Карина, увидев такую редкую теперь улыбку на материнском лице, тоже улыбнулась и робко обняла ее. София машинально погладила девочку по голове, не испытывая и десятой доли той любви и нежности, которую испытала тогда, в роддоме.

– Давай уже достанем торт, – предложила Карина. – Папа обрадуется, когда ему сразу дадут торт. Потому что зачем есть брокколи и рыбу, если можно сразу съесть торт. Ведь так?

– Наверное, да, – вздохнула София и поплелась к холодильнику.

Карина висела на ней, как ленивец на дереве, из-за этого Софии было тяжело идти. Запутавшись в подоле платья, ногах дочери и домашних туфлях, она потеряла равновесие и едва не упала.

– Да отцепись ты от меня! – раздраженно крикнула она, отрывая дочь от себя, и оттолкнула ее с такой силой, что девочка упала на спину. В тишине раздался громкий удар – это затылок соприкоснулся с полом.

София на мгновение окаменела, всматриваясь в лицо дочери, и кинулась к ней. Девочка лежала на полу и заливалась слезами. Милое личико сморщилось в беспомощном плаче, слезы текли по щекам, грудь вздымалась и опадала.

– Карина, детка, прости меня, прости, – шептала София.

Она ненавидела за себя за эту вспышку гнева и еще больше – за то, что оттолкнула от себя дочь. Чтобы хоть как-то наказать себя, женщина прикусила губу изнутри и сдавливала ее до тех пор, пока не почувствовала привкус крови во рту.

Девочка между тем начала успокаиваться. София утерла лицо дочери подолом платья и, всхлипнув от натуги, поднялась с нею на руках. Карина прижалась щекой к ее щеке.

– Мамочка, прости меня. Я больше так не буду, – выдохнула она еле слышно.

– Солнышко мое, это ты прости меня, – сдавленно, от слез, прошептала София. – Мама поступила очень плохо, обидела тебя, но больше такого не повторится. Ты мне веришь?

– Да, мамочка. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – женщина прижала к себе по-птичьи хрупкое тельце дочери и мысленно поклялась, что больше такого не повторится.

***

Такого и правда больше не повторилось. Но были и другие случаи внезапных и ничем не объяснимых вспышек ненависти и гнева на дочь, а после – таких же скоропалительных и молниеносных сожалений и примирений. Я все это видел, но что я мог сделать? Я просто старый-старый дом…

***

Именинный торт так и остался стоять в холодильнике. После падения и слез Карина уснула, не сходя с рук матери. София долго сидела на кровати, покачивая дочку в такт дыханию, и вспоминала, как она была счастлива и горда тем, что стала матерью. А уж как она любила свою новорожденную красавицу.

Она могла часами смотреть на нее, любоваться ее длинными ресницами, сонно прикрытыми глазами, пухлыми щечками, покрытыми детским нежным пушком. Каждый пальчик, ноготок и волосок на теле дочери вызывали у Софии непередаваемый восторг, любовь и нежность.

Новорожденная, к немалому неудовольствию Алекса, спала с родителями. Иногда София не могла уснуть и прислушивалась к дыханию дочери: ей становилось страшно, когда ритмичное посапывание на мгновение замирало. Волна паники и страха окатывала женщину с головы до ног, пятки начинало колоть иголками, а в подмышках проступал холодный липкий пот. Мгновением позже дочь вздыхала, сопение возобновлялось, и София на время успокаивалась.

Она была полностью поглощена любовью к дочери, заботами о ней и теми ежедневными радостями, доступными каждой матери на свете. За всем этим София совсем забыла о муже: почти не интересовалась его самочувствием, его делами на работе и вне ее. Она была настолько поглощена материнством, что даже не заметила, как муж стал спать на диване в гостиной, а когда заметила, не придала этому значения. Теперь каждый из них жил сам по себе. Софии казалось, что у них – идеальная семья. Но как глубоко, как жестоко она ошибалась…

Карина заворочалась во сне, пытаясь принять более удобную позу. София тихонько переложила ее на кровать, накрыла пледом и ушла на кухню, чтобы убрать остатки остывшего праздничного ужина, к которому никто из них так и не притронулся.

Закончив уборку, она налила вина, выключила свет и присела на край стула. В тишине цедила густое вино – черное в темноте, как ее злость. Последние несколько лет вся их семейная жизнь была невыносимым фарсом и ложью. Алекс обманывал ее, она была рада обмануться, а вместе они обманывали дочь.

Три года назад в их жизни появился четвертый человек. София знала ее, но не была близко знакома с ней – видела пару раз на корпоративах, куда она ходила вместе с мужем до рождения дочери. София знала, что она сама далеко не красавица, но та женщина была уж совсем ничем не примечательна. Жиденькие светлые волосы, круглое бледное лицо с такими же блеклыми, едва заметными бровями и ресницами. Отсутствие груди она пыталась скрыть таким явным пушапом, что даже мужчинам было неловко смотреть на это. Плюс ко всему злосчастные бретельки постоянно сползали с ее плеч, поэтому она периодически подергивала ими, чтобы вернуть убегающую бретель на место. Все вместе это придавало ей какой-то комичный вид. Софии даже стало жалко ее. И вот теперь она должна делить мужа с ней. Да, жизнь – действительно удивительная штука!