Хотел повернуть дверную ручку, но буквально смял её, как горячий воск. Не рассчитал силу. Металл хрупнул и выскочил из створки. Толкнул её плечом, залетая в комнату.

За секунду ухватил картину. Пятеро бандитов облюбовали диваны. Шестой человек — одна из девушек-рабынь. Чуть почище других, шатенка с кровоподтёком на лице. На миг мне показалось, что это Леся, но нет, это не моя сестра.

Её голова ритмично двигалась, несмотря на слёзы, а поистине жирный мужик с татуировкой в форме креста на горле блаженно закатил глаза. Вокруг него четвёрка подпевал. Облизываются, перешучиваются. Ждут своей очереди.

Твари.

Они только начали разворачиваться в мою сторону, слишком медленно, будто застыли в смоле, а Лазарь уже затянул свою смертельную песню.

Взмах. Чужая голова улетает прочь. Взмах. Вскинутая рука с куском грудины падает на грязный линолеум. Взмах. Меч пластает особо шустрого ублюдка в поясе. Взмах. Кончик клинка вскрывает горло, запрокидывая назад башку на лоскутах кожи и рвущихся вен.

Им нечего противопоставить разогнанному эликсирами опытному бойцу, которого тренировали лучшие инструкторы Ниаттиса.

Девушка начинает кричать, отшатываясь.

Крест, а это он собственный персоной, удивлённо распахивает глаза. Перед его лицом проносится Лазарь, за секунду кастрируя эту мразь. Меч вонзается в пол, погружаясь на треть. Края лезвия глубоко распарывают чуть разведённые ноги лейтенанта.

Нос забивает тяжёлый смрад крови и мочи.

Вопит несчастная девушка. Верещит оскоплённый говнюк.

Прикосновение покаяния.

«Владимир Крестовский считал своё ремесло в чём-то похожей на работу анестезиолога. Как для того, чтобы выдержать болезненную операцию, требуется наркоз, так и для того, чтобы выдержать жестокую и мрачную реальность, требуется болеутоляющее. Для разума. Для души.

Он с радостью поставлял это «обезболивающее» всем, кто имел достаточно средств. А то, что пациенты порой неправильно рассчитывали дозу или слишком увлекались лекарством, это было не его дело. Если больной не слушает врача, никто же не станет обвинять того в халатности?

У всех людей есть своя функция. Его заключалась в том, чтобы скрашивать самые тяжёлые минуты, привнося в чужую жизнь капельку радости.

Разве это не благородное ремесло? Разве он не делает чужие страдания легче? Разве он не заслуживает всего, что ему хочется? Денег? Девушек? Почёта тупых обезьян с оружием?

Безусловно заслуживает».

За миг я вобрал в себя воспоминания Креста. Всю нужную мне информацию. Рывком выдернул клинок и крутанул его в стремительном горизонтальном взмахе.

— Это слишком милосердная участь для тебя, — слова выходят из моего рта скомканными, хриплыми.

Меня распирает от ненависти и омерзения.

Лазарь оставил после себя тончайшую алую полосу на животе бандита, а всего через удар сердца его кишки посыпались на пол сизыми змеями. Грузная туша опрокинулась на спину. Закатившиеся зрачки уставились в потолок.

Умер от болевого шока. Жаль.

Девушка, вжавшаяся в угол, потеряла сознание.

Мои руки подрагивали. Что-то сломалось во мне после победы над Драэгаматом. Что-то очень важное. Критичное. Я жил и делал всё ради этого мига, но он не принёс мне радости. Я потерял всех, кем дорожил, на том пути.

Вернувшись домой, снова кинулся в бой. Снова нашёл себе миссию. Спасти сестру. Наказать виновных. Всё, чтобы не думать. Не чувствовать. Не проживать те эмоции, что сжигали меня изнутри с того дня, как умерли Седония и Аларик.

Каждое чудовище в человеческом обличии здесь, на Земле, каждый акт насилия над невинными вызывали у меня особенно острую реакцию. Потому что это был мой дом. Мои сородичи. Моя земля!

В Ниаттисе мне удалось возвести невидимую стену между собой и ужасами, с которыми довелось столкнуться. Потому что там я был чужим. Странником. Я не пропускал эти кошмары сквозь себя. Ограничивал их. Тщательно запаковывал в неосязаемые коробки, убирая их куда-то на дно души и памяти.

Здесь эта тактика не работала.

Увы.

Подавив рефлексию, сосредоточился на текущей миссии. Время скрываться прошло. Я нашумел. С высокой вероятностью вот-вот поднимется тревога. Словно вторя моим мыслям, ожила рация.

— Крест, приём? Что за шум?

Игнорируя вопросы, я вытащил из Кармана части доспехов и спешно начал облачаться. Кираса. Сабатоны. Присоединяя поножи на правую ногу, не забывал контролировать обстановку. Поэтому прибытие врагов не стало сюрпризом.

Как был — лишь наполовину экипирован, я прыгнул с места, вытягиваясь в струну. Распахнувшаяся дверь явила удивлённую физиономию бандита. Лазарь прошил его грудь, а следом я снёс и смял его, отбрасывая назад. На руки спешащих товарищей убитого.