, никого и ничего не боясь. Особенно после принятого решения. — Так о чем ты хотела со мной поговорить, доченька? — мягко спросил князь. — Радостные известия — это всегда хорошо. — Скоро вы станете свободны, батюшка, — прошептала я, ускоряя шаг, увлекая за собой «отца». — О чем ты, милая? — растерялся он. — Сейчас все поймете. Вместе с его величеством. Князь прекратил расспросы, заметив маячившего впереди императора в компании Андрея и двух стражников. Мужчины о чем-то негромко переговаривались. Федор хмурился, явно не способный понять, куда и зачем его тащит молодой князь. А мы уже почти подошли к Музыкальной гостиной… Андрею показалось, что разыграть финальную партию в ней будет символично. — Что происходит, князь? — донесся до меня слегка раздраженный голос императора. Вяземский ускорил шаг, торопясь оказаться рядом с его величеством, и муж, заметив нас, сказал: — Раз уж все в сборе, предлагаю вам кое-что увидеть. Но молчите. Умоляю, пока молчите. — И приблизившись к небезызвестной гостиной, осторожно приоткрыл дверь. В первые мгновения мне хотелось зажмуриться и заткнуть уши. Так боялась, что увижу или услышу совсем не то, на что рассчитывала. Но, к огромной радости и немалому облегчению, ни актер, ни Карганова не разочаровали. Я даже пропустила вперед Вяземского, чтобы не упустил ни одного душещипательного момента этой сцены. А сцена была действительно волнующая. Достойная подмостков лучших театров мира или как минимум России! — Любовь моя! — сжимал Татьяну в пылких объятиях актер. — Последнее время я тщетно боролся со своими чувствами, понимая, насколько они преступны, а сегодня, увидев тебя в тронном зале, понял, что больше не могу им противиться. Не могу находиться вдали от тебя ни единой лишней минуты! И ужасно боюсь, что ты… ты, моя прекрасная Татьяна, не испытываешь ко мне то же самое! Как играет… как играет! Сколько пыла, сколько страсти! Ромео, Казанова, Дон Жуан в одном флаконе! «Тетка» поплыла. Не попыталась ни вырваться, ни даже отстраниться. Наоборот, пожирала его губы жадным взглядом и все томно дышала, как оставшийся без ингалятора астматик. — Но я ведь помолвлена, князь. Не официально, но… — вяло запротестовала она. — Все к тому идет… Я почувствовала, как напрягся Вяземский, и сжала его руку, безмолвно умоляя, чтобы не вмешивался. И он остался. Лишь сильнее сцепил зубы и продолжил следить за мелодрамой в исполнении Татьяны и «генерала». — А я готов на вас жениться! — запальчиво воскликнул тот. — Вяземский не понял, не оценил, доставшееся ему сокровище, иначе бы уже давно повел вас, душа моя, в храм! А я… Я готов хоть сегодня… Сейчас!!! Танечка, любовь моя, давай сбежим ото всех, а уже завтра я представлю тебя его величеству, как свою жену. Княгиня Тверская… Чудесно звучит! Не правда ли? — Как сказка… — пропела Татьяна и, прикрыв глаза, потянулась к губам «генерала», прежде выдохнув заветные (для нас с Андреем) слова: — Я согласна… Я вся… вся твоя! Гип-гип ура! Тут уж не выдержал император. Пробормотав что-то про дежавю, подвинул Андрея и первым вошел в Музыкальную гостиную, решительно направившись к роялю, возле которого зажималась и целовалась сладкая парочка. — Так, может, уже сейчас представите, князь? — сделав ударение на последнем слове, предложил Федор. Он явно был знаком с другим генералом Тверским, а этого видел впервые в жизни. Татьяна вскрикнула и отскочила от актера, а когда увидела входящего следом за императором Вяземского, цветом лица почти слилась с обрамлявшей потолок лепниной. Актер, сохраняя невозмутимость, низко поклонился. — Ваше величество, это столь неожиданно. Я действительно попросил руки этой женщины и готов прямо сейчас на ней жениться. — А вы, сударыня? — переключил свое внимание не бледную Татьяну император. — Вы готовы назвать этого человека своим мужем? Бросив на Вяземского быстрый взгляд и что-то прикинув в уме (видимо, сравнила титулы и посчитала нолики в семейном состоянии Тверских, которые актер, не стесняясь, рисовал перед ней последние несколько дней), Татьяна опустила глаза, а потом робко произнесла: — Я полюбила этого мужчину. Неожиданно, негаданно, но так случилось. Я хочу подарить ему свое сердце и связать с ним свою жизнь. Как можно скорее. — Что ж, — громко хлопнул в ладоши его величество, — тогда кто я такой, чтобы препятствовать вашему счастью? Примите мое благословение и, если желаете провести брачный обряд уже сегодня, не буду вас задерживать! — Ах, спасибо, ваше величество! — Татьяна просияла. Прильнула к без пяти минут мужу, счастливо улыбаясь, окончательно позабыв о Вяземском. На меня с Андреем она даже не смотрела, словно мы были прозрачными, не стоили ее княжеского внимания. И тут идиллию снова нарушил голос императора, теперь в упор смотрящего на «генерала»: — Только прежде, чем покинете Пламенный, уж будьте любезны, объясните, кто вы такой и почему называете себя князем Тверским? Улыбка сползла с лица «тетушки», словно ее и не было. Вот теперь-то она обратила на нас внимание. Перевела взгляд с Андрея на меня, а потом растерянно уставилась на Вяземского. С каждым мгновением тот мрачнел все больше. Зато в глазах стало проясняться. — Потому что он и есть князь Тверской, — пробормотала Татьяна. Тихо так, с надеждой, с которой ей так не хотелось прощаться. — Никак нет, сударыня, — покачал головой император, насмешливо поглядывая то на нее, то на лицедея. — Я лично знаком с князем Тверским, он служил еще при покойном императоре, моем отце, и уже давно не покидает родовое имение в силу возраста и плохого здоровья. — Но… я не понимаю? — Отстранившись, «тетка» вопросительно посмотрела на псевдогенерала. Тот, наигранно-тяжело вздохнув, признался: — Я был бы рад, Танечка, предложить тебе титулы и богатства, но, увы, я простой актер, который влюбился в тебя без памяти. Как по мне, так он уже переигрывал, но на Татьяну это признание подействовало как красная тряпка на быка. Она шумно выдохнула, сжала кулаки, а потом взорвалась. — Актер? Жалкий лицедей? — Зарычав, оттолкнула от себя мужчину и, сверкая глазами (слегка безумными, я бы сказала), выпалила: — Вы все это специально… Специально! Я столько сил потратила, пытаясь заслужить внимание князя! Столько сил! Холила и любила эту маленькую дрянь, как родную дочь! А в ответ даже слова благодарности не услышала! От ненависти, волной хлынувшей в мою сторону, меня передернуло. До этого точно такие же флюиды источал только Игорь. Но Татьяна имела все шансы и его переплюнуть. — Пристроила в такую замечательную семью, когда я ее никто не хотел брать в жены. Ник-то! Опять она за свое… Да сколько же можно?! Может, ей еще памятник поставить? За то что подложила неискушенную в жизни племянницу под ублюдка-принца! — И что за все свои старания получила? Меня выгнали! Выставили из дома, как какую-то приживалку! Как ставшую ненужной собаку! — ее голос задрожал от гнева и слез. — И что вы сделали? — Андрей шагнул вперед, вставая между мной и Каргановой. — Не погнушались прибегнуть к мороку, зная, что рано или поздно злые чары этой мрази, хаоситов, сведут князя Вяземского в могилу. — Я… — Глаза у Татьяны расширились от страха. Она вдруг поняла, осознала, что оказалась в капкане, выбраться из которого теперь уже точно не удастся. — Вы травили его тьмой изо дня в день, медленно, жестоко убивали… — Потому что он… Он не обращал на меня внимания! — Преступница разрыдалась. Спрятала лицо в руках и затряслась от слез, мгновенно утратив весь свой лоск. — А ведь я так старалась… Так старалась… — Ваше величество, — муж повернулся к императору, — нам пришлось разыграть этот спектакль, чтобы показать его сиятельству, какую змею он пригрел у себя на груди. Иначе бы морок не спал, и князь продолжил бы умирать. Федор кивнул и с уважением посмотрел на Андрея. Теперь, разобравшись в ситуации, он больше не выглядел раздражённым. Скорее, наоборот, был доволен, что удалось поймать приспешницу хаоситов. — Я так полагаю, вы пока не сумели выйти на колдуна, воздействовавшего на его сиятельство? — Нет, но с посильной помощью госпожи Каргановой… — Андрей в упор посмотрел на зареванную Татьяну. Та вскинула голову, и нам миг в ее глазах отразился панический страх. — Мне нечего вам сказать… — глухо выдавила она. — Я ничего не знаю… — Тогда вас сожгут на костре, как раньше сжигали ведьм, — спокойно, без тени эмоций проговорил император, заложив руки за спину. — Окажись вы для нас полезны, я бы был милостив. Но раз вы ничего не знаете… От безучастных ноток, отчетливо прозвучавших в его голосе, даже у меня мороз пробежал по коже. — Пусть вы и пустышка, Татьяна, но наказание понесете, как настоящая колдунья. Прилюдное. Приспешница бога хаоса… Как, по-вашему, к вам отнесутся московитяне? Наверное, в тот момент Татьяна живо представила, как ее в одной рубахе в кандалах повезут через весь город на площадь, и пока будет ехать в полуразваленной телеге, каждый желающий сможет плюнуть в нее, бросить ругательство, а если совсем не повезет, то и камень. Я читала об этой казни. Жуткая кара… Некоторые даже до площади не доезжали. Их банально забивали камнями. Нескольких мгновений понадобилось Татьяне, чтобы принять решение. — Ваше величество! — взвыв, она бросилась в ноги императора и зарыдала: — Я все расскажу! Во всем сознаюсь! Только не казните! Умоляю-у-у… Она попыталась ухватиться за Вяземского, надеясь в нем отыскать поддержку и сострадание, но тот отшатнулся. Зажмурился, и я заметила, как по щеке князя скользнула слеза. Одна, за ней другая… Больно узнать о предательстве человека, которого привечал, которого считал своей семьей столько лет. — Уведите ее! — приказал император. — А вы, князь Воронцов, следуйте за мной. И вы, ваше сиятельство, — бросил он сочувствующий взгляд на «папеньку», после чего кивнул и актеру, давая понять, что и с ним тоже желает пообщаться. — Ваше величество, моя жена… — начал было Андрей, бросая на меня встревоженный взгляд. — Ваша жена пусть возвращается к другим гостям, — нетерпеливо перебил его император. — А от вас я жду подробнейшего отчета всего случившегося. Вас же, князь, — он снова повернулся к Вяземскому, — сейчас же осмотрит мой лекарь. Идемте, господа. Не будем терять время! Татьяну увели стражники, мне же Андрей успел шепнуть: — Найди мою мать. Будь с ней. Я кивнула в ответ, проводила удаляющихся мужчин взглядом, зачем-то обернулась к роялю, а потом, когда шаги за дверью стихли и мне удалось собраться с мыслями, тихонько позвала: — Чет… Чет, ты здесь? Я никуда не ухожу. Я… остаюсь. Следовало возвращаться в тронный зал, но мне хотелось решить все здесь и сейчас. Сначала с аджаном, а потом и Андрею надо будет рассказать правду. Обязательно. Сегодня. Ну или, может, завтра… После брачной ночи. От мыслей о последнем, самом приятном, отвлекло восклицание чертяки: — Я не ослышался?! Наша Маша-потеряша и правда решила остаться?! — Решила, — кивнула я и нахмурилась. Мне не понравилась издевка, прозвучавшая в голосе аджана, как и насмешка в его глазах. Усевшись на крышку рояля и закинув лапу на лапу, Чет смотрел на меня немигающим взглядом. — А для чего мы столько магии учились? Готовились, тренировались… — Он склонил голову набок, словно видел перед собой нечто забавное. Словно у меня на голове цветы распустились или я, как и он, вдруг обзавелась рогами. — День выбирали, план побега составляли… — Мне нужно было время, чтобы понять и определиться, что для меня будет лучше. Что для нас всех будет лучше. — Ну и как, определилась? — хмыкнул хранитель. — Нашла для себя это самое лучшее? — Чет, что происходит? — Я приблизилась к нему и заметила, как он раздраженно дернул хвостом. — Тебе настолько не терпится от меня избавиться? Надоела? Устал со мной возиться? Ну так, пожалуйста, — отпускаю! Можешь быть свободен, раз я тебе в тягость! — Свободен? — Аджан мрачно усмехнулся. — А ты, Машка, будешь свободна? Точно? — Вижу, что ты не расположен разговаривать нормально, а потому: до свиданья! Напсихуешься, тогда и поговорим. Я развернулась и решительно направилась к выходу, но Чет возник в двух шагах от меня в ореоле алого пламени. Преградил дорогу, утянув за собой шлейф из ослепляющих искр, и выпалил: — Стой, Машка! Я злюсь не на тебя! — А на кого тогда? — Я скрестила на груди руки, ожидая, когда аджан начнет объяснять и признаваться. — Не хотел тебе говорить… До последнего не хотел! Но раз уж ты решила остаться, должна знать правду. Сердце неприятно кольнуло, от тревоги, от предчувствия чего-то плохого, но я постаралась взять себя в руки и ровно ответила: — Говори. — Лучше покажу, — вздохнул чертяка, а после, ощерившись, выплюнул облачко дыма. — Недавно вот подслушал… В вечер, когда эту ведьму, Софьину тетку, представили актеру. Сизый сгусток увеличивался в размерах, плотным туманом расползаясь по Музыкальной гостиной. Я стояла, не чувствуя под собой ног, и видела, как из этих серых клубов, как на экране кинотеатра, проступают хорошо знакомые мне лица и фигуры. Их было двое… Два молодых мужчины сидели в кабинете в доме Воронцовых. Андрей и его друг, Алексей Шуйский. Муж выглядел задумчивым и угрюмым, в то время как его приятель улыбался. — Как дела с женой? Принимает мой подарок? Вздрогнула, услышав мягкий, чуть ленивый голос и впилась взглядом в ухмыляющееся лицо