– Милости прошу, - сказал Шелковников.

Скворцов сел на пуфик у приготовленного к фуршету низкого стола и огляделся по сторонам; Манилов садиться не стал, удивленно глазел на огромное, знакомое по Третьяковке, полотно художника Александра Иванова; Шумский сразу побежал к компьютеру - оценивать.

Шилов управился на кухне со скоростью метеора и через несколько минут уже спешил в гостиную, выкатывая перед собой сервировочный столик на колесиках. На столике красиво торчали три бутылочных столбика с водкой (Скворцов с трудом прочел славянскую вязь: "Воевода Ух"); черная икра в серебряном блюде, казалось, шевелилась; хрустальные стопки, преломляя тонкие лучи из сетчатых штор, сияли многоцветием радуги; белый батон, однако, не был разрезан. Не было также ни ножей, ни вилок, ни ложек...

Сергей Петрович захватил батон сверху, всей пятерней, словно краба или черепаху, и, смачно отломив горбушку, протянул Скворцову.

– Ломай, командир!

Скворцов тоже отломил - и передал Манилову, а тот Шумскому. Шумский уже насладился видом хорошего и мощного компьютера, тоже сел.

Шилов разлил водку по стопкам, но сам не сел за стол, пристроился в личном кресле Вредителя, на что тот среагировал многозначительным: "Ну-ну..."

– За все хорошее, что было, и за все лучшее, что будет!
– сказал хозяин, чокаясь со Скворцовым. Потом он сковырнул из горбушки мякиш (получилась лодочка) и зачерпнул ей икру.

Выпили и закусили.

– А теперь я вас слушаю, - объявил Шелковников новым, хорошо поставленным, компартсекретарским голосом.
– Какие у вас, товарищи, проблемы?

– Проблемы, Сергей Петрович, у вас, - усмехнулся Скворцов.
– А у нас бизнес.

– Ох, не люблю я этот бизнес! Барыжничество...
– поморщился Вредитель.
– Приходится, знаете, наступать на горло... собственной песне.

– Да мы тоже на горло наступаем!
– прожевав четверть батона с икрой весело сообщил Шумский.
– Я, к примеру, мечтал для детей игры писать - ну, для компьютера - хотел, так сказать, развивать индустрию развлечений. А приходится ради пропитания семьи шастать везде и где попало - по Интернету, по сетям разным, информашки выколупывать, сайты всякие бомбить...

– А ты, Вася, расскажи Сергею Петровичу, что ты сегодня наколупал, предложил Скворцов.

– Да ничего особенного, мелочевка... Фирмочка одна есть, "Добрые Люди" называется. Эти люди, вернее, дяди, провели хитроумную и сложную операцию расселили две квартирки, одну в Малом Кисельном на Сретенке, а другую где-то здесь, рядышком, на Чистых Прудах. Такая уютная квартира, академик раньше жил в ней с женой и с дочерью, а потом помер. А квартирка-то для бабушки-вдовы с дочерью - там правда, и внуки имеются - роскошная слишком, квартирка-то. А пенсия маленькая. И зять-кормилец в Зимлаге чалится.

– Что ж, молодцы, ничего не скажешь...
– усмехнулся Вреди-тель.
– И криминала никакого: так, ловкость рук - и никакого мошенства... В какой зоне зять-то?

– Криминала сколько угодно, - сказал Скворцов.
– В прошлый раз добрые дяди тоже квартирки... расселяли. Только вот расселяемых было, скажем, двенадцать, а расселенных оказалось восемь. Куда ещё четверо делись - ума не приложу. А зять на строгом, на "семерке"...

– Спрятались, наверное...
– пробормотал Вредитель.
– Как, вы сказали, фамилие его?

– Чьё?
– удивился Скворцов.
– Зятя? Шахов.

– Да нет, человечка этого, что квартирки расселяет. Может, и я воспользуюсь. В жизни все бывает.

– Зубков, Геннадий Палыч...
– подключился к разговору Ма-нилов. Риэлтерская контора "Добрые дя...", то бишь, люди. Никольская, семь, первый этаж.

– Ты, Шилов, записывай...
– обернулся Шелковников.
– У меня, старика, память короткая...

Неожиданно у Скворцова во внутреннем кармане пиджака запикал сотовый телефон.

– Извиняйте, - сказал Скворцов.
– Придется отвечать, сейчас любой звоночек может важным оказаться...

Он вынул трубку, нажал кнопку...

– Скворец, ты?
– без приветствия обратился к нему полковник Чегодаев, ведавший в Конторе "Умкой" - управлением многоуровневого контроля.

– Я. Не ожидал связи. Сколько лет молчите... случилось у вас, наверно, что-нибудь?

– Это не у нас, Андрюша, а у тебя чего-то там... Одна гнида пробивала тебя по картотекам. Мы уже отследили - кто, схомутали, суку, тепленького. Щас заказчика вышибем из него, оборотня паскудного...

– Не особо старайтесь. Зубков Геннадий Палыч, "полкан" комитетский, с "пятой линии", камсюк бывший. Лучше, если время есть, тормозните его молодцов - они к четырнадцати нуль-нуль в Бирюлево подтягиваются, хотят зачистить адресок. Один постарше, лысый и большой, другой помоложе, но размером не меньше, только голова маленькая, а уши большие.

– Чебурашка ниндзя... Ну, стукни адресок.

– Лебедянская, девятнадцать, квартира сорок три. Шахова-Лесовицкая.

– Принято. Сейчас Насоса туда пошлю... и Штукубаксова. Помнишь его?