— Благодарю, старшая госпожа.

Очутившись в главном зале, Платина сразу заметила широкой проход в боковой стене, которую до этого считала сплошной.

Возле распахнутых створок женщин поджидали глава семейства и его старший сын.

Оба были одеты в парадные шёлковые одежды, а на голове начальника уезда красовалась знакомая шапочка со смешным квадратным верхом.

Обменявшись почтительными поклонами, собравшиеся чинно вошли в небольшое помещение без окон.

В неровном свете масляных фонарей поблёскивали благородным лаком невысокие, сантиметров тридцать, таблички из тёмного дерева, расставленные на тянувшихся вдоль стен полках.

Прямо напротив двери располагался невысокий, узкий столик с резными ножками. На нём, кроме пары серебряных светильников, выстроились в ряд фарфоровые миски с варёным рисом, уже чуть сморщенными яблоками, кусочками мяса и мелкими, жёлтыми мандаринами. Ещё стояли две блестящие стопки для вина.

Все дружно опустились на колени. Причём для хозяина дома положили мягкую подушечку.

А дальше всё происходило именно так, как рассказывала Амадо Сабуро.

Воздев вверх руки, её брат воззвал к духам предков их славной семьи в общем и к душе своего покойного отца Таудо Сабуро, в частности, и поведал о своём желании принять в семью достойную молодую девушку, чьё благородное происхождение не вызывает никаких сомнений.

Ия отметила, что он не назвал её дочерью своего троюродного племянника. Видимо, несмотря на возраст, образование и большой стаж государственной службы, что в сознании Платиной само собой подразумевает циничное отношение к окружающей действительности, начальник уезда всё же побаивается нагло обманывать предков.

Обернувшись, но не вставая с колен, он посмотрел на неё, кивком головы предлагая занять место рядом с собой.

Поднявшись, но не разгибая спины, та приблизилась мелкими, семенящими шажками.

— Окажите почтение духам предков, — негромко, но веско произнёс хозяин дома.

Повинуясь распоряжению, девушка принялась отвешивать поклоны, вставая на ноги и опускаясь на колени, утыкаясь лбом в пол.

Помня уроки госпожи Андо, она тщательно следила за каждым своим движением, стараясь проделывать их как можно плавнее и грациознее.

Тренированное тело бывшей учащейся циркового колледжа без особого труда исполняло это упражнение, давая возможность своей хозяйке искоса наблюдать за происходящим.

Пока она прыгала туда-сюда, начальник уезда взял со стола длинную серую палочку и поджёг её кончик от светильника. На миг вспыхнув, та замерцала крошечным тлеющим огоньком.

В воздухе разлился густой аромат гвоздики, ладана и ещё каких-то благовоний, от запаха которых запершило в горле.

Укрепив другой конец длинного стерженька на специальной подставке, Бано Сабуро, что-то бормоча себе под нос, выплеснул на пол содержимое одной из рюмок, а из второй выпил сам.

Вернув пустую рюмку на высокий столик, глава семейства обернулся к замершим на коленях домочадцам и провозгласил громким, хорошо поставленным голосом:

— Вечное небо, великие предки, и вы, мои родные! Объявляю, что с сегодняшнего дня у меня есть приёмная дочь Ио Сабуро. Клянусь: любить её, заботиться о ней, наставлять и наказывать до тех пор, пока она не выйдет замуж!

— Мы услышали вас, господин! — дружным хором отозвались присутствующие.

— Поднимайтесь! — разрешил начальник уезда.

Все выпрямились, продолжая оставаться на коленях, а сам хозяин дома торжественно проследовал к стоявшему у стены столику с письменными принадлежностями.

Пока он неторопливо вписывал имя нового члена семьи в какие-то документы, Платина с интересом осматривалась, стараясь поменьше вертеть головой.

Царивший в помещении полумрак не могли до конца развеять ни бившие сквозь широко распахнутые двери потоки дневного света, ни пляшущие язычки масляных фонарей. Всё это в купе с обилием казавшихся чёрными лакированных табличек, похожих на сильно уменьшенные надгробия, создавало мрачную, гнетущую атмосферу.

Поначалу девушку удивило такое обилие поминальных дощечек. Но потом она вспомнила, что её приёмный отец старший в роду, а значит, именно в его семействе хранятся таблички всех его предков лет за двести, а также умерших до брака их братьев и сестёр.

Вернув кисточку на специальную подставку, глава семейства торжественно проследовал к высокому столику с жертвенной едой и проговорил всё с той же забавной серьёзностью:

— Повелеваю именовать мою приёмную дочь Ио Сабуро самой младшей госпожой.

— Мы услышали вас, господин, — также слаженно отозвались родственники.

"Надо же, как дружно у них получается, — мелькнули в голове Платиной несвоевременные мысли. — Они специально тренируются или им с рождения дано?"

— Встаньте, — велел начальник уезда.