Шуйского, пытаясь понять, о каком подарке они говорят. — Принимает, но пока безрезультатно, — с досадой в голосе, которую даже не пытался скрыть, ответил Воронцов. Что за черт?! — Наберись терпения, — расплылся в еще более широкой улыбке его приятель. — Вот увидишь, зажжется в твоей пустышке искра! Главное, не прекращай подливать зелье, и все у вас будет за-ме-ча-тель-но. Родит она тебе одаренного наследника — куда денется! Зелье? Видение, яркой картинкой пронесшееся перед глазами, начало гаснуть. Стихали голоса, а я стояла и словно наяву продолжала видеть, как кривится Андрей, досадуя, что в жене как не было, так и нет магии. И как этот мерзавец Шуйский уверяет его, что все получится. Все будет в шоколаде. — О каком зелье они говорили? — спросила тихо, облизав вдруг ставшие сухими губы. — О том, которое Шуйский преподнес твоему мужу как свадебный подарок. А князь был и рад его на тебе опробовать. Долго не ждал… Как вернулся из Бритии, так и начал тайком тебе подливать. — И ты знал? Чет снова водрузился на рояль. Уселся, сложив перед собой лапы, и с горечью в голосе прошептал: — Догадался, пусть и не сразу, а подслушанный разговор развеял последние сомнения. — Но мне ничего не сказал! — выкрикнула я, не зная, то ли швырнуть что-нибудь в аджана, то ли велеть убираться, чтобы остаться одной и… И что? Вдоволь пореветь над воздушными замками, которые вокруг себя так старательно возводила? Посмела поверить, что могущественный колдун способен полюбить пустышку, с которой едва знаком. А если бы рассказала ему правду? Влюбился бы по-настоящему? Из-за магии? Мне так хотелось верить, что ему понравилась я . Не Софьино смазливое личико, не ее нежный голос — я, моя душа! Но все оказалось так банально… Андрею нужна только магия и одаренный ребенок. Решил, что пора бы нам уже сблизиться и приступить к созданию наследника, ведь скоро в навязанной пустышке стараниями друга проявится искра. Что ж, молодчина! Муж и в этом вопросе оказался изобретателен. Игра, достойная оваций. Легко сможет составить конкуренцию своему знакомому-лицедею! — Я не хотел, чтобы тебе было больно, — опустив голову, признался хранитель. — Знал, что ты к нему неравнодушна, вот и молчал. Думал, что семья и дом тебе все равно дороже. Но раз уж ты решила жить вдали от родных в новом мире и с этим мужчиной, подумал, тебе стоит знать правду. Мне правда жаль, Машуня. Очень… Я поддержу любое твое решение, только не злись на меня. Я просто хотел как лучше… Его последние слова прозвучали чуть слышно, а может, это у меня в голове гудело от внезапного прозрения. События последних дней, улыбки князя, его бархатный голос, внезапные признания — все смешалось. Действительно неожиданные слова… Красивые, чувственные… Те самые, которых так подсознательно ждала. И я купилась! Он лишь раз заикнулся о любви, а я уже готовенькая: поплыла, уши развесила, почти отказалась от родных. И ради чего? Ради несуществующей любви? А если бы сила в жене так и не проявилась, как бы вел себя его сиятельство? Продолжал бы нашептывать нежности ей на ушко или искал другие варианты? Зелья, заговоры, а может, просто нашел бы себе другую супругу? Ну а что? Чего не сделаешь ради одаренного продолжателя рода! — Маш, что будем делать? — донесся до меня тихий голос аджана. — Если уходить, то сейчас самое время. А если решила остаться, так, может, все у вас еще и наладится. Вот узнает он про твою магию, как обрадуется… — Не буду я его радовать. — Я не узнала собственного голоса, настолько он был глухим, лишенным эмоций. Покрепче сжав пальцы в кулаки, решительно выдохнула: — Веди меня своей тропой в храм Многоликого. — Точно? — Точно! Аджан снова вздохнул, еще горше прежнего и велел: — Закрой глаза, Машка, и… И ничего не бойся. Я проведу тебя теневою тропою. Немалых усилий мне потребовалась, чтобы задавить в себе сомнения, заставить себя не оборачиваться. Впрочем, его все равно рядом не было, а если бы даже и был… Я бы ни за что не стала слушать его жалкие попытки объясниться! Зажмурилась, дыхание задержала, готовая следовать за аджаном. Единственный, кто всегда был рядом. Помогал. Не обманывал… Неведомая сила подтолкнула меня, и я почувствовала, как пол под ногами будто тает. Или это я от него отрываюсь, вольной птицей улетаю прочь из Пламенного… Не знаю, сколько прошло времени в этом ощущении невесомости. Я не решалась открыть глаза, не решалась двигаться. Только ощутив под подошвами бальных туфелек что-то твердое, несмело позвала: — Че-е-ет… Уже все? Мы в храме? Аджан не отзывался, и я открыла глаза. Открыла и поняла, что я где угодно, но только не в храме Многоликого. Оглядеться как следует не успела. Боль, сильная, ослепительная, обожгла затылок, и я поняла, что подаю. Во тьму, которой, казалось, не было конца и края. Глава двадцатая, про искры в пустышках и эффект неожиданности Открыв глаза, не смогла сдержать стона. Уж не знаю, чем меня приложили, но сделали это от души. Удивительно, как еще череп не раскололся… Взгляд никак не желал сфокусироваться. То ли от того, что вокруг было слишком темно, то ли из-за сильного удара по голове. Дернула руками и, к своей досаде, поняла, что связана. Да еще и лежу на чем-то твердом и холодном в совершенно неудобной позе. — Очнулась? — заботливо поинтересовался кто-то из полумрака. Я промолчала, лихорадочно пытаясь понять, куда подевался аджан. В то, что он меня бросил, не верила ни на грамм. Не мог! А значит, с ним тоже что-то случилось. Понятно, что и мне не светит ничего хорошего, но за чертяку почему-то переживала даже больше. Глаза резануло светом, неожиданно полыхнувшим на стенах. Не сразу сумела рассмотреть обстановку незнакомого дома и замершего неподалеку мужчину, обратившегося ко мне. Кого-то он мне напоминал… Казалось, я где-то его уже увидела… Но пока никак не могла разобраться, собрать в кучку мысли — голова раскалывалась. — Добро пожаловать в гости, княжна Вяземская. — Облаченный в длинные бесформенные одежды мужчина шагнул ближе к свету и изобразил шутовской поклон, а потом вскинул взгляд, и я поняла, что уже видела его и не раз. С ним, именно с ним встречалась Татьяна, передавала часы князя! — Княгиня Воронцова, — хрипло поправила я. — Вот уже два месяца как. — Два месяца — пыль на весах нашего бога. Да уж, отлично сходила теневою тропою. Вместо храма Многоликого в логово хаосита. И судя по тому, что я связана, а на нем тряпье ритуальное, «пригласили» меня явно не на чай. — Что вам от меня нужно? — О, сущая ерунда, — улыбнувшись на манер акулы, радостно объявил маньяк. — Ваша магия и жизнь, душа моя. Лишь магия и жизнь… Все во славу великого бога! Ну у него и запросы. Мягко говоря, нескромные. А если грубо, то дальше пойдет сплошная нецензурщина. И, кстати, я не согласна. Вот вообще ни разу! Пусь и голова трещит, и руки связаны, но у меня все еще остается магия! Где там мое ревущее пламя?! — Наша встреча состоялась бы намного раньше, знай мы, что наследница Вяземского наделена огненным даром. Но вы так ловко ввели всех в заблуждение… — Хаосит усмехнулся и, словно прочитав мои мысли, догадавшись про попытки призвать колдовскую силу, стал раскладывать на полу какие-то предметы. — Это амулеты… особые… Они не позволят вашему огню вырваться на волю. Можете не пытаться его призвать — все равно не отзовется. Только ослабните еще больше. Мысленно послав гада по всем известному адресу, едва не призналась, что у меня и помимо огня магии хватает. Благо, несмотря на туман в голове, сумела быстро совладать с чувствами и даже язык прикусила, чтобы ни один звук не прорвался наружу. Этому типу точно не стоит знать, что я не местная, да к тому же еще и наделена магией равновесия. Надеюсь, против нее у него не найдется в карманах побрякушек. — Что же вы молчите, княжна Вяземская? Вам совсем не интересно, как именно умрете? — явно горя желанием поболтать, спросил маньяк. — Надеюсь, что быстро, — буркнула я, мысленно взывая ко второй своей силе. Все же равновесие — это не только погибель, но и целительство. Убрать бы боль в голове… Сразу бы стало лучше. — И вы опять забываете, что я княгиня Воронцова. — О, нет, деточка, вы еще не стали женой князя Воронцова, уж такие вещи я вижу. И безмерно этому рад. Чрезвычайно рад! Хм, у меня что, на лбу написано, что я девственница? Липкий страх скользнул по коже, грозясь перерасти в панику и ужас. На ум приходило немало кошмаров, для которых могла потребоваться невинная дева. — Наш бог получит славную, прекрасную жертву! А мы благодаря вашей магии еще на шаг приблизимся к завершению двадцатилетнего плана! — Двадцатилетнего? — Я сглотнула ставшую вязкой слюну. — И к чему вы так долго рвались, я могу полюбопытствовать? Зачем столько ждали? — Ах молодость, ах глупость! Все бы вам, молодым, торопиться! Потому и оступаетесь, ошибаетесь и в итоге… вас приносят в жертву великому богу, — жестко закончил он и процедил: — Двадцать лет мы шли к тому, что для нас жизненно важно — к обладанию великой державой. Славной матушкой-Россией! — Лицо хаосита искривилось в презрительной гримасе. — Впрочем, от былого величия немного осталось… Маги вырождаются, но наш бог и наша вера все исправят. Россия снова воссияет, а следом за ней к нашим ногам падут и другие великие империи и королевства! Я наконец поняла, где лежу и почему мне так жестко. Поняла и с мрачной иронией подумала о том, что меня вполне можно сравнить с лакомым поросенком в яблоках. Я, как и он, готовенькая лежу на столе в ожидании, пока меня сожрут. Ну то есть убьют, но легче от этого не становилось. Наоборот, страх нарастал, накатывая волнами дрожи. Снова и снова. — Жаль, что не вышло завербовать Воронцова. Такие, как он, в ярости практически неуязвимы, — с горечью в голосе сказал хаосит. — Нам нужны такие воины… — Не получилось? — уцепилась я за фразу, продолжая мысленно взывать к магии. — А что, пытались? — Конечно, первый шаг — ты в невестах, но князь оказался слишком благородным для того, чтобы роптать и пойти против слова императора. Хоть осадок, конечно, у него остался. — Значит, нападение на меня в Пламенном подстроено вами? «Тетка» удавилась бы от разочарования. Она-то все лавры себе приписала. — Всего-то и стоило шепнуть вашей тетушке, что заполучить Вяземского станет проще после вашего замужества. А цесаревич нам помог, очень помог… — А Татьяна и рада стараться, — усмехнулась я и с трудом подавила улыбку, ощутив едва уловимый отклик силы. — А потом? Зачем потребовалось меня убивать? — Все для того же, милая, для того же, — пробубнил хаосит. — Чтобы заполучить Воронцова. Император грозил, что, если с вашей княжеской головушки хоть волос упадет, посыплются на Воронцовых кары небесные. Отлучением рода от царской милости пугал, а может, даже и ссылкой… Любит ваш батюшка-император Вяземского, для него старался. А для Воронцова сестры и мать дороже жизни. Он бы не позволил Наташеньке да Аннушке стать простыми девками и прозябать в нищете. — То есть, по-вашему, ополчившись на императора, Андрей бы стал куда сговорчивее. Отрекся бы от веры, от данных России клятв и переметнулся бы на вашу сторону? Сердце больно заныло, стоило вспомнить о злосчастном зелье. Мне было плохо, горько от обмана князя. От того, что травил меня подачкой Шуйского, этой неизвестной дрянью! И вместе с тем я ни на секунду не сомневалась, что Андрей не способен предать императора и свою страну. — Переметнулся или нет — поздно уже говорить. Он нам больше неинтересен. Другое дело вы, княжна. Пора, душа моя. — Лицо безумца искривилось в неприятной, мерзкой усмешке. — Вижу, вы уже готовы послужить благому делу. А даже если и нет, готовы мы. Ваше высочество, вы вовремя! Как и обещал, она вся ваша. Я прикрыла глаза, осознавая всю глубину… ситуации, в которой оказалась. Ваше высочество? Действительно, как могло обойтись без этой мрази… Да никак! Последнее, что услышала, прежде чем хаосит скрылся, было раболепное и заискивающее: — Развлекайтесь, ваше высочество. И пусть крики жертвы станут для вас усладой. А потом я увидела выступившего из темноты Игоря. Цесаревич успел не только переодеться, но и, похоже, принять душ. Светлые волосы казались мокрыми, а хищный, сальный взгляд липким, словно подтаявшая на солнце жвачка, в которую меня угораздило вляпаться. Еще и эта гадкая ухмылочка на чуть пухлых губах… Так и хотелось по ним треснуть, чтоб в кровь, чтоб навсегда ее стереть! Да только как бы ни пыталась вырваться, я будто к чертовому столу прилипла! Чувствовала себя насекомым, запутавшимся в паутине, и смотрела в глаза надвигающегося паука. Я была слаба, связана и явно не только веревкой, но и какой-то магией, отчего шевелиться почти не получалось. — Ну вот мы и встретилась снова, — расплылось в похотливой улыбке чудовище. Вдохнула, выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Если эта царственная рожа успела не только сюда примчаться, но и освежиться нашла время, значит, в отключке я находилась не пять минут и не десять. Еще это означало, что меня уже должны были хватиться. Поняв, что жена пропала, Андрей поставит на уши пол-Московии, если не целый город. Главное, чтобы император не держал его при себе весь вечер. У меня этого самого вечера в запасе просто не было… — Тебе не надо быть на собственной помолвке? — снова безмолвно взывая