Кир успел сгонять в магазин. Теперь стол ломится от пакетов с продуктами, а на полу красуется огромная клетка, напоминающая мини-Диснейленд. Сам Лисицин занят тем, что крепит к прутьям карабины крохотного гамака пока зверёк с интересом обнюхивает миску с молоком.

– Ты, братан, ешь давай. Нам понадобится много здоровья. И крепкие нервы. Но, поверь, она того стоит.

Я тихо подхожу к нему со спины и устраиваюсь рядом.

– А ты стоишь того, чтобы сойти по тебе с ума, – шепчу, утыкаясь носом в ледяное плечо.

– Останешься на ночь? – Кир поворачивает голову, чтобы поймать губами мои губы. – Кажется, я только что созрел до того, чтобы начать привыкать к обнимашкам.

Я киваю даже не задумываясь.

– Кажется, я только что созрела до того, чтобы начать учиться с тобой соглашаться.

Свадебное платье кружевным куполом отражается в зеркальных колоннах. Слепит, переливаясь стразами, длинная фата – будто роса или брильянт, сверкающий на безымянном пальце невесты, или же слёзы на ресницах особо впечатлительных гостей.

Развивать эту лирику можно бесконечно. Пока не перекосит от передозировки сиропа или в черепной коробке не склеятся последние извилины. Мне, конечно, такое не грозит. Нельзя провстречаться полгода с Лисициным и остаться романтичной барышней. Тут уж однозначно: либо – либо. Впрочем, я и до нашего сумасшедшего знакомства не могла похвастаться особой тягой к возвышенному.

Между нами нет романтики в привычном понимании этого слова. Но зато есть долгие обнимашки в сладкой тишине, километры проеханные со скоростью ветра, кулинарная книга, проигравшая неравный бой полуфабрикатам, и бойкий ёж по кличке Хвать. А это уже многое значит.

Мы мало спим и много улыбаемся. Мы долго – очень жарко – прощаемся и тут же спешим списаться в сети. Подумаешь, фата! Кусок обычного фатина. Было бы из-за чего убиваться! Просто атмосфера располагает...

Что-то такое скребёт под рёбрами – дурное и восторженно наивное. Притом шампанское заводит ум за разум. А скорее всего виноваты треклятые гены, программирующие каждую из нас мечтать, что вот наступит особенный день, когда ты будешь блистать в подвенечном платье и любимый мужчина отдаст тебе главное – свободу.

Ага, разбежался.

Я кошусь в сторону друзей жениха, активно стреляющих глазами во всех, кому уже есть восемнадцать. Куда им под венец? Они ещё под юбками не нарезвились. А вот мой Кирилл чем дальше свадьба, тем дёрганее. Наверняка представляет себя на месте Кости и примеряет удавку. Вон как нервно оттягивает воротник рубашки.

– Поль, ну ты чего в углу забилась? Идём букет ловить.

Света, успешно переболев Королёвым, ударилась в поиски нового идола. Активно так ударилась – ни дня без новых знакомств. Пока правда виртуальных, но лёд даже не тронулся, а закипел.

– А смысл? – пытаюсь помешать ей утащить меня к стайке девушек, собравшихся побороться за главный атрибут невесты. Судя по алчному блеску девичьих глаз, борьба грядёт не на жизнь, а насмерть. – Это же чистой воды идиотизм.

– Поль, ты сейчас как с луны свалилась, – потрясённо изрекает она. – Примета есть такая. Кто поймает – следующая выйдет замуж.

– По-твоему, это решают какие-то искусственные цветы? – едва сдерживаю порыв закатить глаза.

– У Лики букет бабочек!

– Да хоть ужей! – отрезаю нервно. – Это глупо.

Света укоризненно качает головой.

– Это весело, – без заминки возражает она и, махнув на меня рукой, спешит занять самую выигрышную позицию в первом ряду.

Я скрещиваю руки на груди. Умереть как весело. Особенно если твой парень и без того всю свадьбу мрачнее тучи.

Кир быстрее оценит независимость, чем позарится на влюблённую идиотку. Чему авторитетно поддакивает моё самоуважение. Навязываться даже хуже, чем закатывать истерики. В мои привычки вроде как не входит ни то, ни другое.

Вот только...

Можно обманывать себя сколько угодно, но вместе с самодостаточной амазонкой во мне совершенно точно уживается самая обычная девочка, которая искренне восторгается происходящим. Ведь свадьба – это не просто белое платье и медленный танец, глядя друг другу глаза в глаза. Это кульминация любви. И если в аду есть отдельный котёл, где варятся робкие лицемерки, то я попаду в него при первой же возможности, потому что где-то глубоко-глубоко в душе сейчас неистово мечтаю оказаться на месте Лики.