Здесь, на балконе, Аврора смотрит на меня так, будто я нагадил ей в суп.

По правде сказать, после всего, что приключилось со мной за эти восемь лет, я так бы и поступил, подвернись мне подобная возможность. Как обычно бывает, возможность не подвернулась. Так что ума не приложу, почему Аврора охвачена таким ужасом и удивлением.

Между тем годы, что мы провели порознь, были к ней благосклонны, чего нельзя сказать обо мне. Ее волосы того же причудливого цвета и чудненько бы смотрелись намотанными на мой кулак. В носу колечко, которое она наверняка и по сей день теребит не переставая. Длинные ноги в чулках в сеточку и одежда пятнадцатилетней малолетки, фанатеющей от Yungblud и 5 Seconds of Summer. Над ее верхней губой родинка в стиле Мэрилин Монро, на виске выступающий шрам в форме полумесяца, историю которого она, уверен, до сих пор не знает. И такие густые ресницы, что на щеках Авроры появляется тень, когда она опускает глаза.

Хороша, без сомнений. Как и большинство женщин.

Большинство женщин, ради которых я не стал губить свою жизнь.

Сейчас мысль о том, как я мучился виной из-за того, что не все рассказал ей – не смог, потому что дал клятву, – вызывает у меня смех.

Да, я многое скрыл от Авроры.

Но она поступила куда хуже и многого меня лишила.

Спроси вы сегодня, что привлекло меня в ней в тот судьбоносный день на Друри-стрит, я не смогу дать точного ответа. Она милая, но слишком зациклена на себе, как и все якобы понимающие в искусстве девицы, которые прекрасно орудуют как камерой, так и ртом на членах богатеньких мажоров.

Я давал себе слабину. Промежуток с шестнадцати до двадцати двух лет прошел в тумане беспробудного пьянства. Такая, как Аврора, с легкостью проникла в мое безнадежно жизнелюбивое сердце.

Однако к тридцатнику сердце мое покрылось ледяной коркой, как деревья в зимнем саду. А еще я давным-давно перестал укладывать к себе в постель роковых барышень и обещать им вечную любовь.

Рори оказалась непревзойденным учителем, так что урок усвоен.

Да, Аврора Белль Дженкинс ни капли не изменилась.

А я? Совершенно другой парень.

Она поворачивается ко мне лицом и тянется неуклюже и неуверенно, желая меня обнять. Я тоже разворачиваюсь, но за спиной цепляю руки в замок. Когда Аврора понимает, что теплого приветствия ей не видать, я протягиваю руку и, приподняв ее подбородок большим пальцем, закрываю удивленно раскрытый рот.

– Ты здесь, – шепчет она.

– Всегда наблюдательная и смышленая Аврора. – Я порывисто улыбаюсь. Мое пальто до сих пор у нее на плечах, ведь я помню, что ей всегда холодно. Как-то не довелось признаться, что мне, напротив, всегда невыносимо жарко.

Нам правда было очень хорошо вдвоем. Во всяком случае, те двадцать четыре часа.

Настороженно и удивленно глядя на меня, она делает шаг назад, как перепуганный зверек, услышавший смертоносный щелчок курка. Напрасно, не стоит. Я никогда не причиню ей боль. В физическом смысле точно. Разве не я тот самый тупица, что потратил на нее все свободное время, когда она была в Ирландии? Да-да, вот он я.

В воздухе так и висит очевидная тема, но если Аврора считает, что я сжалюсь и первым заговорю о прошлом, то ей еще предстоит познакомиться с обновленной версией Мэла. Он очень отличается от того парня, что она оставила в Ирландии.

– Почему… как… зачем ты здесь? – удивленно хлопает она глазами.

Ее обескураженный и растерянный вид не приносит мне тот моментальный восторг, какой я ожидал прочувствовать все эти годы, не зная, суждено ли нам снова встретиться. Если Аврора не изменилась, то это ее состояние продлится недолго. Скоро она вновь адаптируется.

Я имел удовольствие заметить ее сразу, как вошел этим вечером в зал. Узнал ее в ту же секунду. В конце-то концов, Аврора навечно и мучительно въелась в мое сознание.

– По работе, – отвечаю. – А ты?

– Аналогично. – Аврора прочищает горло и выпрямляется, вернув привычное хладнокровие. – Ты теперь певец? Мэл, это чудесно.

– Я пишу песни, – возражаю я и делаю глоток виски. Заметно, как она потрясена и обижена тем, что я не бросаюсь ниц к ее ногам с признаниями в любви. Да я и сам в шоке. Спросите двадцатидвухлетнего Мэла.

– А ты? – киваю я в ее сторону.

– Я фотограф в «Блю Хилл Рекордс». – Она улыбается, пытаясь разрядить обстановку. – Боже, Мэл, не представляла, что снова с тобой увижусь. Судя по всему, мы все так же предсказуемы, как и наши родные края.

– Говори за себя. – Я окидываю взором ее тело, стараясь не задерживаться на том, что раньше вызывало интерес. – Может, ты и предсказуема. У меня же припасена пара новых трюков.

Улыбка сходит с ее лица. Аврора открывает рот, собираясь ответить. Наверняка хочет дать достойный отпор, она всегда была боевой, и сомневаюсь, что это изменилось. Но вдруг открывается дверь, и на балкон вваливается Джефф Райнер.

Джефф Райнер – то, что случается с каждой чертовой книгой, когда в ней появляется банальный герой с ничтожной индивидуальностью, толстым кошельком и внушительным наследством. Его словно специально создали в подвале низкобюджетной голливудской киностудии. Потрепанный, зависимый от наркоты и гнусный продюсер.