к дару, бросила я. Ну же, магия, миленькая, отзовись! Любимая, родная… Я в тебе сейчас так нуждаюсь! — Мы здесь быстро закончим. Успею вернуться. — Быстро? — усмехнулась, не сдержавшись. — И почему я не удивлена… Игоря перекосило. Не то что-то прорычав, не то фыркнув обиженной лошадью, он стащил свой парадный мундир и… (вот гад!) начал расстегивать пуговицы на штанах. — Ее сиятельство изволит подольше и побольнее? — ухмыльнулась венценосная скотина. Пока он лениво, явно наслаждаясь полной надо мной властью, разбирался со своими штанами, я тысячу раз успела себя отругать за то, что сохранила невинность. Уж лучше с Андреем, изображающим любовь, чем с этим козлом! Так, Машка, берем себя в руки и концентрируемся на магии смерти. Пусть я лишь однажды к ней обращалась, но и одного раза оказалось достаточно, чтобы как следует испугаться и понять, что с этой стороной моего дара шутки плохи. Это мой козырь как раз на такой кошмарный случай. Шанс на спасение… Одна беда: призывать смерть я толком не умела, а сейчас, когда голова раскалывается и даже шевелиться толком не получается, это казалось вообще за гранью возможного. — Моя сладенькая, маленькая княжна, — протянул цесаревич, закончив разбираться с чертовыми пуговицами на штанах. — Такая недоступная и такая… беззащитная. Вся в моей власти… в моих руках… Ах ты ж гад! Игорь шагнул ко мне, и я в отчаянье выпалила: — Зачем?! Зачем ты спутался с этими мразями?! Зачем губишь Россию? Это же твое наследие… Твои земли! Зачем хочешь подарить им свою империю?! — Мою ли? — Цесаревич мрачно усмехнулся и, к величайшему облегчению одной бедовой попаданки, остановился, так меня и не коснувшись. Та-а-к, заговариваем ему зубы! Тянем время и продолжаем призывать магию. Андрей может и не появиться, а значит спасение утопающих окажется в руках самих утопающих. И Чета тоже нет рядом… — Ты, наверное, заметила, что мой батюшка здравствует и даже ни чихает. Ему пятьдесят два, и с таким лошадиным здоровьем он будет править еще о-о-очень долго. А что же я? — Наследник презрительно поморщился и стал обходить меня по кругу, снова напомнив мне ядовитого паука. — Должен буду ждать до старости лет, когда он наконец сдохнет? Я хочу править сейчас! Не жить мечтами о будущем, а владеть тем, что принадлежит мне по праву, уже сегодня! Налицо комплекс Наполеона. Вот только стремлением к власти Игорь компенсировал не маленький рост, а небольшое, я бы даже сказала, мизерное количество мозгов. — И ты готов уничтожить собственного отца? — прошептала я, пытаясь постичь всю степень подлости этого выродка. Не постигла и не поняла. Цесаревич безразлично пожал плечами: — В последнее время отношения у нас, мягко говоря, не ладятся. Его величество не желает меня понимать, а я не собираюсь перед ним пресмыкаться. То, что он решил всучить мне эту корову, Шарлотту, стало последней каплей. Но лучше не будем о неприятном, чтобы не пропало желание. А я тебя, радость моя, очень желаю… Так на чем мы остановились, красавица? — Жесткие пальцы сомкнулись на моей лодыжке и поползли выше, по тонкому кружеву чулка, задирая юбки. Проклятье! Тема родственных отношений явно была исчерпана, а я так и не сумела дозваться до своего смертоносного дара. Даже огненной магией его шандарахнуть не получалось! Поджарить бы ему самое деликатное. Уверена, Шарлотта мне бы потом спасибо сказала. — Как я здесь оказалась? — чувствуя, как рука мерзавца уже вовсю блуждает по внутренней стороне бедра, вытолкнула из себя. — Как вы заманили меня в ловушку? — А ты так до сих пор и не поняла? — ухмыльнулся недонасильник. Но, кажется, скоро можно будет убирать приставку «недо». — Та вшивая тварь, что крутилась возле тебя все это время, служит нам. Преданно исполняет каждый наш приказ… Мы-то его за тобой следить и приставили. Чет? Мой Чет? Не знаю, что было больнее: услышать про тайные махинации Андрея или про предательство аджана. Моего… друга. Того, кому я доверилась и от кого уж точно не ожидала кинжала. Не в спину — в самое сердце, которое теперь невыносимо болело. — Паршивец, правда, долго не признавался, что у тебя есть магия. О твоем секретике мы узнали от моего человека, напавшего на тебя в Черноморье. Пришлось наказать рогатого. — Цесаревич подался вперед, вынуждая меня раздвинуть ноги и одним грубым рывком потянул за панталоны. Ткань затрещала, а у меня в глазах потемнело от ярости, отвращения, страха. — Но теперь он реабилитировался в наших глазах, а если ты Софушка будешь громко стонать и кричать, я, так уж и быть, не буду торопиться. Наслажусь тобой как следует, прежде чем забрать твою силу и твою жизнь. Зажмурилась, закусила губу, до боли, до крови, и воззвала ко всем своим дарам сразу, вспоминая каждый урок аджана. Каждый миг, когда я, умирая от усталости, от изнеможения, взывала к магии и она откликалась. Никогда меня не бросала. Андрей Воронцов Вопреки его опасениям, Татьяна молчать не стала. Не успели они оказаться в кабинете императора, как она, упав правителю в ноги, принялась захлебываться слезами и каяться. Пришлось подхватывать ее под руки и силой усаживать в кресло, потому что эта глупая женщина, ослепленная угрозой сожжения, никого, кроме себя, не слышала. — Да успокойтесь же наконец! — не выдержал император. Раздраженно опустившись в кресло, добавил: — Прекратите истерику и отвечайте внятно! Князь… Андрей кивнул и, приблизившись к зареванной аферистке, опустился перед ней на край стола, после чего холодно потребовал: — Уймите эмоции, Татьяна, и отвечайте на мои вопросы. Вы же не хотите еще больше прогневить его величество? Карганова шмыгнула носом, дрожащими пальцами взяла протянутый ей платок и промокнула им глаза. — Я… я все расскажу… Следующие полчаса она говорила: путано, сбивчиво, иногда снова срываясь на плач, но тихий, спокойный голос Воронцова мгновенно приводил ее в чувство, и Татьяна, отпив немного воды из бокала, продолжала рассказывать. Вскоре они уже знали, как хаоситы вышли на Татьяну, какие цели преследовали в отношении семьи Воронцовых и других знатных колдовских родов России. — Где это видано?! — возмутился император, с плохо сдерживаемой яростью обрушив на стол кулак. — Переманивать на сторону бога хаоса россиян. Моих подданных! — Знаете, на кого они еще пытались воздействовать и увенчались ли их попытки успехом? Татьяна покачала головой: — Имен барон фон Шварц никогда не называл. Да и планами своими неохотно делился… Рассказывал только то, что мне следовало знать в отношении Софьи и вас, князь. Немыслимо! Инцидент в Музыкальной гостиной был спланирован! В тот момент Андрею захотелось придушить мерзавку своим же платком, за то, что, идя на поводу у хаоситов, швырнула Софью, как наживку, как лакомую кость, в пасть венценосного выродка. А он, Андрей, и был рад эту наживку заглотить… Вернее, в то время совсем не рад, но сейчас все изменилось. Вскоре появился стражник с донесением от придворного лекаря: Вяземский пока очень слаб, но морок начинает спадать. Жизни его ничто не угрожает, однако потребуется время на восстановление. — Разыщите мою жену и передайте ей, что ее отцу уже лучше, — велел Андрей, а когда за стражником закрылась дверь, повернулся к Татьяне. — Барон фон Шварц… Это он заговаривал вещи князя? Татьяна опустила глаза. — Точно не знаю… Он или один из его колдунов. — Расскажите все, что вам о нем известно. Это его, барона фон Шварца, видел Андрей на своей свадьбе. И после этот тип мелькал в Пламенном. Это он встречался с Татьяной и, если верить ее словам, пытался переманить на свою сторону русскую знать. Брусский таракан! Отношения Российской Империи с Бруссией всегда были непростыми, но в последнее время бруссы вели себя тихо. После проигранной войны, закончившейся более двадцати лет назад, они сдались, отступили… Но как выясняется сейчас — просто затаились. Это на брусской земле в свое время процветал культ темного бога. Нет, вера в него никогда не была официально признанной, но приспешников Хаоса среди бруссов было немало. Раньше. А получается, что и сейчас. — Посол Бруссии сегодня здесь, во дворце, — сказал император, скользя мрачным взглядом по распухшему от слез лицу Каргановой. — Нужно найти его и поговорить. Выяснить, в курсе ли он, что один из его свиты распространяет по России веру хаоситов. — Не сдержавшись, его величество скривился, словно увидел пробежавшего перед ним таракана. Брусского — не иначе. — Князь, займитесь этим. Андрей кивнул, обрадованный, что его отпускают к гостям. Посла он найдет и обязательно с ним потолкует, но сначала убедится, что с женой все хорошо. И вроде нет повода для тревоги, из Музыкальной гостиной до тронного зала рукой подать, а галерея, что вела к нему, напичкана стражниками. Да и в тронном зале за гостями пристально наблюдают. Софья в безопасности. Он просто себя накручивает. Она уже давно с матерью. Наверняка шепчется с Наташей, а может, вальсирует с каким-нибудь пригласившим ее на танец придворным. Последняя мысль князю совершенно не понравилась, и он поспешно поклонился его величеству. — Стража! — крикнул Федор. В кабинет тут же вошел один из его личных охранников. — Уберите с моих глаз эту женщину. Приблизившись, стражник взял Татьяну за локоть, вынуждая подняться. — Ваше величество… — несмело заикнулась та. — Что со мной теперь будет? — О вашей судьбе, госпожа Карганова, я подумаю после. Когда вытравлю из Московии, из всей России(!) этих паразитов! Его величество снова распалялся, но Андрей почти не обратил на его слова внимания. Встрепенулся, напрягся, почувствовав едва уловимый запах гари. В последнее время он часто ощущал его дома, но не придавал значения — настолько запах был слабым, едва уловимым. Князь списывал свои ощущения на недавнюю чистку каминов, которую проводили в городском особняке. Однако сейчас что-то заставило его насторожиться. Он резко огляделся, заставив императора нахмуриться: — Что случилось, князь? Вы будто призрака увидели. — Я… В следующее мгновение Татьяна испуганно вскрикнула, заметив в темном зеве камина рогатую морду неведомого существа. — Ах! Взгляды всех собравшихся тут же устремились к незваному гостю, и тот, пулей вылетев из камина, бросился к Андрею. — Беда! Беда с Машкой! — завопил, сверкая большими круглыми глазами, и схватил князя за рукав мундира, оставив на нем темные пятна. — Надо спасать! — Спасать кого? — первым пришел в себя Воронцов. — Жену твою, дубина ты стоеросовая! — еще громче завопило странное существо. — В плену она! У хаоситов! Это я… я… — Звереныш приглушенно всхлипнул. — Это я ее к ним приве-о-ол… В то самое мгновение у Андрея перед глазами весь мир перевернулся. Схватив красношерстое чудовище за шкирку, мужчина вздернул его над полом и яростно рыкнул: — Объясни! — Нет времени! — взвыл рогатый. — Из нее хотят выкачать магию, а потом убить! — В моей жене нет магии! — Это ты так считаешь, дуби… князь, — буркнул он, нервно дернув хвостом. Неужели зелье подействовало? Неужели пробудилась сила? Словно прочитав его мысли, рогатый усмехнулся: — И нет, дело вовсе не в твоих каплях. Они лишь усилили то, что было. На это я и рассчитываю… Надеюсь… — Где она?! — резко спросил Андрей, приказав себе сосредоточиться на самом важном. Хоть вопросов на языке вертелось немало. Кто он? Что он? Откуда знает его жену? И почему называет ее Машкой… — В брусском посольстве. Хаоситы собираются провести ритуал, который лишит ее даже малейшей магической искорки, а потом… — Неведомое существо опустило глаза. — Но ты и сам знаешь, что будет потом. Видел тела… Андрей мысленно выругался. Брусское посольство находилось на другом конце Московии. Чтобы добраться туда, уйдет… Да много уйдет! Софья к тому времени, если этот паршивец говорит правду, уже может быть мертва. — Ваше сиятельство, вашей жены нет в Пламенном! — вбежал в кабинет тот самый военный, что должен был разыскать Софью и передать ей хорошие известия. Сердце закололо. Так сильно, так больно, словно его снова и снова пронзали ножом. — Ваше величество! — Андрей перевел взгляд на императора. — Нужно сейчас же отправить в посольство солдат! К чести императора, когда было нужно, он принимал решения очень быстро. — В брусское посольство отправить отряд. Немедля! А всех бруссов, которые находятся сейчас на балу, арестовать! — отдал Федор приказ. — Не успеете, — простонал аджан. — Будет поздно! Но! — Он устремил на Андрея молящий взгляд и стал лихорадочно выталкивать из себя слова: — Я могу провести тебя теневой тропой туда же, куда привел Машку! Отряд точно не получится — и так ослаб. Но на одного сил должно хватить. — Никаких теневых троп, что бы это ни значило! — воскликнул его величество и, заметив отчаянную решимость в глазах Воронцова, резко добавил: — Андрей! Князь! Услышьте меня!!! Для вас вполне могли расставить ловушку. Тварь надо пытать и… — Веди! — согласился Андрей и отпустил существо. Он больше не слышал, что говорил ему император, не заметил, как к нему бросился стражник. В одно мгновение его окутал туман, стерший малейшие звуки, роскошную обстановку императорского кабинета, раскрасневшегося от негодования правителя. Исчезло все, осталась лишь тьма вокруг, которая постепенно начала рассеиваться, открывая Андрею… Поняв, где находится и что происходит, князь почувствовал, как у него от ярости