Назад дороги нет и уже не будет, ясно, как белый день, а это всего лишь умирает последняя надежда, что не признавалась, но теплилась внутри. Хочется оплакать, да не сможет остановиться, совсем свалится без сил. За что?! В солнечном сплетении болит и пульсирует всполохами огня обжигает, убивает. Дыхание спирает, дышит через рот. Так больно, что готова рыдать в голос, но даже слёзы не могут прорваться через толщу негатива. Душу заполняет чернота.

Через двадцать минут Алекса вышла из здания, быстро обернулась, взглянув другими глазами. Спасибо Богдан за урок, вовек не забудет. Быстрым шагом пошла в сторону дома с одним желанием, расправить крылья, огромные, чёрные и взлететь, потерявшись в невесомости. Хочется бежать, да воля вернулась удерживает, не даёт сорваться. Размеренные шаги уводят всё дальше и дальше, будто уходит от болезненных событий, внутренности дрожат и болят. Справится! Сила духа… Не люби…

*** За окнами давно опустилась звёздная ночь. Обостряя чувства и ощущения.

— Нестеров, ну вот объясни, какого хрена ты её постоянно обжимаешь, если утверждаешь, что нет у вас ничего и не будет. Я ж не верю, — Богдан всё ещё морщился от лимона, в упор смотрел на друга напротив.

Димка коварно улыбнулся и откинул голову на кресло. Оба сидели на полу в гостиной, журнальный столик накрыт заказанной едой, бутылка коньяку почти опустошена.

— Когда паршиво на душе, я просто обнимаю её и легче. Или, когда ей плохо, обнимаю и она успокаивается. Поэтому до сих пор ничего не разнесла.

Богдан сдвинул брови поставив на пол бокал с коньяком.

— Откуда ты знаешь, когда ей плохо?

— Чувствую, — ответил Нестеров, тупо смотря в потолок. — Когда ты в зоне видимости ей плохо и больно, когда с девками ты, ей больно. В слух то она молчит, но глаза не могут молчать. Мне хочется разорвать тебя на части, только бы не чувствовать, как она мучается.

Богдан нервно сменил позу и осушил бокал до дна, даже не поморщившись. Она, она, она, везде она… Мучается? Да как в это поверить, если ненависть в глазах, когда смотрит на него. Слушая Нестерова верит, а завтра уже не будет. Поступки говорят о многом, как и его тоже… Хотелось схватиться за голову и закричать. Где искать истину?

— Нечего на это сказать? — спросил Димка, переводя взгляд в лицо друга. — Иногда на зло тебе обнимаю, в надежде, что инстинкты твои проснутся и смогут победить самолюбие.

— Димыч, это перебор. Вы душу рвёте мне на части. Самое болезненное, если она с лучшим другом.

— Не больнее, если с лютым врагом.

Сердце Нестерова сжали уже привычные тиски, причиняя боль. С лютым врагом, его девочка с Романец, где-то здесь в этом городе страданий, совсем недалеко от него и всё равно недосягаема. Нежная, красивая, любимая, принадлежащая другому. Спать нормально не может с первой встречи, будь не ладен этот вечер выпускников. Эта проклятая школа, в которой сам не учился, но столько связано с ней.

Богдан разлил остатки алкоголя по бокалам. Сам тут же осушил до последней капли. А Нестеров смотрел на него не сводя взгляда.

— Я бы смог заполучить Алексу и любить бы смог, и счастливой сделать.

Богдан застыл от этих слов.

— Так, что тебя останавливает?

— Это невозможно, я итак её люблю, и сильнее, чем сейчас уже не буду, — улыбнулся нежно Нестеров, сверкнув глазами.

Богдан закрыл лицо ладонями и зарычал:

— Сука-а, Нестеров, ты достал! — потёр устало лицо, пятернёй растрепал волосы. — Что у тебя там? Выкладывай, хватит уже втихую ходить как побитый пёс. Расправь плечи…

— Как ты что ли? Да пошёл ты, — махнул рукой Димка, глоток обжигающей жидкости, что уже одурманила мозг. — Не могу смотреть на девок, везде она, глаза, губы, голос. Она здесь рядом почти. То я не знал, где она, а теперь знаю здесь, знаю, где искать. Да не могу. Не моя она и выбрала не меня. Добивался бы, да выбор сделала она. Здесь я бессилен. Богдан очнись! Потом будешь, как я скулить позорно. Да что там… Уже.

* * *

Утром сама себе пыталась создать хорошее настроение, но боевой дух даже ночью мешал спать, что уж говорить про сейчас, не даёт усидеть на месте, поднимает настроение, но к отметке готова к атаке, а где ж тут улыбаться. К цели напролом, не удалось вчера, попробую сегодня. Теперь вдвойне захотелось доказать, что не он мне нужен, а его машина. Да вообще плевать, что подумает или скажет. Она буквально скрипела зубами от злобы. Вчерашний разговор так сказать отравил её кровь, убив каждую оставшуюся каплю светлого, что ещё в ней жила. Выскочив из подъезда она вытаращила глаза.

— Что за… — руки опустились. — Беда не приходит одна, ну бли-ин…

Напротив стоял не оставленный ею внедорожник, а снова белая "Ауди". Намытая, отполированная и совершенно целая сверкает на солнышке. Полезла в рюкзак за ключами, а там подмена. Только Уимберг мог влезть к ней в сумку пока спала. Девчонка буквально захныкала капризно, чуть не топая ногой. Начался дурацкий день. Достала расстроенно телефон.

— Алён, привет. Я сейчас подъеду, приготовь пожалуйста, что мама просила. Да, заберу.

Сбросила вызов и грозно потопала к машине, пнуть бы посильнее, да ноги в сандалиях, пальцы жалко. Агрессия в каждом движении, вздохе, раздражают остолопы на дороге, пешеходы ползущие по зебре. Город бесит своей привычностью. Белое корыто бесит… Выдохнуть и успокоиться, сгонять бы куда-нибудь подальше от всех. Желательно на край света.

Алёна сразу заметила, подруга не настроена на болтовню. Нацепив очки молчаливо ждала пока соберёт папки с продажами за прошлый год. Миллион вопросов, что опять приключилось, да в таком настроении Алексу лучше не трогать вообще. Забрала и тут же ушла. Но через десять минут вернулась, села на диван и молчала. Алёна подсела рядом и тихо спросила: