Жар, поднимаясь над землей

Заката блики искажал.

Казалось будто бы огнем

Весь мирный город полыхал.

Трава дрожала под ветрами

Устало редкими кустами,

Виднелись мотыльки уже

У башен стражи над кострами.

Умолкли трели саранчи;

Затих торговцев местных гомон,

И более не шли торги,

Рабочий день для них окончен.

У окружных домов из окон

Незапертых пока ставнями,

Летел наружу свет свечей

И яркой масляной лампады.

Светило больше все скрывалось

За черноту полей клонясь.

Вот ночь совсем почти настала.

И тень ее уж поднялась,

Хоть времени казалось мало.

Багдадский вор по следу шел,

Желая злыдня в час поймать.

Он осторожно следом брел

Вослед ему стремясь шагать.

Мелькали улицы, дворы,

Сменяться местность быстро стала.

Но от людских коварных глаз

Уйти пока не получалось.

То тут, то там, вблизи, вдали,

Размытые мелькали лица.

Нельзя сказать кто там стоит:

Торговец ли, солдат, убийца…

Возможно то – ночной патруль,

А может лишь простые люди

Ходили в темной черноте

Шатаясь тут по всей округе.

"В Багдаде тихо, спите все!"

Галдел дозорный-часовой.

Подобны те слова грозе

Повсюду двигались за мной.

"Густая борода да шрам под глазом!" -

У стража на лице предстали во бреду.

Когда был узником Абдул

В сыром мучительном аду

Он – то клеймо запомнил точно

"Cейчас порву тебя на клочья.

Хоть ангелу поклялся я исправиться душой

Но разум помнит сильных рук ухват.

Сегодня ты умрешь и этому я рад.

Тогда ты был надзорным стражем

И состоял в отряде ратном даже

С мечом и плеткой щеголял

Виновных бил и истязал.

Теперь же старым вовсе стал.

Сейчас уж глядя без труда

Ты схожий более с собакой,

Выгнанной вон со двора!..

Вот в жизни иногда случится:

Выходит на свободу,

Кто был в сырой темнице,

А тот, кто руку набивал на грешных,

Сейчас и званий не достоин прежних.

"Я змей. Я волк. Я – смерть твоя.

И говорю – то не тая.

Но ангел мне дает подарок

И для меня он очень сладок!

Ведь боль щемит еще в душе,

Царапаются кошки тяжко,

Скребутся лапами извне,

И завывают томно и протяжно."

Трущобы вмиг дома сменили.

В округе тихо стало.

И вот мы в темноту ступили:

Во страхе сердце мигом сжало.

***

Усталый старый воин

Был весьма спокоен

Войдя в свои покои,

Казалось всем доволен.

Входную дверь закрыв

Ведущую во двор.

Зажег свечу он на окне

И сел поесть за стол.

"Хоть скуден пир для живота

В темницу ты не брошен…

И знаешь верно неспроста,

Что я терпеть был должен.

Лишения какие мне выпали на долю…

Поешь и спать ложись-ка, мразь, -

Я все тебе припомню"…

За домом у окна таясь

Багдадский вор момента ждал,

Когда бы выгодней напасть.

И просидел так где – то с час.

В безлюдье виделись огни,

Казалось бесы и прыгать стали.

Беззвучно двигались они

И стену пыли поднимали;

Но то лишь чудилось глазам,

Любившим солнца свет дневной.

Взгляд к ночи мерно привыкал,

Мирясь со здешней тьмой густой.

Тянулось время, отмеряя

Последние шаги до жизни края,

Того кто был уже не воин,

А лишь старик в годах преклонных.

Но тем не менее когда – то

Он заключенных унижал,

Им нанося кнутом удары,

Безумный страх в сердца вселял.

Прошло с тех пор уж много лет.

Сказать точнее не могу

Уверенности нет…

Свеча погасла, гомон стих.

И зашагал в постель старик.

Мгновение еще прошло,

И вот уже в кровати спит.