Но даже если бы они рассмеялись, Лашак уже скопировала его движение и вышла в круг.

– Мы знаем, как устроены города-государства. Не солдаты принимают решения и отдают приказы, а богачи, сидящие по домам в своих роскошных одеждах. – Она ткнула пальцем в Бахайна. – Вот кому я хочу отомстить – тем, кто наблюдал за нашим прибытием на здешние берега и увидел в нас лишь ресурс, которым можно воспользоваться.

Не дрогнув, светлейший Бахайн спокойно ответил:

– Вполне возможно, что так оно и есть, но в сезон снега много не повоюешь, и сейчас не лучшее время начинать войну с чилтейцами.

– А разве мы уже не воюем? – впервые вступил в разговор капитан Менесор э’Кара.

Светлейший Бахайн что-то ответил, но перевод утонул в вихре яростных одобрительных возгласов, Ошар не поспевал за капитанами. Кисианцы переводили взгляды с одного сердитого лица на другое и, не добившись ничего вразумительного от Ошара, уставились на императора. Слабая надежда, которую я лелеяла с самого прибытия, угасла. Мы нуждались в кисианцах даже больше, чем они в нас, но как нам тут строить свой дом, как править, если язык стал таким серьезным препятствием на пути к взаимопониманию? Во всей Когахейре лишь четверо левантийцев говорят по-кисиански. Если с ними что-то случится, трудности станут непреодолимыми.

Однако не было времени как следует обдумать эту пугающую перспективу – шум в комнате усиливался.

– Да, но долгую войну, левантийскую, а не короткую стычку, – переводил Матсимелар расстроенному Бахайну.

– Мы страдали от рук чилтейцев, пока вы отсиживались, – рявкнула Тага.

– Именно! Наши люди умирали из-за ваших амбиций, – бросила в лицо Бахайну Лашак.

– Как и наши! – огрызнулся он.

– Но у них был выбор.

Ошару и Матсимелару приходилось перекрикивать нарастающий шум.

– Если ждать, пока мы станем сильнее, они тоже станут сильнее.

– Дожди ничто по сравнению с приближающимся снегом!

– Вы правда хотите дождаться, пока они атакуют нас первыми?

Гидеон молча наблюдал, по очереди поворачиваясь к говорящим. Кому-то это могло показаться равнодушием или любовью к хаосу, но его внимательный взгляд из-под сдвинутых вместе густых бровей был взглядом охотника, выжидающего нужный момент для удара.

Йисс единственная из всех ничего не сказала, и я вдвойне порадовалась, что стою в стороне, когда к ней повернулась Лашак.

– Ты все время молчала, Йисс. Только не говори, что согласна оставить наших врагов в покое.

– Я намерена довериться решениям нашего императора. Он пробыл здесь дольше всех и привел нас сюда.

Лашак побагровела, сжав кулаки, а все взгляды обратились к Гидеону.

Он наконец вышел в центр круга и раскинул руки.

– Я благодарен вам за искренность, с которой вы высказали свое мнение, – сказал он, обращаясь скорее к нам, чем к кисианцам. – Мы дорого заплатили за то, чтобы оказаться здесь. Если хотим удержать эту землю, если хотим отомстить тем, кто использовал нас, нужно перестроиться. Нарастить силы. Я разделяю ваше стремление уничтожить тех, кто повинен в наших страданиях, но мы должны сделать это, когда будем готовы, когда погода будет для нас привычной, когда у нас будет время составить план, который приведет к их полному поражению. Несмотря на все страдания и боль, нам всегда была присуща осторожность, поскольку мы должны думать не только о себе, но и о своих гуртах. Теперь мы все – гуртовщики и старейшины – должны прежде всего выжить.

Когда он закончил говорить, даже кисианцы повернулись к нему, будто подсолнухи к солнцу. Сдержанная, трогательная манера речи пробудила во всех гордость. Я уже видела, как она действует на левантийцев, но не ожидала обнаружить то же выражение на лицах людей, чья жизнь, язык и культура так отличались от наших.

– Утром я выступлю перед всеми, – продолжил Гидеон после короткой паузы, Ошар лишь немного отставал от него. – Так каждый сможет услышать о наших планах из первых рук и понять причины моего решения.

Он легонько вздохнул.

– Если кто-то хочет продолжить обсуждение этого конкретного решения, полагаю, будет лучше сделать это наедине. И, надеюсь, в следующий раз мы сможем вести себя более организованно, хотя бы ради удобства наших переводчиков.

Это был знак, что встреча окончена, и я удивилась, насколько легко кисианцы, при всем их уважении к Гидеону, позволили отделаться от себя. Возможно, они просто получили то, что хотели, в то время как некоторые из левантийских капитанов выглядели неубежденными. Но Гидеон уже вышел из круга, и им ничего не осталось, как сделать прощальный жест и покинуть зал вместе с кланяющимися кисианцами.

Пользуясь положением начальника императорской стражи, я осталась, когда зал опустел. Гидеон не пошевелился.

– Ну что, Дишива, – сказал он, когда мы остались наедине, не оборачиваясь и глядя в пол. – Я нас всех опозорил?

– Нет, ваше величество.

Он повернулся, скривив губы в улыбке.

– Из твоих уст этот титул звучит так странно.

– Произносить его тоже странно, но ты хорошо справляешься. Похоже, даже кисианцам ты нравишься. Но я беспокоюсь.

Он выгнул брови.