— Это хорошо. Это отлично. Это весьма славные новости, Бруно. А сейчас вели принести немного вина и оставь меня — я желаю побыть один.

— А лекарь, как же лекарь, милорд?! А ваши раны, ваше сиятельство?! Их же необходимо осмотреть!

— Позже, Бруно! Все позже. Передай мэтру Нинно мои извинения и отпусти его — я чувствую себя прекрасно, можно даже сказать вполне здоровым и не нуждаюсь в его услугах. И это, Бруно, не обсуждается. Иди!

Грубая и откровенная ложь слетела с губ Леонардо предштормовым бризом, насыщенным легкими нотками приближающейся грозы. И Бруно кивнул и тихо прикрыл за собой дверь — он слишком долго служил наследнику Раннийского герцога и когда он говорил так, лучше было…

Все другое иное было бы лучше, только не попытка оспорить и не исполнить. Сын своего отца — жестокий, требовательный и бескомпромиссный, что умножалось впитанной с молоком матери привычкой повелевать и абсолютно не сомневаться в том, что все исполниться. Мгновенно и без рассуждений. А если нет, то — кандалы, сырая камера в подвале замка Раннийских герцогов и неминуемое наказание. Часто не соразмерное проступку.

Почтительный и ревностный в подражании сын перенял от великого отца многое — решимость, дерзновенную смелость, властность, непримиримость и неистребимую жажду большего. И ненарушимый принцип — всегда карать за неисполнение своих прямых приказов. Но еще не приобрел понимания причин невыполнения и грани мер искоренения подобного. Быть отправленным в герцогство в кандалах у Бруно не было никакого желания. Ему и так грозило суровое наказание — не уберег наследника от ран. Если его отправят старшим патруля на границу с литерийскими головорезами «скакать» за ними по горам, то считай, что ему невероятно повезло. Ангел-хранитель уберег.

Когда повторно закрылась дверь за Бруно, Леонардо еще немного полежал, затем опираясь на локоть отпил немного принесенного ему вина и глубоко задумался — то, что ударило его, не было солнцем, это было смертельное заклинание Совершенных. Roagroo или же Черный огонь. Описание заклинаний и заклятий, используемых Совершенными, намертво вбили в его голову за полтора года обучения в Схоле Прогениум. И выживали после применения этого заклинания…

Да никто после него не выживал! Оставались в живых ослепленными и изломанными калеками задетые краем сферы действия заклинания, такое было, такое случалось. Но если удар заклинанием был точечным и направленным, то от мишеней даже пепла не оставалось. А он жив, не ослеп и не изломан до состояния парализованного калеки.

Синяки по всему телу, тяжелые ушибы, содранная до мяса на плечах и спине кожа. Поломанные ребра и трещины в костях, это не то, что остается после смертельных заклинаний. Его спасла ладанка, которую матушка возила на освящение в Астурийскую обитель? Нет, это невозможно — ну не бывает чудес, не бывает! Все чудеса в епархии Господа нашего, а святые отцы Астурийской обители уж точно не святые. Подвижники, аскеты, мудрецы и бессребреники — да и еще раз да, а вот святости в них ни на грамм, ни на йоту. Горестные обязанности и тяжкий долг по спасению душ человеческих, возложенные Сияющим Престолом на святых отцов, не дозволяют им нимбом обзавестись. Тогда… Тогда его спасла инсигния, его Печать Вопрошающего?

Леонардо неловко перебирая пальцами подтянул печать к подбородку, поднял на уровень глаз — нет ни каких следов. Ни оплавленных краев, ни трещин на изумруде в центре печати. Да и не могла Печать его спасти — Печать не артефакт, не святой амулет. Это просто знак, как и нагрудные инсигнии отцов-инквизиторов. Это просто отлитый в форме кусок золота. Одна из сотен. Самое обычное золото с выбитым на нем девизом Святой Конгрегации и изумрудом, вставленным в центр Печати, обозначающим его ранг. Зеленым изумрудом. Легат-следователь, даже не простой Познающий-следователь. Громкое и пафосное звание, а на самом деле — неопытный юнец, новичок в Священной Конгрегации, которому вряд ли можно доверить серьезное дело. Глупая зелень, молодая поросль.

Леонардо криво усмехнулся — поросль, которую не сжег Черный огонь. Почему? Почему он его не сжег?

«Потому что я истратил почти все свои силы спасая тебя! Все силы на этот жалкий Тутаминис!».

Неясная, тусклая, еле ощущаемая как развеивающийся туман мысль-фраза мелькнула где-то на краю сознания и канула в глубинах разума. Как камень в омуте.

Леонардо резко вздрогнул и почти сел в постели, но невыносимая боль в ребрах безжалостно опрокинула его обратно. Это он подумал? Это его мысль? Если его, то… То на что он потратил свои силы? И какие силы? И что это за жалкий «тутаминис»? Что это значит или означает? Что за непонятное колдовское название неизвестно чего!?

Леонардо еще немного помучил разум, пытаясь вернуть, вытащить на свет растворившуюся в темноте разума неожиданную мысль, но вскоре бросил бесплодное занятие. Приподнял голову, скрипя зубами оперся на локти и приценивающеся посмотрел на сундук у входа. Нужно лечиться. Исцеляться.

До сундука шагов семь по прямой или в два раза больше, если идти, держась за стену. Риск и прямо или осторожность и по дуге? Медленно или быстро? Леонардо выбрал медленно и осторожно.

Пол стремительно качнулся на встречу, дерзко бросился в глаза многочисленными царапинами на широких каменных плитках и еле заметным слоем лака, но руки удержали падающее тело, вцепившись пальцами в простыню. Вдох-выдох, проглотить тошнотворный комок во рту, переждать приступ кошмарной боли, сильно оттолкнуться и встать! Давай же! Получилось!

Леонардо, чуть покачиваясь, оттер дрожащей рукой со лба обильные капли пота, вновь ухватился за ткань балдахина. Неплохо, неплохо. Сейчас вытянуть руку и широкий шаг вперед. Витые шнуры на обивке стены послужат ему спасительными леерами, и он устоит на ногах в том шторме, что бушует сейчас у него внутри. Так что, легат-инквизитор, извольте отцепиться от почти разорванной болезненной хваткой пальцев ткани балдахина и шагнуть вперед! Смелее Лео, смелей! То, что нас не убивает, делает нас сильнее, а ему лишь бы добраться до сундука и эта боль его более не убьет! Вполне возможно, его убьет другая боль. Рваный шаг-падение и руки скребут по обивочной ткани, ища шнуры. Есть! Поймал, устоял, удержался, не упал! Губы тронула ломанная болью улыбка — какой там забавный персонаж из старых легенд постоянно повторял: «Не упал!»? Нет, сейчас ему не вспомнить. Горячий воздух с хрипом покинул легкие, впуская обратно холодную свежесть, затянутую в комнату из распахнутых окон. Ну, левую руку вперед, схватить шнур, босую стопу упрямо протащить по стылым плиткам пола. И еще раз. И повторить…