Это, пожалуй, глупо, но представить себе Славку, из мести пускающуюся во все тяжкие Гордеев не мог, даже насильно заставляя себя снова и снова возвращаться к тому, что она, должно быть, испытала, когда узнала, что он её предал. Ощущая всю глубину её боли и отчаяния, зная её вспыльчивый характер и скоропалительность в принятии сумасбродных решений… Да ей вся статья была кинуться к мажору за утешением!

Но всё равно не верилось. А поэтому ещё невыносимее было понимать, что если этот ребёнок действительно его, каким-то невероятным чудом зачатый сын, то, находясь здесь, в Британии, он с каждым днём и каждой минутой всё безнадёжнее теряет и его, и Славку. Если уже не потерял — уж очень счастливыми они казались на том фото.

Особое отчаяние вызывала невозможность дать о себе знать или сунуться со сбором дополнительной информации. Вообще никакой возможности. Тем более сейчас, когда каждое его действие и каждая ниточка внешних связей придирчиво проверялись врагом.

А тут ещё эта Хелена!

— Котик, ты спишь? — мурлыкнула она однажды, присев на край его кровати.

Они спали в разных комнатах, и Гордеев проснулся ещё в тот момент, когда она приоткрыла дверь его спальни, и теперь лишь делал вид что похрапывает, надеясь, что девица уйдёт. Но напрасно.

— Котик… — подползла Хелена ближе, замешкалась… и коснулась его плеча губами. Выждала ещё пару секунд и запустила руку под одеяло. Сразу к яйцам. Видимо профессиональная привычка.

— Чего тебе? — перехватил её запястье Гордеев.

Она ойкнула, нервно рассмеялась.

— Ты напугал меня! — И, решив видимо, что на этом прелюдия окончена, полностью скользнула к нему под одеяло.

— Какого хрена?! — дёрнулся от неё Гордеев.

— Что-то не так? Тебе разве не нравится? — рассмеялась Хелена и сбросила одеяло на пол.

Гордеев выругался и, суетливо прикрутив протез, вскочил с кровати.

Глупая ситуация, и сам он выглядел в ней полным дураком, но, учитывая, что Хелена лежала перед ним абсолютно голая, а у него вот уже почти полтора года не было секса, нервничать было от чего. Голова одно, а тело, инстинкты и гормоны — другое. Само по себе.

Замешкавшись, схватил подушку, прикрыл тяжелеющий пах.

— Ты девственник что ли? — игриво, оставляя между пальцами лишь твёрдо вставшие сосочки, сжала груди Хелена. — Или праведник? Да брось, — томно протянула к нему руку, — ты же хочешь, видно же.

— Иди к себе!

— Конечно пойду, — мурлыкнула она, — но сначала… — и призывно развела колени: — Приласкаешь меня, котик?

— Конечно, блядь… — с рыком отшвырнул Гордеев подушку. — С удовольствием!

Кинулся на неё, сгрёб в охапку. Девица охнула, кокетливо захихикала… И только потом до неё дошло, что он, матерясь и хромая, грубо волочит её из комнаты.

— Эй, ты… — попыталась возмутиться она. — Дикарь, ты что творишь?

Вместо ответа Гордеев запихнул девицу в ванную комнату, прямо душевую кабину, и включил холодную воду. Хелена завизжала, но он продолжал поливать, пока она не сжалась, осев на пол в уголке и не заревела от злого бессилия.

— Держи, — выключив наконец воду, кинул ей полотенце Гордеев. — И на будущее — когда я хочу трахаться, я сам прихожу. А если не прихожу, значит, не хочу, и каждая твоя подобная выходка будет заканчиваться как эта. Ясно?

— Идиот! — кутаясь, зло прошипела она. — Вы сами сказали, что для всех мы должны быть в отношениях, что даже сомнений возникнуть не должно! Я всего лишь пытаюсь сделать как лучше! Как мы будем изображать пару, если у нас на лбу написано, что мы оба сто лет, как не трахались?!

Гордеев же просто ушёл. В груди кипела такая злость, что хотелось разнести к чёрту всю комнату, но он лишь открыл балкон, подставил лицо туманной измороси.

Самое хреновое, что Хелена была права. Агент под прикрытием обязан делать всё, что способствует укреплению его легенды, в том числе и спит с теми, с кем считает целесообразным уложить его руководство. Во многом из-за этого он и ушёл во внештатники. С Лариской же в этом плане было проще — во-первых, она и сама была внештатная, а во-вторых — она была нормальная гордая русская баба. Стоило отказать ей один раз и дальше она сама держала дистанцию и, хотя и ревновала иногда, но всё равно понимала границы. А Хелена… Она была просто сексуально озабоченной стервой, не знающей слова нет. Но что хуже — его собственное голодное тело тоже реагировало на неё. Мимо мозга. Просто кобель и течная сучка, и, соответственно, всё остальное лишь вопрос времени. И видит Бог, Гордеев никогда не был святошей… Но теперь от самой мысли, чтобы войти в новые отношения, а это, учитывая совместное проживание, по сути, были бы именно новые отношения «а-ля семья» — воротило. Поэтому, нужно было срочно что-то решать.

Вернулся к комнате Хелены, постучал.

— Какого тебе ещё чёрта? — зло откликнулась она, но дверь открыла. — Неужели передумал?

— Сколько ты получаешь за сотрудничество с нами?

— Какое тебе дело? — насторожилась девица. — Я свои договорённости выполняю в полном объёме!

— Я буду платить тебе столько же сверху, за то, чтобы ты держалась от меня подальше. И, судя по счетам в коридорной тумбочке, предложение тебе очень даже актуально.

Она растерянно молчала, Гордеев кивнул: