Шрифт:
– Не от трусости говорю. Изменником не буду!..
– Дурак! – сказал Алексей. – Пойми: батюшкиной жизни, может, на один год не осталось.
– Как божья воля будет! В животе и смерти один господь властен.
Царевич пришел в себя, встал с кресла:
– Вижу, крепкий ты человек. Батюшку любишь премного больше, чем кое-кто из вельмож. Хвалю!
– Позвольте идти, ваше высочество? – робко спросил Егор.
– Иди! Смотри – об этом разговоре ни-ни!
– Ваше высочество!
– Помни: до розыска дойдет, знать ничего не знаю! Ты на дыбу пойдешь! Ступай, холоп! – приказал Алексей Петрович.
Егор ни жив ни мертв выбрался из кабинета.
В приемной к нему метнулся Василий Дедюхин, офицер из личной свиты царевича. Марков и Дедюхин были в приятельских отношениях и не раз вместе покучивали в гербергах.
– О чем, Егор, так долго с царевичем разговаривал?
– Так… О токарных заказах для дворца.
– Царевич, видно, тебя приветил, – насмешливо сказал Дедюхин, глядя на бледное, взволнованное лицо Егора.
– Некогда мне! – воскликнул Марков и выскочил из приемной.
Мысли Егора были безотрадны.
«Попал, как зернышко меж двух жерновов, – думал молодой токарь. – Ох, измелют меня в муку!.. С одной стороны – страх, с другой стороны – страх… Рассказать царю? Мне поверит али сыну? Что я? Мошка, пылинка! А супротив меня наследник российского престола!»
Марков решил молчать.
Велико было беспокойство и волнение Маркова, когда его назавтра опять вызвали к царевичу.
Алексей Петрович был совершенно трезв, смотрел хмуро, озабоченно.
– Слушай, Егор, я вчера много наболтал?
– Было, ваше высочество, – замялся Егор.
– Это не я говорил, а хмель. Мы вчера изрядно воздали дань Бахусу [122] … Ты батюшке ничего не говорил?
– Ничего, ваше высочество!
– Добро! Знай: пьяный человек за свои речи не отвечает. Вот тебе за скромность!
Он протянул Егору золотой. Тот вежливо, но решительно отказался. Царевич удивился, однако браниться не стал и отпустил Егора.
122
Бахус – бог вина у древних греков.
Двумя свиданиями дело не окончилось. Убедившись, что Марков не донес на него царю, Алексей решил сделать его своим соглядатаем.
Маркова призывали к Алексею несколько раз. Царевич грозил, расточал обещания. Егор твердо стоял на своем:
– Шпиком никогда не был и не буду!
Вызовы Маркова к царевичу не остались без внимания царской челяди. К нему приставали, выпытывали. Особенно был привязчив молодой Сашка Бутурлин. Он даже поил Маркова на свой счет, чтобы выведать от него тайну.
– Егорша, зачем ходил к царевичу?
– Он хочет сделать особенную мебель по заграничному маниру и советуется со мной…
– Врешь, ой, врешь, Егорша!
– Вру, так не слушай! Спроси у царевича.
– Дурак я – к царевичу лезть. Выпьем, Егорка!
– Выпьем, Сашка!
– Так какие же у вас с царевичем дела?
– Дюжина кресел с точеными ножками, три дюжины стульев… – начинал перечислять Егор.
Тайну Марков хранил крепко.
Глава XIX. Коварный замысел
Пришла дождливая, тоскливая петербургская осень. Улицы раскисли, топкое болото подходило к каждому дому, заливало дворы, просачивалось сквозь деревянные мостовые, затопляло их. Ходить можно было только в высоких сапогах, да и то не по всем улицам.
В домах стены покрывались зеленой плесенью. Плесень расползалась по мебели, по одежде, склеивала страницы книг, бумаги в канцеляриях.
Царевич жил с женой в двухэтажном доме на левом берегу Невы, невдалеке от Литейного двора. Дом был тесен и неудобен, с дырявой крышей, но Алексей жалел денег на перестройку.
Царевич держался замкнуто, принимал только ближайших друзей, а таких было немного. В доме царевича не устраивалось ни пышных пиров, ни придворных забав. А когда молодая принцесса выражала мужу недовольство, тот молчал и насмешливо фыркал.
– Навязали мне жену-чертовку! – пожаловался раз пьяный царевич своему камердинеру Ивану Афанасьеву Большому. [123] – Как к ней ни приду, все сердитует. Быть Головкина да Трубецкого головам на колах: это они к батюшке писали, чтоб меня на ней, еретичке, женить.
123
Среди слуг царевича Алексея было двое братьев Афанасьевых, и оба – Иваны. Старшего из них называли Большим, младшего – Меньшим.