Поцелуй был горячим и диким, ее мягкие губы подались, но каким-то образом это означало, что они хотели большего. Как и моя сила воли. Они отобрали у меня это начисто.

Я застонал, сунув язык ей в рот, беря, грабя, ища то, что я мог бы получить, пока она была здесь, со мной, прежде чем она снова ушла и забрала с собой еще один кусочек меня.

Я отстранился от нее, глядя из-под отяжелевших век на ее рот. Ее губы опухли.

Это зрелище сводило меня с ума.

Я хотел прямо сейчас войти в нее. Я отчаянно желал этого.

Я потер щетиной ее покрытые синяками губы, подбородок и напряженную шею.

Я нащупал ее растрепанную косу, а затем принялся за работу, расплетая ее, проводя по ней руками, массируя ее кожу головы, пока она не обмякла.

Я расточил свое нежное, обожающее внимание на нее, с головы до пят, все еще полностью одетый, с нежностью раскаиваясь в том, что должно было произойти, потому что я знал, что этого не будет, не может быть, ничего похожего на нежность, когда мы впервые встретились за долгое время.

После того, как я закончил целовать каждый из ее очаровательных пальцев ног, я поднялся вверх по ее телу, чтобы погладить ее мягкую грудь, проведя кончиками пальцев по ее чувствительным соскам, наполняя ею свои ладони, пока она не начала задыхаться, выгибая спину.

Я подтянул ее кофту к воротнику, обнажил ее ладонями, ее сиськи цвета коралла толкнулись в мои руки.

Я опустил к ним губы и так легко провел ими по ее коже, на что она стала умолять меня пососать ее. Я ласкал напряженный сосок, втягивая его в рот, нежно посасывая снова и снова.

Она начала повторять мое имя.

С таким же успехом я мог умереть и попасть в рай.

Я двинулся вниз по ее телу и стянул с нее трусики.

Я ничего не мог с собой поделать, когда снова поднялся, я остановился на ее лоне и начал лакать.

Она схватила меня за волосы, упираясь пятками в кровать, чтобы глубже просунуть мой язык. Я положил руки ей на бедра и погрузился в ее киску.

Я не рассчитал время, но даже в этом случае я был уверен, что она кончила меньше, чем через минуту, потому что комната наполнилась ее громкими криками, и я, задыхаясь, отстранился, выпрямляясь и нависая над ней.

Я начал снимать с нее толстовку, пока она держалась за мои руки.

Мне было все равно. У меня был доступ и визуализация всего, что мне было нужно. И я был слишком отчаян, чтобы ждать еще.

Я схватился за нижнюю часть ее бедер, подталкивая их высоко, когда толкнул свой член к ее гладкому входу.

Когда мой кончик вошел, я толкнулся, проникая глубже, ища ее самый центр каждым ноющим нервом в моем теле.

Это было так давно. Слишком долго только с моей рукой и только мыслью о ней для облегчения.

Переходить от такого малого ко всему, до единого греховного дюйма ее тела сразу, сжимая тиски вокруг меня, было почти чересчур.

Поначалу я удерживал самую скудную унцию контроля, но ненадолго.

Удерживая ее крепко, я положил ее лодыжки себе на плечи и стал вколачиваться все глубже, глубже, глубже, пока ее тело не начало извиваться.

Я остановился на входе. Один из ее криков был выходом за рамки безумия и паники.

— Слишком много, Ирис?

Она не ответила. Даже ее крики прекратились. Она просто лежала подо мной, дрожа.

Я мог бы воспользоваться ответом.

Без него я вернулся к дыханию ртом, тяжело дыша, пока интенсивно и грубо вколачивался в нее.

Я наблюдал, как мой член выходил из нее, а затем снова входил, мои жестокие толчки становились тяжелыми и неровными в попытке удержать от увеличения моего темпа.

Я изо всех сил старался, но ее не было со мной, когда я достиг оргазма и пролился глубоко внутрь нее.

Я вытащил член, и она скорчилась, неудовлетворенная, как будто не кончила всего несколько минут назад мне на язык.

Мне даже не потребовалось время на восстановление. Я все еще был тверд после нашего соития, и мне уже казалось, что она мне снова нужна.

Я перевернул ее на живот и удерживал на месте своими ладонями, мой рот двигался вверх по ее спине, вдоль ее позвоночника.

Я попытался сдвинуть ее толстовку, чуть ниже ее лопаток, но она сжала руки и удержала ее на месте.

Даже в почти бездумном состоянии это заставило меня задуматься.

Что, черт возьми, она могла от меня скрывать?