Но думать об этом не хотелось. Мысли убегали, растворяясь в нашем сладком единении. Собственное имя на губах варвара пустыни звучало так чувственно, щемяще-интимно, что я непроизвольно улыбнулась. Такой же улыбкой ответили низкие звезды над головой.

— Больше не роза Аль Махаби? Ты научился произносить моё имя?

Кемаль завершил финальный штрих своего языка по моей груди. Словно дописал заклинание. Или поставил свою метку.

— Я все время хочу произносить твоё имя, принцесса, — голос его дрогнул от переполняющих чувств. — Имя яркое, как звезды. Такое же далекое и притягательное. Оно как будто все время ускользает из моих рук, как… как и ты…

Аллах, лучше бы он молчал. Почему-то смысл сказанного задел те струны внутри, о которых я не подозревала.

Пока мы не стали близки, я думала о своём возвращении домой как о свершившемся факте. Но я и подумать не могла, что однажды мне станет не по себе от мысли о расставании…

Комок в горле. И страх. Страх, что все зашло слишком далеко. Проклятый стокгольмский синдром!

Но Кемаль не позволил этим мыслям закрепиться в моей голове. Поймал лицо в свои ладони и поцеловал. Звезды стали ближе, и, вспыхнув напоследок в ночной тишине, упали к нашим ногам…

…Серп месяца медленно плыл по небу, оставляя за собой быстротечные минуты. На наспех расстеленном пледе, на еще теплом песке мы предавались плоской любви, позабыв обо всем на свете. Я потеряла рассудок. Как неистовая пантера, как впервые познавшая чувства одержимая самка. И не было стыдно даже ни на миг.

Все будет потом. А может, уже и не будет. Так хорошо мне еще никогда не было.

Скользила поцелуями по рельефному торсу Кемаля, оставляла на спине следы своих ногтей. А его проникновения, казалось, трогали моё сердце, выбивая из груди неистовые стоны и крики. Такой страсти эта пустыня еще не знала, и вряд ли узнает.

Мой крик летел над кронами пальм, над спящими барханами. Свобода быть собой была куда сильнее того, что я ранее считала свободной от обязательств жизнью. Вот так, в один момент. Как будто параллельная реальность, и в центре — мы…

Сон не шел, даже когда мы, уставшие и счастливые, не замечая надвигающейся прохлады, лежали рядом и смотрели на звездное небо.

— О чем думаешь? — поглаживая моё плечо, спросил Кемаль.

Я рассмеялась. Почему-то захотелось сказать ему правду.

— О том, что я жду появления своего брата. Вижу, как он будет меня спасать. И уж извини, тебе в этой визуализации отводится не самая завидная роль.

— Сегодняшняя поездка не изменила твои планы?

— Это не имеет никакого отношения к моим планам. Просто иного выхода быть не может, и мы оба это понимаем. Висаму придется вызвать тебя на поединок. Или он решит, что вы квиты, и обойдётся без этого.

— Я одного не могу понять, Газаль, — перебил меня Аль Мактум, и в его голосе появились стальные нотки, — ты замужем, но защищать твою честь будет брат, а не муж. Тебе не кажется это странным?

Я повернула голову. Хоть было темно, но уже научилась чувствовать мысли своего похитителя.

— Ты сказал, что знаешь о Далиле нечто, что отвратит меня от него раз и навсегда. Ты не раз и не да уже используешь это в разговоре. Почти как козырь, но раскрывать его не спешишь. Это снова намёк на то, что мне выбрали в мужья не воина?

— Нет, — просто ответил Кемаль. — Время раскрыть карты еще не пришло. Скажи, ты даже не попытаешься остановить брата, если тот решит меня убить?

По его голосу было понятно — смеётся и не воспринимает всерьез. И я ответила в той же шутливой интонации, глядя, как ночное небо пересекает падающая звезда:

— Боюсь, тогда он не послушает даже меня. Висам — первый упрямец эмирата, которого никто не сможет остановить.

— Есть и второй? — поддел меня Кемаль.

Но я не стала отвечать. Сладко потянулась, почувствовав, как по телу вновь бегут реки сладкого токсина по имени Страсть…

Сын эмира Висам Аль Махаби не находил себе места от волнения. Но, как и прежде, ничем не выдал того, что творится в душе. Человек дела предпочитал действовать, а не терзаться волнениями.

Песчаная буря скрыла следы похищения Газаль. Несколько раз молодому шейху удавалось напасть на след отчаянных негодяев. Но он обрывался, стоило подойти вплотную. При этом методов не выбирали. Свидетели просто навсегда замолкали.

Кто бы это ни был, он обладал огромной властью и состоянием. А еще железной уверенностью в том, что все это сойдет с рук. За сутки круг подозреваемых сократился до четырех человек.

Висам Аль Махаби даже не догадывался, что среди них не было истинного виновника.