темнеет в глазах. Маша Семенова Меня почти захлестнуло отчаяние, я почти сдалась, глядя в наполненные безумной жаждой глаза цесаревича. — Иди ко мне, моя сладкая девочка, — хрипло проговорил ублюдок, хватая меня за бедра и притягивая к себе поближе. Вместо поближе я что есть силы ударила его в плечо пяткой, но Игорь лишь пошатнулся, а расстояние между нами едва ли стало больше. Ухмыльнувшись, придурок выдал: — Распаляешь, Софушка. Дразнишь… Продолжай в том же духе, дорогая. Мне это нравится. — Да пошел ты! Он схватил меня за ноги, грубо фиксируя. Я дернулась, рыкнула, прошипела что-то нечленораздельное и, зажмурившись, представила, как потоки огня, тьмы и света (все, что во мне имелось) штормовой волной обрушиваются на эту чертову комнату, накрывают Игоря с головой. Он же хотел мою магию… Так подавись ею, скотина! Открыв глаза, никаких потоков, к своему разочарованию, не увидела. Но! Я чуть с ума от счастья не сошла, заметив, что с веревками, больно впивающимися мне в запястья, творится какая-то ерунда. Крупицы тьмы, словно хлопья пепла, осев на туго переплетенных между собой жгутах, начали их… разъедать. Быстро-быстро, словно кислота, не причиняя мне ни малейшего вреда. Его высочество, увлеченный войной с нижними юбками, этот финт не заметил. Только когда тьма вдруг заискрилась, и на моих ладонях, как в масляной плошке, стало разгораться пламя, поднял глаза. Секундное непонимание на лице цесаревича сменилось мгновенной ненавистью. — Сюда! — что есть мочи завопил он. — У этой дряни осталась сила! Сила, которую я всю собиралась израсходовать на Игоря. От прицельного удара огнем в грудь мерзавец увернулся, но я уже вошла во вкус и останавливаться на одной огненной сфере точно не собиралась. — Горяченького захотелось? Острых ощущений? Ну так вот тебе, козел, острые ощущения! Следующий пламенный снаряд прошелся по касательной, опалив плечо мерзавца. Цесаревич взревел раненой гиеной и, отскочив от меня в другой конец комнаты, схватился за обожженную руку. Сбросив изъеденные тьмой веревки, я спрыгнула со стола, так и не успевшего стать моим смертным одром. — В тебе же не должно быть магии… — лихорадочно скользя по мне взглядом, пробормотал наследник. — Амулеты… Они должны сдерживать! — Такую девушку, как я, никакие амулеты не удержат, — процедила и вскинула, концентрируясь на магии, руки. — Да где вы все, хаос вас побери?! — прорычал любитель клубнички. — Скорее, она же… Она… Глаза у Игоря стали еще шире, когда увидел, как сгусток пламени, стремительно разрастающийся у меня в руках, оплетают жилы тьмы. Никогда так раньше не делала и даже не думала, что так можно, но… Оказалось, что рядом с этим говню… ну то есть наследником Российского престола возможно многое. Ему все-таки удалось от меня закрыться. Справившись с шоком и страхом, Игорь защитил себя потоками воздуха, восставшими перед ним мутным щитом. Моя атака лишь оставила проплешину в этой туманной преграде, а в следующее мгновение он, словно оттолкнув от себя стихию, обрушил свой щит на меня. От резкого, болезненного удара меня унесло в другой конец комнаты, прямо к камину, в полку которого я со всей силы и врезалась. В висках тут же закололо, в ушах зашумело, но я заставила себя подняться. Встала, не сводя с цесаревича взгляда, готовая стоять за себя до конца, и тут, как назло, к нам присоединились хаоситы. Двое подскочили ко мне сзади, схватив за руки, а мужик в балахоне, тот самый мерзавец с залысинами, швырнул в меня одной из своих побрякушек. Перед глазами как будто что-то вспыхнуло, и меня оглушило. Пошатнулась и, наверное, упала бы, но твари крепко держали. Словно находясь под толщей воды услышала яростные, истеричные крики принца, сейчас казавшиеся далекими и приглушенными: — Шварц, тупица! Надо же было блокировать ее силы! — Силу, ваше высочество, — кланяясь, но как-то уж очень пренебрежительно, поправил его хаосит. — Си-лы! — процедил цесаревич, прожигая меня полным ненависти взглядом. — В ней магия равновесия или как минимум смерти! Хаосит на мгновение нахмурился, а потом его одутловатое лицо расплылось в улыбке: — Что ж, так даже лучше. Ваше высочество, вы станете еще могущественнее! Игоря исказила гримаса не то ненависти, не то торжества. — Укладывайте ее! — сплюнул он. — Будем начинать ритуал! А как же любовь? Маниакальное желание стать моим первым? Хаоситы попробовали оттащить меня в сторону стола, но мой дар равновесия, а точнее, его темная сторона, как будто только этого и ждал. Сектанты отскочили от меня с воплями и проклятиями, лихорадочно стаскивая с себя кафтаны, прожигаемые крупицами магии. — Да угомоните же ее наконец! — вскричал принц, в тот момент очень напомнивший мне капризного мальчишку. — Ну же! На подмогу одним хаоситам уже спешили другие. Меня все-таки уложили на клятый стол — чудовищ было слишком много. Шварц быстро, не теряя времени, опустил мне на живот какой-то плоский, серый, как галька, камень, поспешно пробормотав: — Скорее, ваше высочество! Надо действовать быстро. Пока она не… — И передал ему кинжал. Ухмыльнувшись, Игорь схватил оружие и занес его надо мной, а хаоситы что-то забубнили себе под нос: не то молитву своему богу, не то слова ритуала. Голова закружилась. Так сильно, что на какое-то мгновение я забыла как дышать. Лежала и тщетно ловила губами воздух, глядя в остекленевшие, словно пустые, глаза наследника Российского престола. — Прощайте, княгиня, — усмехнулся урод. — Жаль, что нам так и не представилась возможность узнать друг друга лучше. Наверное, следовало зажмуриться, чтобы не видеть, как кинжал пронзает это тело. Мое тело… Но вместо этого я словно под чарами смотрела, как острое лезвие, сверкнув в отблесках пламени, уже готово проникнуть в сердце. Сейчас… Еще миг… Все закончится… Почти… Вот только Игорь, побледнев, вдруг выронил оружие, схватился за горло, словно в попытке сбросить с шеи душащий его невидимый аркан. Порыв ветра скользнул по моему лицу, по губам, снова позволяя дышать, и, прежде чем хаоситы поняли, что произошло, потоки воздуха отбросили от меня урода. А я увидела… Князя Воронцова. Радость, вдруг заполнившая сердце, сменилась паникой: в логово хаоситов муж явился в гордом одиночестве. Ну вот что это такое?! Где бравая армия его величества, где солдаты в мундирах?! Почему только один? Один против всей хаоситской орды… — Убить его! — скомандовал Шварц, становясь от гнева краснея болгарского перца. Три хаосита бросились на Андрея. Правда, один так и не успел добежать: его настигла моя сфера. Попала точнехонько в филейную часть, заставив бедолагу взывать не своим голосом, после чего он рванул в неведомом направлении, светя, как факелом, своим горящим задом. — Неплохо, — оценил муж, одного мерзавца отшвыривая от себя водяной плетью, а другого угощая кулаками. Один, второй, третий, и вот он уже готовенький. Странно, но Андрей не выглядел удивленным, узнав, что я не пустышка. Может, потому что на вопросы и удивления сейчас времени просто не было. Как и мне не стоило забрасывать его вопросами. Как нашел? Почему без подмоги? Потом все, потом… Вот только от сарказма не удержалась: — Шуйского за мои возможности благодарить точно не надо. Жаль, не увидела выражение лица Воронцова, когда он это услышал. В тот самый момент на меня с диким рыком бросился какой-то детина. От испуга и неожиданности не подумала швырнуть в него огнем — вместо этого запустила туфлей, и так удачно у меня это вышло, что даже захотелось повторить: хаосит, запнувшись, растянулся на полу. А от знакомства с вазой, которую я обрушила ему на голову, и вовсе угомонился. Не успела прийти в себя, как ко мне метнулся другой душегуб. Я все еще была слаба, но появление Андрея помогло почувствовать себя сильнее и поверить, что сумеем и отбиться, и спастись. — Так тебе! — метнула в него сгустком тьмы, которая тут же удавкой овилась вокруг горла хаосита, а спустя мгновение он упал навзничь, мгновенно затихнув. И понеслось… Не знаю, откуда только эти фанатики брались. Их не то клонировали, не то у меня банально двоилось перед глазами: не успевала отбиться от одного, как тут же нападал другой, заканчивая так же бесславно, как и его собратья: или на полу, или с горящим задом. Метить в последние мне особенно понравилось. В какой-то момент я оказалась рядом с Андреем. Даже не сразу осознала, что прижимаюсь спиной к спине мужа. Обернулась, лишь услышав его встревоженный голос: — Ты как? — С твоим появлением стало лучше. Но почему один? — Скоро прибудет помощь. Осталось продержаться еще немного. — Заметив, что один из хаоситов, что-то бормоча, направляет на меня свои ручищи, Андрей бросился на него и повалил на пол, схватившись с сектантом в рукопашной. Когда и куда исчез Шварц я не знала, да и Игорем здесь больше даже не пахло. Захваченные сражением с хаоситами, мы не заметили их исчезновения, а теперь попробуй докажи, что мерзавец принц в действительности в сговоре с этими выродками! — Машка!!! Крик, пронзительный, истошный, отчаянный, ворвался в мое сознание. Обернувшись, схлестнулась взглядом с цесаревичем, возникшим в этом аду словно из ниоткуда. Ухмылка на губах, торжество в глазах и… пистолет в его руках. Пистолет, наведенный на меня. — Ваш муж подтвердит, княгиня, стреляю я отлично. Успела заметить, как Андрей бросился к цесаревичу. Успела вздохнуть, кажется, в последний раз, и зажмуриться, когда оглушительный выстрел сотряс комнату. Успела… попрощаться с жизнью. И с горечью засчитать победу Игорю. Чего не успела, так это допустить, даже предположить, что хранитель спасет мою жизнь. Чет загородил меня собой, поймав злосчастную пулю. Стал моим щитом и моим спасением. Выстрел продолжал звучать у меня в ушах, даже когда в комнату кошмаров, превратившуюся для нас в поле битвы, ворвались гвардейцы его величества. Цесаревича, этого подонка, окружили военные в мундирах, оттащив, не без усилий, от него Андрея. А я… Я скользнула на колени, склонилась над аджаном и даже не сразу осознала, что мои пальцы окрасились алым. Коснулась его мягкой шерстки, отдернула руки. Выдохнула приглушенно: — Чет… — И, всхлипнув, расплакалась: — Че-е-ет!.. Он не отзывался. Совсем. Веки сомкнуты, дыхание не прослушивается, даже пульс… А у аджанов вообще бывает пульс?! — Не вздумай мне умирать… Не вздумай! Не смей!!! — Смахнула слезы и, до боли прикусив губу, чтобы перестать реветь, выпалила: — Я лучше тебя потом сама убью, за то, что ты сделал! А сам умирать не вздумай! — Софья… Андрей опустился рядом, ободряюще сжав мое плечо. А я, зажмурившись, направила на Чета руки, взывая к той стороне своего дара, о которой почти ничего не знала, но которую всегда в себе ощущала. Магия жизни… Животворная сила… — Чет… вернись ко мне… Сложно сказать, сколько так просидела, направив на него раскрытые ладони, чувствуя струящееся из них тепло и не замечая ничего и никого вокруг. Казалось, время остановилось, и единственное, что сейчас имело значение, — это жизнь хранителя. — Обещаю, что прощу тебя. Вот честно! Выслушаю, постараюсь понять… Ты ведь спас меня. А теперь позволь спасти тебя. Не… не бросай меня… Только сейчас я поняла, как много нас связывает. Вспомнила каждый день, каждое мгновение, что провела наедине с аджаном. Иногда злилась на него, иногда раздражалась, но чаще всего… Была искренне рада, что он рядом. — Точно простишь? Открыв глаза, испугалась, что мне это лишь мерещится: Чет сидел, приподнявшись на лапах, и, судя по блеску в глазах, даже не думал умирать. — Где твоя рана?! — воскликнула, лихорадочно его оглядывая. Я же видела! Видела кровь, жуткой кляксой расплывающуюся по груди. Видела, как стихает его дыхание. Как жизнь его покидает… — Хорошо я тебя выдрессировал, Машка! — довольно заявил чертяка. — Колдунья загляденье просто стала! — За «выдрессировал» получишь, — фыркнула я. Смахнула слезы, уговаривая себя оставаться максимально суровой, но надолго меня не хватило: улыбнувшись, схватила аджана в охапку с явным намерением задушить его в объятиях, и обернулась к мужу. Андрей был рядом. Смотрел на нас и улыбался. Глава двадцать первая, о чувствах, богах и судьбоносных решениях Я сидела в каком-то закутке хаоситского посольства (ну то есть брусского, но как выяснилось, это одно и то же), заботливо укутанная в мундир мужа, и думала о том, что нам всем сказочно повезло. Во-первых, я не спалила эту помойку. Ладно, не помойку, а очень даже красивый особняк. Но в моем представлении ничего хорошего в этом месте не было и быть не могло, а потому пусть остается первый вариант. Спалить, к слову, очень хотелось. Вместе с цесаревичем. Но тогда его величеству было бы некого допрашивать. Не-е-ет, хаоситы нам еще для суда понадобятся. И для казней. Во-вторых, мы живы и победили. Конечно, так быстро это не закончится. Будет проводиться расследование, будут разбираться с наследником, да и мне с Андреем… тоже надо бы разобраться. Поговорить откровенно, рассказать о себе правду и от него добиться признаний. Честно говоря, я была рада. Рада наконец получить возможность выговориться и больше ничего не утаивать. Ну а в-третьих, Чет… Не знаю, что бы со мной стало, если бы он не привел ко мне князя. Несмотря на совершенные ошибки, аджан не рассказывал хаоситам о втором моем даре, молчал о том, что в теле Софьи иномирная