Чернокожий безвозвратно мёртв, с такой-то дырой в темени.

А в проходе, на расстоянии почти двух десятков метров виднеется высокая массивная фигура в знакомой технологичной броне.

В отличие от видеозаписи, снятой с некоторого расстояния, вблизи он выглядит реально здоровым ублюдком. Впервые на Земле встречаю кого-то, кто может поспорить со мной габаритами. В руках неизвестный сжимает не пистолет-пулемёт, как на плёнке, а здоровый автомат с длинным стволом. Чересчур длинным для стрельбы в тесном пространстве.

Его, впрочем, это не останавливает.

Стоит нашим взглядам встретиться, насколько это возможно для двух людей, чьи лица скрывают забрала шлемов, как противник открывает огонь.

По шлему прямо в одну точку раз за разом бьют пули, и передаваемый импульс от них впечатляет. Сравнимо с тем станковым пулемётом с аэродрома, только тот не мог похвастаться такой кучностью. У меня аж в ушах начинает звенеть.

Срываюсь с места, ускоряясь с каждым шагом и пролетаю коридор за два удара сердца, отводя руку назад. Лазарь формируется в ней, готовый разить, и я совершаю молниеносный выпад.

Противник сдвигается назад и вправо всего на пол ладони одним скользящим движением и совершает выстрел по моему забралу в упор. Грохот дезориентирует на долю секунды, а он уже перехватывает рукой мой шлем и вбивает его в каменную стену. Кладка дробится, вижу перед собой только треснувший камень. Сам же выворачиваюсь из захвата и пластаю пространство снизу вверх.

Здоровяк вновь ускользает, опустошая остатки магазина. Пули бессильно сминаются о шлем и гроздью сыпятся мне под ноги. Поняв бесполезность этой затеи, враг забрасывает оружие за спину на ремне.

— Мне говорили, что у тебя весьма прочная броня, — произносит он механическим напрочь искусственным голосом.

Так мог бы звучать оживший синтезатор.

Явно модулятор, чтобы скрыть реальный голос.

— И всё же, — продолжает амбал, — это не единственное, чем ты можешь похвастаться. Неплохо. Я ожидал худшего.

— А мне про тебя всё рассказали твои поступки, — говорю негромко, оценивая его.

Скорость движений даже быстрее, чем казалось по записи. Он действует со мной на равных. Силой также ничем не уступает. Любому другому подобный удар смял бы череп в кашу.

— Потому что расстрелять беззащитных людей способен только конченный зверь. И я заставлю тебя ответить за это.

Мой визави пожимает плечами.

— Они знали, на что подписались. Или по-твоему производство боевых бактериологических средств — это нечто безвредное? Твои земляки клепали биологическое оружие, а не хот-доги. В этом бизнесе нет невинных.

— Это решать не тебе.

— А кому, тебе что ли?

— Таково моё бремя.

Бездушный механический хохот заполняет пространство.

Мы атакуем синхронно.

Лазарь взрывается цепочкой ударов, а противник увернувшись от первого, прыгает на стену и от неё ко мне. Металлическая перчатка внезапно выпускает из еле заметного отверстия на ладони светящийся бич, которым он и стегает меня. Мгновенно закрываюсь щитом, возникшим из ниоткуда, и режу коридор поперёк на уровне пояса. Шустрый говнюк стремительно подпрыгивает, почти садясь на шпагат прямо в воздухе. Клинок разрезает каменные стены, но достать до тёплого тела никак не может.

Мы обмениваемся ещё тройкой ударов, постепенно смещаясь в ближайшую комнату, и вновь замираем, изучая друг друга. Краем глаза замечаю то, чего на щите прежде не было.

Глубокую, почти на фалангу пальца, канавку в непробиваемом металле. Якобы непробиваемом. Его струна смогла повредить адамант.

— Не такая уж и прочная, — явно улыбается под шлемом собеседник.

В последние дни мне не приходилось выкладываться на полную. Слишком привык быть самым быстрым и самым сильным. А подобная самонадеянность вредит технике боя. Поэтому подбираю из памяти стойки, вбитые в меня Ульфриком, которые могли бы помочь против компетентного врага.

— Ты же Странник, верно? В каком мире ты побывал? — спрашиваю я.

Человек в броне молчит. Его движения чуть теряют плавность, становясь более угловатыми, и, не говоря ни слова, он хлестает воздух перед собой мономолекулярной струной.

Изогнувшись, пропускаю её в стороне, и бью трижды. Первые два взмаха достают лишь пустоту, но последний кончиком лезвия чиркает по груди оппонента. Динамик в его шлеме издаёт вместо голоса ультразвуковой пронзительный шум. Человека послабее он мог бы напрочь оглушить, меня лишь притормаживает. И всё же этого хватает, чтобы здоровая ладонь перехватила меня за горло и вбила с необузданной силой в пол.