– Я иду, мой Миккель! – сказал Гумм. Повесив на пояс кинжал, а на плечо – бласт, он вышел в город. Его догнал Миккель, по паспорту – Михаил Северцев, галактист.

– Я с тобой, мой Гумм! – заявил Миккель и зашагал рядом.

– Кто они, грозящие из тьмы? – спросил Гумм.

– Себумы негуманоиды, – ответил хомо. – Они похожи на длинные, локтя в три-четыре, кожаные мешки. Блестят, как намазанные маслом, и формы не имеют. Такие, знаешь, шевелящиеся студенистые туши, противные очень. Они из любого места выбрасывают, когда им это нужно, по два мясистых отростка – вместо рук – или больше. У них огромные глаза, то ли два, то ли три… И они совсем другие, не как мы! У нас и у вас есть женщины, они рожают нам детей, а эти – бесполые, и размножаются почкованием, как ваши болотные элу!

– Мерзос-сть… – сказал Гумм. Третья, рудиментарная пара конечностей, спрятанная под рубахой, рефлекторно дернулась.

– И еще какая! Мы их еще называем вескусианами. Или жабами. Они живут на Вескусе, это их прародина, их материнская планета…

– А почему ж-жабами?

– Ну, это как бы презрительное сравнение, мы называем такие слова бранью. Жабы – это такие твари, они вроде ваших элу, только без шерсти.

– Понятно, – сказал Гумм. – Но з-зачем им наша с-степь?

– Если бы одна степь… – уныло протянул Мик-кель. – Жабам подавай всю планету разом! И не вы первые… Себумы уже захватили Тиссу, Наиру, Рубелу, Нериану, Рутанию и Биссеру – все колонии кхацкхов! Они не трогают поля и леса, но города, энергостанции, заводы, дороги, порты, короче, все построенное, сжигают плазмой! Зачем, спросишь ты, мой Гумм? Жабам не хватает «жизненного пространства»! Хоть они и почкуются, но их уже двадцать миллиардов, а селятся они исключительно по берегам теплых морей, и то не везде – лишь там, где мелко! А если у этих морей уже есть хозяева, то тем хуже для хозяев – жабы их истребят, чтобы не мешали вволю плодиться и размножаться… Я только что со станции Д-связи, передал рапорт на Землю, но прибудет ли помощь? И какая? Сейчас на орбите два наших сигма-Д-звездолета сверхдальнего действия, я приказал им уходить, но их командиры послали меня куда подальше…

– И ты на них не сердишься? Ты улыбаешься?

– Я горд, мой Гумм! Это настоящие люди, понимаешь?

– Они воины?

– Они стали воинами…

К вечеру сотни Гумма, Когги и Атты обошли все жилые купола. Вестники на глайдерах разлетелись по городам и ранчо. Стада буллов перегонялись к горам Комо, тысячи беженцев двигались туда же.

Завечерело. Лиловые краски заката померкли, свод небес украсился россыпями звезд. Когда совсем стемнело, взошли четыре луны в разных фазах. Но глаза Гумма следили за кораблями чужих, круглыми или овальными пятнами света в черноте – явный признак того, что вескусианские крейсера и линкоры имеют размеры большие, чем пять тысяч шагов. Пятна плавно скользили по орбитам, маневрировали и перестраивались.

Стержень коммуникатора в кармане расшитой жилетки Гумма курлыкнул, толкаясь в слуховые перепонки, и семигуманоид сказал, наклонив голову:

– С-слушаю!

– Мой Гумм! – раздалось из коммуникатора; – Это Михаил… Миккель! Слышишь?

– С-слышу, мой Миккель.

– Так вот, наши Д-космолеты вступают в бой! У них на каждом всего по три-четыре ПМП, но и этим можно знаешь как врезать?! Мы…

Связь прервалась, а подвижные огоньки наверху закружились оживленней. Заблистали ослепительные вспышки, расходясь огненными смерчиками, расплываясь мерцающими туманностями, бросая багровые и голубые отсветы на степь. Десятки подбитых истребителей вошли в плотные слои атмосферы и прогорели желтыми болидами, распадаясь в воздухе и рушась в болота Кли.

Небо пылало, гигантские пятна призрачного света пробегали по равнине, а потом грянул гром громов, и голубой столб энергии ударил по городу Халог. Купола взорвались все одновременно – вспыхнули красно-лиловыми факелами, и грохот прокатился по степи. На убежище накатила волна горячего воздуха, пыли и горящей травы.

А небо полыхало зловещим белым пламенем, облака то и дело пронизывали фиолетовые лучи лазеров, выжигая в степи глубокие рвы.

– Падает! – закричал, подбегая, Миккель. – Сбили!

По-над горизонтом означилась огненная полоса, очерчивая округлую массу вескусианского истребителеносца. Корабль падал. Он летел в атмосфере, поднимая бури и расшвыривая снопы молний, от него отламывались куски размером в сотни шагов и низвергались на равнину сотнями радужных вспышек. Истребителеносец рухнул поблизости от Халога. Земля зашаталась, когда сигара в десять тысяч шагов вонзилась в холмы, срезая их, как нож срезает сладкий нарост на дереве дао. Корабль раскололся, из трещин забили струи бледного огня.

И тут в небесах взошло второе солнце – взорвался еще один корабль себумов – транспорт.

– Второй! – заорал Миккель. – Ур-ра!

– Что з-значит «Ур-ра»? – спросил Гумм.

– Это клич победы!

– Ур-ра! – подхватил Гумм-на-Взат, и его крик умножили Когга, Атта, Хитта, Барра, все десятки и сотни ополчения…

– …Это с-случилос-сь две руки дней наз-зад, – закончил свое горестное повествование Гумм. – Вс-се Д-кос-смолеты погибли в том бою, а мы… Кто с-смог, укрылс-ся в горах Комо. С-с ними осталис-сь Когга и Атта. Кхитта погиб в с-схватке с-с дес-сантом с-себумов на Берегу Тао, а я с-стал первым кос-смонавтом Варианы…

Середа кивнул, понимая и разделяя чувства семигуманоида. Вроде и странно ему было, и в то же время обычно. Раньше почему-то думалось так: внеземная цивилизация – это нечто абсолютно чуждое и человеческому уму, и образу жизни, и той, почти неуловимой и трудно определимой сущности, именуемой душой. Но вот сидит напротив него представитель этой самой ВЦ, и что? Гумм так же греет у огня руки, как и он, и вся разница между ними в том, что у ладони воина из рода Взат на один палец меньше…

Середа оглянулся. Круглый бок бота четко выделялся в лиловых сполохах сварки, шипенье и треск нарушали тишину ночи, одинокие искры пролетали и гасли – Копаныгин мастерил оболочку для бомбы.