Так вот, там по цепочке событий следующая сцена (заодно я продолжу приводить пояснительные справки, дабы вы четче представляли общую сцену, в которой все взаимосвязано невидимыми нитями): сын армянского царя Тиграна Великого, тоже Тигран (Тигран-младший), подговоренный мамой, поднял восстание против своего отца и этим разрушил понтийско-армянский союз. Краткосрочным итогом стало вторжение Парфянской армии (ведомая этим Тиграном) в Армению, которая, подступив к Арташату, не смогла его взять. Вести одновременно войну против Парфии и Рима Тигран-старший не мог и в свете такого поведения жены отказал в покровительстве Митридату. В отличие от своего тестя, Тигран не рассматривал Римскую республику как своего главного противника. Он добился заключения мира с Римом. Таким образом удержал под своей властью ядро армянских земель и часть отвоеванных у парфян, но отдал множество завоеванных территорий, в том числе и Селевкидскую Сирию (этот пункт важен для причинно-следственных связей всей нашей истории). Описанный поступок стал причиной подговора Клеопатрой Понтийской, женой Тиграна II Великого, сына, того Тиграна-младшего, совершить тайный сговор с римлянами и пойти войной против отца, что привело в итоге к развалу всей Великой Армении. Этот факт нам интересен только общим примером для нашего повествования, потому как подобное деяние привело и к потере Иудеей своей государственности немногим более чем через сто лет, что привело к еще большему распространению иудейской диаспоры и, соответственно, новой религиозной доктрины. А уж это – к распространению христианства, в итоге к принятию его на высшем уровне в государстве, куда побежали иудеи, – в Армении. (Это связано с многовековым пребыванием иудеев в Армении, переселенных туда сперва царем Навуходоносором, а после и самим Тиграном Великим, соответственно, там уже были их родственники.) Покидать свои родные края для них не было новшеством, как и зарождаться на новом месте. Только на этот раз старейшины иудейской диаспоры поступили мудро – не стали «входить в чужой храм со своим уставом», а принесли нечто новое, что было близко по духу местному народу, – учение Христа (оно было близко к философии эллинов, которая была уже в обиходе у армян; кроме того, общины христиан уже были распространены в Армении, поначалу они не были гонимы). Впоследствии, как известно, Армения стала первым в мире христианским государством – приняло христианство на государственном уровне, что, в свою очередь, послужило причиной войны между востоком и западом. Представьте себе, подобное противостояние – не продукт современной политики. Жесточайшие войны Шапура II, шахиншаха Ирана, с Римом за Армению и Месопотамию явились центральным событием ближневосточной истории IV века и в итоге стали катализатором для обеих сторон: для Запада – началось спешное принятие новой объединяющей идеологии, христианства, а это уже, вернее, страх экспансии с помощью идеологии политического влияния в итоге подтолкнуло Восток к принятию своей идеологии, к адаптации той же основы, что и христианство, под свои правила, порядки, обычаи, – к обоснованию и принятию мусульманства. Вот такая цепь событий. Однако продолжим исследование периферийных событий, которые сложили общую историю в целом.

Клеопатра Понтийская, как вы поняли, являлась дочерью Митридат VI и его жены, которая по роду была ему сестрой, Лаодики. Кроме того, Тигран-младший был женат на дочери парфянского царя Фраата III. Этот Фраат вел тройную игру – между Митридатом, Тиграном и Лукуллом, обещая поддержку всем, в итоге не оказал поддержки никому, был убит своими сыновьями Ородом и Митридатом, которые сразу же после его смерти начали долгую и ожесточенную борьбу за власть. Ород был женат на Лаодике, дочери правителя Коммагены Антиоха I Коммагенского. После длительной вражды Митридат III был казнен по приговору Орода. Ород был низложен и убит по приказу своего сына Фраата, которого он назначил своим преемником. Заодно этот приемник поубивал всех детей от всех жен своего отца – тридцать человек; после поубивал и своих сыновей. Это я о нравах эпохи, региона зарождения христианской морали, а также о зависимости политики от связей и запутанности отношений между правителями региона.

