— Мы рождаемся из крови, воспитываемся кровью, умираем с кровью. Прояви уважение к крови! Да начнётся Дикая Охота!

— Да начнётся Дикая Охота!

Йоль — самая длинная ночь в году, во время которой настоящими властителями в этом мире становятся духи. В эту ночь зажигали «костер Йоля» и охраняли дом от злых бесов. В эту же ночь давались самые искренние клятвы и обещания. Верили также, что не следует быть одному в эту ночь — ведь тогда человек остается наедине с мертвыми и духами Иного Мира. Это время, когда пора освободиться от всех забот и тревог для встречи нового жизненного цикла. Это темное, женское время.

Северус уважал магические традиции. В условленный день дом был прибран, а кухня наполнилась ароматом индейки и пунша. Рождественская ель, зеленая пушистая красавица, что Тобиас притащил в дом, блистала мишурой и стеклянными шарами.

— Брысь, блохастая, только попробуй опрокинуть! — Снейп-старший заворчал на низзла, но без особой злобы. — Мелкий, бегом на кухню, помоги матери.

Сев коротко угукнул, отряхнул снег с куртки и, оставив пакеты под елкой, пошел помогать Эйлин.

— Северус, ту хрень, что ты просил, я достал. Учти, это и за сегодня, и за день рождения. Только… на кой черт тебе циркулярная пила?

— Циркулярная пила! — Эйлин взмахнула руками. — Это же опасно.

— Она все равно в Хогвартсе работать не будет. Мне её разобрать надо, — отмахнулся Северус. Ну не будет же он говорить, что давно мечтал воссоздать пилу-вертушку, а ближайший аналог оружия Охотника — маггловский строительный инструмент.

Он мысленно улыбнулся: шла уже третья ночь Йоля, и обряды, проводимые под старым дубом, стали приносить свои плоды.

Вечер в семейном кругу прошел довольно мирно. Родители искренне обрадовались подаркам: Эйлин любовалась красивым вязаным платьем из шерсти карликового пушистика, а Тобиас, заглянув в сверток, критично хмыкнул, но кожаной курткой остался доволен.

Они сидели на кухне допоздна, мирно болтая и попивая грог. Разошлись довольно поздно. Когда в доме стало тихо, Северус взмахнул палочкой и, убедившись, что родители спят, выскользнул из дома — прерывать цепочку обрядов было нельзя.

Обряды на 20-23 декабря, так называемые «Дни Змеи», когда Солнце проходило тринадцатое зодиакальное созвездие Змееносца, прошли довольно успешно. Но близилась Новогодняя ночь, а с ней и полнолуние. Снейп проверял и перепроверял расчеты, и хотя все было верно, волнение не уменьшалось: редко когда «Двенадцатая Ночь» Йоля совпадала с пришествием Луны.

Следующий день считался «днем судьбы» — все, что сказано и сделано до захода солнца, определяло все события наступившего года. Считалось, что нет более верных знамений, чем те, что были явлены во время «Двенадцатой Ночи». А самые сильные слова — те, что сказаны в эту ночь.

* * *

Воздух в тронном зале был недвижим. Запах раскаленного воска, что крупными каплями скатывался со свечей, прожигая ворс ковра, смешался с пылью. Королева неподвижно сидела на троне, уставившись в одну точку. Спина её сгорбилась, голова была склонена, и казалось, что если бы она не опёрлась на подлокотник трона, то рухнула бы с него без сил.

Она потеряла все. Власть. Подданных. Замок. Даже её Сила была запечатана Железной маской, а она сама являлась пленницей в собственном доме. Королева перевела взгляд с одного багрового пятна на другое: кровь на полу — единственное напоминание о случившейся здесь трагедии.

Аннализа осталась одна. От этой мысли хотелось смеяться: бессмертная, она всегда понимала, что будет одинокой; все, кого она любила, рано или поздно погибали, но им на смену приходили новые поколения. Несмотря на её дар некроманта, она была постоянно окружена хоть и не всегда живыми, но разумными собеседниками, с которыми она могла поделиться своей мудростью и силой, получая взамен то же самое. Но сейчас, в пустом зале, одиночество, пропахшее смертью, ледяными когтями впилось ей в спину, и Королева впервые в жизни захотела приблизиться к огню, дабы хоть на миг изгнать холод из тела.

Но пламя свечи не могло согреть хладное тело Аннализы, а клана, что мог дать ей частички пламени души, Королева лишилась.

За окном ревел буран. Каждый миг, что она была заточена здесь, за окном шел снег. Время будто застыло. Аннализа не знала, сколько уже прошло со дня трагедии: неделя, год, столетие…

Пламя свечи на миг вздрогнуло, но Королева успела заметить движение. Она пристально уставилась на свечу, крепко вцепившись в подлокотники трона. Что-то изменилось… Что-то существенно изменилось…

Аннализа прерывисто втянула воздух. Алые губы растянулись в радостном оскале.

— Неужели «время поворота»? Что ж, посмотрим, сможет ли новая темная душа прийти сюда.

Так много неизвестного.

Эйлин сидела на краю постели, крепко держа руку сына. Аврор за спиной тихо переговаривался о чем-то с целителем, но она не обращала на них никакого внимания. При взгляде на болезненно бледное лицо Северуса, на синие губы, сжавшиеся в тонкую линию, на глубокую складку, что залегла между черных бровей, её сердце болезненно замирало. В голове как заевшая пластинка крутилась мысль: что же она упустила?