душа, а в самый решающий момент и вовсе готов был пожертвовать собой ради меня. Нет, за то, что паразит нервничать заставил, успешно прикидываясь умирающим, «спасибо» точно говорить не стану. Но немного успокоившись, придя в себя, я вспоминала о пережитом кошмаре уже не с таким отчаяньем. Паяц! Как есть паяц! И так оперативно слинял, когда Андрей меня с его груди в объятья забрал… — Манечка, Машуня… Я вздрогнула от тихого голоса и вскинула взгляд. — Прости меня, подлеца такого, прости… Чет не показывался, но был явно где-то поблизости. — Я виноват… — Чет, покажись! — устав таращиться в полумрак, потребовала я. — Покажись, несносный чертяка! В сером полумраке спальни сначала проступили рога аджана. За ними показался хвост, мягкие пушистые лапы и наконец туловище с мордой, хранящей выражение не то мученика, не то раскаявшегося в своих злодеяниях преступника. Как только Чет полностью нарисовался, схватила его в охапку, крепко к себе прижала. Да, он виноват, да, все могло закончиться очень плохо, но я точно знала, что действовал он не по доброй воле. Схватили его за одно место и все: ни дернуться, ни пискнуть. — А теперь, Чет, рассказывай. Не отпущу, пока не узнаю всей правды. Тяжело вздохнув, аджан прошептал: — Я не мог тебе признаться. Даже намекнуть не имел права! Иначе бы меня отозвали, а к тебе приставили кого-то другого. — Ты потому добивался от меня того договора? — догадалась я. — Тебе что-то было нужно, чтобы стать свободным? — Сила твоя, — с тихим вздохом признался Виньецкий. — Чтобы артефакт, которым они меня к себе привязали, разрушить… Поначалу я хотел забрать ее хитростью, обманом, а потом… — Взволнованно выдохнув, он выпилил: — Я ни за что ее у тебя не возьму! Машка, Манюнечка, я не хотел! Очень, очень не хотел! Но они дергали меня за ниточки, как какую-то марионетку! Да что там… Я и есть их марионетка. Раб на побегушках… Нет, все-таки надо было спалить к чертям собачьим всех хаоситов разом! И чтобы долго горели, мерзавцы. Чтобы даже следа, даже воспоминания от них не осталось! Глаза затянуло мутной пеленой. Я сидела, смотрела на понуро опустившего голову Чета и чувствовала, как слезы оставляют на щеках мокрые дорожки. — Что за артефакт и как тобой с помощью него управляют? — Очень хитрый и опасный… Хаоситы — мастера создавать хитрые и опасные артефакты. Вскоре стало ясно, что аджан для приспешников бога хаоса был что джинн из лампы. Дали ему задание, он выполз из артефакта, а как справился с квестом, так сразу полезай обратно. Негодяи… — Он хранится не здесь, не в Московии, и даже не в России. Он у самой верхушки хаоситов, — с горечью ответил Виньецкий на мой вопрос о местонахождении артефакта и его уничтожении. — Так просто его не найдешь и не разрушишь. И что самое скверное, я не один у них такой. Эти чудовища в совершенстве владеют артефакторной магией и научились приманивать к себе подобных мне. — Вот даже как… — пробормотала я, расстроившись еще больше. — Машка, но ты не прощай меня! Я ведь не раз и не два тебя обманул! — вдруг выдал хранитель и с жаром зачастил: — И про Андрея соврал, не моргнув глазом! Ты ему любая нужна, хоть пустая, хоть с магией! Он сам, когда это зелье в подарок принимал, в своих чувствах еще не разобрался. А потом понял, что никак ему без тебя. Просто никак! Я задержала дыхание, заметив, как в дымке, растянувшейся по комнате, стали проступать все те же знакомые фигуры: Шуйского и Воронцова. Зазвучали голоса, далекие, приглушенные, и я стала с жадностью ловить каждое слово. — Тут нечего исправлять, Леша. — Андрей похлопал друга по плечу и улыбнулся. Светло, искренне, как умел только он. — Я рад этому союзу, и мне уже все равно, проявится ли в ней искра или она так и останется пустышкой. Все равно… Я люблю ее, Леш. Пусть пустышка, но… моя. Самая желанная и любимая… Моя своенравная, непокорная княгиня… Тут уж я совсем раскисла и, оставаясь верной своим старым привычкам, взяла и разревелась. От облегчения, от радости, от осознания, что дура я такая! Боялась обжечься, бежала от собственного счастья, не желая верить в сказку. А ведь сказка-то вот она — рядом. То, как Андрей бросился за мной, не взирая на риск… Уже одно это перечеркивало все плохое. Да и не только он имел от меня тайны, я и сама многое от него скрывала. Нам просто нужно выслушать друг друга и… Наконец услышать. — Спасибо, Чет, — прошептала, смахивая слезы. Улыбнулась, смаргивая мутную пелену, и растроганно повторила: — Спасибо… — Да какое там, Манюня, — отмахнулся чертяка. — Давно должен был все тебе показать и рассказать о чувствах князя, а вместо этого по приказу душегубов тянул тебя в храм. Храм… Храм Многоликого… Ну точно: эврика! Это ведь средоточие божественной силы, могущественный источник. Я собиралась направить в него свою силу, чтобы мою душу вытолкнуло из тела Софьи и вернуло на Землю. Но что, если направлю свои способности не на обмен душ, а на уничтожение «джинновой лампы»? Вдруг сработает? Пока не попробую, точно не успокоюсь. — Чет, скажи… — Я осеклась, заметив, как аджан в моих руках начал исчезать, истаивая дымкой, а у меня от отчаянья, мелькнувшего в его глазах, едва сердце не остановилось. — Че-е-ет, что происходит?! — Прости, они зовут. Требуют… — И совсем тихо прежде, чем окончательно исчез, добавил: — Накажут. Опомниться не успела, как осталась одна. Сидела и сжимала в руках завитки дыма, исчезающие в полумраке спальни. — Софья! — Дверь распахнулась, являя моим глазам потрепанного мужа. Заметив слезы у меня в глазах, он приблизился ко мне и осторожно прижал к своей груди. — Не плачь, все закончилось. Теперь он тебя точно не тронет. Муж решил, что я реву из-за Игоря, в то время как я уже плюнула на него и забыла. А вот на Чета плевать и забывать про него точно не собиралась. — Не все, — отстраняясь, покачала головой и быстро произнесла: — Нам нужно поговорить. — Мы поговорим, душа моя. Обо всем поговорим. — Воронцов чуть нахмурился и снова прижал меня к себе. — Обещаю, но сейчас я должен доставить тебя домой и вернуться к императору. Я нужен там… И пока я не успела возразить, повел меня прочь из комнаты. Решительным шагом минуя коридор за коридором, не забывая заботливо придерживать за талию, вывел из посольства и помог устроиться в карете. Домой… Заманчивое слово. Мне безумно хотелось смыть с себя омерзительные прикосновения цесаревича, обнять Ольгу, которая, наверное, уже с ума сошла от переживаний… Чего не хотелось, так это пропускать, возможно, единственную ночь, когда я могу сделать что-то по-настоящему хорошее и важное. Освободить своего джинна-чертяку из чертовой лампы. Не успел Андрей забраться в карету, как я схватила его за руку и выпалила: — Андрей, послушай! Конечно, момент, мягко говоря, не самый подходящий. Да и вываливать на Воронцова правду здесь, в экипаже… Ну, в общем, так себе… Но выбора-то всё равно нет! Ночь не резиновая. Скоро забрезжит рассвет, а вместе с ним исчезнет и возможность помочь хранителю. — Мне нужно в главный храм Московии. В тот, где нас с тобой женили. — Андрей собирался возразить, я это по глазам видела, но, прежде чем он что-то успел произнести, выпалила: — Я не Софья! Я… Маша Семенова. Рада… эмм… познакомиться. Мой сбивчивый и, наверное, слишком эмоциональный рассказ Андрей слушал с нечитаемым выражением лица. Я волновалась, спотыкалась чуть ли не на каждой фразе, но чувствовала, что он мне верит. Каждому слову верит. А мог бы решить, что у жены от всех этих волнений совсем крыша прохудилась. Я рассказала про все. И про свое попадание, и про то, как впервые ощутила магию, и про явление аджана. Не скрывала ничего. Даже того, что у меня в пособниках был страж Воронцовых. И про то, куда отправилась тайной тропой из дворца, тоже скрывать не стала. Я решила больше ничего не утаивать и не обманывать князя. Даже в мелочах. Раз уж решила начать строить свою жизнь с мужчиной, которого полюбила. — Получается, кто-то поменял ваши души местами, — задумчиво произнес Андрей, когда во мне наконец кончились слова и воздух. — И ты боялась мне признаться? — А ты бы не боялся? В первые мгновения я вообще ничего не понимала. Где оказалась, почему… Откуда взялись все эти разряженные павлины… ну то есть, мужчины. А уж когда осознала, что меня лапает какой-то белобрысый хмырь… — Втянула побольше воздуха и чуть ли не скороговоркой закончила: — Я решила, что убью гада! Ну а про остальное ты и сам знаешь. Я вздохнула. Не хочу больше думать об этом монстре. Не хочу и не буду! — Понимаешь, Софью никто не любил. Совсем. Ни для отца, ни для матери она не была желанной. Пустышка, позор рода… К тому же болезненная, чахлая. Не с кем посоветоваться, некому поплакаться. Я вообще сначала решила, что от страха, там, в руках Игоря, она и погибла. Андрей сжал кулаки и тихо спросил: — А тебя? Тебя в твоем мире любили? — Почему любили? Меня и сейчас любят, — отозвалась я и улыбнулась с легкой грустью. — У меня большая и дружная семья: родители, дедушки, бабушки. Подопечные опять же… Я продолжала улыбаться, вспоминая ночные анекдоты Валентины Захаровны и ворчание в трубку Ларисы Анатольевны. Все равно ведь привязываешься к своим бабулечкам. — Ты пойми, мой мир и твой — они сильно отличаются. У нас нет магии. Вот ни капельки! Но никто из моих современников от этого не страдает. Мы идем по пути науки, развивая промышленные отрасли, и живем куда с большим комфортом. — Я прикрыла глаза и продолжила: — У нас равноправие. Оно не только в браке и не только с подачи бога. Женщины наравне с мужичинами работают, получают высшее образование, занимают высокие должности. И что самое главное — у нас нет императоров. Есть кое-где диктаторы, увы, не без этого. Но таких вот гадов, как Игорь, еще надо поискать. Я замолчала, почувствовав, что голос уже начинает садиться. Мне бы водички… Не знаю, о чем думал муж, к каким приходил выводам, но его лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций. Совершенно. Резкие черты, заледеневший взгляд и крепко сжатые в кулаки пальцы. — Эй! — наконец крикнул Андрей, ударив по крыше кареты. — Разворачивай к главному храму! Скорее! — Спасибо, — растроганно выдохнула я. Почему-то, услышав это коротенькое слово, он вздрогнул и прикрыл глаза. И тут же подался ко мне и крепко обнял. — Прости меня, Маша. Теперь уже я вздрогнула. От того, как ко мне обратился. От того, как волнующе в его устах прозвучало мое имя. — Прости, что давал тебе зелье. Сейчас мне самому мои решения кажутся смешными и… эгоистичными. Я считал, что, если у тебя появится искра, сделаю тебя счастливее. Ну и о продолжении рода, конечно, не забывал. — Андрей мрачно усмехнулся. — Думал, что поступаю правильно, а надо было… А надо было не думать, а спросить тебя , нужны ли тебе такие эксперименты. — Да, спросить действительно стоило, — согласилась я и, не сдержавшись, тихонько прыснула: — Знал бы ты, как меня от этих капелек распирало. Думала, лопну от переизбытка магии! — Прости, — тихо повторил он. — А капли еще остались? Думаю, Анне они бы не помешали. Там, глядишь, и завидовать перестанет, и о судьбе своей тревожиться. Можно сказать, твой эксперимент прошел успешно — подарок Шуйского действует. — Давай не будем сейчас ни о Шуйском, ни о моей сестре. Давай… Андрей взял меня за руку и, чуть сжав мои пальцы, решительно сказал: — Я люблю тебя, Маша. Именно тебя. Только не перебивай, пожалуйста, — проговорил он быстро, заметив, что я порываюсь прервать. — Я видел Софью на балу, она не привлекла моего внимания. Да, красива, да, нежна и юна, но этого мало. Мало, чтобы даже просто ей заинтересоваться. Я не знаю, какой ты была в своем мире, но совершенно уверен, что твоя душа — самая красивая. В нее я и влюбился. От тихих признаний, от чуть хриплого голоса мурашки пошли по коже. — Мне нравится твой непокорный нрав, нравится то, как ты готова защищать тех, кто находится рядом, даже если эти люди на самом деле тебе чужие. Я бы очень хотел начать все сначала и никуда тебя не отпускать. Очень… Но и неволить не имею ни права. Не могу заставить тебя остаться. — Он грустно улыбнулся и добавил: — Могу лишь надеяться, что ты сама захочешь быть со мной рядом. Андрей замолчал, и тут, как назло, карета остановилась. — Приехали, барин! — зычный голос возницы разрушил очарование момента, я больше не тянулась за поцелуем. Но точно знала, что у нас будет еще немало таких моментов. И… Немало поцелуев. — Мне пора, — сказала я и потянулась к дверце экипажа. — Спасибо тебе, Андрей. За то, что поверил, и за то, что готов начать все сначала. Для меня это важно. Из кареты я вышла решительная и независимая, но в храм мы вошли вместе. Андрей при всем желании не смог бы остаться в экипаже, не бросил бы меня и сейчас. Судя по хмурому, если не сказать убитому выражению лица, он явно готовился встречать жену номер два. Софью в оригинале, которая точно была бы в шоке от своего возвращения к уже неродным пенатам. Мне хотелось ему признаться, что тоже полюбила. Так горячо, так сильно, что уже точно решила остаться. Но не сейчас… Начну говорить о любви — и может не отпустить. Одно дело проводить древний и, возможно, опасный обряд, чтобы вернуться домой, к своей семье, и совсем другое — рисковать собой ради существа, которое сегодня он увидел впервые в жизни. Я примерно