– В жизни не видел ничего подобного, – тем же зачарованным тоном произнёс Оливер.

Я улыбнулась и погладила кресло перед собой, мягкий, пушистый бархат. Можно сесть в него и посмотреть представление. От этой мысли по спине побежали мурашки.

– Нико, что ты говорил раньше… – начала я. – Про представление. Мы сможем увидеть леди Афину? Вряд ли у меня хватит денег на билеты…

– Они всё равно распроданы, – пожал плечами он. – Но… у нас есть ложа, для семьи. – Он показал на один из небольших балкончиков перед сценой. – Вы можете сесть там.

Вот теперь я уж точно остолбенела. Оливер толкнул меня локтем.

– Вайолет, челюсть не потеряй, – поддразнил он меня в ответ.

– Мм, ну-у, – запнулась я. – Как-то неудобно…

– Я настаиваю, – сказал Нико.

– Спасибо, – облегчённо ответила я. – Чудесно. Надеюсь, узнаем что-нибудь полезное для дела.

– Не за что, – радушно улыбнулся он.

Я сдерживала Скелета, который срочно рвался обнюхать проход. У меня были вопросы к брату с сестрой.

– А что леди Афина обычно делает на представлении? – спросила я, передавая собачий поводок Оливеру, чтобы вооружиться блокнотом и карандашом.

– А-а! – потирая ладони, оживился Нико. – Это что-то невероятное. У неё есть древний дух Ахилл, и она тайно с ним беседует. Он предсказывает будущее.

– Гм, – задумалась я.

Что-то не верилось. Духи не слишком разговорчивы, и я по опыту знала, что знаний о будущем у них нет. Как раз наоборот: они чаще вспоминают о прошлом, о своей жизни, хотя иногда наблюдают за событиями.

– Она, наверное, сильный медиум, – осторожно заметила я.

– Змея подколодная, вот она кто, – фыркнула Элени.

– Она вам не нравится? – спросил Оливер.

Элени сложила руки на груди.

– Нет. Самовлюблённая фифа. Сегодня днём запустила в Арчи тарелкой с огуречными сэндвичами. Огурцы, видите ли, не так тонко нарезаны и расстроят её космическое равновесие.

Она закатила глаза.

– Перестань, она актриса, и этим всё сказано, – добродушно заметил Нико. – И довольно успешная. Знаете, сколько хорошего она сделала для театра.

– Мне не хватает настоящих спектаклей, – вздохнула Элени. Она взглянула на нас с Оливером. – Я хочу писать пьесы. Как Шекспир.

Глаза у неё мечтательно блеснули.

– Убийства, тайны, драки, комедии, трагедии… Всё это бывает в пьесах.

– А что произошло с пьесами? – спросил Оливер.

– Сейчас у нас в программе только эти новшества, – печально сообщила она. – Очевидно, публике больше ничего не нужно. Каждый вечер на сцене леди Афина, ну если повезёт – пантомима или балет. А спектаклей настоящих не ставили давно.

– Вы написали пьесу? – зачарованно спросила я.

Я бы тоже хотела писать книги и в душе воображала, как пишу готические романы, но никогда не пробовала.

– Она написала несколько пьес, – сообщил Нико. – Блестящих, на самом деле.

– Ой, что ты, – смущённо улыбнулась она и покраснела. – Несколько недель назад я показала папе последнюю пьесу под названием «Зеркальное убийство». Мне показалось, что пьеса удалась. Он пожал плечами и сказал, что места в программе нет.

Огонёк в её глазах погас.

Мне стало её жаль. Мне ли не знать, как обидно, когда твои мечты ни во что не ставят. Но теперь в шляпе сыщика – которой нет, но ничто не мешает приобрести – я заметила, что Элени не любит леди Афину. У меня складывалось впечатление, что доверять медиуму не стоит, и вполне вероятно, что она мошенница.

Но если так, откуда у неё сведения об ожерелье мисс Ли? Я погладила золотое колье в кармане. Нам ещё так много нужно узнать.

– Когда начнётся представление? – спросила я.

Нико взглянул на часы.

– Через полчаса начнут впускать публику.

Оливер засуетился.

– Нам нужно вернуться к ужину, Вайолет. Твоя мама рассердится.

Я прикусила губу в приступе угрызений совести. Он прав. Но для расследования дела так важно увидеть представление своими глазами.

К тому же меня разбирало любопытство. И не в этом ли волнующем событии я мечтала участвовать, часами выполняя скучную домашнюю работу и вышивая.

Скелет подошёл поближе и ткнулся головой мне в бок. Тут меня осенило.

– Вот что! Придётся поработать, приятель, – сказала я.

Вырвав страничку из блокнота, я торопливо нацарапала записку:

«Мамочка и папочка,

не сердитесь, но у нас с Оливером очень важное дело в Греческом театре.

К ночи будем, честное слово.

Ваша Вайолет».

– Отнесёшь домой, – приказала я Скелету. – Понятно?

Сложив записку, я прикрепила её к ошейнику. Пёс гавкнул и завилял хвостом, что я приняла за согласие.