— Моя. Чем и горжусь. А не то бы локальная сеть до сих пор не работала. Пришлось, конечно, повозиться, прежде чем обмен полностью нормализовался. За что теперь и расплачиваюсь: чуть где какой сбой — сразу меня вызывают. Как «скорую помощь».

— Все правильно. Ни один добрый поступок не должен оставаться безнаказанным.

Петя снова достает из ящика распечатки и кладет их на стол. Причем те же самые.

— Слушай… А ты не мог бы помочь мне в одном деле? — говорит он вдруг тихо и часто-часто подмигивает.

— О чем речь! Все, что в моих силах, сделаю. И что свыше них — тоже. Выручить однокурсника — святое дело.

Интересно, что ему может быть от меня нужно? Такие, как он, для себя никогда ничего не просят. Гордость им, видите ли, не позволяет. Но без одолжений и унижений в наше время не проживешь. Рано или поздно и у них, несгибаемых, появляется необходимость или жену к хорошему врачу устроить, или сына-дочку куда определить. На этом-то они и ломаются. Все до одного, без исключения. Да, но Пеночкин не женат. И детей у него, кажется, нет. Так в чем вопрос?

— Вы когда собираетесь «Эллипс» размыкать? — спрашивает Петя, облизывая пересохшие губы.

— По плану — через три дня. Чтобы за выходные и следующую неделю сделать все необходимые соединения, протестировать… Комплексной бригаде уже командировки выписаны и гостиница забронирована.

— А нельзя ли это все… отложить на пару недель? Понимаешь, очень нужно!

М-да… С таким же успехом он мог бы попросить меня прыгнуть с девятого этажа. С парашютом, конечно. Без парашюта — это было бы негуманно.

— Ты знаешь, что такое широкополосная компьютерная гиперсеть?

— Наслышан, как же. Телевизионщики все глаза проели, все уши прожужжали. Даже из нашего ГИВЦа один раз репортаж вели. «Здесь будет один из узлов Большой Сети»… Помнишь, как во времена нашего детства: «Здесь будет атомная электростанция»…

А вот от тебя я этого не ожидал. Чтобы так сузить собственный кругозор…

— Это ты как обыватель наслышан. Ну, а как специалист понимаешь, что это даст? «Новый этап НТР!» «Десятикратное ускорение прогресса!» «Каждое техническое решение — на уровне изобретения!» Это что, по-твоему, только газетные заголовки? Нет уж, послушай, дорогой, — не даю я ему возразить. Ты, я вижу, в этих вопросах дремуч и мохом зарос. Известно ли тебе, что как на Западе, так и на Востоке количественный рост компьютерных сетей привел, как и предписано законами диалектики, к гигантскому качественному сдвигу? Ты слышал, что изобретений во всех областях они делают на порядок больше, чем десять лет назад? Ты знаешь, что мы скоро перестанем понимать, о чем они пишут в научных статьях? Из-за несовместимости скоростей обработки и усвоения информации? Нет, ты не знаешь этого, — вталкиваю я обратно на стул порывающегося встать Пеночкина, — иначе бы у тебя и мысли такой не возникло! Две-три недели… Да это вызовет дополнительное отставание всей, повторяю, всей нашей науки и техники на два-три года! Вот как теперь идет счет! А чем вызван этот качественный скачок, знаешь? Нет уж, позволь, я объясню! Дело в том, что гиперсеть всю информацию, необходимую для решения самой экстравагантной задачи, может отыскать, упорядочить по десяткам признаков и представить в наиудобнейшем для восприятия виде через какие-то двадцать-тридцать минут! А через каждые сутки — дополнять и обновлять ее. И если ты захочешь, например, чтобы твоя жена стала русалкой, через четверть часа на твоем дисплее будут все имеющиеся на данный момент времени сведения о рыбьих и акульих хвостах, рыбьем клее, рыбьем мехе, совместимости тканей и так далее. Ты даже будешь знать, как ее потом будет удобнее трахать и можно ли вообще это делать. А без помощи Сети только на сбор информации ушло бы пять лет… За это время жена ушла бы к другому, и остался бы ты ни с чем. Две-три недели… А то, что за ходом работ премьер-министр лично следит, ты знаешь?

Пеночкин сник и уже не пытается встать. Даже подмигивать перестал. Кажется, я понимаю, почему такие, как он, ничего в жизни не добиваются. От неумения трезво оценить свои силы. Вот и сейчас, я уверен, он обдумывает не то, как закруглить или законсервировать неоконченную работу за оставшиеся трое суток, а как пробиться на прием к премьер-министру и уболтать его повременить с размыканием «Эллипса».

— Знаешь, если бы я был вхож в Кремль, честное слово, замолвил бы за тебя словечко, — доброжелательно улыбаюсь я. — Но увы… А какую, собственно говоря, задачку ты не успел досчитать? Какую русалку не поймал?

Пеночкин снимает очки, протирает их носовым платком.

— Да так… Один любопытный расчетец…

Водрузив очки обратно на нос, он дважды подмигавает, и в этот момент у меня мелькает сумасшедшая мысль. А может быть, это он ворует машинное время? Пытаясь реализовать свою идею-фикс? Но я тут же отбрасываю ее. Петя на это неспособен. Преступить законы и инструкции даже в самой малости… Для таких, как он, подобная задача не имеет решения. Его могли заставить, обмануть, увлечь, но чтобы Пеночкин сам… Нет. Да и что же это за идея такая, требующая столь огромной вычислительной мощи?

Я смотрю на дисплейчик «петушка». Без пяти минут полночь. Вот-вот начнется шабаш.

— Слушай, Петро, а сейчас у тебя с обменом все в порядке? «Полуэллипс» нормально работает?

— До твоего прихода не сбоил. А как теперь…

Он ведет меня в машзал, подходит к единственному включенному терминалу, делает запрос…

— Все в порядке. Ночью загрузка небольшая, так что, если тебе хочется знать свои неблагоприятные дни или гороскоп…

— А можно мне самому с «Эллипсом» пообщаться? — спрашиваю я, становясь так, чтобы видеть лицо собеседника, то есть позади терминала. Моя левая рука, скользнув в боковой карман, мгновенно выуживает из него серо-голубой портсигарчик.

— На какую тему? — настороженно спрашивает Петя.

— Хочу получить консультацию по вопросам организации локальных вычислительных сетей, — говорю я и поднимаю правую руку якобы для того, чтобы почесать в затылке. Левая в это время аккуратненько ставит на заднюю стенку монитора «стукач».

— Хорошо. Я тебя сейчас введу в систему. Только знаешь, давай с другого терминала, ладно? А то я здесь наполовину программу набрал, вдруг ты ее невзначай сотрешь.

Ну вот, опять он переполошился. Программа полунабрана — а дисплей пуст. Она что, секретная? Или ее просто нет? И про свою бредовую идею Пеночкин ничего не рассказывает…