Дарья Андреевна Загорулькина

Мама успешно закончила четыре класса церковно-приходской земской школы. Свободно читала на церковнославянском языке. Во время ее учебы большое внимание уделялось математике, письму, этике и культуре. Мама обладала хорошей физической силой, умела всё делать по хозяйству, выполняла даже мужскую работу. Тогда урожай зерновых косили мужчины, а женщины жали серпом, вязали снопы. Снопы (по 12 штук) складывали в кресты (колосья во внутрь, корневища-наружу). После этого снопы обмолачивались цепами. Это делала и моя мама.

Часто маму приглашали зажиточные люди молотить рожь, пшеницу, ячмень, просо. Снопы раскладывались в два ряда колосьями во внутрь, и 5–7 человек обмолачивали их. В компании был ведущий, который начинал и заканчивал молотить. Все остальные должны были в такт ведущему следовать. Мама выполняла как раз роль ведущей. Она должна была цепом перевернуть сноп и продолжать работу. За этот труд хорошо кормили и платили. Молотила она и после войны дома, во дворе, просо, ячмень, пшеницу, коноплю.

Ежедневно мама вставала в 4–5 утра, доила корову, отправляла ее в стадо, растапливала русскую печь и готовила на весь день нам еду. После этого она уходила на работу в колхоз. Летом работала в колхозе ежедневно, без выходных и праздников. Возвращалась домой вечером, доила корову, занималась по хозяйству и только ужинали мы вместе. Поздней осенью, зимой и ранней весной мама занималась ткачеством полотна, шитьем и вязанием. Таким образом не было ей отдыха круглый год.

Я очень любил свою маму. Однажды, когда я еще учился в начальной школе, мама сильно заболела. Болела она недолго, но я очень переживал за нее, боялся потерять. Маленький, я не представлял себе жизни без нее. Но, слава Богу, организм ее победил болезнь, и я был очень рад ее выздоровлению.

Очень тяжелые времена пережили мои родители во время войны. После того, как немцы отступили и сожгли наше село, некоторое время мы жили на улице Сухой в уцелевшем доме; затем нас эвакуировали в село Любимовка, потом дальше, в деревню Порешня (Поречное) Суджанского района. Когда боевые действия в Снагости прекратились и село освободили от немцев, мы вернулись на пепелище. Жить было негде, перешли жить к дяде Тиме. Поселились в подвале его дома. В подвале была печка, но все равно было очень холодно. В тот время началась страшная засуха и голод. Наши родители сохранили нам с братом жизнь.

Все улицы, все огороды были изрыты траншеями, ходами сообщения и блиндажами. С недогоревших хат бревна были сняты и уложены в блиндажи в несколько ярусов. На огороде, вдоль речки стояли проволочные заграждения в два ряда, а бурьян и сорняки – выше человеческого роста. Поля были заминированы, на огородах валялись неразорвавшиеся мины и снаряды. Расплодилось огромное количество полевых мышей! В этой обстановке нашей маме надо было оградить нас с братом от взрывчатки. Некоторые наши сверстники и дети постарше погибали или были покалечены. Всем детям тогда хотелось разрядить мину, а ребята постарше из неразорвавшихся мин извлекали тол и глушили им рыбу в речке.

Люди ходили только по проложенным дорогая и тропам. Помню, до железнодорожного разъезда было полтора-два километра, тропа вела туда одна, а по сторонам стояли штабелями обесточенные мины, разминированные саперами.

Конец ознакомительного фрагмента.