Шрифт:
Ненавижу себя за то, что по-прежнему позволяю Мэтти задевать меня за живое. Я уже взрослая, столько лет провела, бегая от прошлого, и все же любая мелочь напоминает о нем…
Галстуки-бабочки. Отпечатки ног. Оброненная сережка. Прошлое – это не неведомая страна. Это камера пожизненного заключения без права на досрочное освобождение.
По ночам мне слышится шепот – убитые женщины взывают ко мне. Чаще всего голос совсем детский. Девочка говорит зло, обиженно. «Почему ты не сделала этого раньше? – спрашивает она. – Тогда я была бы жива. У меня тоже была мама. Каково, по-твоему, ей приходится?»
Иногда она совсем жестока. «Почему я? Чем ты такая особенная?»
Я сама себя об этом спрашиваю. Все время.
Голос на том конце провода оживляется, стоит мне упомянуть его имя. Магнетизм дурной славы.
– Мэтти Мелгрен?
– В какой день я могу подойти? – Я словно планирую визит к стоматологу.
Стучит клавиатура, в трубке цокают языком.
Я думаю о девочке с Хогарт-роуд и о том, что, по слухам, он сделал с ее языком. Нет такой стены, которой можно было бы отгородиться от прошлого.
– Вам необходимо прибыть за полчаса до назначенного времени. Возьмите удостоверение личности: паспорт или водительские права, – инструктирует секретарь. – И четвертак для камеры хранения. Вторник. Четыре тридцать.
Это не вопрос. Меня не спрашивают, удобно ли мне.
Как обычно, все козыри на руках у Мэтти.
Глава 5
Я просыпаюсь от звуков выстрелов. Показалось. Это рев автомобиля. Я в Лондоне, а не в Бостоне. Никаких пистолетов. Очень безопасно, думали мы.
Ранняя осень. Воскресное утро. Британская ранняя осень, уточняю я для самой себя.
– Теперь мы в Англии, – не устает напоминать мама, словно об этом возможно забыть. – Ты никогда не почувствуешь себя здесь как дома, если не избавишься от американского акцента.
– Это не дом, – упрямлюсь я. – И еще у меня живот крутит; я, кажется, заболела.
– Ага. Сегодня, значит, живот?
С тех пор как я поступила в школу Хэмпстед-Холл, у меня все время «болело» то одно, то другое. Про себя я звала ее «Хэмпстед-Хелл», настоящий ад. Даже пробовала грызть ногти, чтобы подхватить ленточного червя, но, вопреки мрачным обещаниям бабушки, все мои попытки чем-нибудь заразиться и отвертеться от учебы провалились.
Ужасно быть новенькой. Найди десять отличий.
Дети потешались над моим акцентом. Прозвали меня Янки. Спрашивали, не приходится ли Рональд Макдоналд моей матери мужем.
– К вашему сведению, она не замужем.
Тогда Янки превратилось в Нагулянное Помоище.
Рифмованный кокни-сленг [5] : «Янки – помои в лоханке». Ну а дальше дело за малым.
– А ну возьмите свои слова обратно! – рычала я, сжимая кулаки.
– С чего бы? Сама сказала, что у тебя нет отца.
5
Кокни – самый известный из просторечных говоров Лондона, для которого очень характерны рифмованные саркастические «определения» привычных слов, которые затем подвергаются различным трансформациям (один из популярных примеров: «morning – day’s a-dawning», что можно перевести как «рассвет – солнцу привет»).
В те времена в Британии неполные семьи были в диковинку. Не то что сейчас. К тому же, как водится у детей, у этих школьников в костюмчиках нюх на болевые точки. Стоило им почуять слабину, в них просыпалась жажда крови.
– Видела, как она смотрела на нас с отцом, когда он привез меня сегодня утром?
– Ей пришлось подарить открытку на День отца своему деду.
– Вот неудачница.
– Сами вы неудачники. И вы, и ваши тупые папаши.
Это я и пыталась буквально вбить в их головы, но они превосходили меня числом и знали, как ударить словом крепче, чем кулаком. К тому же слова не оставляют видимых следов, за которые может прилететь. Бабушку это впечатлило бы.
Меня вызвали к директору и передали записку для мамы. Через два дня – еще одну.
Моя учительница – божий одуванчик с весьма неподходящим именем мисс Бекон – по одному вызывала нас к своему столу и возвращала проверенные работы.
– Очень хорошо, Аллегра.
– Прекрасный образный язык, Юджин.
Когда очередь наконец добралась до меня, мисс Бекон молча, даже не улыбнувшись, протянула мне листок, весь исчерканный красным. Она исправила все слова, которые я написала на американский манер. Где-то не хватало букв, в других буквы были не те.
Учительница покачала головой и хмыкнула точно, как моя бабушка.
– Ты не в первом классе, Софи. Тебе не положено делать такие глупые ошибки. В сolor должна быть «u» перед «r» [6] . И так далее.
Я вежливо объяснила, что умела читать уже в три года, а в своей школе получила медаль на конкурсе правописания.
– Это не ошибки, – подытожила я.
Мисс Бекон нахмурилась так, что брови сошлись на переносице, а вертикальные морщинки у рта обозначились еще четче.
6
«Colo(u)r» – англ. «цвет», «окраска»; один из примеров разницы между британским и американским правописанием.