– А ты, видать, задиристый парень!

– Какой уж есть!

Девушка на миг подняла голову и тут же опустила. Из-за длинных ресниц блеснули большие, цвета спелой сливы, глаза. И если бы Таир складывал песни о красавицах, как это делали в былые времена ашуги, он сравнил бы глаза девушки с двумя пиалами, а длинные косы ее с арканами.

– Ты привез учетную карточку?
– спросил Дадашлы еще строже, словно устремленный на девушку взгляд

Таира раздражал его.
– Лятифа, - обратился он к девушке, - проводишь его в райком, укажешь, где встать на учет!

Лятифа удивленно взглянула на комсорга:

– А может быть, он не останется на нашем промысле?

– Как это не останется?
– вмешался Джамиль.
– Мы сейчас же идем в трест, чтобы договориться о работе с управляющим.

– Но я не привез с собой учетной карточки.

Глаза Таира и Лятифы встретились.

– В таком случае сегодня же напиши, затребуй!
– предложил Дадашлы.

Таир даже не взглянул на него. "И без тебя знаю, - подумал он, продолжая смотреть на потупившуюся девушку.
– Интересно, часто ли я буду видеть ее?"

– Ребята, сегодня вечером во Дворце культуры идет фильм "Аршин мал алан", - сообщила Лятифа.
– Мы хотим взять билеты на всех. Кто желает получить билет, пусть запишется у меня.
– Она выжидающе посмотрела на всех и, снова встретив пристальный взгляд Таира, подумала: "Чего он так смотрит?"

Самандар отозвался первым:

– Запиши меня!

Вслед за ним откликнулись и Джамиль с Биландаром:

– Меня тоже!

– И меня!

Но Таир молчал.

– А вы?
– обратилась к нему Лятифа.

– Я тоже... Раз уже видел... С удовольствием посмотрю еще раз.

– А как вас записать?

– Таир.

– Таир?

Удивление, которое прозвучало в вопросе девушки, заставило Таира насторожиться.

– А что - плохое имя?

– Нет, почему плохое?... Послезавтра пойдет картина "Таир и Зухра"...

– А-а... Вот эту я не видел. Но дастан* знаю наизусть от начала до конца.

______________ * Дастан - народная поэма.

– А есть такой дастан?
– с детским любопытством спросила Лятифа.

– Есть. К тому же старинный. Я слышал его от моего покойного деда. Любой ашуг знает его наизусть.

Джамиль слушал этот разговор с тревожным волнением, а Самандар молча ухмылялся. "Позже пришел - раньше успел", - подумал он про Таира и, наблюдая за Джамилем, немного злорадствовал в душе: "Что, голубчик, заедает? То-то же! Теперь ты виден насквозь..."

Дадашлы поднялся.

– Признаюсь, я очень устал. Прямо с ночной вахты.

– Между нами говоря, вы здорово отстаете, - сказал Самандар, намекая на промысел, в котором работал комсорг.

– Моя бригада перевыполняет план.

– Один цветок весны не делает...

– Что же, увидим. Цыплят, говорят, по осени считают. Пошли, Лятифа. Надо побывать и у других товарищей.

Когда они выходили из комнаты, Таир бросил быстрый взгляд на Лятифу. "Хорошая девушка", - мелькнуло у него в голове.

– Пошли и мы, Таир, - сказал Джамиль и тоже направился к двери.

"Прекрасная девушка", - еще раз подумал Таир. Не отрываясь мыслью от Лятифы, он машинально двинулся за Джамилем и вышел вслед за ним в коридор.

– А мы застанем сейчас управляющего?

Таиру ответил шагавший впереди Дадашлы:

– Он только что на машине проехал в трест.

4

В приемной треста, кроме русской девушки, сидевшей за столом и углубившейся в книгу, они не застали никого. Тонкая и стройная голубоглазая девушка с пышными, уложенными валиком белокурыми волосами была секретарем управляющего.

В ответ на вопрос Джамиля она сообщила, что товарищ Кудрат Исмаил-заде только что уехал по неотложным делам, но часа через два вернется в трест непременно. Решив, что Джамиль и Таир зашли по какому-то очень серьезному делу, она взглянула на часы и взяла со стола блокнот.

– Сейчас двенадцать. Вы оставьте свой телефон. Как только управляющий приедет, я позвоню вам.

– Не беспокойтесь, - ответил Джамиль.
– Мы пока погуляем, а к двум часам будем здесь.

Они вышли на улицу. Сентябрьское солнце плыло над морем. День выдался жаркий, душный. Только тихий ветерок, дувший с моря, несколько облегчал духоту, и Таир, привыкший к прохладному горному воздуху, с удовольствием ощущал на лице его влажную свежесть.

Гладкая, асфальтированная улица шла в гору, и, по мере того как друзья поднимались все выше, перед ними открывался широкий вид на бухту и прибрежную часть города.