– Вот эта скважина дает до ста пятидесяти тонн нефти в сутки, продолжал Джамиль с видом опытного мастера, которому давно известны все тайны бурения морских скважин. Но, перехватив недоверчивый взгляд Таира он попытался растолковать ему, что в его словах нет никакого преувеличения: Видишь эти тонкие трубы? По ним все время течет нефть. Она бежит на берег вон в те резервуары. Бежит днем и ночью, не останавливаясь ни на минуту...

Глядя на покоящуюся на широком квадратном основании и суживающуюся кверху высокую железную вышку, Таир сказал:

– Но ведь это огромная тяжесть. Как же эта башня держится на воде и не опрокидывается?

Джамиль усмехнулся.

– А зачем ей опрокидываться? Она стоит на толстых железных сваях...

Когда баркас поравнялся с новой вышкой, Таир устремил глаза к ее основанию и увидел толстые железные столбы, уходившие в глубину моря.

– Ну, а глубоко идут эти сваи?
– спросил он.

– У этой - метров на пятнадцать, а там, где стоит наша буровая, еще глубже.

Баркас стремительно промчался мимо вышек и, выйдя в открытое море, взял курс на маячившую вдали одинокую буровую. Качка увеличивалась. Баркас подбрасывало, как щепку, валило то на один борт, то на другой, и он давал такой сильный крен, что, казалось, вот-вот захлестнет его огромной волной. Видя, что Таир боится, как бы баркас не перевернулся, Джамиль сказал, стараясь, подбодрить его:

– Это еще что? Иногда поднимется такой шторм, что мы по трое-четверо суток сидим на буровой. Даже продукты подвезти не могут.

Таир вытаращил глаза:

– Это почему?

– Да потому, что при таком шторме маленький баркас может легко опрокинуть и люди неминуемо пойдут ко дну. Глубина тут не меньше семидесяти - восьмидесяти метров, а отсюда до берега не всякому молодому под силу доплыть.

Все внимание Таира было приковано к баркасу, который то взлетал высоко на гребень волны, то проваливался словно в пропасть. Судорожно глотая воздух, Таир чаще поглядывал в сторону буровой мастера Рамазана. Причиной тому был не один только страх, а и желание поскорее увидеть собственными глазами буровую-промысел, где добывают черное золото, которое прославило Баку на весь мир. Таиру почему-то казалось, что работа на буровой сопряжена с невероятным физическим напряжением, что люди там, обливаясь потом, выбиваются из последних сил, чтобы не отстать от стремительного хода машин, и у них кружится голова, темнеет в глазах.

– Послушай, Джамиль, - спросил он, - а там очень трудно работать?

– Трудно? А техника, по-твоему, на что? Сейчас сам увидишь. Всю тяжелую работу делают машины.

– А мастер сейчас на буровой?

– Наверно. В эти дни он почти не отдыхает. Ведь если вдруг случится авария, все наши труды пойдут насмарку.

– Что же может случиться?

– Мало ли что? Авария. Разве знаешь, что творится там, в недрах? Иногда, смотришь, долото вертится, а вглубь ни на один вершок не идет...

– Не берет машина?

– Всяко бывает. Упрется долото в твердый грунт, - тупится, ломается. Застрянет в забое - вот и авария. Попробуй-ка тогда вытащи его обратно!

Таир с интересом слушал друга, но многого не понимал.

Вдруг баркас стукнулся обо что-то и отскочил назад. Таир поднял голову. Стоявший на носу смуглый мальчуган, взяв толстый канат, ловко набросил его широкую петлю на выступавший из мостков конец толстого бревна. "Чапаев" с покорностью взнузданной лошади потянулся вперед, еще раз стукнулся о бревна, чуть отступил и, снова подтянувшись вплотную, пристал к мосткам буровой.

Рабочие начали подниматься на деревянный настил.

Вместе с Джамилем и Таир ступил на мостки. Все сооружение дрожало от работы мощного бурильного агрегата, пол под ногами ходил ходуном, а под ударами ветра и волн, казалось, вышка вот-вот сорвется с места и опрокинется в пучину. Таир в испуге ухватился за руку товарища.

– Ха-ха-ха!..
– весело рассмеялся Джамиль.
– Да ты, оказывается, порядочный трус? Идем! Пусть себе трясется. Не бойся, под ногами крепко. Не то еще увидишь впереди. Какие только бури и ураганы не выдерживала наша буровая...

Таир глянул на уходящий ввысь железный каркас и увидел человека, стоявшего во весь рост на самой верхушке. Жизнь рабочего, казалось, висела на волоске: если вдруг ударит его порывом ветра или он случайно поскользнется, то неминуемо сорвется в пучину, и тогда вряд ли удастся его спасти. При одной мысли об этом по телу Таира побежали мурашки. Он быстро оторвал глаза от вышки и взглянул на машины и приборы, которые находились на буровой. Внимание его привлек прежде всего дриллометр - прибор, которым измеряется давление на долото в забое. Его длинная и черная стрелка застыла без движения на каком-то делении. Возле дриллометра, подперев голову одной рукой, сидел на корточках помощник бурового мастера Васильев. Увидев его, Таир подумал: "Этот, наверно, лучше всех знает повадки машины".

Подхватив Таира под локоть, Джамиль повел его к мастеру Рамазану, который стоял у ротора и внимательно наблюдал за движением квадрата.

– Уста!* Это тот самый Таир, - сказал Джамиль, представляя своего друга.

______________ * Уста - мастер.

Угрюмый старик, из-под смятого козырька серой фуражки которого выглядывали седые волосы, поднял глаза на Таира, затем, вытерев перепачканную в сероватом глинистом растворе большую мозолистую руку о толстый брезент своих брюк, протянул ее смущенному парню.