В 1945 году, – лицо японца при этом словно темная туча закрыла, – 6 августа вся семья Сёдзи погибла во время атомной бомбардировки. Он же выжил совершенно случайно: вместе с одноклассниками их отвезли за город – отмечать окончание средней школы. Потому эта группа и осталась цела, а вот отец и мать Мацунаги, его трое младших братьев и самая маленькая сестрёнка – все сгорели заживо.

Так в 17 лет Сёдзи стал наследником довольно крупного бизнеса, который буквально через полгода начал рассыпаться в прах: Япония подписала акт о полной и безоговорочной капитуляции, а впоследствии ей запретили иметь собственные вооруженные силы. Потому и военные поставки в таких количествах уже не были нужны. Сёдзи к тому времени поступил в университет, параллельно стал углубляться в дела своей компании, которой руководили заместители его отца. К моменту получения диплома он сумел не только предотвратить банкротство, но и сделать свой бизнес прибыльным. «И на этом светлом пути к прекрасному будущему наша корпорация «Mitsui Industries» находится до сих пор!» – пафосно закончил Накамура, добавив в конце «хай!» и глубоко кивнув головой, так что даже подбородком груди достал.

– «И Ленин, такой молодой, и юный октябрь впереди!» – вдруг насмешливо пропела мажорка. Все, даже люди за окрестными столиками, удивленно на него посмотрели. Максим же, ничуть не смущаясь, но весьма довольная привлеченным вниманием, продолжила:

– Неба утреннего стяг,

В жизни важен первый шаг.

Слышишь, реют над страною

Ветры яростных атак…

Только теперь уже пела, притоптывая себе в такт ногой, никого и ничего не стесняясь. Глаза при этом были, как всегда насмешливые. Я же отметил про себя, что у девушки красивый голос и отличный слух. У меня первого нет, а вот второе – да, потому могу всегда заметить, когда кто-то фальшивит. К Максим это не относилось.

– Что она поет? – тихо поинтересовался у меня сопровождающий.

– Советская песня о том, как строится светлое будущее, – сказал я, сдерживаясь от того, чтобы не приказать мажорке захлопнуть рот. Песня мне была знакома, поскольку слышал её как-то по телевизору. Там её пел какой-то солидный мужчина.

Глава 19

– А-а-а, – широко улыбнулся Накамура. Видимо, решил, что Максим вторит тональности его рассказа о великом сэнсэе. Потому и оценил положительно. Я же, пока мажорка окончательно не выбесила меня, стукнул её ногой под столом. Девушка взглянула на меня недовольно, но петь прекратила.

Воцарилась тишина, японцы вокруг вернулись к своим тарелкам и разговорам.

– Такую песню испортил, – прошелестела Максим.

– В ванной петь будешь, – бросил я ей. И, обращаясь к Накамуре, сказал:

– Про трудовую биографию господина Мацунаги мы уже слышали. Но остались нераскрытыми две темы. Первая – это какой он человек, поскольку бизнесмен, судя по всему, талантливый. Вторая – зачем мы, а точнее я, ему понадобились?

– Сэнсэей Мацунаги – великий человек, – восхищенно сказал японец.

– Да кто бы сомневался, – проговорила куда-то в сторону мажорка.

– Он гуманист, благотворитель, меценат…

– «Гений, миллиардер, плэйбой, филантроп», – проговорил Максим, и я едва не хихикнул, что было бы крайне неправильно в этот момент. Но сразу перед глазами встал Тони Старк из «Железного человека» в исполнении Роберта Дауни младшего.

– Он тот, кто помогал восстанавливать Хиросиму и Нагасаки, под чьим мудрым руководством в нашей стране и в мире были построены тысячи зданий. А ещё он любимый дедушка и прадедушка, глава большой семьи. У господина Мацунаги трое сыновей…

– «У старинушки три сына: старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак», – послышалось опять со стороны мажорки. Я было опять хотел её пнуть под столом, но она предусмотрительно убрала ноги поглубже, и мой удар пришелся по воздуху. Почувствовав это, Максим сложила фигуру из трех пальцев или, по-простому, фигу.

– …одиннадцать внуков и пятнадцать правнуков! – с восхищением сказал Накамура и… замолчал.

– Бурные и продолжительные аплодисменты, – тихо проговорила мажорка. Вот ведь паразитка какая!

– А второй вопрос? – напоминаю японцу.

Он смотрит на меня, молчит и улыбается. Я вопросительно гляжу на него.

– Вы что, отказываетесь отвечать своим гостям? – спрашиваю сердито.

– Смотри, дедушке Мацунаге пожалуется, – говорит Максим Накамуре, кивая на меня.

– Второй вопрос не в моей компетенции, прошу простить, – склоняется японец в почтительном поклоне.

Что ж. Придется выяснять самостоятельно. Мы завершаем ужин, выходим на улицу. Несмотря на то, что небо стремительно темнеет над нашими головами, здесь, внизу, все так же ярко: переливаются тысячи фонарей и огней. Улица густо залита светом, и ещё здесь очень многолюдно. Так, словно это не город, а подземный переход где-нибудь в центре московского метро в час пик. Видимо, здесь так всегда: в Токио ведь живет больше девяти миллионов человек. Но это в центральной части. Если посчитать весь мегаполис, то получится намного больше. Больше четырех тысяч человек на квадратный километр – это вам не шутки!

– Нас ожидают в резиденции господина Сёдзи Мацунаги, – говорит сопровождающий, переговорив с кем-то по телефону.

Мы садимся в авто представительского класса и едем. Путешествие продолжается около часа, поскольку Токио, как и любой крупный город земли, не лишен главной транспортной проблемы – бесконечных заторов. Однако водитель у нас, как мне показалось, опытный. Он умело избегает больших скоплений машин, сворачивая в какие-то маленькие улочки и объезжая пробки.

Потому минут через двадцать мы оказываемся на скоростной многополосной магистрали, ведущей куда-то за пределы Токио. Направление я не знаю, поскольку надписи на щитах мелькают за окнами – у авто довольно приличная, под 150 километров в час, скорость. Но внутри она абсолютно не ощущается: уж что-то, а дороги японцы строят на славу.