– О, думаю, ты переживешь.

Мы подъезжаем к дублинскому аэропорту, и я закидываю на плечо рюкзак, достаю из багажника чемодан и настаиваю, чтобы Мэл не провожал. Он припарковался двойным рядом перед другой машиной.

– Ненавижу сцены из фильмов, где действие происходит в аэропорту. Они патологически безвкусные. Это не про нас, Мэл.

Я убираю волосы за уши и, уткнувшись носом в землю, хихикаю.

Дело в том, что я уже уничтожена. Если мы проведем вместе еще несколько душевных минут, я проплачу весь путь домой, а это очень щекотливая ситуация.

Мэл водит большим пальцем по моей нижней губе и улыбается.

– Счастливого пути.

– Спасибо. – Но продолжаю стоять как истукан. Жду… чего, хотелось бы знать?

Я не хочу уезжать. Не хочу тебя покидать.

Вспоминаю кое-что важное. Расстегиваю чемодан и шарю в нем в поисках «Полароида». Найдя, вскакиваю и делаю наше совместное фото. Отдаю Мэлу.

– Нечестно, что у меня останутся все наши снимки, а у тебя ни одного.

– Это не так, – улыбаясь, поправляет меня он. – У меня останутся воспоминания.

– И наш договор. – Я сжимаю его плечо, но уже чувствую, как мы отдаляемся друг от друга. Словно мы опять незнакомы. – Он тоже у тебя остается.

Мэл закатывает глаза.

– Надеюсь, я не задрочу его до смерти в первую же неделю после твоего отъезда.

Я смеюсь и внимательно смотрю на салфетку, утешая себя тем, что она неодушевленный предмет, но смех у меня нерадостный.

Мэл обхватывает мое лицо ладонями и так крепко целует, что я теряю равновесие. Его сердце бьется быстро и гулко, словно вот-вот вырвется из груди. «Возможно, – безнадежно думаю я, – это было бы к лучшему». Я хочу схватить его и забрать с собой туда, где Кэтлин не сможет до него добраться.

Мы медленно отодвигаемся друг от друга, словно наши тела склеены.

– Не будь с Кэтлин, – шепчу я, поднимая взгляд на его лицо. – Она тебя не уничтожит.

В голову приходит цитата Буковски: «Найди то, что любишь, и пусть оно убьет тебя». Думаю, именно это со мной и приключилось.

– Не буду. А ты не будь с туповатым пижоном с вареными яйцами. Ты рождена для величия, прин-цесса.

– Не буду, – улыбаюсь я.

Мэл пальцем приподнимает мой подбородок, чтобы наши взгляды встретились, и произносит:

– Спроси меня еще раз.

Мне не нужно признание. Я и так знаю. Знаю, потому что чувствую то же самое, и моя сила воли теперь трещит по швам. Я прижимаю ладонь к его груди и считаю удары сердца.

– Любил ли ты когда-нибудь? – Я не могу подавить эмоции, что прочно обосновались у меня в горле.

Мэл усмехается, глядя на меня.

– Прощай, Рори.

Взглядом готова его прибить, но сама ухмыляюсь.

– Подонок!

– Что? – смеется он.

Я тоже смеюсь. Теперь по-настоящему. Я понимаю, что нам обоим это нужно. Нужно снять напряжение.

– Зачем велел спросить, если ответ отрицательный?

– Я не говорил, что ответ отрицательный. – Мэл ведет руками по моим плечам. – Но, признавшись тебе, признаюсь и себе. Потом придется тебя искать, а тем самым нарушу и договоренность. Рори, пойми наконец: при следующей встрече я заберу тебя с собой. Мне плевать, если у тебя будет парень, муж или гарем из мужчин, сражающихся за твою любовь. Если к тому времени ты родишь детей, я воспитаю их как своих. Так что, полагаю, извинения уместны.

– За что? – непонимающе спрашиваю я.

Мэл поворачивается, собираясь уходить. Я понимаю, что вообще не готова прощаться.

– За то, что при следующей встрече обязательно вмешаюсь в твою жизнь и переверну ее с ног на голову. В любви и на войне все средства хороши, да?

Но Мэл не ждет ответа. Он залезает в машину и уезжает, оставив меня в аэропорту, где я до сих пор чувствую ладошкой ритм его сердца.

Наши дни