Иван отодвигает меня в сторону, осторожно взяв за плечи. Закрывает окно, нажав на ручку до упора.

Только после этого я перевожу на него взгляд. Северов спокойный и невозмутимый. В голубых глазах вновь умиротворение и штиль. Будто не он только что совершил самый кошмарный поступок, какой только мог!

Меня захлестывает злость, такая жгучая и горькая, что легкие начинают гореть и с трудом получается сделать вдох. Я захлебываюсь, пропитываюсь ею и тону. Протягивать руку и спасать бесполезно.

— Ты… ты… Да как ты смеешь! — тычу я указательным пальцем Ивану в грудь. — Кто дал тебе право распоряжаться моими вещами? Кто?

Северов молчит, внимательно слушая каждое мое слово. И это заводит еще сильнее!

— Боже, я не верю! Не верю, что ты это сделал! — качаю головой. — Покажи руки, Ваня! Покажи, пожалуйста… Вдруг ты спрятал кольцо где-то между пальцами, в ладони. Где-то… я не знаю, где угодно! Лучше бы так и было и ты оказался чертовым фокусником!

— У меня нет никакого кольца, Саша, — немного равнодушно отвечает Северов.

На его лице при этом не дергается ни один мускул.

— Как нет? Ты уверен?

— Уверен, Саша. Твое кольцо утонуло в снегу.

— Я его найду!

Резко развернувшись, я бросаюсь к шкафу. Надеваю трусики, футболку. Тянусь к джинсам и флиске. В голове такой хаос, что даже не пытаюсь анализировать ситуацию. Ни к чему.

Иван преграждает дорогу, когда я намереваюсь выскочить из спальни, всовывая ногу в штанину. Он возвышается надо мной, как нерушимая скала, с тем самым невозмутимым выражением лица. Пытаюсь проскользнуть мимо, но тщетно. Северов не дает мне этого сделать. Просто не дает. Я снова злюсь, закипаю внутри!

Не сдержавшись, ударяю Ивана кулаками по груди, требуя пропустить. Потом еще и еще. Бью отчаянно и часто, вкладывая максимум силы, а он не шевелится даже! Ему хоть бы что! Будто все мои старания напрасны. Я очень, безумно хочу, чтобы Ивану стало хотя бы на какую-то долю секунды так же больно, как и мне.

— Пусти, я кому говорю! Чертов эгоист! Ненормальный собственник! Привык, что всё и всегда по-твоему? Как бы не так! Я не твоя, ясно? Не принадлежу тебе и не буду! И ты не вправе без спросу брать и вышвыривать МОИ личные вещи в окно!

Слезы катятся по щекам от осознания что с большой долей вероятности я и правда не найду кольцо. Слишком нереально это.

— Ты не вернешься к нему больше, — произносит уверенно Иван. — Он не заслуживает тебя.

— А кто заслуживает? Ты? — спрашиваю я с насмешкой, продолжая толкать Северова в грудь. — Ты ничего о нем не знаешь! О нас не знаешь! Он прекрасный мужчина! Лучший!

Я безжалостно выкрикиваю слова, восхваляя мужа. Бью по больному! Хлестко, резко. Наконец добившись того, что внешне хладнокровный Иван взрывается. Перехватывает меня за запястья, тяжело дышит в лицо. Его взгляд наполняется бешенством, яростью! Клянусь, если бы наши силы были сопоставимы, Иван бросился бы со мной в схватку. Или я бы первой напала, выразив готовность.

Северов подхватывает меня на руки, забрасывает себе на плечо и несет в ванную комнату. Я стучу кулаками по его спине.

Открыв кран, Иван ставит меня на ноги, наклоняет над раковиной и, зачерпнув огромной ручищей воду, умывает. Я захлебываюсь, продолжая лить на него поток негатива и обвиняя во всех смертных грехах. Гордыне, похоти, гневе. Совершенно себя не контролирую. Наверное, так выглядит настоящая истерика.

Северов тем временем умывает меня раз за разом, пытаясь удержать, потому что я брыкаюсь и отчаянно пытаюсь вырваться.

Увидев, что я замолчала, Иван выключает воду и ослабляет хватку. Отходит от меня подальше и застывает в дверном проеме. Глубоко и неровно дышит.

— Остынь, — бросает небрежно. — Можешь даже душ принять.

— Спасибо, обойдусь!

— Как знаешь.

Он поворачивается ко мне спиной. Уходит.

— Куда ты? — кричу ему вдогонку.

Мое лицо, волосы и одежда — мокрые. В таком виде не выйдешь на улицу — можно превратиться в сосульку.

— Мне тоже нужно остыть, — отвечает Северов. — Чтобы не натворить того, о чем потом пожалею.

Последнее, что слышу, прежде чем входная дверь с грохотом закрывается, — звон битого стекла. Я выбегаю в гостиную и, прислонившись к стене, оседаю на пол. Смотрю на разбитый журнальный столик. Из груди вырывается нервный смех. Теперь я более чем уверена, что тот, первый стол Иван тоже разбил специально.

Псих, ненормальный. Не-на-ви-жу!

Обхватив голову руками, тихо всхлипываю. В мыслях бардак, чувства в клочья.

Не знаю, сколько времени так сижу, но вдруг начинает звонить телефон. Я встаю с пола, иду, пошатываясь, в прихожую и нахожу в кармане куртки мобильный. Смахнув с лица слезы, ошарашенно смотрю на экран. Отец. Мне звонит отец. В половину второго ночи.