Новость об отчуждении Синекама распространялась неконтролируемо, пусть и неспешно: до граждан Карпейского Каэльтства слухи стали доходить только к концу зимы. Пока ни балтийское правительство, ни Красмор не делали каких-либо заявлений, оппозиционные издания начали активно публиковать со ссылкой на скрытого информатора данные из родополисского мурмурация. Согласно им, в Синекамском очаге Воздействия погибло не меньше тысячи человек, а несколько тысяч по-прежнему считалось пропавшими без вести — немногочисленных беженцев буквально вынуждали подписывать документы о неразглашении.

Всё это шокировало мировую общественность, для которой война со всеми её катаклизмами существовала где-то на периферии. Среди людей нарастали волнения, недоверия к Красмор. Если Жимавиж стала толчком, то Линейная — катализатором, и вот уже новая волна агитационных листовок опрокинулась на Градемин.

— Если там что и произошло, — смерив подругу недоверчивым взглядом, возражала студентка, — то явно не из-за какого-то там колокола…

Разговор этот Нина слушала украдкой. Она даже не была уверена, что знала, где эта Линейная находится. Для школьной географии такого города не существовало, а история рассматривала только Стагет, да и то, урывками. Однако всех этих знаний посыльной не требовалось, чтобы уловить тревожный тон беседы.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

площадь Чековка

2-13/995

Полуостров со Староградом, окаймлённым на севере непроходимыми горами и километровыми стенами, остался позади. Трамвай медленно проезжал по Мосту Вечности: длина его составляла около пары километров — такова ширина рассекающей Градемин реки, Дунари. Сегодня она была спокойна. Нина заворожённо смотрела на тающие вдали порт и водный вокзал с покачивающимися на волнах кораблями и лётоходами на подводных крыльях.

Через пятнадцать минут трамвай съехал с Моста Вечности и пошёл на поворот. Следующая остановка находилась в четверти километра от ВАД: пути проложили точно за главным корпусом — едва Нина приметила на Чековке непривычную оживлённость, как площадь со всем студенческим районом скрылась за комплексом сооружений, совместивших в себе модерн и новую готику.

Главный корпус Академии по праву носил звание самого высокого здания в Карпейском Каэльтстве. В основном здании были пять этажей и башня, аналогичная по свойствам крематорской: только вместо гонга на ней столетия назад установили мощные репродукторы в виде кричащих голов — Церну, как называли систему коренные градеминцы.

Чаще всего её использовали для координации населения и вооружённых сил при близости деми, а после и для отпугивания оного. По этическим причинам в нынешнем веке Церна ни разу не использовалась, поскольку пробудить механизм мог лишь жертвенный огонь, рождённый из человеческих тел. Ни ревенантов, ни прочие эрзацы Церна не принимала.

Чуть выше кричащих голов находились циферблаты — по одному на каждую сторону. Однако все часы стояли: остановились они в час смерти Вендиги, каэльтины Дунарийской — ровно в три ночи, 27-го марта 890-го года.

Сошла Нина с трамвая в улице от Чековки. На остановке внимание посыльной привлекла доска объявлений с разномастной рекламой: в самой пёстрой из них организаторы певческого конкурса «Лира Орфея» объявляли поиск талантливых исполнителей. Девушка только вздохнула, когда увидела, что актуальность предложения закончилась ещё в прошлом месяце. Чуть в стороне висело объявление о наборе учеников на вечернее отделение в консерваторию: год обучения стоил от 10 тысяч костов. Ниже — услуги репетитора по вокализу и сольфеджио.

— Нина? — Услышав своё имя, посыльная отпрянула от доски и обернулась. — Без обид, подруга, но певицы сейчас никому не нужны.

Навстречу вышла соседка по квартире, Агния Майнью. Она стояла рядом с киоском, торгующим напитками и снедью, и держала в руках пластиковый стаканчик кофе.

— О, привет, — улыбнувшись, поздоровалась Нина. — Ты тут какими ветрами?

— Да я целый день кручусь в центре, — отвечала подруга. — Сначала в Санкторий заглянула, опять… Ну, а теперь хочу попытаться найти мелкую до того, как она угодит в очередную [передрягу]. А ты ещё работаешь?

Стать полноценной служительницей градеминского Санктория у Агнии так и не вышло. Как справку об увольнении из Тардиградска, так и заявление о желании присоединиться к «единственно верным сёстрам» вкупе с дипломами и сертификатами скрипторы, которым доверен весь внутренний документооборот, отклоняли. К слову, от первого они избавились практически сразу — всякое упоминание российского подразделения на негласном уровне предавалось остракизму. Посему Майнью — то ли в ожидании чуда, то ли от упрямства — перебивалась случайными подработками и отказывалась от иных предложений по работе.