В конце концов, муж уступает. Сворачивает за детским садом, проходит мимо гаражного кооператива. Снег летит в лицо, мы продолжаем спорить, и все потому, что в прошлом месяце возле стройки произошел несчастный случай. Мужчине на голову упала деревянная балка и проломила череп. Я с сарказмом сообщаю, что дважды подобное не случается. Точно не с нами.

В тот день, клянусь, меня какая-то муха укусила. Я была злой и раздраженной. Всегда спокойный муж не выдерживал и тоже огрызался в ответ. Не надо было! Не надо! Но знал бы, где упадешь, — соломки бы подстелил.

Костю окликают. Стандартная фраза, типа: «Эй, мужик! Не найдется прикурить?» Муж не курит, поэтому отрицательно мотает головой и продолжает путь. Два человека в черной спортивной одежде, не самого опрятного вида, идут за нами. По коже ползут мурашки от страха и липкой, неприятной паники.

Нас догоняют, завязывается потасовка. Мужа просят показать, что в сумках. Он отказывает в довольно спокойной и адекватной форме. Его толкают в плечо, я умоляюще прошу мужчин оставить нас в покое. Голос нервный и срывающийся. Наивная, верю, что получится обойтись малыми потерями.

Когда муж кричит: «Беги, Саша!», я не сразу делаю это. Его бьют в лицо. Беспощадно и сильно. Кровь красными брызгами окрашивает белый снег. Затем следует второй удар, я убегаю и по пути достаю телефон. Дрожащими от страха пальцами набираю первый попавшийся номер. Номер отца. Бессвязно сообщаю ему, что происходит. Сбиваю вызов. Кричу, зову на помощь, забежав в двор жилого дома в нескольких сотнях метров от стройки.

Какой-то высокий широкоплечий мужчина, торопящийся на работу, соглашается пойти за мной. Мы возвращаемся к месту происшествия, но ни нападающих, ни сумок с насосами уже нет. Есть только Костя. Мой муж. Мои крики. А еще кровь. Много крови… Я падаю коленями на снег, его к себе прижимаю.

Сдавленные хрипы Кости, моя перепачканная одежда и мерзкий тошнотворный запах, который въедается в одежду и волосы. Скорая помощь, больничные стены и ужасающее осознание, что ничего уже не вернешь.

Я открываю глаза и учащенно дышу. Мокрая от пота, волосы прилипли к лицу. В груди колотится сердце, слезы везде. На губах, во рту. Соленые, вызывающие рвотные позывы.

Резко встав с постели, не сразу понимаю, где нахожусь. Голая, беззащитная. Дрожащая так сильно, что стучат зубы.

Это был сон, просто сон. Но боже, он был таким реалистичным, будто я заново во все это окунулась. Те же эмоции и чувства. Та самая безнадега и боль. В груди нестерпимо ноет.

Тянусь губами к безымянному пальцу правой руки и осознаю, что кольца со мной нет. Нет! Я сняла его по просьбе Ивана, но именно сейчас оно мне жизненно необходимо. Настолько, что дышать не могу.

— Саш, что с тобой? — слышу я голос Ивана, когда покидаю его спальню.

Миную гостиную, толкаю дверь, ведущую в мою комнату.

Если бы Костя меня не послушал и сделал по-своему, то не умер бы. Не попал под раздачу безмозглых гопников, не упал на торчащую в сугробе арматуру. Он бы жил. Жил!

Я никому об этом не рассказывала. Не смогла. Ни маме, ни отцу. Ни тем более Варламовым! Все два года жила с ощущением, что в смерти Кости была значительная доля моей вины. И наша ссора! Такая неуместная в тот день. Такая дурацкая. Зачем я вообще спорила? Зачем повышала голос?

Открыв шкаф, достаю оттуда кошелек и нащупываю в кармашке кольцо. Облегченно вздыхаю.

— Что происходит? — спрашивает Иван, заходя следом за мной в комнату. — Ты кричала во сне. Саш, что?

Он переводит взгляд на мою руку. Вскинув брови, смотрит, как я пытаюсь натянуть кольцо на палец. Безуспешно. Оно с тихим звоном падает на пол и катится прямо под ноги Ивану.

Северов поднимает кольцо. Рассматривает.

— Отдай, — прошу я его жалобно.

На что не следует положительной реакции. Глаза Ивана недобро вспыхивают, он твердой походкой идет к окну, дергает за ручку. Я бросаюсь за ним! Пытаюсь предотвратить то, что он хочет сделать! Цепляюсь за его руку.

— На хуй! — звучит наполненный злостью голос Северова.

Снежный ветер врывается в комнату, а мое обручальное кольцо улетает на улицу.

49

Несколько раз непонимающе моргнув, я бросаюсь к окну.

Холода не чувствую вовсе, хотя колючие снежинки впиваются в лицо и тело. Правда, тут же тают.

Я всматриваюсь в темноту, но разобрать ничего не получается. Как ни пытаюсь. Наши окна выходят на лес. Фонарей здесь нет, улицу освещает лишь яркая луна. И без слов понятно, что кольцо улетело в сугробы. Высокие, огромные. Почему хозяева гостиницы убирают только у центрального входа, где видят постояльцы? Ну почему?