С собой Командор взял только Аркашу Калинина.

А кого еще? Сорокин остался на «Вепре», Ширяев автоматически принял «Лань», штурмана были необходимы на своих местах. Да и ребят в чужой экипаж назначать неудобно.

Аркадий же играл роль переводчика. Все-таки в своем французском Командор уверен не был. На бытовом уровне общался уже неплохо, однако мало ли какая случится оказия?

Прощальные слова были сказаны, точка рандеву обговорена, наказы даны, и скоро город стал медленно уменьшаться за кормой.

Погода стояла средненькая. Ветер дул совсем не в ту сторону, приходилось постоянно менять галсы. Но, с другой стороны, в подобных условиях намного лучше узнаешь людей, их сноровку и возможности.

Коршун почти безотлучно находился на юте. Он зорко фиксировал обстановку, умело командовал, выражаясь при этом так, словно говорил отнюдь не на изысканном французском языке.

Командор лишь один раз вмешался в его распоряжения. И то не для того, чтобы поправить, а чтобы лучше познакомиться с маневренностью судна. Когда же остров стал скрываться вдали, то и вообще ушел в отведенную ему капитанскую каюту.

Аркадия он прихватил с собой. После вчерашнего Кабанов был задумчив до некоторой рассеянности и больше молчал.

Молчал и его спутник. Не желал напрасно тревожить покой командира. Сидел тихонько в уголке и то ли вспоминал что-то, то ли отдыхал от дел. Так они и коротали время.

Да и кто упрекнет? В такой близости от Гаити о добыче можно было не заикаться. Чего ж суетиться зря?

Наступил вечер, и теперь мужчины сидели при свете фонаря.

На минуту к ним зашел кок, принес бутылку вина. Кабанов пить не стал, а Калинину одному было неудобно.

– Еще один, максимум два рейда и заканчиваем, – неожиданно нарушил молчание Командор.

– Как?

Человеку свойственно привыкать к своему положению, представлять будущее в виде улучшенного настоящего, и Аркадий не сразу понял смысл произнесенных слов.

– А что? Не надоело? – Кабанов пристально посмотрел на своего спутника.

За прошедшее время Аркадий порядком возмужал. Несколько раздались плечи, окрепли мускулы, ладони покрылись заскорузлыми мозолями. Главное же – у него стал другой взгляд. Уверенный взгляд человека, твердо знающего себе цену и видевшего такое, после чего нет и не может быть страха.

– Надоело, наверное, – как-то неопределенно ответил после некоторой паузы Калинин.

– Почему – наверное? – Губ Командора коснулась легкая улыбка.

– Втянулся. Что мы еще умеем тут делать?

Это говорил человек, даже в кошмарных снах никогда не воображавший себя в подобной обстановке!

– Да что угодно. Юрка грезит о торговле. Одно время даже хотел тут ресторан завести. Потом прикинул возможный доход, да и плюнул на это дело. Но товары перевозить не прочь. Здесь купил, там продал. Все риска меньше, чем в наши авантюры пускаться.

– У меня такое впечатление, что, начиная с бегства из Порт-Ройала, никакого особого риска в наших авантюрах нет, – признался Аркадий. – Если же и есть, то в пределах неизбежного. Как, наверное, везде в эти времена. Я по-другому уже не представляю. Даже скучать начинаю на берегу. Погуляешь, отдохнешь, а потом словно чего-то не хватает.

Командор вздохнул, медленно набил трубку, старательно раскурил и как-то устало произнес:

– А мне, похоже, стало надоедать. Вроде посмотреть вокруг – сплошная экзотика. Теплое море, пальмы, лето круглый год. Хоть поселись и живи до скончания дней. Благо денег хватит. Плантацию купить, а дальше никаких особых забот. И все равно не хочется. И кувыркаться по волнам надоело, и от покоя, как ты говоришь, тошно становится. Хочу домой.

Калинин понял, что под домом Командор понимает не свое время, а просто географическое пространство, именуемое Россией.

Странно было другое. Обычно Кабанов говорил слово «надо», а вот «хочу» – избегал.

Или действительно устал? Несгибаемым тоже иногда надоедает быть несгибаемыми. Потом это проходит, но все-таки…

– А я даже не знаю. Никто нас там не ждет, да и кем мы там станем? Еще в крепостные забреют!

– Забривают в солдаты, – машинально поправил Командор. – В крепостные не то записывают, не то зачисляют. В общем, хрен разберешь. Все равно нам придется прикинуться иностранцами. Нынешнего русского мы не знаем. Документов не имеем. Наберем товара, прибудем под видом купцов, а там, если что, подданства попросим. Вы будете торговцами, я запишусь в солдаты. Не пропадем. Хуже, чем здесь, все равно не будет.

– Да здесь-то, как привыкли, неплохо… – Калинин, видно, вспомнил начало эпопеи и несколько погрустнел.

Командор, напротив, стал несколько бодрее, словно в мало что значащих словах излил накопившуюся усталость.

Он стал прислушиваться к обычным ночным звукам идущего в море корабля и вдруг неожиданно встрепенулся:

– Черт!

– Что случилось? – в свою очередь дернулся Аркадий.

– Не пойму. То ли ветер переменился, то ли курсом другим идем. Но зачем?

Расслабленность порою играет странные шутки. В другое время Командор замечал вокруг все, а тут доверился другим людям и проворонил момент, когда то ли человек, то ли природа решили переиграть четкие указания.