– Привет, – здоровается он, так же оценивающе блуждая по мне взглядом.

– Гм, привет, – хриплю я.

– Я – Кирилл.

– Марья, – теперь пищу. Да что ж такое с голосом?!

– Знаю.

– Да? – спрашиваю. Нет, чтобы выяснить, откуда знает, я задаю самый дурацкий вопрос из всех. Но этот Кирилл меня смущает. И нагота его. Ну, то есть, он, конечно, в шортах, но торс голый, и это сильно смущает.

– Ага. Я внук Лидии Порфирьевны.

– О! – я сталкиваюсь с ним взглядом, и тут понимаю, что вся эта дружелюбность напускная. Он – хищник, а я, судя по всему, добыча. Потому что настолько плотоядный взгляд можно встретить только у хищника. Он смотрит с деланным равнодушием, но при этом прожигает до самых косточек. Мне кажется, даже они понемногу начинают плавиться под этим взглядом. По телу разбегается холод, от которого я неуютно ежусь. – Эм, ну здрасьте, – выдаю тупо. – Тут это… хлеб, – проговариваю быстро, а потом всовываю сверток ему в руки и, развернувшись, сбегаю.

К счастью, Кирилл меня не окликает, и у меня нет необходимости объясняться с ним. Бросаю калитку открытой, чего никогда не делаю, и мчусь в свой двор. Но, как это всегда бывает, я не могу просто добраться туда и спрятаться в относительной безопасности своего дома. Потому что из своего двора выходит Даша – моя школьная подруга.

– О, куда летишь, солнце? – бодро выкрикивает она, подходя ближе.

– Домой. Заносила Порфирьевне хлеб.

– Опять не успела? – качает она головой, но не осуждая меня, а с сочувствием. Мы обе знаем, кто первый скупает хлеб, чтобы потом продавать его подороже тем, кто не успел купить рано утром. У моей семьи каждая копейка на счету, так что переплачивать я не могу.

– Нет, Демчук сегодня был как ракета.

– Да чтоб у него ракета в заднице взорвалась! Так, а чего такая перепуганная? – спрашивает она, а потом переводит взгляд мне за спину, и я слышу, как лязгает замок калитки Лидии Порфирьевны, и зажмуриваюсь на секунду. – О, какой экземпляр. Это кто это там у Порфирьевны? – тянет Даша, продолжая пялиться в ту сторону.

– Внук ее.

– Хорош. Привет! – выкрикивает она, а я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как за невысокими воротами возвышается Кирилл и внимательно смотрит на… меня. Ой, мамочки.

– Даш, перестань, – шепчу, хватая подругу под локоть и веду в сторону своего двора.

– О, ну нет, – она вырывается из моей хватки. – Или ко мне, или по отдельности. Я видела, как твой батя с дядь Витей на речке прибухивали. Не хочу я новых приключений.

Я торможу перед своими воротами и тяжело вздыхаю. Чувствую, как все еще колотится сердце и горят щеки, но в сторону двора Порфирьевны не смотрю. Знаю, что он стоит там и все еще ощупывает меня взглядом. Чувствую это, и хочется прикрыться.

– Да, ничего такой внучок, – облокотившись локтем о невысокий забор, выдает Дашка. – Вот такого бы тебе. Видно, что богатенький. Увез бы тебя в город, мамку твою вылечил, тебя бы задарил подарками. На руках носил бы только за твои пирожки с луком и яйцом.

– Пф, Даш, они там свои «фуагры» едят, на кой ему мои пирожки? Он, наверное, и не ест такое. – Все же бросаю быстрый взгляд в надежде, что он ушел, но этот настырный Кирилл продолжает сверлить меня глазами. Может, и нас обеих, издалека уже и не разберешь.

– Фуагры – не фуагры, а ты девка видная, тебе бы такой принц подошел идеально.

Снова тяжело вздыхаю, потому что подруга не права. Может, мне бы и подошел, да только что я могу дать такому парню, кроме как скоротать пару ночей в скучном селе? Ничего и пирожки с луком и яйцом. Смешно даже.

Только вот ночью, лежа в постели, я все никак не могу отпустить эту мысль. Представляю себе, как все могло бы обернуться, если бы этот Кирилл обратил на меня не мимолетное внимание, а всерьез заинтересовался бы мной. Скажем, я бы покорила его… нет, не пирожками, глупости какие. А, например, его бы привлекла моя невинность. Парням же такое нравится, я читала. Они, как завоеватели, обычно гордятся тем, что первые у девушки. И некоторые даже продают свою девственность, выставляют на аукцион. Мои губы брезгливо кривятся, когда я думаю об этом. Ведь большую цену может дать совсем не такой красавчик, как внук соседки, а какой-нибудь престарелый извращенец. И будет потом пыхтеть на мне, потея, а я буду стараться не дышать, чтобы хоть немного облегчить тошноту.

Резко переворачиваюсь и тяжело сглатываю, потому что меня и правда начинает мутить. А если бы… если бы он влюбился в меня, а? Ведь за что-то же любит, например, Васька Дашку. Любит. На руках носит, подарки дарит, осенью заберет в Белую Церковь жить, когда закончит ремонт в квартире. И меня, наверное, за что-то можно полюбить. Та же Дашка любит, Порфирьевна тоже, мама… ладно, она не считается. Да все село говорит, что я добрая и красивая! Значит, есть за что полюбить.

Снова переворачиваюсь. Беру с подоконника свой старенький телефон с треснувшим экраном и лезу в интернет, чтобы посмотреть, чем там девушки парней привлекают. Я-то обычно никаких приемов не использую, но этот парень, судя по взгляду искушен, а, значит, с ним нужна специальная тактика.

Первое, что мне попадается: «Парни любят девушек неприступных, с чувством собственного достоинства». Это, получается, чтобы ему понравиться, нужно показать ему, что мне он не нравится? Странная логика. А как он тогда поймет, что симпатичен мне? Читаю дальше: «Мужчины по природе своей охотники, завоеватели. Чем неприступнее девушка, тем интереснее ему будет добиваться ее, и тем сильнее он будет ценить свою «добычу». Ну ладно. Но тут все равно очень странно. А если он потеряет интерес, как только добыча будет поймана?