— Недель, — неожиданно хмыкнула девушка, — меня полтора месяца держали в каком-то подвале. Как Вам такое?

— Чудовищно, — сказала с нажимом, — бесчеловечно.

— Тут я, хотя бы, макароны могу себе сварить, крупы ещё есть… а не та сладкая дрянь из пакетиков.

— Я правильно поняла, Вас похитили и полтора месяца держали взаперти?

— Да, — ответила глухо.

— А затем просто отпустили, верно?

— Да… или нет. Я не знаю, понимаете? Не знаю! Мне что-то подмешали в этот пакетик, очнулась уже тут, Руслана нет, только записка.

— Я могу её увидеть?

Она посмотрела на меня оценивающе и тяжело отлепилась от стены, не почувствовав угрозы. Подошла, с трудом переставляя ноги, шаря в кармане. Достала сложенный вчетверо блокнотный лист и развернула, показывая из своих рук.

— Можно сфотографировать? — спросила ненавязчиво.

— Зачем? — нахмурилась девушка и отдёрнула руку.

— Это может помочь следствию… — ответила туманно.

— Не понимаю, чем?! — она вскинула голову, осмелев, а я хохотнула:

— Откуда ж мне знать, я же не следователь, а всего-навсего врач.

— Правда врач? — спросила с сомнением.

— Вот и Вы не верите, — вздохнула горестно, — хоть диплом с собой таскай… а Вы чем занимаетесь?

— Бухгалтер, — хмыкнула девушка, а я позволила себе изумиться, вскинув брови. — Диплом рядом, могу продемонстрировать, — она слабо улыбнулась, а я проворчала:

— Миром правят стереотипы.

— Деньги, — пожала она плечами. — Даже чтобы банально свадьбу сыграть. Знаете, какие сейчас цены на рестораны? Я уж молчу про путешествие… а Руслан хотел, чтобы по высшему разряду! Дался мне этот разряд… где вот он теперь? Во что ввязался?

— Лена, расскажите, что случилось?

— Да не знаю я, правда… — вздохнула девушка, — сижу, жду, когда объявится и соизволит объяснить. Сами посмотрите!

Суёт мне под нос записку, а я покрываюсь мурашками.

«Скоро буду. Ничего не бойся, дверь никому не открывай, жди меня. Люблю».

— Выходит, он вытащил Вас из плена, привёз сюда и уехал?

— Получается, что так, — пожимает плечами, а я достаю мобильный из кармана и смотрю на неё с мольбой. — Фотографируйте, — отмахивается вяло.

Я быстро делаю снимок и включаю диктофон, вспомнив Третьякова.

— Расскажите про похищение. Что-нибудь видели или слышали?

— Ничего, совсем… — она поморщилась и сложила листок, вновь убирая его в карман. — Вышла с работы, иду к остановке, грохот какой-то сбоку… голову поворачиваю, а меня сзади душить начинают. Думала всё, конец, но очнулась. В подвале, да и об этом поначалу не знала. На руках стяжки пластиковые, тугие, лежу на какой-то скрипучей кровати, ну такие, знаете, как раньше… пошевелиться боюсь, темень — хоть глаз выколи, сыро, воздуха мало, как в погребе. Лежала-лежала, всё затекло, села, начала руки освобождать, кровать-то металлическая, об неё перетёрла кое-как, зубами ещё помогала… не знаю даже сколько провозилась, вообще понятие времени стёрлось… Потом сверху что-то лязгнуло, я голову задрала посмотреть и в этот момент люк открылся, да так ярко было, думала, ещё и ослепну. Бросили мне несколько пакетиков с этой мерзостью… Гель какой-то, сладкий. Поначалу вроде ничего, есть хотелось, ела его, потом уже так воротило, заталкивала в себя эту дрянь. Иногда в карман прятала, на всякий случай. Воду ещё бросали, в маленьких бутылках. Единственное, что удивило — туалет с душем. Журналы ещё кидали, оставляли люк открытым на какое-то время. Но я ни слова ни разу не услышала, ни одного лица не увидела. Потом, похоже, что-то в этот пакетик подмешали, я ж его как — залпом. Съела и только потом послевкусие какое-то горькое почувствовала. Ну а очнулась уже тут, — она замолчала, а потом спросила: — Думаете, это как-то с боями связано?

— Делать выводы рано… — ответила туманно, — что Вы о них знаете?

— Знаю, что была против, — сказала резко. — Но там Артём, друг его, начал подначивать, мол, сколько можно гроши считать. Друг… говорила ведь Руслану, подождём со свадьбой, подкопим, а у него шило в заднице, всегда таким был… сколько можно ждать? Сто лет вместе, семью хочу, чтоб как полагается… Детдомовский он, я родителей рано лишилась, встретились два одиночества… — она замолчала, а мне стало нестерпимо жаль несчастную, но я посоветовала себе засунуть свои эмоции куда подальше, продолжая слушать вялый рассказ обессилившей девушки: — В общем, хотел заработать по-быстрому, говорит — ничего страшного, это просто показуха, а с лицом разбитым ходить он уже привык. Сама говорит иди и посмотри. Ну я и пошла. Если честно, мне не понравилось. На соревнованиях дух соперничества, жюри, оценки, медали, а это… мордобой. Жестокость ради забавы и денег. Руслан радуется, победил, денег поднял, я молчу, на душе кошки скребут от одного воспоминания… а через две недели это похищение. И вот, жду, выходить боюсь, мало ли что…

— А Руслан часто так пропадал? Надолго, — спрашиваю осторожно.

— Нет, — отвечает тихо, — я чувствую, случилось что-то, но… боюсь, понимаете?

— Понимаю, — ответила мягко, — но на одних макаронах далеко не уедешь.

— Да у меня запас есть, — скривилась девушка, — пакетики эти, до сих пор в кармане джинс, в которых была. Притрагиваться к ним противно.

Сердце забилось в горле, а ладони вспотели. Догадался ли тот, кто их кидал, надеть перчатки? Что, если остались отпечатки? Но если я заберу их и найду, улику в суде не примут. Да и сравнивать не с чем… чёрт! Думай, Майя, думай!

Она рано или поздно выйдет, смысла скрываться нет никакого, они позаботились о том, чтобы она не смогла рассказать ровным счётом ничего, подаст заявление о пропаже, в квартиру придут с обыском и, если следователь по делу в самом деле имеет отношение к клубу и все повязаны, то улика до суда не дойдёт. Или она их попросту выкинет. Нельзя так рисковать. Но попросить её отдать их мне я не могу, она расскажет об этом следователю, меня попросту загребут.

— Лена, вы же смотрели в глазок, да? Видели Сергея?