У него сегодня еще была работа на неполную ставку – в «Але», единственной во всем Фроме закусочной. Ее держал Альберт, настоящее имя которого было Нориюки (об этом Сара знала только потому, что ей сказал Джейсон).

– Не собираются, – сказала Сара (хотя кто их знает на самом деле, эти Советы?).

Она быстро просмотрела газету. Куча фотографий: СССР тестирует новое пусковое оборудование… – где-то в глубинах этой таинственной страны, за наглухо закрытыми границами. Советы все еще держали у себя пойманного американского шпиона. Может, он как раз эти снимки и сделал.

– Наверняка они что-то задумали, – сказала мисс Арчер.

– Наверняка космическую гонку. Все хотят первыми оказаться на орбите или на Луне.

– Они могут разбомбить нас оттуда, – вставил свое Джейсон.

– Не обязательно, – пожала плечами Сара. – Космос может означать и надежду, разве нет? Такое специальное место, где неважно, американец ты или русский.

– Или дракон, – подхватил Джейсон.

– Думаешь, оно им надо, в космос-то?

– А кто знает, чего они на самом деле хотят? – сказала мисс Арчер со вполне дружелюбной улыбкой… в которой пряталась нацеленная в Сару стрела: ну, давай же посплетничаем!

– Что, все уже знают? – устало вздохнула она.

– Фром не такой уж большой.

– К несчастью, – заметил Джейсон.

– Наш дракон – голубой. Это будет проблемой?

– Так он правда русский? – спросила мисс Арчер. – Он с вами разговаривал? Какой у него акцент?

– Драконский. У них же такого нет, что они из той страны или из этой. Они все из Пустошей. Даже если мы их зовем русскими или канадскими. К тому же этот, кажется, здесь уже достаточно давно, чтобы считаться американским.

– С моими родителями этот аргумент не сработал, – вставил Джейсон.

Сара нахмурилась:

– Вы что, правда думаете, что с ним могут быть проблемы?

– Я всегда думаю, что могут быть проблемы, – вздохнула мисс Арчер. – Поэтому меня невозможно удивить.

– Это, возможно, не самое лучшее утешение, – заметила Сара.

– Ну, ты же знаешь, какие они, люди, – сказала она за ужином, уже отцу (на столе стояло только побулькивающее рагу с кукурузной кашей… но еда хотя бы была горячей). – Если им втемяшилось в голову, что он действительно русский…

– Кончай уже париться насчет этого дракона. – Он даже не поднял глаз от «Такома Ньюс Трибьюн энд Хералд» (тот же выпуск, что она видела в школе).

– Я просто не хочу, чтобы люди доставляли тебе проблемы только потому, что мы наняли…

– И до моих проблем тебе тоже не должно быть дела. С когтем я как-нибудь разберусь.

– Они этого не любят, – сказала Сара. – Когда их так называют.

Он, наконец, посмотрел на нее поверх газетного листа.

– Не любят и ладно. Это вообще не самый добрый мир.

– А нас они как зовут, ты знаешь?

– Я от него слышал только «человеки» и «млеки».

– И тебе это оскорбительным не кажется? Я только хочу сказать…

– Они в твоей защите не нуждаются, – сказал он уже жестче. – Они весят по семьдесят тонн. А еще они летают и дышат огнем. И вообще они драконы, Сара. Бездушные твари, звери. И у них нет чувств, которые можно ранить, – не больше, чем у волка, который охотно сожрет тебя на завтрак.

Он раздраженно перевернул страницу и снова уткнулся в нее.

– И один только дар речи, который дал им дьявол, еще не значит, что ты говоришь НЕ с диким хищником.

– Вот прямо дьявол?

– Это просто фигура речи.

– Старая фигура. И гадкая.

– Сара!

– Люди и маму всякими гадостями называли. И тебя – за то, что на ней женился.

За газетой воцарилось молчание. И неподвижность, которая Сару отнюдь не успокоила. Она и сама не знала, зачем так шпыняет отца. Ей никак не помещалась в голову эта странность: зачем нанимать создание, которому настолько откровенно не доверяешь? Отец ее был человек сложный, но никак не злой. Он сидел с матерью, носился с ней, как с младенцем, без единой жалобы, когда опухоль сожрала ей желудок всего за каких-то два месяца после постановки диагноза, положив конец браку, очень счастливому, но ни разу, ни единой секунды не легкому.

Вашингтон – это вам не Юг и даже не соседний Айдахо, где браки между белыми и черными до сих пор были вне закона. И не Орегон, который отменил закон о межрасовых браках всего каких-то шесть лет назад. Вашингтон сделал это, на минуточку, в 1868 году шестым из всех сорока восьми сделавших это штатов (так рано, что он и штатом-то еще толком не был). Он всегда был прогрессивным местом. Но глядеть в нем от этого не перестали. Косо глядеть. И записки кидать в почтовый ящик, которые юная Сара в конце концов, конечно, нашла. И неожиданное неприятие с другой стороны, противоположной. Сара сама с ним однажды столкнулась – в парикмахерской, когда мама повезла ее в Такому – «научиться, как справляться с этими твоими волосами». Целая комната хохочущих женщин, с кожей того же цвета, что и у матери, вдруг неуклюже замолкла, стоило только Дарлин и Саре ступить на порог. Нет, шум, конечно, тут же снова грянул, но пауза… – пауза-то никуда не делась. Она была, случилась. Так что, если подумать, ничего удивительного в отцовской злости не было. Естественная отдушина для мужчины, который женился по любви, очень дорого за нее заплатил и очень скоро потерял.