Да вашу же мамашу! Как забрать Макса с груди Мышкиной, и вновь не услышать его душу раздирающий в клочья плачь? Он притих, уткнулся носом в живот мамы, ручонками её обнял, словно прирос к ней!

Идиот! Придурок! Ведь видел, как Мики захлестывает истерика, видел её страх и как ей плохо, какого хрена продолжал напирать вместо того, чтобы отступить? Хотел сделать больно? Сделал!

– Макс? – зову свою маленькую копию, с надеждой, что сын откликнется.

Сын! У меня есть сын! Маленький, щупленький, но в тоже время храбрый! Не смотря на страх в глазах, ударил меня по рукам, когда захотел его взять.

– Макс? Иди ко мне, мамой займутся доктора, ты им мешаешь, иди ко мне парень, - присаживаясь рядом на корточки, рукой касаюсь маленького плеча, пачкая белую футболочку в кровь его матери.

Сука! Какого хрена выпустил её из своих рук? Какого чёрта позволил ударится головой? Никогда себе этого не прощу, как бы зол не был на неё за побег, за сокрытие от меня сына, себе я такого промаха не прощу! Крови Мышкиной я никогда не жаждал, но она пролилась, и полностью по моей вине!

– Неть! – протестует ребёнок, крутит отрицательно головой и ещё сильнее вжимается в бессознательное тело матери.

И что теперь делать? Насильно отрывать? Как? Как уговорить перепуганного ребёнка пойти в руки к мужику, который и напугал его и довёл его маму? Да я же для него теперь враг!

– Так, Максим, - неожиданно по имени обращается врач скорой к ребёнку, - давай, отпускай маму, - произносит нежным голос женщина, - ты же хороший мальчик, не сопротивляйся, - протягивает руку и гладит по детской голове.

Замираю, смотрю на реакцию Маска. Он слушается женщину, приподнимается, шмыгает носом, и смотрит на докторшу, я уже понял, что они знакомы. Чёрт! Я и забыл, что это не огромный город, а посёлок с несколько тысячью человек, и работники единственной больницы знают здесь всех!

– Иди сюда, дружок, - пробою очередную попытку взять к себе на руки мелкого.

Попытка летит к чертям в пропасть, Макс дёргается и вновь прижимается к Мики.

– Мужчина, а вы вообще кто? Кем приходитесь Мышкиным? – хмурится женщина, смотрит на меня подозрительно, перестав оказывать Кати помощь.

Кто? Отец этого мальчика, вот кто я! Но произносить это при Максе не решаюсь, не при таких условиях сообщают такое! Мой сын узнает обо мне, обязательно узнает, но позже, когда с Мики всё будет хорошо.

– Я друг семьи, - говорю первую возникшую мысль.

– Если вы друг, то почему Максим к вам не идёт? – не отстаёт женщина.

– Я друг Кати, и так сложилось, что Макс меня видит впервые, - говорю, как можно сдержанней, меня злит этот допрос, - она, - киваю на всё ещё бессознательную девушку, - училась с моим братом в одной группе в институте, - продолжаю, увидев приподнятую бровь вверх.

Что же она такая настырная? Бесит сука!

– Ясно, - бросает врачиха, - Максим слезай с мамы, будем грузить ей в скорою, - вновь ласково, вновь гладит его по голове, - вы можете забрать к себе на время мальчика, пока Екатерина будет лежать в больнице? – а это уже мне.

– Конечно, - отвечаю без раздумий, я Макса не брошу, даже если бы он не был моим сыном, забрал бы к себе.

– Вот и хорошо, а то до Андрея не дозвонится, связь в лесу плохая, а отвозить Максима к нему вряд ли кто возьмётся, его же там не найдёшь, вечно бродит в своём лесу, - произносит женщина и наконец-то возвращается к разбитой голове Мики.

Услышав имя другого мужика, напрягся.

– А Андрей это кто? – наблюдаю за поднявшимся с Мики Максом, спрашиваю врача.

– Дядя Екатерины и двоюродный дед Максимки, он у них лесничий в нашем посёлке, - тут же отвечает женщина.

Про то, что у Мики есть дядька я знал, но вот, что он лесничий нет, да и имя забыл, хотя Мышкина и говорила, давно в нашем прошлом.

– Вам бы Максима к нему отвезти, всё же родной человек, а не чужой дядька, - явно подразумевая под «чужим дядькой» меня.

Не чужой я! Не чужой! Скрежет моих зубов услышали все вокруг, так как на меня устремились все взгляды окружающих.

– Обязательно, - говорю ледяным голосом, хрен могу себя больше сдерживать, и не какому дядьке я Макса не отдам!

Душой я ещё не осознал, что являюсь отцом, родительские чувства ещё дремлют, но головой я всё понимаю, и этого пока достаточно, чтобы реагировать на подобные слова. К тому же душа моя всё же болит, только виной всему Мики, что лежит без сознания с разбитой головой и перепачканными в алый цвет волосами.

– Макс, - перевожу всё внимание на сына, - давай, парень, иди ко мне, - пора отправлять Мики в больницу.

Протягиваю перепачканные руку к ребёнку, смотрю на заплаканное личико и мысленно молю небеса, чтобы сын наконец-то пошёл ко мне.