– Красавица она в маму. Та в молодости на конкурсах красоты засветилась. Первого места не получила, но вторые места гарантировано были за ней. А умница – это в меня. Смекалка и хватка настоящей акулы. Жена-то умом не блещет. Как говорится – красота есть – ума не надо!».

Паулина была снята с подругой, наверняка той самой Машей, девушкой простой, это видно по одежде, по напряженной позе, по заискивающему взгляду. Она явно проигрывала подруге, и во внешнем виде, и в манере держать осанку. Но, стоит приглядеться, и можно заметить, что и Маша весьма привлекательна, если ее немого подкрасить, сделать укладку и добавить румян.

– Ладно, будем искать. – сказал я, давая понять, что вопросов у меня больше нет. – Если вам позвонят или вы что-то вспомните, немедленно сообщите мне, Олег Ефремович. А я сейчас же свяжусь с прессой и своими коллегами – дам им ориентировку.

Он потер затылок и кивнул, вставая. Вся спесь с него сошла. Теперь я видел в нем лишь отца, переживающего за своего единственного ребенка.

Еще два часа я составлял рапорт, переслал портрет «потеряшки» во все города своим коллегам, позвонил в морги, на случай, если объявятся неопознанные трупы, поставил своего зама и товарища Григория Одинцова в известность, оторвав его от своей новой пассии, с которой тот познакомился чуть больше месяца назад, получив от ворот поворот от бывшей супруги, с которой даже года не прожил.

– Ладно, герой-мачо, – пожалел я капитана, – сегодня не трогаю тебя, но завтра как штык, в восемь ноль-ноль жду на работе, и сразу за дело. Может еще образуется все. – я глянул на часы – двадцать два тридцать. – Хотя теперь я в этом сомневаюсь – звонка от отца, что дочь вернулась домой так и не поступило.

Я еще раз набрал номер Веры, подождал до пятнадцатого гудка, сунул телефон в карман и отправился домой.

– Что хорошего ты мне скажешь? – спросил я племянника, который подогревал мне ужин. – Какие мысли насчет нового дела?

Женька частенько выручал меня дельными советами и подсказками, но сейчас он лишь чуть скривился и пожал плечами.

– Пойду спать. – выдавил он, зевая. – Будет день – будут и мысли!

Утро выдалось тяжелым. Всю ночь мне снились кошмары, где Вера вперив в меня укоризненный взгляд, уходила от меня в снежную даль, а я пытался догнать ее, но ноги вязли в снегу, и я буксовал на одном месте. Потом меня окружили девушки, молодые, красивые, статные. Но как только я вздохнул с облегчением, их лица начали меняться, превращаясь в синевато-пепельные маски покойниц. Они начали тянуть ко мне руки, растопырив посиневшие пальцы, постепенно сжимая пространство вокруг меня. Я почувствовал их зловонное дыхание, увидел остекленевшие глаза и распахнутые неестественно большие окровавленные рты с огромными клыками, с которых стекала розовая пена. Я заорал во все горло от страха и омерзения, и … упав с кровати, проснулся, запутавшись в простыне и одеяле.

Сидя на полу я потер лицо, пытаясь прийти в себя.

В квартире было тихо. На кухне призывно свистел чайник и я, накинув халат, поплелся его выключать. Направляясь в ванную, попутно заглянул к Женьке в комнату. Парень лежал на спине, лицо его бледное и худое, покрылось бисеринками пота, зрачки под закрытыми веками беспокойно бегали туда-сюда с бешеной скоростью. Рот чуть приоткрылся и с уголка губ стекала тонкая струйка слюны. Парня била дрожь, грудная клетка вздымалась и опускалась так, будто за ним гналась стая волков.

Я попытался его разбудить, но тщетно.

– Надо кончать с этим. – шепнул я себе. – Наркота не доведет его до добра. – раз за разом передо мной вставал нелегкий выбор – здоровье племянника или его помощь в раскрытии дел. Преступления были всегда, но сейчас наряду с тем, что появилось больше возможностей в работе экспертов, преступники тоже начали совершенствоваться, и в последнее время стали в разы умнее и изворотливее. И вот тут без помощи Женьки мне было не обойтись. Как среди миллионов жителей мегаполисов отыскать того, кто ведет статистический образ жизни, является добросовестным работников средней руки и примерным семьянином, который никогда не попадал в поле зрения правоохранительных органов и не совершал никаких деяний, и у которого, по непонятной причине, вдруг внесло крышу? И только несчастный пацан, приняв свою «дозу», мог дать совет и направить меня по верному пути.

Каждый раз, видя Женьку в таком вот состоянии, я давал себе слово, что пользуюсь его ясновидением в последний раз, и каждый раз нарушал данное самому себе слово. А вчера я не прозрачно намекнул, что мне необходимы его способности, и он, как преданный пес, решил помочь своему хозяину.

Пацан не сумел приготовить завтрак, и мне пришлось довольствоваться вчерашними бутербродами. Я выпил пустого кипятка, и позвонил знакомому наркологу – обещание сестре помочь ее сыну справиться с пагубной привычкой пересилило на этот раз, и оставив племяша на попечение эскулапа, прихватив оставшиеся бутерброды, я отправился в отделение.

День не принес ничего нового – никаких новостей или неопознанных трупов не было зарегистрировано ни у нас, ни в ближайших районах. Мы с Гришей перебирали версии и пили чай, кружка за кружкой. Ребята, посланные к Маше Лебедевой, вернулись ни с чем – на звонок в дверь никто не открыл, соседи предположили, что оба родителя на работе, а девочка ушла куда-то еще рано утром. Я отправил сыскарей по объектам – моргам, больницам, знакомым, и теперь ждал результатов. На всякий случай послал парочку ребят осмотреть дом Бородиных, вдруг отыщется хоть какая-то зацепка. Отработав план мероприятия, я налил очередную, наверное десятую кружку крепкого чая, и уселся за стол. Бессонная ночь давала о себе знать, несмотря на выпитое количество «Липтона», я бесперестанно зевал и дважды, чуть не свалился со стула, когда глаза мои слипались в дремоте.