Сжимаю губы в узкую полоску и на пятках разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Ещё не хватало, чтобы какой-то смазливый индюк стал свидетелем моих слёз! Равнодушно топаю по лужам, проклиная себя за то, что не послушалась отца, и покорно жду, пока избалованный мажор наговорится.

Проходит минута, вторая, третья…

— Ты чего вся скукожилась? Испугалась, что ли? — подобно грому басит нахал и, ехидно улыбаясь, возвращает мобильный.

— Кого?! Тебя?! Или твоего зверинца?! С кем ты там разговаривал — с кошками и зайцами? Сумасшедший! — ворчу, пряча телефон подальше от алчных глаз незнакомца: мало ли кому ещё решит позвонить этот громила.

— Подслушивать нехорошо, — ухмыляется подонок. — Мама разве не учила?

— Нет! — огрызаюсь в ответ и бреду к обочине: впереди ещё сорок минут холода и сырости.

— Садись, давай, подвезу! — снисходительно рявкает блондин и одной левой стягивает с моего плеча сумку. — Ты кирпичей туда наложила, что ли?

— Не твоё дело! И вообще, верни сумку! Что за привычка брать чужое без спроса?! — тянусь за своей поклажей, да только парень не обращает на меня внимания, запросто закидывая мои вещи к себе в багажник.

— Это был последний автобус. Следующий — только утром. Садись, давай!

Он открывает дверцу пассажирского сиденья и, поджав губы, ждёт. А я бы и рада отказаться, да боюсь, за ночь на остановке точно кони двину.

— Куда тебе? — небрежно интересуется молодой человек, отъезжая от обочины.

— В Жемчужное.

— Ты уверена? — Идиот даже не пытается скрыть насмешку в голосе и на мгновение окидывает меня презрительным взглядом. — Там пропускной режим.

— Знаю. Меня ждут.

— Горничной устроилась, что ли? — Навороченный салон заполняется лающим смехом парня.

— Почему сразу «горничной»?

— Ну, на девочку из эскорта ты, прости, не тянешь. — И снова этот уничижительный взгляд. — А местные — сумки на себе не таскают.

— Ясно… — Отворачиваюсь к окну и смотрю, как моя привычная жизнь на бешеной скорости безвозвратно уносится в прошлое.

— Ладно, расслабься, колючка. Нам по пути!

Расслабиться удаётся с трудом: слух режет электронная музыка, с нездоровым грохотом вылетающая из динамиков, да и манера езды незнакомца вынуждает постоянно хвататься за ручку над дверью, чтобы, того и гляди, не вылететь в лобовое. Руки бы оторвать тому, кто учил этого наглеца водить! Один плюс — скорость!

Уже минут через двадцать мы выруливаем к посту охраны на въезде в Жемчужное. Не успеваю набрать маму, чтобы нас пропустили, как шлагбаум сам начинает медленно подниматься, а парень нахально подмигивает и с важным видом заезжает на территорию.

— Дом номер восемь, — оставляю неуёмное самомнение блондина без внимания. Мне, и правда, не до него.

С долей щемящей грусти смотрю по сторонам, отмечая про себя, как сильно всё вокруг изменилось. Я помню «Жемчужное» обычным нагромождением крутых домов, где каждый житель, так или иначе, пытался переплюнуть соседа. Сейчас же это город в миниатюре, со своими аккуратными переулками, вычищенными до блеска мощёными дорожками, витиеватыми светильниками с мягким золотистым сиянием и яблонями, обрамляющими идеально ровную центральную улицу.

Кусаю губы, едва сдерживая улыбку. Я помню, как назло отчиму сбегала сюда, чтобы помочь рабочим посадить эти самые яблони, а когда возвращалась с перепачканными в земле руками и грязными коленками, пряталась от разгневанной матери по всему дому. Хотя нет, на чердак я всегда боялась заходить. Лучше мамина кислая мина и несколько часов нравоучений, чем мимолётный презрительный взгляд Савицкого, уже тогда напоминавший грозовое небо накануне бури. Интересно, Гера всё так же приезжает на лето?

— Восьмой? Точно? — с насмешкой в голосе переспрашивает незнакомец, а затем резко тормозит у обочины и смотрит на меня так пристально, что у меня мурашки бегут по коже.

— Да, дом у озера. —Стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно, но тушуюсь под взглядом парня. — Отсюда — прямо и до упора.

Особняк Мещерякова стоит у самого берега —пологого, песчаного. В связи с этим у отчима всегда было маленькое преимущество перед соседями: свой личный пляж и пристань летом, и небольшой каток для детей зимой. Правда, последний Вадим перестал заливать, когда мне исполнилось шесть.

— Я знаю, где этот дом, — вырывает меня из воспоминаний голос блондина. — Ты лучше мне скажи: какого черта там забыла?!

Я даже вдохнуть нормально не могу — так сильно давит взглядом этот придурок. И какое ему дело?!

— Ты угадал: я новая горничная.

— Врёшь! — цедит он сквозь зубы. — Твоё имя?

— Сама дойду! — шиплю в ответ и дёргаю ручку двери, но та заблокирована. — Выпусти!

— Просто скажи, как тебя зовут, — по слогам произносит парень и наклоняется ближе. В нос ударяет терпкий аромат мужской туалетной воды, грубый, опасный.