Шрифт:
– Ты мне и так очень дорога, - улыбнулся Бертран, погладив по голове жену.
Обычно герцог был скуп на красивые слова. Женщины любили его не за это. Поэзия была чужда душе Бертрана, а он искренне презирал ее, считая последней надеждой для чахлых немощей хоть немного погреть руки на женском теле.
Но тут он был просто мастер красноречия, вызывая у герцогини скромный девичий румянец.
– Ну хорошо, - вздохнула она со счастливой улыбкой. «Спасен!!!», - ликовал Бертран. Но где-то мужским чутьем понимал, что комплиментов у него может хватить еще на два – три посягательства. И нужно как-то пополнять запас.
«Придется идти в пыльную библиотеку, доставать книги, читать стихи, выписывать себе красивые слова!», - решил Бертран. – «Как это низко! Я не хочу идти на такие жертвы!».
«А куда ты денешься?», - почувствовал герцог молчаливый ответ внизу.
Остаток вечера прошел довольно спокойно. Но впереди был ужин.
– Я не рассказывала про то, как жила у медведя? – спросила внезапно Пять Мешков.
«Нет, нет, нет! Расскажи!», - обрадовался герцог, предвкушая чужие мучения. В душе он был очень жесток. И эти рассказы были просто бальзамом на его жестокую душу.
– Шла я как-то по лесу, - начала Пять Мешков, размахивая вилкой. – А лес густой!
В дверь осторожно прошел Гиос с подносом. На голове у него был тот самый золотой горшок, в котором три или четыре века спокойно лежал прах дальней родственницы.
«Сволочь!», - подумал Бертран, глядя на предприимчивого старика. – «Опередил!».
– … смотрю, в кустах что-то сидит, - продолжала герцогиня, посадив пятно на новое платье.
– Ваш десерт, - заметил Гиос, опасливо приближаясь к столу. – Сегодня пудинг!
Он стал выкладывать пудинг на тарелки, пока бедный медведь, которого жизнь подставила со всей жестокостью, терпеливо ждал законных поминок.
– Дело было зимой, - вздохнула Пять Мешков. – И я в сугроб провалилась! А там спал медведь! Я ему говорю, мол, мишка, я у тебя пока тут посижу. У тебя-то тут не холодно! А как услышу, что меня ищут, сразу выберусь. Ты, это, не пугайся только.
«Ну, надежда есть!», - утешил себя Бертран, представляя королевский бал. Он посмотрел на часы. «Полчаса без происшествий!», - отметил он, внимательно слушая рассказ.
Гиос внезапно уронил на пол вилку, чего с ним отродясь не было. Этот старик отличался изощренной педантичностью и убийственной аккуратностью. С досадой в глазах, он наклонился ее поднимать, скрипя спиной.
– Только сказала, а тут слышу «бух»! – радостно воскликнула Пять Мешков, взмахнув руками. Вилка вылетела у нее из рук, послышалось очень гулкое: «Аааааай!», а Бертран зажмурился, видя как старый Гиос вытаскивая из старой задницы двузубую вилку.
Он дернулся, а вместе с ним со стола поехала скатерть. Со звоном и чавканьем все упало на пол. Шлем съехал старику на глаза, а он качнулся и схватился руками за штору. Карниз оборвался, гулко ударив вредного старикана по голове. Тот упал.
Никогда в жизни Бертран не дорожил слугами. Они слишком часто менялись. Но старина Гиос был особенным. Поэтому крылатый герцог бросился к старику, который не подавал признаков жизни.
– Простите, - послышался голос из-за стола и шелест платья. – Если бы не веточка, было бы еще хуже!
Старик лежал совсем мертвый. Так показалось Бертрану на первый взгляд. Он осторожно присел рядом, впервые осознавая, что этот дед ему дорог!
– Гиос, - Бертран потряс старика за плечо, но голова старика безвольно перекатилась на другую сторону.
Страх охватил Бертрана. Он даже не знал, что сказать.
И тут к ним подлетела, громыхая салатницей на ноге прекрасная герцогиня.
– Отойдите! – решительно произнесла она. – Я знаю, что нужно делать! Меня в деревне научили!
Она взяла за руку старика, как вдруг старик дернулся, открыл глаза и с ужасом посмотрел на «целительницу».
– Уйдите, мадам – исчадье, - завыл старик, пытаясь уплыть по ковру в сторону двери.
«Жив!», - обрадовался Бертран.
– Вот, я же говорила! – похвасталась Пять Мешков. – У меня дар целительницы!
Глава тридцать девятая
Бертран поднялся в башню, решив приготовиться к вечеру. Сначала он отодвинул коврик подальше от камина, потом потушил камин. На всякий случай. Следом он сразу закинул шторки на карниз и закрыл прочно дверь, ведущую на балкон. Сгребая со стола и каминной полки все, что в будущем может стать причиной его преждевременной смерти, герцог спрятал все в сундук. В комнате вдруг стало как-то пусто, но это были еще не все приготовления. Кочерга отправилась под кровать, картины были сняты. Бертран был против групповых отношений. Особенно, если в них больно участвует покойный прадедушка.