представляла реакцию мужа, а потому пока молчала. В столь поздний час в храме было пусто, но, к счастью, двери его оказались не заперты. В молчании мы подошли к алтарю, освещенному пламенем множества свечей, и Андрей тихо, с явным усилием проронил: — Нужна помощь? Я покачала головой. Мы много раз проговаривали с Четом, что должна буду делать, чтобы воззвать к своей силе и соединить ее с магией Многоликого. Сейчас я ощущала его могущество каждой клеткой своего тела. Светлую, живительную энергию, которой был пронизан каждый камень, каждый уголок этого священного места. Итак! Для начала надо успокоиться и сосредоточиться. Это основа основ. — Соф… Маша, — исправился Андрей и напряженно поинтересовался: — Ты точно знаешь, что нужно делать? — Точно, — ответила ему, мягко улыбнувшись. — Будь спокоен. И мне тоже стоит расслабиться, настроиться, раскрыть свой дар. В теории — элементарно, а на деле все куда сложнее. Глубоко вздохнув, стала взывать к своей силе. Тихо, осторожно, мягко, стараясь ощутить малейшее ее проявление: нарастающее внутри тепло, будто солнце в груди начинает сиять, тихая пульсация в сердце, легкое покалывание в кончиках пальцев и первые, рассыпающиеся по коже искры… Закрыла глаза, погружаясь в эти ощущения, не позволяя себе усомниться в своих возможностях ни на мгновение. У меня все получится. Не может не получиться. Из Чета вышел отличный учитель. Не знаю, сколько прошло времени, но, когда открыла глаза, совсем не удивилась прекрасному цветку, сиявшему в ладонях, — чистая магия огня и равновесия. Восхищенный вздох мужа вызвал на губах улыбку. Да, мои дары красивы. Но не отвлекаемся, продолжаем… Теперь нужно возложить руки на алтарь и представить то место, куда хочу направить силу, переплетя её с магией Многоликого. Все получится, Маша! Ты сможешь! Образ, который Чет передал мне прежде, чем исчезнуть, мгновенно возник перед глазами. Словно наяву я видела сосуд, похожий на бумажный китайский фонарик, только меньше размером и выполненный из камня и металла. Где бы этот дрянной горшок ни прятался, магия найдет его. Найдёт и уничтожит! Когда меня окутало божественным светом, ударившим в самое сердце, я пошатнулась и едва не отняла руки от алтаря. Этот поток чистейшей силы можно было сравнить с штормовой волной: своенравной, буйной, непокорной… — Помоги, — зашептала, зажмурившись. — Помоги, не противься… Божественная магия словно только того и ждала, присмирела, притихла, неторопливо закружила вокруг меня, оплетая своей мерцающей вуалью. Согревая и успокаивая. — Спасибо, — выдохнула я, но расслабляться не стала. Рано еще. В голове вдруг четко прозвучал старческий голос: — Решилась? Уходишь? «Нет, — ответила мысленно. — Остаюсь с мужем, но хочу помочь другу». Я сразу узнала этот голос. Голос нищенки, с которой повстречалась на следующий день после своего появления в новом мире. Да и как не узнать? Мне кажется, я его на всю жизнь запомнила, как и страх перед неизвестностью и тревожным будущим. — Хорошее дело, и решение верное, — в голосе, как оказалось, псевдонищенки послышалось удовлетворение. — Показывай, что сделать собралась, — помогу. Показывай… А как? Разве что мысленно еще раз представить злосчастный артефакт и то, как он разрушается, освобождая Чета от власти хаоситов. — А чего один? — тут же отреагировала невидимая собеседница. — Зачем мелочиться? Тебе сил на все хватит, девочка… — На все? — Сиюминутное удивление сменилось радостью и предвкушением большой такой подлянки, которую я собиралась устроить этим гадам. Чет ведь говорил, что он не единственный узник хаоситов. — И правда, не будем мелочиться! Все так все! — Тогда держись, девочка. Будет немного больно! И не солгала ведь! Или не солгал… Больно было. И не немного! Сначала жаром обдало ладони, потом опалило предплечья — я едва удержалась от того, чтобы не отдернуть от алтаря пальцы, но вместо этого еще сильнее к нему прижалась. Вскрикнула от напряжения, от болезненных ощущений, краем сознания отметив, что Андрей рванулся ко мне, но приблизиться не смог — не пропустил мерцающий полог. И правильно, что не пропустил! Сейчас муж бы только отвлек и тем самым усложнил мне задачу. На этом «немного больно» не закончилось. Жар распространился выше по телу, заставляя делать жадные вдохи и выдохи. Колени дрожали, ноги казались ватными. Мелькнула мысль, что упаду, не выдержу, но каким-то чудом все-таки устояла. Когда в голове первый раз полыхнуло, я не сразу осознала, что происходит. Но когда за одной вспышкой последовала другая, а за ней третья, четвертая, пятая… голова загудела, казалось, готовая взорваться. Тут уж сообразила, что это уничтожаются артефакты. Открыв глаза, едва не вскрикнула от удивления: в паре шагов от меня появилось существо, отдалено похожее на аджана, весело мне отсалютовало и стрелой полетело куда-то ввысь. За ним был еще один, и еще, еще… В глазах рябило, но я продолжала держаться за алтарь, смотрела на появляющихся из ниоткуда диковинных созданий, чувствовала их радость, их благодарность, и улыбалась. Вымученно, с усилием, потому что все тело болело так, как никогда в жизни, но искренне. Вот только… С каждой минутой магии становилось все меньше, а Чета все не было! Во рту появился солоноватый привкус. Кажется, я прикусила губу и даже не сразу заметила. В то время я уже держалась на чистом упрямстве и желании увидеть своего несносного чертяку. — Где же ты… — пробормотала, проводив взглядом еще одного обретшего свободу хранителя. — Здесь… Машка, я здесь! Я свободен! Я застыла, не веря своим глазам. Того роскошного аджана, великолепного чертяки, которым его помнила, больше не было. Чет как будто стал в два раза меньше, съёжился весь. Хвост поджат, шерсть в подпалинах, а в глазах… А в глазах радость. Из моих же хлынули слёзы. — Чет, миленький, что они с тобой сделали? — Божественная магия медленно меня покидала, а с её уходом ещё сильнее ощущалась усталость. — Не реви, Манюня. Как же ты это любишь… Я быстро восстановлюсь! — Хранитель приблизился и осторожно прижался ко мне, повторив: — Не реви, моя хорошая. Наоборот, радуйся! Ты спасла меня… Нас! Я свободен и могу вернуться в родные чертоги. Это прекрасно! — Я буду по тебе скучать, — призналась, помнимая, что не буду вести себя как эгоистка и просить его остаться. Я, как и Андрей, не желаю неволить. А Чету пришлось многое вынести, и кто его знает, как долго он мечтал о свободе. Он ее заслужил, а мои прихоти… Тьфу на них, лишь бы ему было хорошо! — Не забывай меня, Манюнечка. А я не забуду тебя… — Не забуду… — сквозь слезы прошептала я, прощаясь с исчезающим во мраке аджаном, и тихо добавила: — Никогда… В какой-то момент Андрей оказался рядом. Нежно обнял меня, прижался к виску губами, а я продолжала плакать. Так, словно из меня кусок души вырвали. Казалось бы, ну чего реву? Все получилось, как и хотела. Я ведь на это и надеялась: освободить Чета из плена. А с ним, к счастью, получилось спасти и других хранителей. Но как же горько от того, что его со мной больше не будет! Мой первый друг в этом мире… Надеюсь, теперь с ним все будет хорошо. — Машенька, — ласково прошептал Андрей. — Ты осталась… Ну да, осталась. А как иначе, если мое сердце украл упрямый, невероятно красивый и самый добрый мужчина? А главное: любящий и надежный. Разве могло быть иначе? Но слова пока мне не давались. Я пыталась успокоиться и перестать заниматься тем, что так не любил мой чертяка, — плакать. Получалось, если честно, не очень. — Могла бы и сказать, что в храм пришла ради того существа, — мягко пожурил меня князь. Смахнув слезы, ответила: — Боялась, что не отпустишь. Испугаешься за меня и не позволишь даже попытаться его спасти. — Теперь уже точно не отпущу, — стараясь казаться серьезным, проговорил муж, на самом же деле с трудом сдерживал улыбку до ушей. Уж кто-кто, а Андрей себя сейчас точно чувствовал превосходно. — По сердцу девушка пришлась? — неожиданно раздался вкрадчивый старческий голос. Мужской, немного хрипловатый… Совершенно мне незнакомый. Я даже плакать перестала и, совсем не по-княжески шмыгнув носом, утерла рукой глаза. Возле алтаря стоял дедок в простых штанах и подпоясанной кушаком рубахе. Он внимательно, с легким прищуром смотрел на нас с Андреем. — По сердцу, — кивнул муж, кажется, ничуть не удивившись появлению в храме неопознанного мной пенсионера, и переплел со мной пальцы. — Спасибо тебе, Многоликий… Ого! Даже так? — А тебе, Машенька? — вкрадчиво поинтересовался небесный правитель. Я едва не вскрикнула, когда туман на миг сокрыл его от нас, а в следующее мгновение передо мной уже предстала та самая нищенка. — Мужчина по душе? — По душе, — ответила тихо, но твердо, и почувствовала, как Андрей крепче сжал мою ладонь. — Ты прости, девочка, что пришлось выдернуть тебя из мира родного, без согласия твоего и желания, да только выбора не было. — И снова он изменился, представ перед нами средних лет темнобородым мужчиной. Недаром зовется Многоликим! — Прислужники хаоса рассчитывали, что княжна Вяземская или на балу от ужаса и стыда погибнет, в объятиях их игрушки, наследника Российской Империи, или потом, уже будучи твоей женой, Андрей… Они так или иначе собирались сгубить бедняжку. Я души ваши поменял местами да дал вам обеим шанс на счастье. Получается, он пожалел Софью. Ее, значит, защитил, а меня на роль мишени для хаоситов определил? Я нахмурилась, но обвинять не спешила. Решила послушать, что еще интриган расскажет. А он уже снова успел поменяться, и теперь смотрел на нас невинными глазами девочки-подростка. Сама простота, само очарование… Ну вот как на такую милаху злиться и обижаться? — Все не так просто, девочка, не так просто… Не мишенью я тебя сделал, а привел к твоей судьбе. Не было на Земле твоей половины, вы в разных мирах на свет появились и все искали друг друга, сами того не осознавая. Искали, да не находили… Князю уже давно надлежало жениться, только медлил он, не искушался женской красотой. Тебя искал, девочка. А ты его. Давно я наблюдал за тобой, давно… — Вы сказали, что у вас не было выбора. — Андрей накрыл мою руку своей, согревая своим прикосновением, помогая унять бежавшую по коже дрожь. — Почему? — Потому что в смерти Софьи обвинили бы тебя, князь. Ты бы не остался в стороне, вмешался бы в Пламенном, и погибшую от страха девушку застали бы уже в твоих объятиях. Император любит Вяземского, а тот не позволил бы замолчать… Обвинили бы тебя в постыдном преступлении. И даже если бы девочка выжила тогда, ее бы уничтожили после свадьбы, а тебя бы снова сделали виноватым. Хаоситы из кожи вон лезли, распуская слухи о твоем несчастливом браке с пустышкой, от которой ты якобы мечтаешь избавиться. А что дальше было бы, ты и сам знаешь. Арест, лишение титула, ссылка… Бесчестье для всей твоей семьи. Они бы и сестер твоих не пощадили. И по ним бы ударили, лишь бы ты ополчился против императора. Многоликий говорил ровно, уверенно и спокойно, словно уже видел будущее, знал точно, что бы случилось, не вмешайся он в планы мерзавцев. Может, и знал… Бог как-никак. — Не устоял бы ты, Андрюша, принял сторону тьмы, так и не добившись милости и справедливости от императорской семьи. И утонула бы Русь-матушка в крови, а за ней и весь мир захлебнулся. Невольно поежилась, представив такое развитие событий. Обалдеть какие страсти! Тот хаосит, Шварц, кажется, что-то такое мне и рассказывал. — За тобой люди идут, твои слова жадно ловят, прислушиваются. За это и ненавидел тебя цесаревич, черной завистью тебе завидовал. Случись все иначе, и ты бы уничтожил весь императорский род, никого бы не пожалел. Сам бы на Шарлотте женился, сев на трон, да только… — Что только? — хмуро спросила я, почувствовав укол ревности. И здесь эта принцесса… — Любовь нужна, Машенька. Желание жить и править. Ничего бы этого у твоего Андрея не было. Без матери и сестер, коих бы не стало, он себя помыслить не мог. И жене верным и надежным другом не стал бы, правила бы на Руси Шарлотта, да интересы бы блюла совсем не те, снедаемая ненавистью и разочарованием. — То есть сейчас она, по-вашему, не разочарована? — не сдержавшись, усмехнулась я. — Отчего же, хоть Игорь ей ликом по нраву пришелся, умна наша бритская принцесса, ложных надежд не питает. Думает о том, как царствовать в России и держать при этом мужа на коротком поводке. — Многоликий, вдруг став веселым, озорным мальчишкой, разулыбался и хитро нам подмигнул: — А я ей в том помогу. Да и вы ей понравились, оба. Ей нужна будет ваша поддержка и помощь. Бог немного помолчал, и, снова превратившись в старца с добрыми карими глазами, сказал: — Она могла стать лютым врагом, а станет надежной подругой и справедливой императрицей, искренне любящей свою семью и свой народ. Жирный такой намек. Поняла-поняла, с Шарлоттой надо союзничать и дружить. — Значит, там, у себя на Земле, я бы не нашла женского счастья? — Замуж бы вышла, — не стал лукавить бог. — Но счастлива… Тут уж извини, милая… Всегда бы пустоту внутри ощущала. Оба маялись бы. — Вон оно как… — Я, Андрей-Иоанн Воронцов, добровольно явился в храм для заключения священного союза, — неожиданно проговорил князь. Я опешила от такого заявления и вопросительно посмотрела на мужа, а он улыбнулся и, встав ко мне лицом, сказал: — Раз уж мы здесь, в храме, и