— Геката?! — не поверил он. — Да кто бы говорил! Вообще, герои обнаглели. Тесей ещё ничего, но тот, который лапиф, вообще по-хорошему не понимает!..

— А он у них зачинщик, — со знанием дела сказала Макария. — Слышал бы ты, как он перечислял, как именно он собирается мной обладать, ну, то есть мамой! У-у-у! Да у меня от одного этого списка едва не появилось желание записаться в девственные богини! — она мысленно пообещала себе обсудить список с Минтой (в смысле, с Герой). — Только они там все двинутые!

— Не надо, — серьёзно сказал папа. — Олимп этого не переживет.

— Ну почему вы все так говорите, — проворчала царевна. — Ты, мама, Геката…

Отец с пониманием усмехнулся, но не успел ответить: в глаза хлынул яркий свет Верхнего мира — они очутились на поверхности. Макария ещё терла глаза, а Аид уже соскочил с коня и помог ей слезть.

— Идем на звук, — шепнул он, показывая куда-то в сторону небольшой рощицы.

Оттуда доносились звуки какого-то хмельного гульбища, и, судя по звукам (в которых не слышалось ни одного членораздельного слова) гуляли довольно долго и набрались, опять же, серьезно. Макария недовольно наморщила носик — она совершенно не понимала пристрастия смертных ко всяким средствам для затуманивания рассудка. Особенно если его от природы не очень-то много.

Царевна подошла поближе и определила, что в непосредственной близости от входа в Подземный мир (к которому обычные, нормальные смертные старались не приближаться) расположились три циклопа. Они сидели у большого костра, пили что-то из ведер, горланили песни и…

И жарили на открытом огне нанизанные на копья человеческие руки, ноги и безголовые туловища.

Одно из них, крайнее, было женским.

Мамочка!..

— Мамочка, мамочка, мамочка! — завопила Макария, выскакивая из кустов. Какие там силы, она была готова порвать их на части голыми руками! Если они и правда жрут маму, если они…

— Хы, ещё одна, — повернул лобастую башку циклоп.

Собственно, это было последнее, что он успел сделать — через миг ему в горло воткнулся двузубец. Оставшиеся циклопы прожили дольше секунд на десять. Они успели разглядеть папу Аида, с воплем броситься на него… и рассыпаться горстью праха.

От одного его взгляда.

Правда, потом папа Аид сел на траву, закрыл лицо руками и сказал что-то по-скифски. Кратко, но очень выразительно. И маленькая царевна не могла с ним не согласиться — скифские ругательства отражали ситуацию как нельзя лучше.

Макария хотела подойти к нему и сказать что-нибудь успокаивающее, но вместо этого, сама не зная почему, на негнущихся ногах побрела к костру, прямо к поджаривающимся безголовым телам, мужскому и женскому.

Женскому, да.

Полному, с длинными ногами и пышной грудью.

— Пап, это не мама, — констатировала Макария, сообразив, что именно смущает её в подкопченном теле. — Мама, она должна выглядеть как я. — и, едва не рассмеявшись от облегчения, она принялась осматривать полянку.

— Он сказал «еще одна», значит, Персефона должна быть где-то тут, — сказал Аид, поднимаясь и тоже начиная шарить в траве. — Ненавижу эту дурацкую траву!..

— Если бы её циклопы сожрали, тут бы кости валялись! — подхватила Макария (определённо, ещё ни одно существо в Элладе не произносило слова «циклопы», «кости» и «сожрали» с таким оптимизмом). — Так! Представим, что я циклоп! Мясо надо держать в тенечке!

Она повертелась, воображая себя циклопом… и наткнулась на высокого воина с тяжелыми блестящими крыльями за спиной, мрачно разглядывающего горку пепла, оставшегося от второго циклопа.

— О, Танат! — обрадовалась царевна. — Отлично, ты как раз вовремя! Ты же не уносил маму?

— Нет, конечно, — отмахнулся Железнокрылый. — Невидимка! Я же просил! Убиваешь — убивай по-нормальному, не усложняй мне работу!

Аид споткнулся, устало потер глаза:

— Я… хотел, чтобы они перестали существовать, — пробормотал он.

— Прекрасно, а откуда мне пряди срезать? — Танат пошевелил мечом кучки пепла, и, явно посчитав свою миссию выполненной, направился к единственному целому циклопу. Макария пошла за ним, выговаривая, чтобы он не вздумал обижать папу, которого сегодня и без того топили в реке и били по голове. А ещё мама. И кто вообще знает, что с ней.

И бабушка. Просто бабушка, как самостоятельная разновидность зла.

Где-то между «мамой» и «бабушкой» в глазах защипало, как у какой-то малявки, и Макарии пришлось замолчать, чтобы не позориться. А то хватило ей прошлого раза, когда она перенервничала и накинулась на бедного папу с какими-то идиотскими претензиями, как последняя истеричка!

Танат воспользовался паузой, чтобы срезать прядь, сложить крылья и мгновенно исчезнуть. Правда, потом он появился вновь и, бурча, что извилин у этих циклопов, глуповатых потомков тех, кого Зевс когда-то выпустил из Тартара, примерно столько же, сколько и глаз, отвел Аида в тень большого дерева.