Деловые беседы продолжаются. Аромат туалетной воды Германа дурманит, собеседник раздражает, я несколько раз хожу в туалет и подышать. Официант тащит мясо. Смотрю на огромный кусок с листиками петрушки по контуру и понимаю, что теперь мне нужно мороженое.

— Что-то я уже не хочу мясо. Может, закажем мороженое? — Брезгливо отодвигаю тарелку одним пальчиком.

Пентюхов, с которым Герман мечтает заключить очень важный долгосрочный договор, начинает громко ржать.

— Когда моя жена была в вашем положении, она заставляла меня жарить ей лук по ночам.

Герман медленно ко мне поворачивается.

— В каком таком положении?

— Да она ж у тебя с икринкой, Герман. Пара месяцев туда-сюда, и пузо на лоб полезет. Душно ей, дурит, с едой развлекается. Все признаки налицо.

Испугавшись, округляю глаза от удивления, будто это не обо мне. Мужик, рассмеявшись, уходит на улицу портить воздух, а мы с моим супругом остаёмся наедине.

Вдавливаю голову в плечи. Если он начнёт орать, то я его стукну. Я смогу, меня сейчас всё бесит, правда, одновременно всё умиляет и нравится, но я всё равно его тресну.

— Это что, правда? — улыбается Герман, да так широко, что всё равно хочется треснуть.

Встаёт. Поднимает меня за подмышки. Резко хватает в объятия, жмёт к себе. Начинает целовать без разбору.

— Всё, теперь ты точно никуда не денешься. Как же хорошо получилось!

— Босс, ну вы же ни черта не разбираетесь в детях, откуда такая радость? Они будут орать, писать, вонять! Кричать «а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!» среди ночи, потому что у них носочек с ноги сполз.

— Аня, заканчивай! Сколько можно мне выкать? Мы вон уже размножились, а ты всё по протоколу. — Жмёт, гладит, обнимает. — Вот ты уже правильно мыслишь, во множественном числе: «Будут» — значит надолго всё это у нас, с перспективой дальнейшего размножения.

А я анализирую его прикосновения. Чуточку хмелею и плыву. Ой, как же приятно. Боже мой. Он такой сильный, такой мощный. И я так давно нуждаюсь в нём. Гад, конечно, ящерообразный, но я не могу перестать жаться к нему в ответ. Ух-х-х. Прям аж голова кружится.

— Они будут писаться, потому что их двое, босс.

Герман замирает.

— В смысле?

— Ой, я хотела скрыть от вас беременность, выдурить у вас обещанную квартиру, тихонько зажить матерью-одиночкой с двумя детьми, а в итоге…

— Их там несколько, что ли? У нас будет двойня? — глупо таращится Герман.

Никогда не видела у него настолько идиотского выражения лица. Ой, представляю, как он будет возиться с малыми и смотреть на них вот так же, у них же случится задержка в развитии.

— Да, Герман, придётся с тобой сблизиться и перейти на ты, раз уж мы беременны, да ещё двойней, — недовольно жму губы, а сама уже вовсю наглаживаю его рельефные руки. — Позволить тебе увеличить мою зарплату и м-м-м…

Он не даёт договорить и страстно впивается в мои губы. Нам кто-то свистит. Точно улюлюкают. И, несмотря на всю глубину моей неприязни и ненависти к тритону, я обалдеваю от нашего первого за долгие дни разлуки поцелуя. Аж слюнки текут от предвкушения.

Приятно, чёрт его дери.

— Отлепись от своей секретарши, Герман, и подпиши бумаги.

Сегодня очень важный день для нашей организации, мы открываем ещё один филиал.

А я не могу думать ни о чём другом, кроме того, что у нас с Нюрасей будут дети. Кабздец. Я счастлив как пацан.

Не обращаю внимания на слова отца. Сбежал из-за стола переговоров и трусь возле жены, пока она разбирается с сахаром и чашками. У неё всё валится из рук, а я, вместо того чтобы сделать замечание, наклоняюсь к ней и вдыхаю аромат волос.

Мать моих детей. Моя жена.

Даже не думал, что меня может так сильно крыть по этому поводу.

Она всё время бурчит и вредничает, но это нормально в её положении.

— Я всё перепутала, Герман, — озадачено шепчет Аня.

— Плевать. — Убираю её волосы за ушко.

— Ну как же? Соль насыпать в кофе — это плохо. К ссоре.

Она стала другой. Какой-то интересной и загадочной. Её хочется защитить от всего мира. Ухмыльнувшись, помогаю ей вылить кофе в стоящую рядом вазу. Начинаем всё по новой.

— Люблю тебя, Ань.

Поворачивается ко мне. Оглядывается, словно проверяя, вдруг кто услышал.

— Нашёл время, Тритон Игоревич.

Смеюсь. Да плевать мне на всех. Мы только что были на УЗИ, и я видел своих детей. Это так чудовищно волнительно. А ещё я слышал их сердцебиение. Они тарабанили, перебивая друг друга.

— Ты вещи собрала?

— Не помню. Я теперь ничего не помню. У меня скорость реакции стала как у улиточки.

— Ладно, поедем к твоим и разберёмся.

Помогаю ей сделать кофе, после чего сажусь за стол. Отец и братья смотрят на меня как на дебила. Ещё бы, у них грандиозные планы и бизнес, а у меня блаженная улыбка от уха до уха.