Он спешил домой, чтобы предупредить мать, отдать последние распоряжения. Пока его не будет в России, лучше, если Софья уедет в земли Воронцовых, подальше от Московии. Подальше от цесаревича. Там, за толстыми стенами родового имения, она будет под защитой и в безопасности.

Все лучше, чем оставлять ее здесь, когда рядом, так близко, кружит стервятник.

— Куда это ты так рванул? Прощаться с ненаглядной? — Игорь нагнал его, схватил за руку и чуть слышно обронил: — Нет времени, Воронцов. Тебе велено уезжать немедленно.

— Что я и намерен сделать, — холодно отозвался князь.

Цесаревич ухмыльнулся, бросил по сторонам взгляд и вкрадчиво сказал:

— Тебе, друг, желаю скорейшего возвращения. Но если вдруг моя невестушка «случайно» окажется за бортом корабля, от меня тебе будет большая, сердечная благодарность. Тогда твоя женушка станет для меня неприкосновенна. Как тебе такая сделка?

Несколько секунд Андрей смотрел наследнику в глаза, пытаясь понять, как столько времени мог терпеть рядом с собой этого человека. Так и не поняв, отступил и бросил:

— Она и так для тебя неприкосновенна. А принцессу я доставлю в Московию в полном здравии. Только жаль ее, конечно. Не заслужила она такого наказания.

Не дожидаясь ответа, князь развернулся и зашагал прочь по полутемной галерее.

Маша Семенова

Когда за Андреем закрылись двери, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Стало вдруг так страшно, словно это за мной явились, чтобы утащить Чет знает куда.

— Че-е-ет! — взвыла я, бросаясь к камину.

Но аджан появился в другом конце спальни. Уселся на туалетный столик, закинув лапу на лапу.

— И что нам теперь делать?!

— Радоваться, что не случилось непоправимого? — неуверенно предположил чертяка.

Но мне было не до радостей.

— Ты подглядывал?!

— Контролировал, — поправил он меня, а потом покачал своей рогатой башкой. — Эх, Машка, Машка…

— Что?

— Влюбчивая ты у меня. Подвластная желаньям плоти…

У меня руки зачесались швырнуть в него чем-нибудь, например, подсвечником или хотя бы подушкой. Не успела так подумать, как снаружи неожиданно громыхнуло, словно что-то увесистое врезалось в стену.

— Твой ненаглядный досадует, что консуммация не состоялась, — кивнул на затянутую узорчатыми обоями дверь чертяка.

А я… Я вроде бы и радовалась, что все так внезапно прервалось, и в то же время где-то глубоко в душе сожалела. Не хотела, но оно как-то само… сожалелось.

— А что, если они его того… арестуют? Или еще хуже… — Прижала к лицу руки, представляя самое страшное.

История помнила немало трагедией, когда из-за капризов, прихотей, зависти сильных мира сего (вернее, того, но, думаю, что и этого тоже) знатных людей лишали титулов, земель, а то и жизни. Титулы и земли меня не волновали, а вот хоронить Воронцова я точно была не готова.

И не собиралась!

Чет не отвечал, и это заставляло нервничать еще больше.

— Что ты на меня так смотришь?!

— Прикидываю, пойдет ли тебе черный.

Тут уж я не выдержала и швырнула в него подушкой. Маленькой такой, стеганой, с золотистыми кисточками. Чет ее поймал и, растянув рот в улыбке, отчего обнажились его маленькие, но, судя по виду, очень острые зубки, примирительно сказал:

— Ладно, не психуй, душа моя. Я сейчас смотаюсь в Пламенный и все узнаю. Где, что и почему. А потом тебе расскажу.

— Давай, — кивнула благодарно и добавила: — Только, пожалуйста, не задерживайся! Возвращайся как можно скорее!

Стоило хранителю исчезнуть, как я бросилась к окнам, но они, как назло, выходили не на подъездную дорогу, а во внутренний дворик. Уютный, с цветущим садом, резными скамейками и маленьким фонтаном. В любое другое время я бы полюбовалась красивыми видами, а сейчас только мазнула по пейзажу взглядом и на цыпочках поспешила к двери.

Сил не было просто сидеть и ждать возвращение аджана. Осторожно приоткрыв створки и миновав полутемную гостиную, вышла в коридор. До лестницы добежала, почти не дыша. Собиралась спуститься, услышав голос княгини, но тут следом раздался другой голос — князя, и меня словно парализовало:

— Матушка, я все решу. Императору не за что на нас обижаться. Я принял навязанную мне девушку, соединил с ней свою судьбу.

Навязанную мне девушку…

Сердце неприятно кольнуло. Один раз, другой…

Принял он.

Вдруг стало так обидно, что даже глаза запекло от слез. Это что же получается, всего каких-то несколько минут назад он через силу меня целовал? Воле императора покорно следовал, словно ведомая на привязи овечка, чтобы тот не гневался и не обижался.