Платина последовала навстречу старушке.

— Вам что-нибудь нужно, госпожа Сабуро? — суховато поинтересовалась та.

— Ничего, госпожа Андо, — поклонилась гостья. — Просто я устала сидеть. Ноги затекли. Сейчас немного пройдусь и начну вновь переписывать книгу мудрости Есионо Тонго.

— Вы уже запомнили что-нибудь из «Наставлений»? — спросила хозяйка дома.

— О да, госпожа Андо, — подтвердила Платина и, прикрыв глаза, попыталась максимально точно процитировать особенно поразившее её высказывание: «Женщина должна пройти через чувство позора и проглатывать обиды даже тогда, когда другие люди говорят про неё недоброе или делают ей плохое. Пускай она всё время пребывает в трепете и страхе. Вот таким образом она должна воспитывать в себе чувство ничтожности и смирения перед другими». [4]

— Хотя вы немного перепутали слова, у вас очень хорошая память, госпожа Сабуро, — поощрительно улыбнулась собеседница и добавила, сурово сведя брови к переносице: — Надеюсь, вы понимаете, что речь здесь идёт о людям благородных, а не о простолюдинах или рабах?

— Разумеется, госпожа Андо, — заверила Ия. — Книга же написана для благородных женщин, а значит, в ней имеются ввиду только дворяне.

— Правильно, — важно кивнула наставница, направляясь к уборной.

«Нет, мне очень повезло, — думала девушка, торопливо шагая к павильону. — Если бы не монашка, то, не зная местного языка и обычаев, я бы точно опять в рабство попала. Аж мурашки по коже. Как там в книжках про попаданцев? Рояль в кустах! Ох, спасибо тому, кто его там поставил!»

Вдруг её ноздрей коснулся знакомый, пряный аромат. Принюхавшись, она обернулась в сторону кухонного навеса, от которого, кажется, пахнуло корицей? Нет, показалось.

Едва Платина вошла в павильон, служанка бодро вскочила с табурета.

— Продолжим, Угара? — предложила Ия.

— Как прикажете, госпожа, — смиренно поклонилась женщина, взяв со столика книгу с торчавшей вместо закладки синей шёлковой ленточкой.

Когда язык у служанки вновь начал заплетаться, девушка отложила кисточку в сторону. Она тоже очень устала и с удовольствием предложила чтице отдохнуть.

— Слушаюсь, госпожа, — с довольным видом поклонилась служанка и предложила, аккуратно закрывая книгу: — Быть может, принести чаю?

— Неси, — кивнула подопечная. — И себе чашку захвати.

— Не смею, госпожа, — смиренно потупилась собеседница.

— Считай, что я тебе приказала, — усмехнулась девушка. — А если не хочешь сидеть, то пей стоя. У тебя же, наверное, всё в горле пересохло.

— Немножко, госпожа, — несмело улыбнулась Угара.

— Ну так неси чай, сейчас попьём, — предложила Платина.

— Да, госпожа, — поклонилась собеседница. — Я сейчас.

Однако отсутствовала служанка довольно долго, а когда пришла, принялась многословно извиняться за задержку, сетуя на отсутствие на кухне горячей воды.

Исполняя приказ, она поставила на поднос две чашки: одну из белого фарфора, расписанного причудливыми цветами, а вторую из обычной, коричневой керамики.

Наполнив их кипятком из маленького чайника с торчавшей в сторону ручкой, женщина отошла к завешанной двери, давая возможность напитку настояться.

— Скажи, Угара, ты давно служишь в доме господина Сабуро? — спросила Ия, потягиваясь и разминая затёкшие от долгого сидения мышцы.

— Всю жизнь, госпожа, — поклонилась собеседница. — Родители меня продали господину в семь лет. Сначала я на кухне помогала. Потом меня взяла к себе старая госпожа — мать господина Бано Сабуро. Она меня и научила читать и писать. А когда господин женился, я стала заботиться о его супруге.

— Почему же тебя продали? — заинтересовалась девушка.

— Мой отец был бедный лавочник, госпожа, — медленно заговорила служанка. — А Вечное небо послало ему пять дочерей. Он не мог дать всем им достойное приданое и продал меня господину Сабуро, за что я ему буду вечно благодарна.

— А у тебя семья есть? — продолжила расспрашивать Платина.

— Я принадлежу семье господина Бано Сабуро, госпожа, — чуть вскинула брови женщина.

Сообразив, что вновь «сморозила» что-то неподобающее, Ия приподняла крышечку на чашке.

— Вроде заварился, — проговорила она, глядя на распустившиеся в воде листочки. — Угощайся.

— Спасибо, госпожа, — поклонившись, собеседница осторожно взяла керамическую кружку и вновь отступила к двери.

— Ну, а муж у тебя есть? — так и не справившись с любопытством, спросила девушка. — Дети?

— Нет, госпожа, — лицо Угары посуровело, и вся она как будто подобралась, замкнулась, словно задёргивая чуть приоткрывшую её душу штору. — Мой долг — служить старшей госпоже Азумо Сабуро и её семье.

Хмыкнув, Платина сделала маленький глоток. А ничего так, вкусно. Вот только после подобного ответа задавать вопросы уже не имело смысла. Всё равно будет отвечать так, как положено по местным обычаям и понятиям, а значит, почти наверняка соврёт.

Они молча допили чай, после чего Ия вновь прогулялась вокруг прудика, давая возможность Угаре хотя бы немного отдохнуть.