Настал черед лететь и четверке из нашей эскадрильи. Ведущий группы был Федор Садчиков, ведомые Володя Сухачев, Костя Шуравин и я.

У меня и у Кости стрелки были назначены в полковой наряд и поэтому нам не с кем было лететь. Чтобы разрешить этот вопрос, мы пошли к майору Бадейникову, который был у нас за командира эскадрильи. Он велел своему стрелку старшине Маслаку лететь с Шуравиным. Мы же с ним пошли к командиру полка, так как послать со мной ему было некого.

Командир полка, никого не найдя, приказал своему стрелку старшине Николаю Забирову лететь со мной. Я пошел к своему самолету, а Забиров задержался со стрелками, которые должны были участвовать в этом полете.

Проверив с Веденеевым готовность машины, я уже начал надевать парашют, когда увидел, что к моему самолету спешат Шуравин с Забировым.

– Слушай, Леня, будь другом, позволь нам слетать с Николаем,- подходя, начал Константин.- Тебе ведь все равно с кем лететь, а мы с Забировым земляки - оба из Казани.

Действительно, мне было совершенно безразлично, кто сейчас полетит со мной, и я "великодушно" согласился.

– Конечно, какой может быть разговор.

Они оба пожали мне руку и довольные побежали к Костиному самолету.

– Сейчас пришлю тебе Маслака!
– обернувшись, крикнул Костя и помахал мне рукой.

Старшина Маслак, мужчина раза в два с лишним старше меня, кряхтя и недовольно посапывая, поднялся на крыло моего "ила" и, буркнув что-то нечленораздельное, полез в кабину стрелка.

Минут через двадцать наша четверка была уже в воздухе. В эти дни нас прикрывали Ла-5 из дивизии генерала Василия Сталина. Они быстро догнали нас. На этот раз нам предстояло штурмовать вражескую танковую колонну, двигавшуюся в сторону фронта по одной из дорог Латвии, юго-западнее Даугавпилса.

Едва мы пересекли линию фронта, вражеские зенитки встретили нас плотным заградительным огнем. Маневрируя, вы благополучно преодолели эту зону, углубляясь все дальше на запад.

Опять перед нашими самолетами повисли огромные черные шапки крупнокалиберных разрывов. По всей вероятности, это били дальнобойные орудия из Даугавпилса.

С высоты двух тысяч метров город хорошо просматривался справа от нас. Очевидно, поняв, что мы идем мимо, и послав вдогонку нам еще несколько залпов, вражеские зенитки прекратили огонь.

Чтобы не спугнуть очень подвижную маневренную цель, Федор Садчиков решил применить тактическую хитрость. Ведь что стоит танку свернуть с дороги, перескочить кювет и уйти под прикрытие леса? Поэтому Садчиков повел нас не прямо на цель со стороны фронта, а завел группу далеко на запад в сторону от дороги, по которой двигались танки противника. Затем, потеряв высоту, мы выскочили на указанную дорогу и над лесом пошли параллельно с ней на восток. Через несколько минут я заметил впереди огромное пыльное облако, висящее над дорогой. Сомнений не было - это идет фашистская танковая колонна.

Обычно в то лето гитлеровцы уже не решались днем делать такие перемещения крупных танковых группировок, но тяжелая для них обстановка на фронте вынудила их пойти на это.

Главное было достигнуто - мы обнаружили врага, а он нас пока нет.

Ведущий, увеличив скорость, рванул свой "ил" вверх. Мы последовали за ним. Мы уже были над дорогой, когда гитлеровцы начали тормозить и беспорядочно расползаться во все стороны. Но было уже поздно: из наших люков посыпались на них сотни противотанковых бомб кумулятивного действия, летели им вдогонку эрэсы и бронебойные снаряды наших пушек.

Зенитные установки врага открыли огонь по нашим самолетам. Эрликоновские трассы исполосовали небо. Красными шариками с разных сторон к нам неслись снаряды МЗА и танковых пушек.

Выходя из первой атаки, я оглянулся и увидел на земле несколько пожаров. Значит, наши бомбы не пролетели мимо!

При повторной атаке каждый выбирал цель самостоятельно. Я заметил впереди на повороте несколько автомашин и автоцистерну, а между ними стояли три танка. Лучшего объекта для атаки даже представить трудно! Жаль, что все бомболюки пусты. Но ничего, если поджечь цистерну с горючим, то достанется и всем вокруг!

Только я довернул самолет и стал прицеливаться, как вдруг услышал в наушниках голос: "Прощайте, ребята! За Родину!"

Оглянувшись, я увидел, что правее и чуть выше меня пикировал горящий "ил"! Не падал, а именно пикировал, оставляя за собой густой черный след дыма. Вот он немного развернулся и, направив свой нос на скопление вражеской техники у поворота дороги, открыл огонь из пушек а пулеметов. И так, стреляя до последней секунды, "ил", как огромный снаряд, сметая все на своем пути, в стремительном последнем полете врезался в фашистские танки, автомашины и цистерну. От мощного взрыва подбросило даже мой самолет. А там внизу все смешалось в огненном вихре.