Шрифт:
А уж фраза об угощении вообще прозвучала двусмысленно благодаря интонации и страстному придыханию.
– Благодарю за честь! – Раден щелкнул шпорами. – К сожалению, в другой раз. Прошу прощения: служба!
– На пятнадцать минут, барон…
– Если я не вернусь через десять, то искать меня будут по всему городу. Подумайте сами, в каком положении мы окажемся оба, когда нас найдут!
Для чего он так сказал, Раден не знал и сам. Просто вдруг почувствовал, что не стоит оставаться наедине с этой женщиной. Хоть не к лицу гусару, но сердце подсказывает: случится что-то нехорошее.
Что именно, Раден так и не понял, подумал же из-за своей развращенности про гусарский насморк.
Как тогда Ольге в глаза смотреть? Проще не жить.
О другой опасности барон почему-то не подумал, хотя сам совсем недавно предупреждал о ней Ольгу.
Вера хотела что-то сказать, возможно, что ей наплевать на условности, да и нет никакого позора в том, чтобы принять у себя офицера.
– Сегодня действительно не могу, – предупредил ее намерения Раден.
Все-таки он, благодаря воспитанию, терпеть не мог женских просьб. Когда по каким-то причинам не мог или не имел желания выполнить их.
В данном случае – и то и другое.
– Честь имею! – раньше, чем Вера опомнится, повторил ротмистр, вновь привычно щелкнул шпорами и почти неуловимым движением оказался в седле. – Всегда к вашим услугам! Калинкин! Давай!
И два всадника стрелой понеслись прочь. Только стук копыт нарушил тишину замершей в ночном напряжении улицы.
Где-то далеко в стороне несколько раз хлопнули револьверные выстрелы, и все смолкло опять.
Лицо Веры исказила досадливая гримаса, а глаза вновь, только уже гораздо сильнее, полыхнули красным огнем. Но этого, к сожалению, никто не увидел…
Глава десятая
– Так… – Аргамаков задумчиво потеребил бородку.
Других слов после доклада Сухтелена у него не нашлось. Рядом Канцевич тер воспаленные от долгой бессонницы глаза. Начальник штаба вообще никак не прокомментировал услышанное. Но, насколько знал его командир, к сведению все принял и теперь прикидывал, как лучше действовать в свете новых обстоятельств.
Да новых ли? С чем-то подобным отряд уже сталкивался. Сюрприза никакого не было. Разве что увеличился масштаб явления, от отдельных людей к целым группам.
– Имшенецкий! – Аргамаков выглянул в коридор, но адъютанта нигде не было.
– Вашвысблог! Господин штабс-капитан по вашему приказанию отправился в бюро добровольцев, – напомнил невесть откуда взявшийся здесь Коршунов.
– Спасибо, – Аргамаков кивнул.
У него действительно вылетело из головы, что он перед самым возвращением гусарского подполковника захотел узнать, как закончился сегодняшний день.
Все-таки так хотелось верить, что бригада вырастет численно, станет пусть и не бригадой, так хотя бы полком. Дисциплина и профессионализм значат многое, однако имеющимися силами не перекрыть даже границ города. О губернии не стоит и говорить. А ведь еще надо выставлять в самом Смоленске патрули, следить за порядком, короче, сделать все, дабы хоть немного нормализовать жизнь. Доверия больше никому не было.
– Что ж, тогда найди Барталова. Передай, он мне срочно нужен. Пусть подойдет, если не занят, конечно, – не столько приказал, сколько попросил своего вестового полковник.
Но и доктору он не приказывал. Звал обсудить услышанное. С кем же еще посоветоваться, как не с Павлом Петровичем? Он в последнее время стал любителем всевозможных гипотез.
Сухтелен молча курил. Он уже понял, что придется пересказывать все по второму разу. Не очень-то заманчиво. Только доктор – не строевой офицер. У него специфических знаний больше. Хотя какие знания могут быть по части откровенной мифологии?
– Черт! – выругался гусар и с силой затушил папиросу в импровизированной пепельнице из донышка шестидюймовой гильзы. – Может, еще батюшку позвать?
– Вы думаете, поможет? – поднял на него красные глаза Канцевич.
– Если верить россказням, то должно. Крест, молитва и святая вода – первейшее средство против нечисти.
Образ постоянно чертыхающегося Сухтелена не очень вязался с молитвой, и Аргамаков невольно поинтересовался:
– А вы сами пробовали?
– Со мною не было священника, – пожал плечами Сухтелен. – Но все-таки, господа, вы же встречались с чем-то подобным. Должны уже знать.
Его глаза смотрели с любопытством. Словно бравый кавалерист размышлял, а вдруг он не прав и поминания нечистого не приводят к добру?
Аргамаков усмехнулся. Вряд ли Сухтелен особо переживал за себя. Не тот он человек. Судьбу не обманешь. Разве что она сама захочет обмануться. Если бы речь шла о стране – тогда гусар наверняка смог бы позабыть про все ругательства.
Слова сыграли в крушении огромную роль. Но не заурядные чертыханья, и даже не многоэтажный мат. Напротив. Культурные речи интеллигентных людей. С виду умные фразы. Послушаешь – вроде все правда. Задумаешься – какая-то она односторонняя, книжная, словно не о жизни, а о каком-то надуманном мире.