Шрифт:
Крепко прошитый прочными нитками том не пострадал, а Платина, плюхнувшись на постель рядом с ним, вдруг вспомнила своё недолгое, но весьма впечатляющее пребывание в рабстве.
— Могло быть хуже, — одними губами пробормотала она по-русски. — Намного хуже.
Осознав пугающую правоту этих слов, пришелица из иного мира аккуратно взяла книгу и, положив на столик, представила, как будет на нём писать.
То, что левый локоть свисал, составляло только половину неудобств, гораздо хуже оказалось то, что сам фолиант с откровениями древней императрицы никак не хотел убираться и всё время норовил упасть на пол. Значит, придётся воспользоваться советом наставницы.
Досадливо хмурясь, она вернулась на постель и открыла книгу, намереваясь ознакомиться с «Наставлениями благородным женщинам империи Сына неба», но тут с веранды донёсся знакомый шум.
Услужливая память подсказала, что служанка не стучится в дверь, перед тем как войти.
«Она меня за госпожу не считает», — зло подумала Ия и рявкнула, срывая накопившееся раздражение:
— Кто там?!
— Это я, госпожа, — чуть помедлив, ответила женщина, и голос её чуть дрогнул.
— Заходи!
— Я исполнила ваше приказание, — поклонилась Угара опуская за собой полог.
— Я видела, — кивнула девушка. — Спасибо.
— Исподнее ваше тонкое я у жаровни высушила, — потупив взор, продолжила доклад служанка. — А повязка для груди — за кроватью. Там её никто не видит.
— Это ты правильно сделала, — устыдившись недавней вспышки гнева, не поскупилась на похвалу Платина. — Теперь для тебя новое задание будет.
— Слушаю, госпожа, — поклонилась собеседница. — Мой долг — заботиться о вас.
— Её, — Ия показала женщине книгу. — Госпожа Андо приказала мне переписать сорок раз. А столик здесь уж больно маленький. Едва листок с чернильницей убирается. Вот ты и будешь читать мне эти… мудрости, а я стану записывать. Так быстрее дело пойдёт.
— Ой, госпожа! — Угара даже попятилась от неожиданности. — Может, кого другого прислать? Уж больно плохо я читаю.
— А я плохо пишу, — проворчала девушка. — Вот и будем учиться… вместе.
Видя, что служанка продолжает колебаться, Платина поинтересовалась:
— Тебе госпожа Азумо Сабуро приказала обо мне заботиться?
— Да, госпожа, — с готовностью подтвердила женщина.
— Ну так и заботься! — Ия почти силком всунула ей в руки злосчастную книгу, вернулась за столик, макнула кисть в тушь и скомандовала: — Начинай!
Читала служанка медленно, иногда чуть ли не по слогам, но подопечную подобный темп пока вполне устраивал. Она успевала не только выводить буквы со всей возможной тщательностью, но и вникать в текст, пропитанный самым махровым мазохизом:
«В древности на третий день после рождения девочки: помещали люльку с ней на пол ниже уровня лежанки, давали в руки глиняный черепок, а также совершали ритуальное очищение и молились предкам. То, что ребёнка помешали ниже уровня лежанки, должно было свидетельствовать о том, что девочка ничтожна и смиренна, а её основной обязанностью является подчинение другим. То, что ей давали глиняный черепок, означало, что она должна привыкать к труду, а её основным долгом будет проявление исключительного прилежания. А то, что в честь её рождения совершали ритуальное очищение и молились предкам, говорило о том, что она должна продолжить традицию жертвоприношений перед алтарём предков.» [3]
3
Подлинный текст «Наставления женщинам». Автор Бань Чжао (45-116 г.г. н. э.) женщина-интеллектуал, первая китайская женщина-историк.
И остальное в том же духе. В некоторых местах девушка, не выдержав, возмущённо фыркала, и тогда Угара начинала торопливо извиняться, принимая её недовольство на свой счёт.
Когда у чтицы начал заплетаться язык, Платина прекратила писанину и, перебравшись на кровать, посоветовала:
— Ты бы тоже присела.
— Что вы, госпожа Сабуро, — потупилась служанка. — я не смею сидеть в присутствии благородной госпожи.
— Тогда я пойду по саду пройдусь, — сказала Ия, поднимаясь. — А ты пока отдохнёшь.
— Спасибо за заботу, добрая госпожа.
В очередной раз подивившись местным порядкам, девушка накинула зелёный шёлковый плащ и вышла из домика.
Очень неторопливо прогуливаясь по выложенной камнями дорожке, она внимательно оглядывалась вокруг, находя всё больше следов запустения. Более-менее пристойно выглядели только хозяйский дом и гостевой павильон. Все прочие постройки казались старыми, скособоченными, явно заброшенными, а у некоторых даже крыша провалилась.
Выйдя на веранду, наставница заметила прохаживавшуюся ученицу и, обувшись, направилась к ней.