сам создатель с нами, так почему бы не повторить наши клятвы? Я готов взять в жены Марию… — Семенову, — все еще пребывая в легком шоке, подсказала я. — Марию Семенову! — уверенно повторил князь. — Здесь и сейчас. — А ты, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, добровольно ли явилась в храм для заключения священного союза? — подключился этот самый создатель. Шутят они, что ли? Мы ведь уже женаты… Ну да ладно! Почему бы снова не обвенчаться? — Я, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, добровольно явилась в храм для заключения священного союза, — сказала, глядя Андрею в глаза. — Согласен ли ты, Андрей-Иоанн Воронцов, взять в жены Марию Семенову, а ныне Софью-Марию Вяземскую в жены и ввести в свой род? — Согласен! — Согласна ли ты, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, стать женой Андрея-Иоанна Воронцова и войти в его род? — Согласна! Я вздрогнула, когда на мой лоб легла горячая ладонь, но тут же успокоилась, заметив, что и на лоб Андрея опустилась длань бога. — Благословляю вас, дети мои. Будьте счастливы, терпимы друг к другу. Слушайте и слышьте друг друга, любите крепко и пронесите эту любовь через года! Живите по чести и станьте примером для следующих поколений вашего славного рода! Голова закружилась. Я взволнованно вздохнула и увидела, как нас окутывает мягким мерцанием, струящимся из ладоней всевышнего. Зажмурилась на мгновение, а когда открыла глаза, поняла, что мы… уже дома. В городском особняке Воронцовых. Если уж быть совсем точной — в спальне, возле самой кровати. Намек ясен! Первые мгновения мы просто стояли и смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше. Ну то есть знали, конечно! Я в теории, а Андрей на практике… Впрочем, о его практиках до меня я сейчас точно думать не стану! Всё знали, всё понимали, но почему-то не могли преодолеть вдруг возникшую между нами преграду. — Я не буду торопить. — Он даже отступил на шаг, давая мне больше свободного пространства. Пространства, в котором я сейчас совсем не нуждалась. — Не буду давить и… — Всё это время я избегала тебя, потому что старушка… Многоликий наказал мне хранить невинность, — выпалила скороговоркой, пока он в приступе благородства вообще куда-нибудь не удрал, оставив и меня, и себя без честно заслуженной и отвоёванной брачной ночи. — Зачем наказал — непонятно, раз уж видел нас парой. — А мне всё ясно. — Хриплый голос мужа действовал сильнее всякого афродизиака. Клубника и устрицы отдыхают. — Эта ночь должна была произойти между мной, Андреем Воронцовым, и Марией… Воронцовой. Не Софьей. Он просто давал нам время. Тебе — чтобы принять новую жизнь, а мне… — Андрей улыбнулся, и количество афродизиака в крови превысило все допустимые нормы. — А мне и нескольких дней хватило, чтобы понять, что схожу по тебе с ума, Маша. Что ты мне нужна… Ты одна. И чем дольше ты сохраняла дистанцию, тем сильнее мне хотелось быть рядом. И всё-таки интриган этот их бог. Да ещё какой! Решил, что в нашем случае теория про запретный плод, который всегда сладок, сработает безотказно. И ведь сработала же! Хоть и без всяких теорий, запретов и наказов, я бы влюбилась в своего князя, пропала… — Но, как уже сказал, я готов ждать столько, сколько потребуется. — Ты сейчас издеваешься? — сощурившись, требовательно посмотрела на Андрея. Ждать он готов… А вот я больше не готова! В глазах смешинки, на губах улыбка, а в руках… А в его руках спустя мгновение, через удар сердца оказалась я. — Больше никаких издевательств, — шёпот коснулся губ за миг до поцелуя. — А значит, никаких промедлений… — Поддерживаю… Дыхание перехватило, закончились слова, улетучились все мысли, когда его губы соприкоснулись с моими. Нежное, лёгкое прикосновение уничтожило последние преграды и показало, как сильно мы друг в друге нуждались. Нам тут же стало этого мало, тут же захотелось большего… Скорее, быстрее… Спустя минуту, а может, вечность, я поняла, что ненавижу его одежду. Все эти пуговицы на мундире ужасно злили! Подозреваю, что то же самое Андрей думал о моём корсаже. Пока его пальцы беспорядочно скользили по бесконечным крючкам, он продолжал меня целовать, словно боялся оторваться от моих губ, а я отвечала так, будто без прикосновений его губ больше никогда не смогу вздохнуть. — Люблю тебя… — шептал он, продолжая храбро сражаться с моим бальным платьем. — А я… тебя… — ответила еле слышно и рвано вздохнула, когда мне позволили это сделать. От своего первого несмелого признанья, тихого, едва различимого, голова ещё больше закружилась, а от первых прикосновений к обнажённой коже я окончательно опьянела. Захмелела от поцелуев, которыми он, казалось, хотел покрыть всё моё тело. А уж как я этого хотела… Даже не заметила, как мы оказались на постели. Как он накрыл меня собой и продолжил… сводить с ума. А я тянулась к нему, своему мужу, отзываясь на каждую ласку, на каждое касание губ к коже, сейчас такой чувствительной, как будто раскалённой. Хотелось большего… сейчас же, скорее… И в то же время чтобы мы до самого рассвета задержались в этих пьянящих мгновениях. — Я никогда не сделаю тебе больно… Никогда… Он замер, нависнув надо мной на вытянутых руках, хоть в глазах отчётливо читалось с трудом сдерживаемое желание. Боялся… боялся причинить мне боль, пусть даже мимолётную. — Я знаю. — Скользнула ладонями по его лицу, сама потянулась к таким желанным губам. — А это то, что я хочу пережить. Вместе с тобой, со своим любимым… Больше он не медлил. Подался ко мне, сплетая наши пальцы, ловя мой вздох губами. Тихий стон, неясный всхлип… Уже не ясно, боли и наслаждения, которое с каждым ударом сердца становилось всё сильнее. Моего, его… Наверное, нашего. Сейчас наши сердца бились вместе. Вместе мы унеслись туда, где было безумно хорошо. Пьяняще сладко и легко. Эпилог, полный невероятных чудес и счастливых мгновений Ялита. Три месяца спустя Маша Воронцова — А вот и я, барыня. Все самое вкусненькое вам принесла. — Беляна просеменила к столику у окна и, водрузив на него поднос, приподняла серебряную крышку. Спальня тут же наполнилась аппетитными ароматами, и мне… захотелось в ванную. — Здесь вам и булочки с вашим любимым черничным вареньем, и рыбка малосольная с картошечкой, и яйца вкрутую. Все, как любите. Хорошо хоть не притащила эту самую малосольную рыбку под черничным вареньем. Меня бы тогда уже точно вывернуло. Жестом велев Беляне вернуть крышку на прежнее место, с горем пополам сползла с кровати. Надо бы зарядкой заняться, но сегодня, если честно, было не до упражнений. Не о том сейчас мысли. — Ах, барыня! — всплеснула руками служанка. — Что ж вы опять такая болезная стали? Лица на вас нету! — Просто очень волнуюсь. — Я тихонько выдохнула и почувствовала, как тошнота отступает. Вот оно счастье! — Не каждый же день хранителя призываешь. Я действительно волновалась. Очень! Своих хранителей колдуны обретают еще в юности, а так как моя сила вместе с Софьиным даром проклюнулись совсем недавно, у меня духа-защитника не было. Чет не в счет. Он вообще, как выяснилось, хранитель не какого-то одного колдуна или колдуньи, а огненной стихии в целом — верховный аджан. Существо и по статусу выше, и при власти, и при могуществе. Лакомая добыча для мерзавцев-хаоситов, превративших его в собачонку на привязи. Я невольно сжала руки в кулаки, но тут же себе напомнила, что все в прошлом. Все позади… О том, кто такие на самом деле аджаны, я узнала от Андрея. Он возглавил охоту на хаоситов, а те, как выяснилось в ходе допросов, знали немало об этих необычных существах. Культисты ненавидели аджанов, созданий Многоликого, но не уничтожали их, а использовали в своих целях. Раньше. Сейчас, когда против бога хаоса и его приспешников ополчился весь мир, свергать династии и разрушать империи заговорщикам будет непросто. Многие уже отметились на костре или заглянули на плаху, а те, что все еще живы, трусливо затаились. Но их ищут, находят и арестовывают. Московию мы покинули только в начале осени. Бесконечные облавы, аресты, допросы… У Андрея было немало работы. Я почти его не видела. Разве что ночами… Долгими, страстными, незабываемыми… А теперь меня уже не первое утро подташнивает. После всего страстного и незабываемого. — Хотите сказать, вам дурно от волнения? — Беляна не сдержала хитрой улыбки. — Именно, — с самым серьезным видом подтвердила я, решив молчать до тех пор, пока не буду уверена на сто процентов, что я в интересном положении. — Боюсь, вдруг не получится. Вдруг не смогу призвать хранителя. — Да полноте вам! — отмахнулась служанка. — Уж кому и стоит нервничать и переживать, так это барышне Анне. Силушки у нее, конечно, прибавилось, но… — Девушка качнула головой, а после ободряюще мне улыбнулась: — За вас с барышней Натальей я совсем не переживаю. Сегодня не только мне предстоит призывать духа-хранителя. Наташе, недавно отпраздновавшей свое шестнадцатилетие, тоже уже пришло время. Что же касается Анны… А Анне мы последние три месяца исправно давали капли. Нет, Андрей, конечно же, проделал работу над ошибками и, прежде чем что-то кому-то подливать, поговорил и с матерью, и что самое главное — с сестрой. Если княгиня отнеслась к предложению сына без особого энтузиазма, а потом еще месяц с ним не разговаривала за то, что надо мной опыты ставил, то Аня чуть не вырвала у брата из рук подарок Шуйского, горя желанием сразу же им угоститься. — Я согласна! — просияла она. — Давай скорее сюда! В руки ей флакончик мы, разумеется, не дали, чтобы у кое-кого не случилось сиюминутного передоза. Но капли давать по утрам начали. Спустя несколько недель уже было очевидно, что искра магического дара в Анне стала сильнее и ярче. Но что самое главное (по крайней мере, главное для меня), чудо-капельки Шуйского благотворно повлияли на ее характер. Добрыми подругами мы так пока и не стали, но хотя бы она меня больше не достает и не дергает, а с тех пор, как за ней начал ухлестывать Шуйский, и вовсе стала почти нормальной. Жаль, капризности в ней не убавилось. Но это уже будет Лешина проблема. Судя по тому, как он смотрит на сестру друга, не за горами предложение руки и сердца. Очень надеюсь, что парень не одумается раньше времени, и уже ему в самом ближайшем будущем средняя Воронцова будет трепать нервы. — Что-то вы, барыня, в последнее время только и делаете, что волнуетесь, и все по утрам, — пробормотала Беляна, но под моим хмурым взглядом стушевалась и подобострастно предложила: — Давайте помогу вам собраться, раз уж завтракать не желаете. Из-за переживаний. Вот язва. Тяжело вздохнув, я опустилась в кресло перед зеркалом. Вообще, я могла бы и раньше призвать хранителя, но в Московии не до того было. А еще… Каждое утро, просыпаясь, я первым делом поворачивалась к камину. Почему-то казалось, что вот сейчас, несмотря на жаркую погоду, в нем полыхнет пламя, и из огненного марева вынырнет мой чертяка. Но не было ни пламени, ни чертяки. Я грустила, невольно обижалась и продолжала по утрам искать взглядом своего аджана. Искала, но не находила. И тянуть больше не имело смысла. Пора призывать хранителя. Утро выдалось суматошным. Анна нервничала и психовала (классика), Наташа витала в облаках, и непонятно: то ли хранителя своего в мечтах рисовала, то ли думала о грядущем бальном сезоне и приглашении, которое на днях получила лично от императрицы. Наталью Воронцову жаждали видеть на балах в Пламенном, и то, что в нашей солнечной девочке были заинтересованы сами правители, наталкивало на интересные мысли. Старший сын его величества уже был крепко и безнадежно женат. Что же касается младшего… При упоминании о младшем у Наташи начинали блестеть глаза и появлялся румянец на щеках. О ком-о ком, а о цесаревиче мне вспоминать и думать совершенно не хотелось. Увы, о его участии в заговоре мир так и не узнал. Федор сделал все возможное, чтобы выгородить сына, и нам наказал молчать. А слово императора, как известно, — закон, против которого не пойдешь. В защиту правителя могу сказать, что без наказания наследника он не оставил. Выяснилось, что хаоситы воздействовали на Игоря точно так же, как и на Вяземского, планомерно подчиняя его сознание. Вот только в отличие от князя Игорь добровольно с ними связался, добровольно решил пойти против семьи. Против всей страны. Хаоситы лишь усилили его темные стороны, похоронив под постыдными пороками и жаждой власти те зачатки добра, что в нем оставались. Игорь до сих пор восстанавливается. На него воздействовали слишком долго, слишком глубоко проникли чары морока, и чтобы избавиться от этой скверны, ему приходится проходить через очищающие обряды. Андрей присутствовал на одном из них и признался, что это нечеловеческие страдания. — Можно было бы притушить боль, как сделали с Вяземским, — сказал тогда он. — Но император запретил. Говорит, Игорь должен пройти через все те муки, через которые из-за его предательства прошла его семья. — А если хаоситы снова попробуют использовать цесаревича в своих целях? — Пока морок полностью не будет снят, за Игорем будут постоянно наблюдать. Да и потом… — Андрей усмехнулся и задумчиво пробормотал: — Пленник в собственном доме… Наказание цесаревич получил не только от императора. Многоликий ведь обещал с ним разобраться. Вот и… разобрался. Перед отъездом из Московии я