Я этот рассказ слушая, так и замер: неужто про портки Сигизвульту рассказал - опозорил и себя, и нас с дядей Агигульфом? Но Одвульф про портки ничего говорить не стал. Сказал, что ответил этому Сигизвульту весьма вежливо, что не ради грабежа убили рыжего, а просто так. За то, что незнакомый был. За то, что в камышах сидел. И за то, что рыжий этот уже как-то раз попадался на глаза воину Агигульфу, но никто в нашем селе про рыжего не поверил, через что тому воину Агигульфу позор великий вышел. Вот воин Агигульф и рассердился на рыжего и решил правду свою отстоять. Для того и нужна была ему голова того рыжего.

Тут Сигизвульт спросил, что за храбрец у вас такой этот Агигульф? Чей он сын? На это Одвульф отвечал: Рагнариса. Сигизвульт спросил: не того ли самого Рагнариса, которого отец из дома за беспутство выгнал? Одвульф отвечал: того самого, только у нас он - почтенный старейшина, отец многих сыновей. И Агигульф - славнейший из них, хотя и уступает Ульфу, старшему брату своему. Страшен Ульф, средний сын Рагнариса, с мечами в обеих руках.

Сигизвульт и про Ульфа расспрашивать стал. Что, мол, этот Ульф тоже по камышам с мальчишками славы себе добывает? Одвульф на то отвечал, что ныне в рабстве Ульф, проигрался Ульф со всем семейством и перешел к самому князю, к Теодобаду, военному вождю. На что Сигизвульт признал: ежели самому вождю, то воистину славный то подвиг.

Сигизвульт все так же учтиво предложил к рыжему, что в камышах сидел, в разговорах возвратиться. Спросил про голову - какова, мол, участь головы?

Голову эту славный воин Агигульф в другое место повез показывать. А чтобы ему, Одвульфу, в рассказе его вера была, меч тот чужаков Одвульф с собой привез. И Сигизвульту меч предъявил.

Сигизвульт меч тот осмотрел, ощупал, чуть не обнюхал, едва не облизал. Потом и сыновья Сигизвультовы с зятьями его тоже меч этот смотрели, щупали, нюхали, лизали. Чуть было не съели. После суждение свое вынесли: не нашенский, мол, меч.

И спросил сыновей да зятьев сигизвультовых Одвульф: не видали ли чего подобного? И им тоже про рыжего рассказал.

Зятья же и сыновья Сигизвульта того вид нахальный имели (сразу видно, что не держит их твердой рукой Сигизвульт, не то что Рагнарис и Хродомер!) Отвечали так, что есть, мол, в селе у них воин один, Хиндасвинт, до медовухи весьма охочий; так вот этот Хиндасвинт как-то раз долго по лесу за Понтием Пилатом гонялся, нашел где-то в наших лесах Понтия Пилата. Прибить Пилата хотел - зачем Иисуса Христа распял, вражья морда? Так вот надо бы этого Хиндасвинта распросить, может, он и рыжего видел.

И спросил один из зятьев сигизвультовых Одвульфа: не Пилат ли часом рыжий тот? Надо Хиндасвинта тогда утешить: отомстили, мол, за Иисуса. И заржал, что гизарнов жеребец.

А второй зять сигизвультов спросил Одвульфа: что, мол, воин тот Агигульф - христианин, раз за Христа так ратует, Пилата по камышам вылавливает?

Потупился Одвульф, за больное место его задели. Нет, сказал честно, воин тот Агигульф, хоть и славен и доблестен, но в вере своей заблуждается и поклоняется идолищам.

Тут один из сыновей Сигизвульта (Одвульфу он сразу не понравился рожа лисья и говорит вкрадчиво да с подковыркой) сказал: не Гупту ли нашего часом этот Агигульф прибил? Рыжий Гупта-то и шастает где ни попадя. Мог и в камышах сидеть. Кто ведает, что блаженному на ум взбредет.

Остальные стали кричать на этого сына Сигизвульта: что ты говоришь, мол, у гепидов, мол, Гупта. Сами же его туда и провожали. Слово Божье гепидам понес блаженный. Воистину, блаженный. Ей-ей, блаженный. Это же надо, к гепидам пойти со Словом Божьим! Теперь не ранее, чем через год, вернется, быстрее не втолкует. Благую весть гепидские головы в месяц не пережуют.

Тут Одвульф переживать стал. Как это - нет в селе Гупты? Как же без Гупты? Он ради Гупты, можно сказать, и вызвался в село то идти с вестью.

На то зятья и сыновья Сигизвульта улыбнулись гнусно (Сигизвульт им в том не перечил) и сказали: вот так-то, без Гупты.

Тогда Одвульф потребовал, чтобы тинг собрали. Сигизвульт отвечал, что он, Сигизвульт, не против и поговорит со старейшинами, чтобы тинг собрали. Но хочет еще раз от родича своего Одвульфа услышать: как он объяснит людям, почему их от страды оторвали, ради какого дела на тинг собрали?

Удивился Одвульф. Разве он только что Сигизвульту все это не рассказал? Ну, коли все у них в селе такие непонятливые, еще раз повторит: есть у нас воин, Агигульф. Пошел он как-то раз с мальчишками рыбу ловить...

Тут Одвульф рассказ свой оборвал. Посмотрел сперва на Хродомера, потом на Рагнариса. Синяк свой потрогал. Рагнарис и спросил его, презрения не скрывая: что, сразу тебе синяк этот поставили? Одвульф сказал, что синяк ему поставили не сразу. Добавил, что зятья у Сигизвульта какие-то бешеные, не пожалел Сигизвульт дочерей своих, когда замуж их выдавал. Небось, в кровопотеках все ходят и с волосьями вырванными.