Не давая себе отчета в том, что творю, хватаю девушку за горло и припечатываю ее хрупкое тело к стене рядом с дверью. Ее хрипящие от недостатка кислорода звуки и свист в легких были усладой для моих ушей, но даже не смотря на то, каким взглядом она сейчас на меня смотрела, это не помешало приблизить к ней почти вплотную свое лицо и зло прошипеть:

– Не забывайся кто ты и кому сейчас пытаешься перечить, – мой голос был тих, что обескураживало девушку еще больше. – Что, теперь ты видишь во мне только монстра? – веки девушки начали наполняться слезами от недостатка кислорода, но сейчас они меня нисколько не заботят. – Так тому и быть. Другого меня ты больше не увидишь.

Стоило мне расцепить пальцы на ее гладкой бледной шее, от которых остались пока что еле заметные багровые пятна, Мирослава стала жадно глотать воздух.

Было ли мне жаль ее сейчас? Нет.

Мог бы я быть с ней немного помягче? Дважды нет.

Найдем ли мы когда-нибудь компромисс? Возможно.

Хочу ли я ее уничтожить морально так же, как она меня когда-то? Еще как.

– Чего ты добиваешься?! – хрипит девушка, скользя спиной по стене вниз и садясь на пыльный пол пятой точкой, облаченной в черную юбку-карандаш, что ладно облегала ее формы, которые за семь лет стали еще привлекательнее. – Ты пришел на чужое место и диктуешь свои правила. Тебе не кажется, что, ведя дела подобным образом, компании обеспечен тотальный крах? Отец тебя за это по голове не погладит.

– Этому не бывать, – прячу кулаки в карманы брюк, потому что боюсь не сдержаться, чтобы не встряхнуть ее как можно сильнее.

– Тогда что ты хочешь?

Мирослава никогда не была глупой девушкой, и читала мотивы в глазах людей лучше любого психолога.

Сажусь рядом с ней на корточки и осторожно заправляю выбившийся локон волос ей за ухо, отчего та отпрянула от меня, словно я предлагал ей съесть паука.

– Уничтожить, – теперь мой голос был спокоен, как и я сам. – Я. Хочу. Тебя. Уничтожить.

– Ты так же красив внешне, не спорю, но стал уродлив душой, – она хмыкает и с трудом сглатывает подступающий в горле ком. – Знаешь об этом?

– И кто, по-твоему, в этом виноват? – медленно блуждаю взглядом по телу Мирославы от кончиков волос на голове, заканчивая стройными лодыжками со ступнями в туфлях-лодочках на остром каблуке, которым она могла с легкостью проткнуть мое и без того мертвое сердце. – Правду говорят, что загнанная в угол мышь мечтает о мышеловке, – снова приближаюсь к девушке и с улыбкой отмечаю, как она пытается впечатать себя в стену. – Боишься? – теперь нас разделяют ничтожные сантиметры, но вместо ответа она молча сглатывает и смыкает пальцы ладоней, впившись ногтями в нежную кожу. – И правильно делаешь.

Резко встаю на ноги, потому что внезапный приступ ненависти и злости к девушке привели бы меня в тупик раньше запланированного. А ее одиноко стекающая по щеке слеза все еще способна была превратить меня в фарш.

Делая очередной глоток виски, возвращаюсь к панорамным окнам, за которыми людишки стали разбегаться по зданиям из-за наступающего дождя словно тараканы по кухне. Сейчас следовало привести все свои мысли в порядок, которые за десять минут превратились в самую настоящую свалку. Срываться раньше времени не имело смыла. У меня будет еще достаточно времени.

– У тебя есть ровно сутки, – судя по глухим звукам, Мирослава уже стояла на ногах и собиралась выйти из кабинета, как в последний момент остановилась, прислушиваясь к моим словам. – Не выполнишь свою работу как надо – в ту же минуту вылетишь. Сейчас я не только твой босс, но и тот, кто одной ладонью в силах закрыть для тебя все небо.

Ответа от девушки не последовало, а это означало, что с чувством самосохранения у нее было все в порядке. Она тихо вышла из кабинета, забрав с собой последние солнечные лучи, которые безвозвратно украли густые свинцовые тучи. Так же, как когда-то мои к ней доверие и любовь.

Наше временное расставание не только отдалило нас друг от друга, разбросав по разным полюсам, но и выжгло на наших сердцах слова ненависти друг к другу большими буквами, которым, видимо, не суждено было зажить.

Мирослава

Сколько нужно времени, чтобы возненавидеть человека настолько, чтобы всем сердцем желать его уничтожить? Наверное, семи лет как раз достаточно. Спустя, казалось бы, вечность, я впервые смогла увидеть Демьяна настолько близко, чтобы впитать в себя каждую частичку его ненависти ко мне. И я не совру, если скажу, что на такого Демьяна мне впервые было страшно смотреть.

Привычные синие глаза стали бездонным океаном, для меня, которая так и не научилось в нем плавать.

Когда-то он был молодым парнем с добрым сердцем и острым умом, который не смел даже повысить на меня голос, не говоря уже о том, чтобы жестоко уничтожить словами, но сейчас, когда позади остались семь долгих лет разлуки, передо мной стоял взрослый закоренелый мужчина с холодным расчетливым взглядом, от которого хотелось отвернуться. Нужно ли говорить о том, как болело мое сердце от нового Демьяна?