встретилась с Шарлоттой (пока находилась в столице, мы часто с ней виделись) и по секрету от нее узнала, что у ее новоиспеченного муженька, якобы из-за восстанавливающих ритуалов, появились проблемы… в одном деликатном деле. — Что самое интересное, — хихикнула принцесса. — Эта проблема у его высочества возникает со всеми, кроме меня. Недавно мне донесли, что он пытался забыться в объятиях моей фрейлины. И что вы думаете, Софья? — Не забылся? Шарлотта покачала головой, после чего отправила в рот кусочек бельского шоколада. — Не смог. Честно пытался, умаялся бедняга, но так ничего и не сумел. Я бы с удовольствием позлорадствовала и посмеялась, но из сочувствия к Шарлотте сдержалась. — И вас это не огорчает? — спросила тихо. — То, что он даже после свадьбы продолжает вам изменять. — Пытается изменить, — резонно заметила принцесса, а потом мягко мне улыбнулась. — Нет, дорогая Софья, не огорчает. От этого брака я ждала не романтических чувств и пылких признаний, а сильного правителя для России. Одаренного дарами Многоликого сына. Она с любовью коснулась своего живота, словно надеялась, а может, уже знала, что внутри нее разгорается новая искра жизни. Новая судьба. — Ну а то, что мой муж при виде меня умирает от желания… — Шарлотта хитро улыбнулась и, поднеся к губам чашку чая, добавила: — В иные моменты у меня начинает болеть голова, и тогда Игорю приходится ждать. День, два, неделю… В его случае метод кнута и пряника работает безотказно. Когда мне доставляют неприятные о нем известия, я его наказываю: внезапной головной болью, слабостью, нежеланием с ним уединяться. Когда же он ведет себя покладисто, поощряю. Игорь хороший любовник — этого у него не отнять. И в целом я нахожу в нашем браке больше хорошего, чем плохого. Я смотрела на принцессу и не могла скрыть своего восхищения. Столько силы, самообладания, благородства, ума, а главное, оптимизма! Не всякая женщина создана быть императрицей, но Шарлотта Ганноверская подходила на эту роль идеально. Из нее получится хорошая правительница. А выдрессированный Игорь станет для ее будущего величества красивым дополнением. Как интересное ожерелье или нарядная сумочка. — Вот так, — сказала Беляна, заканчивая собирать мои волосы в простую, но элегантную прическу. — Вам нравится? — Идеально. — Я улыбнулась девушке. Пока сидела перед зеркалом, мне стало намного легче. Я почти успокоилась, почти совладала с дурнотой. — Пожалуй, съем одну булочку… Только никакой рыбы! — Как скажете, барыня. Никакой рыбы. — Убрав подальше тарелку с тем, что так раздражало мое обоняние, Беляна налила мне чаю и сказала: — Знаете, кто еще переживает? Ваш батюшка. О сегодняшнем дне он даже не мечтал, а вон как все вышло. Когда Вяземскому стало известно, что его дочь не пустышка, думала, его хватит удар. Бедолага плакал, смеялся, улыбался, и я даже начала переживать за его психическое состояние. Потом, к счастью, успокоился… И теперь, куда бы ни отправился, всем и везде хвастает, какая у него дочь талантливая и замечательная. Правды о Софье он так и не узнал. После всего, через что ему довелось пройти, после долгого восстановления (не только своего, но и хранителя — чары морока его почти убили), мы решили, что будет жестоко с нашей стороны признаться ему, что его дочь в другом мире. Вот уже месяц князь гостит в Черноморье, радуется теплой, несмотря на конец октября, погоде, вкусной еде и приятному обществу: моему, Андрея, Ольги. Он до сих пор вспоминает о Татьяне. Иногда со злостью и досадой, иногда с горечью и печалью. Все-таки не чужим была человеком… За помощь следствию Каргановой сохранили жизнь, но отправили в монастырь. Замаливать грехи перед всевышним и сожалеть о совершенных ошибках. Правду обо мне знает только муж и свекровь. Пришлось ей довериться, потому что после того, как Андрей все чаще в кругу семьи стал называть меня Машенькой, Ольга начала к нам присматриваться. И пусть второе имя Софьи — Мария, ее сиятельство сразу поняла, что дело тут нечисто. Заметила и перемену в наших отношениях, и однажды попросту прижала к стенке. Но за Ольгу мы не переживаем, она сохранит мою тайну, а никому другому знать обо мне необязательно. Пару раз я «подглядывала» за Софьей, за своими родными, но потом решила, что это неправильно. Это как совать нос в чужую жизнь, вместо того чтобы взять и отпустить прошлое. И я отпустила… Не сразу, с грустью, но благодаря своей новой семье, благодаря любви Андрея, сумела. Я никогда не забуду тех, кого оставила на Земле, но жить между двумя мирами точно не буду. Теперь мое место здесь. В этом мире. Рядом с самым лучшим мужчиной. — Готова? Шаги самого лучшего мужчины я узнала сразу. Андрей склонился к креслу, в котором сидела, любуясь мной в отражении зеркала, и коснулся уголка губ нежным поцелуем. — Волнуюсь немного. — Я обернулась к мужу, и он ободряюще сжал мою руку. — Все будет хорошо. Уверен, тебе достанется самый лучший хранитель. — Наверное, какой-нибудь огненный феникс в черно-белом оперенье, — хихикнула я и, подняв на мужа взгляд, тихонько призналась: — Я бы хотела Чета… — Я знаю, милая, знаю… — Андрей накрыл мою руку своей, а после прижался к ней губами и проговорил: — Поехали? — Поехали. Пока ехали в Ялитский храм, сначала вниз по склону, а потом сквозь тенистые рощи и дальше по маленьким мощеным улочкам, я искусала себе в волнении губы, измяла юбку и чуть не треснула веером сидящую напротив Анну. Если мы с Наташей волновались молча… стойко, то средняя Воронцова не замолкала ни на минуту. То ей жарко, то озноб бежит по коже. То нужно срочно остановиться, потому что барышне не хватает воздуха, то она вообще передумала и нам всем следует срочно поворачивать обратно. — Возьми себя в руки! — не выдержав, строго сказала я. Аня поджала губы, а потом плаксиво произнесла: — Вдруг у меня не получится призвать хранителя? Там же… там же Лешенька будет… Вот лучше бы сидел сегодня Лешенька в своей Московии. Так нет же, прискакал телепортами полюбоваться на хранителя своей зазнобы. — Лешеньке скорее не понравится, если ты даже не попытаешься. Анна вздохнула и наконец примолкла, а вскоре экипаж остановился возле Ялитского храма. По сравнению с главным храмом Московии он казался совсем крошечным. Этакая беленая церквушка с золотыми куполами и в нежных тонах витражами. Из соседнего экипажа показались Ольга с Вяземским и неизменная служанка княгини — Христина. Шуйский уже был тут как тут, топтался на ступенях храма, а стоило ему заметить Аню, мигом бросился к ней. Правда, почти тотчас опомнился и, сменив курс, порулил приветствовать вдовствующую княгиню и моего папеньку, после чего крепко пожал руку другу. И только потом подошел к зардевшейся Ане. — Замечательный день, — широко улыбнулся граф. — Конец октября, а так ясно и солнечно! Словно погода радуется вместе с нами. — Пока еще нечему радоваться, — нервно пробормотала Анна. Они стали о чем-то тихонько переговариваться, а мы направились к храму. Внутри было прохладно. Вокруг алтаря горели свечи, а по углам просторного зала густились полупрозрачные тени. В воздухе витал запах благовоний: легкий, успокаивающий, хоть спокойной я себя совсем не ощущала. Наоборот, стоило переступить порог храма, как от волнения по коже побежали мурашки. Муж, все это время державший меня за руку, почувствовал эту невольную дрожь и весело предложил: — Хочешь вернуться в замок вместе с Аней? Это он сейчас меня так ненавязчиво трусихой называет? — Ну уж нет! — решительно ответила я и, расправив плечи, направилась к служителю храма, чтобы его поприветствовать. Когда все расселись и жрец в длинном светлом одеянии вознес молитву Многоликому, настало время Наташи подходить к алтарю. — Наталья-Ирина Воронцова, стихия вода! — громко проговорил служитель. Зашуршав юбками, девушка приблизилась к алтарю, склонила перед ним колени. Бесстрашно протянула руку, позволяя жрецу уколоть ей кончиком ножа палец, а потом тихо сказала: — Призываю кровью, призываю силой своего защитника и хранителя. Приди ко мне, услышь мой голос, отзовись на магию в моей крови. Стань моим верным помощником, а я стану для тебя надежным и любящим другом. Тихий, но уверенный голос Наташи наполнил храм, закружил вокруг алтаря вместе с заскользившими по гладкому мрамору прозрачными блестящими каплями. Соединяясь вместе, капли воды закрутились в некое подобие воронки. С каждым мгновением та становилась все больше, пока не приняла очертания полупрозрачного, сотканного из воды морского конька. Совершенно милейшее создание, разве что маленькие, но острые клычки не особо вписывались в образ няшного домашнего питомца. Зато сразу стало ясно, что при необходимости может и укусить. Постоит за свою хозяйку и не даст в обиду. Хранитель скользнул к Наташе, рассыпая вокруг себя прохладные капли, и стал к ней ластиться, явно напрашиваясь, чтобы его погладили. Тихонько рассмеявшись, девушка провела ладонью по его головке, получив в ответ что-то вроде благодарного урчанья. Очень хотелось тут же ее поздравить, но пришлось сдержаться и терпеливо ждать окончания ритуала. Когда Наташа вернулась на место, жрец позвал Аню. — Анна-Воислава Воронцова, стихия воздух! Бледная, явно напуганная, девушка опустилась перед алтарем и чуть слышно, запинаясь от страха, стала произносить заветные слова, призывая своего хранителя. Если Наташин «морской конек» появился почти мгновенно, то Ане пришлось подождать и понервничать. — Повторите призыв, — склонившись к ней, посоветовал служитель. — Говорите от сердца и не бойтесь. Кивнув, девушка взяла себя в руки и стала уже увереннее произносить каждое слово. Сработало! И пары минут не прошло, как вокруг счастливо заулыбавшейся Ани закружила в светлом оперенье диковинная птица, будто созданная из предрассветного тумана или пушистого облака… — Ну а теперь ваш черед, княгиня, — обратился ко мне жрец и, как того требовала традиция, громко объявил: — Софья-Мария Воронцова, стихия огня, магия равновесия! Андрей снова украдкой сжал мою ладонь, улыбнулся, подбадривая, и я, не чувствуя под собой ног, словно в каком-то трансе заняла место Ани. Сюрпризов от своей силы я не ждала. В последнее время мы с ней пребываем в полной гармонии, но сердце все равно сжималось от беспокойства. Закусила губу, когда на указательном пальце проступила алая капля, и сказала: — Призываю кровью, призываю силой своего защитника и хранителя. Приди ко мне, услышь мой голос, отзовись на магию в моей крови. Стань моим верным помощником, а я стану для тебя надежным и любящим другом. Чет, приди… Последние слова я произнесла уже в мыслях. Хоть и понимала, что это глупо и надо быть благодарной за того хранителя, которого пошлет мне Многоликий, но все равно не могла заставить себя не ждать и не надеяться увидеть Четлонтармуэля… Не знаю, что это такое было: Чет лишь раз назвал свое полное имя, которое я тут же благополучно забыла. А тут вдруг вспомнила! Легко, непринужденно, словно каждый день к нему так обращалась. Хотя там язык скорее сломаешь, чем выговоришь все правильно. Замерла, ожидая увидеть птицу, а может, какого-нибудь объятого пламенем хищника. А увидела… рога. За ними из полыхнувшего над алтарем огня показалась аккуратная, холеная кисточка хвоста. Мягкие, покрытые лоснящейся шерстью лапы, знакомое туловище и наконец счастливо оскалившаяся морда чертяки. Немногочисленные зрители, никогда раньше не видевшие аджана, испуганно ахнули. — Чет? Это… ты? Я не верила своим глазам. Хотела верить… очень! Но, может, мне это просто чудится, и от сказочного глюка вот-вот и следа не останется? — А разве бывают еще на свете такие красавцы? — Не обращая внимания на шарахнувшегося в страхе от него жреца, Чет уселся на алтарь, закинув лапу на лапу. — Ну что там, Машка? Как жизнь молодая? Скучала? Нет, не глюк… Настоящий! Тут уж я поднялась с колен, подскочила к нему, схватила в охапку явно потяжелевшее тельце и счастливо выдохнула: — Ты еще спрашиваешь… Каждый день вспоминала! А ты… А ты все не появлялся… — Машка, пусти… — просипел слегка придушенный аджан. Пришлось ослабить хватку, но отпускать его я не собиралась. Тискала, как плюшевую игрушку, и продолжала улыбаться. Наверное, со стороны я выглядела слегка ненормальной. — Признайся, ты тоже скучал. — Ну, я… — засмущался чертяка. Андрей подошел к нам, желая во всем разобраться. — Значит ли это, что теперь ты будешь хранителем моей жены? Ради нее ты оставил других аджанов? Или ей стоит повторить призыв? — Не-е-ет! — воскликнула мы с Виньецким одновременно. А Чет самодовольно добавил: — Зачем моей Машуне всякая живность, когда у нее есть я, единственный и неповторимый? Я все уладил, с делами разобрался. Родственников навестил, бабулю проведал. И с Многоликим согласовал переезд. Да и к тому же… — снова хитро улыбнулся чертяка. — Кому, как ни мне, растить и воспитать будущего князя? Разве ж вы без меня справитесь? Вряд ли… А он, между прочим, уже скоро появится. — Это правда? — тихо, с плохо скрываемым волнением спросил Андрей, переведя взгляд с аджана на меня. Кивнула и почувствовала, как Чет выскользнул из моих рук, а я оказалась в руках мужа. Поймала его полный тихой радости взгляд, увидела самую красивую в мире улыбку… Прикрыла глаза, погружаясь в пьянящее чувство счастья. И поцелуи моего любимого князя. Конец