Снилось мне, как за мной по лесу гоняются три медведя, на ходу придумывая рецепты. Я петляла зайцем, как вдруг провалилась в сугроб и увязла в нем по самую шею.

— Ааааа! — закричала я, резко просыпаясь.

Когда я открыла глаза, я поняла. Это был сон. Сон, от которого до сих пор по коже бегали мурашки. Особенно, когда один медведь предложил другому заменить чеснок и укроп на лук и петрушку.

Я на мгновенье открыла глаза и увидела вокруг сплошной лед.

— Показалось, — прошептала я, снова закрывая глаза.

Полежав немного, я снова открыла глаза, замирая от неожиданности. Мой взгляд уставился в белоснежно-голубоватую изморозь, на ледяные сосульки, которые угрожающе висели надо мной, словно вот-вот упадут. Я резко села, чувствуя, как по моей щеке и шее скользнул, словно погладил, мех.

Осмотревшись по сторонам, я поняла. Я лежала завернутую в чужую шубу. При ярком свете она казалась еще роскошней и красивей, сверкая драгоценной вышивкой и белоснежной меховой оторочкой и опушкой.

Несмотря на лед и снежные узоры, мне не было холодно. Скорее, мне было вовсе не холодно.

— Ох, — выдохнула я, откидываясь на подушку. Так, стоп! Погодите!

Я повернулась и стала щупать ее. На ощупь она чем-то напоминала снег. Я задумчиво щупала ее, глядя на покрывало.

— Не замерзла, уже хорошо! — выдохнула я, скидывая с себя шубу. Комната была огромной и, казалось, сделанной из хрусталя. Даже кровать была хрустальной. Пол напоминал гололед, поэтому я сразу же схватилась за кровать, чтобы не поскользнуться.

— Это просто сон, — утешала себя, пытаясь маленькими шажочками дойти до зеркала. Что-то, а зеркало здесь было целым трельяжем!

— Ой, — остановилась я, глядя на себя в зеркало. Я была бледной-бледной, прямо мраморной. Зато ни одного бугорка, прыщика или шрама! Прямо, как фарфоровая кукла, на которой кончилась краска.

Я посмотрела на свои руки. Если в прошлый раз я видела покрасневшие и обветренные сосиски, то сейчас пальцы были белыми-белыми.

— Чудеса, — насторожилась я, осторожно расстегивая промокшую куртку и скидывая ее на пол. Осмотревшись по сторонам, я приподняла сразу два теплых свитера, пытаясь оценить, все ли там в порядке.

— Эм, — задумчиво произнесла я, глядя на такое же белоснежное тело без единого изъяна. Даже шрамик от аппендицита куда-то делся. Так, а если закатать выше? Или снять вовсе?

— Что ж ты худая-то такая? Кожа да кости! — послышался знакомый голос, а я резко дернула свитер обратно, делая вид, что всем показалось.

Из зеркала вышел медведь.

— Кто ж тебя так голодом морил? Кто ж тебе есть-то не давал! — послышался вздох. А следом за ним появилась волчица.

— Группа в соцсетях: «Как похудеть к лету!» — ответила я, натягивая свитер пониже. Я вспомнила поцелуй и слегка смутилась. Если звери настоящие, то… Я закусила губу, вспоминая красивые глаза и огромную ладонь, сжимающую мою руку.

— Ну как тебе снегуркой-то быть? Чай не человеком! — спросил Буранушка, расхаживая вокруг меня.

— Что значит — снегуркой? — спросила я, присматриваясь к своему бледному лицу.

— Сама поймешь потом. Что тут говорить! — вздохнул медведь. — А мне ме-е-еду из-за тебя не дали! Липового!

— Но и на орехи не досталось, — усмехнулась волчица. — Ну что ж, снегурка, жена ты теперь…

Что? Где? Кто? Я? Когда?

— Чья? — осторожно спросила я, вспоминая могучую фигуру и огромную ручищу.

— Зюзи, — усмехнулся волчица.

Я вспомнила фигуру, вспомнила лицо, вспомнила тяжелый и суровый взгляд. «Зюзя, очень приятно!» «Зю-ю-ю-юзя!» — умилялось что-то, пытаясь сопоставить имя и личность. «Я сейчас Зюзю позову!» — можно пугать людей. Нет, ну кто его так называл? Где его родители-садисты! Нет, ну может, в детстве он был маленьким милым зюзиком, а выросла и вымахала целая Зюзябра! А по взгляду — полный Зюзец!

— Зю-ю-юзя… — со стоном выдыхала я. — За что? За что его так?

— Ты гляди, смеется, — переглянулось зверье. — А его Елиазар зовут! А Зюзя — это покороче будет…

— Елиазар… — прошептала я, вспоминая его. А имя ему подходит. Эх, прямо как богатыря! Елиазар… Мне казалось, что это имя перекатывается во рту словно снег по сугробам, а потом выдыхает морозом.

— И когда же у нас была… эм… свадьба? — спросила я, чувствуя себя подругой, которая потом меня спрашивала, что я помню из ее свадьбы и по воспоминаниям восстанавливала ход событий. При условии, что она была невестой.