При таком раскладе Помпей скоренько разобрался с Понтом и не стал преследовать Митридата, тратить на это средства и время. У него был положительный фактор – союз с Арменией, которая стала теперь буферной зоной, – теперь Митридату, чтобы напасть на римские владения, сперва нужно было объявить войну своему зятю Тиграну, а это было менее вероятно, чем попадание Сирии и Палестины под власть Египта или Парфии, куда утвердить власть Рима он и поспешил. Так он направился на юг – в переданную Риму Тиграном Великим Сирию, что и стало катализатором истории с тем спасителем, Машиахом, который знает мир, – как я уже упоминал, машиахов было множество.

После Сирии Помпей разобрал междоусобицы в Иудее и решил их на имперский манер – захватив Иерусалим, включил Иудею на правах автономной области в состав провинции Сирии. А вот тут мы замыкаем круг – первосвященником и этнархом Иудеи он назначил Гиркана II, одного из последних Хасмонеев. Как видите, таким образом фактическая власть в этом новом римском протекторате оказалась в руках идумеянина Антипатра (отца будущего царя Ирода).

Этот период можно изложить в жанре детектива или триллера. А раз наша основная тема связана с религией и чудесами, то мистика имеет место тут быть. Что касается Палестины, все происходящее могло показаться внешнему наблюдателю, который незнаком с внутренней «кухней» родоплеменных взаимоотношений, проявлением эгоистических, алчных черт человеческой натуры. Но если заглянуть за кулисы, то становится ясно, что «детонатором» всего происходящего является возня между иудейскими династиями, основа основ которой, скорее всего, сложилась еще во времена распределения земель между 12-ю коленами, прибывшими в Палестину по зову и под предводительством Моисея.

Возможно, приведенная история и эти подробности покажутся не связанными с нашим расследованием по основной теме, однако именно эта цепь событий привела римлян в Палестину, именно в это время (это очень важно). Если бы Палестина находилась под властью других стран, правителей, то речи не могло быть о столь вольной пропаганде нового учения. К слову, римляне свои элементы права и правления, в частности, распространяли на все подвластные территории. В этой парадигме суть приводимой мной концепции: Палестина, будучи освобожденной Тиграном Великим от догмата Селевкидов, стала ареной борьбы прежде всего между иудеями в плане принятия как национальной идеологии, направленной на идентификацию себя как приверженцев старого учения, учения, адаптированного под культуру эллинов, и нового мировоззрения, совмещающего как элементы национальной идентичности, так и интеграции в имперское философско-правовое поле (вспомните отмеченное выше, три философских и религиозных течения).

От себя лишь хочу еще добавить: как за созданным ореолом вокруг Христа мы (вернее, вы – люди) не видим личность Иисуса, так и за религиозной аурой интерпретированных событий мы не видим реальную жизнь общества, стран, отдельных личностей.

Вот на этой ноте я вас возвращаю к диалогу между Рутрой и тем самым гражданином (получившим право именоваться гражданином, опять же благодаря Риму) из династии Хасмонеев.

– Не могу я зрить такое каждую луну на нове. Только за последний круг я присутствую на восьмой казни Машиаха. Я должен утвердить их отход в мир мрака, иначе… все они хотят воскреснуть.

– Воскреснуть? – удивленно спросил Рутра, вглядываясь в узкие влажные глаза незнакомца.

Потом определил для себя: возможно, этот человек прообраз патологоанатома. Выполняет подобную роль в этом мире и в этой временной формации. Заодно определил и другое, то, что он, Рутра, не знает некоторые особенности традиций или порядков этого мира. Однако удивило его больше не это, не обязанность этого человека.

– Восьмого за круг? – спросил он, пытаясь выражать неявное удивление.

– Да, рабби. Ты гость Каиафы, я вижу. У Иродов это стало, – он показал на прикованных к столбам, – обычным делом. Не было до них такого, не было, – произнес он особо гневно.

Чуть замолк, потом более сдержанно сказал:

– Не знаю, как у вас в земле египетской, и там, слыхал, пришли латиняне, а тут, – он покачал головой и снова показал на столбы со стонущими жертвами на них, снова помолчал и низким голосом фатально процедил: – Поздно мне уже бояться.