Шрифт:
Осторожно слив прозрачную жидкость в колбу, спросил: – Я правильно понимаю: европий и его братья – они здесь?
– Точно, – подтвердил Гуталиныч. – Целевой продукт – в жидкой фазе.
– А тут – отходы? – поворачиваю стакан с прилипшим ко дну плотным осадком.
– Хвосты, – нехотя отвечает Пухлый.
Уругвай упёр в него ледяной взгляд.
Добавляю в стакан с осадком воду из графина, взбалтываю – содержимое летит в окно.
– И на кой ляд нужен тогда фильтр-пресс? Можно вообще не фильтровать, просто отстаивать. Любая ёмкость сгодится, с верхним сливом.
Хозяин переводит помрачневший взор на Пухлого.
– Та-ак. Выходит, ты пять лет у нас хлеб даром ел?
– Джокер, подожди, ты всё не так понял…
Тот и ухом не повёл – снова вглядывается в меня.
– Это нам подходит. А что за хрень ты в стакан-то вливал? В чём суть?
– Нанотехнологии. А подробные рекомендации я вышлю после окончательного расчёта.
– Доцент, шепни сейчас, в чём фишка-то? Мы заплатим налом.
– Джокер, давай не будем нарушать соглашение.
– Ну, будь по-твоему.
– Ты что творишь, Доцент, – сдавленный голос еле слышен. – Ты даже…
– Чего бухтишь, Пухлый? – голос Уругвая глухой, как из коробки. – Громче говори, нам тоже интересно.
Пухлый судорожно налил из графина, кадык жадно задвигался.
– Молчишь, учёный? Ладно, успех стоит отметить, – Джокер нажал клавишу на телефонном аппарате.
В кабинете стало тихо, только лёгкие шаги шелестят за дверью.
Сначала показался алюминиевый поднос, а потом… потом в ушах моих серебром зазвенели колокольчики. Исчез табачный дух, комнату заполнил аромат цветущих яблонь… Ангел, с небес на миг сошедший, принцесса из детской сказки. Что-то диковинное в изгибах спины, тонких рук и ног, в походке и лёгких движениях. Нежный овал лица с бездонными глазами светится неземным сиянием.
Все головы повернулись в одну сторону. Но грубые мужики не раздевали девушку глазами, нет – любовались редкостным зрелищем. Все смотрели на неё, затаив дыхание. На высокой груди бейджик… Где же?.. Ах да, в поезде. Но здесь больше, намного больше нолей. Три, шесть, девять, двенадцать нуликов. Триллион, стало быть. Триллион – чего?
Скользнув по мне взглядом, она поставила поднос на край стола, возле Гуталиныча.
– Спасибо, Алёнушка, – негромко сказал Джокер. – Иди, иди, мы тут сами…
На подносе оказалась поллитровка и тарелка с бутербродами: сыр и копчёная колбаса.
– Гуталиныч, дай-ка сюда, – Джокер перехватил бутылку и на секунду замешкался.
Один стакан оказался наполнен доверху, и Джокер протянул его… Пухлому. Тот побелел и медленно, неохотно принял напиток дрожащими пальцами.
Едва закусили – заскрипела дверь. В проёме показался громила в странной форме без рукавов. От чёрно-красных полосок зарябило в глазах. А, это же янычар, внутренняя полиция зоны.
Переливчатый вопросительно взглянул на Уругвая, тот кивнул на Пухлого.
Пухлый невидящим взглядом упёрся в пустой стакан, тяжело поднялся, его шатало, – и побрёл к выходу. Он сгорбился, осел. В дверях обернулся – короткий взгляд мне в глаза. Следом удалился янычар.
– Закругляемся, – сказал Джокер. – Нам с Доцентом перетереть кое-что надо. Гуталиныч…
– Слушаю, Джокер, – тот задержался в дверях.
– Опытный запускай… А десятый приглуши на часок.
Через минуту мы остались вдвоём. Чего ещё-то от меня надо? Сказано ведь: утром деньги – вечером стулья.
Глава 3. Правильное место
Хозяин кабинета приоткрыл громоздкий сейф – я с трудом удержался от искушения заглянуть внутрь.
– Доцент, – сказал Джокер, доставая бумажный пакет, – благое дело достойно награды.
– Спасибо, Джокер, но гонорар я хотел бы получить на Материке. И технологию передать сейчас не могу.
– Не бери в голову, это премиальные. У нас так принято.
Он двинул пакет по столешнице.
– Не обижай отселенцев.
И на фига мне здешние фантики?
– Ну, если принято, не откажусь.
– До поезда целый час, и есть разговор. Погутарим?
Дверца сейфа вновь распахнулась, на свет явился коньяк. Разлив по стаканам, Джокер помолчал.
– Вот скажи, Доцент, сколько ты на Материке имеешь?
– А ты с какой целью интересуешься?
– Давай-ка сначала…
Мы выпили.
– Ты понял вопрос, – он закусил бутербродом с сыром. – Не хочешь – не отвечай.
– Ладно, какие тут секреты. Шестьсот рашенбаксов, плюс подработки, типа вот этой.